Гончие Лилит Старк Кристина
Боунс окинул меня взглядом – пижама явно была мне к лицу, – но, слава богу, оставил при себе комментарии.
– У тебя есть куда сунуть и это тоже? – Он потряс своей майкой в воздухе. – Она из-за тебя намокла.
– Давай сюда.
– И не забудь потом вернуть. Хотя… если тебе будет одиноко в твоем унылом домике и в твоей грустной постельке и тебе захочется спать в моей майке и вспоминать мой запах – можешь оставить ее себе. – Он притронулся большим пальцем к моему подбородку.
– Извращенец, – отпихнула я его руку.
– Да ладно, всем девчонкам нравится надевать мои футболки.
– Самовлюбленный псих.
Боунс громко расхохотался и уселся в машину. Я устроилась на пассажирском месте.
– Признайся уже, Морковка, ты без ума от меня. Ты так взволнованно закусываешь губу, когда я к тебе обращаюсь.
– Закусываю, чтобы не наговорить тебе гадостей. И внесу ясность: мне не нравятся татуированные панки, создающие вокруг себя хаос и шумиху.
– Вот как.
– Мне нравятся парни с безупречным воспитанием и хорошими манерами, которые хорошо ладят с девушками, эмоционально открыты, внимательны к своему гардеробу и…
– Трахают друг друга.
– Какой же ты…
– Морковка, ты только что описала парней с нестандартной ориентацией. Если тебе нравятся именно такие, то у меня для тебя плохие новости.
Все, он больше не дождется от меня ни слова. Вот что мне следовало сделать давным-давно – глядеть в окошко и молчать в тряпочку.
Машина затормозила на нашей улице, я молча вышла, хлопнула дверцей и подошла к Боунсу. Тот только что спрыгнул с сиденья и теперь лениво потягивался и разминал шейные мышцы.
– Хочу тебе кое-что сказать. – Прочистив горло, я продолжила: – И буду признательна, если ты в ответ просто промолчишь. Во-первых, спасибо, что не оставил меня в беде, я очень благодарна. Во-вторых, я верну тебе деньги, как только разберусь, где тут обменивают доллары. В-третьих, вот твоя майка, спи в ней сам. В-четвертых, мне уже гораздо лучше, и, думаю, ты будешь рад услышать, что я больше не стану надоедать тебе просьбами. Ну вот, кажется, все.
Боунс вздохнул, и мне показалось, что сейчас он скажет что-то… хорошее. Что-то, что говорят друг другу взрослые, воспитанные люди.
– Мне нравится твоя пижамка, Морковка. Я не прочь увидеть тебя в ней еще раз. А лучше без нее.
«А-а-а-а-а!»
– Я же просила просто промолчать!
Глотая досаду, я забрала пакеты с покупками и быстро пошла к своему дому. Шумно ввалилась внутрь, выронила пакеты и осела на пол, привалившись спиной к двери.
«ЧТО. ВСЕ ЭТО. БЫЛО?»
Оказывается, уровень жизни можно повысить до степени «роскошный», всего лишь раздобыв упаковку «Тампакса», новые полотенца и мыло с ароматом клубники. Оказывается, горячий душ и таблетка жаропонижающего средства способны творить чудеса. Оказывается, из тушеного овоща можно снова превратиться в человека, если проспать десять часов кряду.
Я проснулась в семь вечера, и за окном уже стояли сумерки. Стемнело рановато. И впрямь зима… Двери на террасу были распахнуты, ветер шевелил занавески и доносил смех и звуки музыки со стороны виллы Боунса. «Барбекю с девочками» в самом разгаре. Дерзкий вызов тишине темной африканской ночи и безмолвию восходящей над океаном луны.
Я прикрыла плотно двери, задернула шторы и принялась придумывать занятие на вечер. На втором этаже, помнится, видела полку с книгами. Телевизор – ура! – работает. Надеюсь, среди программ найдется какое-нибудь шоу африканских талантов: безумные танцы, игра на экзотических инструментах, поедание змей…
В кухонном шкафу под раковиной обнаружилась бутылка шардоне и упаковка сушеного манго. Да у меня сегодня тоже праздник! Я плеснула вина в бокал, закуталась в плед и вышла в сад. Где-то совсем близко послышался бархатный хохоток, и я машинально повернула голову на звук. На балконе виллы Боунса, которая отсюда была видна как на ладони, ясно различалась фигура белого парня в светлых джинсах, тискающего темнокожую девушку в блестящем платье. Потом занавеска у них за спинами шевельнулась, и на балконе возникла еще одна женская фигура – загорелая девушка в одном купальнике. Боунс одарил вниманием и ее тоже. Это был он. Луна сияет так ярко, что я смогу даже рассмотреть татуировку у него на спине, когда он развернется…
– Эй, Морковь!
Я вздрогнула и пролила вино.
– Хочешь быть четвертой? Боунс. Скотина. Придурок.
Но, судя по голосу, он все еще трезв, как стеклышко. Удивительно.
Девушки хихикают и машут мне руками. Боунс тоже смеется и что-то им говорит. Достаточно громко, так что я хорошо различаю некоторые слова. «Сегодня приехала». «Рыжая». «Тоска с ней зеленая».
А вот это он зря сказал.
Я сделала большой глоток, набрала в легкие побольше воздуха и крикнула:
– Ты боялся украсть тележку! Боялся акул! И чуть не расплакался, когда намочил маечку! И это со мной – тоска зеленая?!
Троица изумленно примолкла. На балконе появилась еще парочка – парень и девушка со стаканами в руках.
– И трезв на собственной вечеринке! Фу-у-у! – Я сжала кулак и вытянула руку, направив большой палец вниз. – ТОСКА ЗЕЛЕНАЯ!
Занавеска шевельнулась еще раз – кажется, мое представление вызывает все больший зрительский интерес.
– И еще он, как самый натуральный ботан и паинька, играет в херлинг! Хотя всем известно, что настоящие парни предпочитают регби!
Здесь я, конечно, приврала: херлинг такая же скоростная и контактная игра, как регби, он требует невероятной силы и ловкости. Но мне позарез нужно было сбить с Боунса спесь. Не важно как. И у меня это неплохо получалось: народ на балконе весело загоготал, хлопая его по плечу.
– Что, Кости? Может быть, преподать тебе пару уроков, как не киснуть в тоске зеленой? Выбирай. Заплыв наперегонки с акулами. Или мастер-класс по похищению пончика из супермаркета. Или… О ужас! Даже боюсь предлагать. Выпей полбутылки виски – не будь паинькой!
Бинго. Боунс развернулся и ушел с балкона. Девочки шмыгнули за ним. Остальная тусовка на балконе от души веселилась и кричала мне что-то, чего трезвый ни в жизнь не разберет.
Я отхлебнула вина и вернулась в дом, испытывая прямо-таки ребяческую радость. Тоска зеленая? Со мной? Да он плохо меня знает…
Я улеглась на диван и тут же подскочила от стука в дверь. Нетерпеливого, уверенного, громкого. Я поставила бокал на стол и распахнула дверь.
Боунс. Футболка с голой девицей, держащей на поводке добермана. Не слишком добрая физиономия, если не сказать злая. Да-да, я знаю это выражение лица типа «Я заказал бифштекс черт знает сколько времени назад, а ты мне его все еще не принесла!». Одна рука уперлась в деревяшку над дверью, другая наверняка сжата в кулак в кармане.
– Сделай это прямо сейчас, – заявляет с порога Боунс.
– С пьяными панками не общаюсь, – отрезаю я и захлопываю дверь.
– Я трезв, как ты уже заметила, – говорит он, распахивая дверь, и перешагивает порог.
Ну и наглость! Совсем одичал!
– Блин, сделать что?
– Покажи-ка мне, как не быть паинькой и разогнать тоску зеленую.
– Сегодня я уже не плаваю в океане и не собираюсь глушить с тобой вискарь…
– Есть миллион других способов, – заключает Боунс и делает шаг ко мне.
В другой день, в другом месте, с другим мужчиной такое бесцеремонное вторжение в мое личное пространство меня бы наверняка испугало. Но сейчас, под хмельком и после словесной перепалки на пороге, я не восприняла это как угрозу. И Боунс не был угрозой. Чем угодно, только не ею. Одна его рука завладела моей ладонью, вторая скользнула по щеке и… парализовала меня, как щупальца коралла парализуют планктон. Он наклонился ко мне и поцеловал. Без лишних слов, не раздумывая и не спрашивая разрешения. Такая легкость нарабатывается только годами практики.
Я не отвечаю. Планктон полностью обездвижен.
– Целоваться. С тем, кого не знаешь. Дико. Без мозгов. Это отличный способ доказать. Что твоя жизнь – не тоска зеленая, – говорит Боунс, едва касаясь губами моих губ.
Умение дразнить. Тоже нарабатывается годами практики.
– М-м, кто-то баловался вином. Так вот как маленькая Морковка набралась смелости. И на время разогнала тоску зеленую…
Я оказываюсь прижатой к стене, и он впивается в меня поцелуем, как будто триста лет не касался женщины.
– А нет. Не разогнала. По-прежнему тоска зеленая, – замечает Боунс и прикусывает мою губу.
– Когда много говорят и мало делают – это еще хуже, чем тоска зеленая, – хрипло выговариваю я и сую руки ему под футболку…
Как так получилось, что мужчины в моей жизни всегда оказывались источником проблем, разочарований, орудием мести, трофеем, заданием – но никогда не были источником радости? Источником счастья. Праздником. Как так вышло, что парень обратил на меня внимание без всяких усилий с моей стороны? Я ведь даже не пыталась ему понравиться…
Пока у меня в голове вертелись эти вопросы, мое тело сорвалось с привязи и пустилось навстречу приключениям. Прыгая, лая и виляя хвостом. Вслед за его телом – в отличие от моего, никогда не знавшим поводка. И я была рада нестись вслед за ним, соревнуясь в безумии. Пробуя его на вкус. Вдыхая аромат его одеколона, как летучий наркотик. Водя руками по его мышцам, по его красивому лицу, по его расписной спине. Проклятый цикл не позволит мне сегодня воспользоваться им по полной, но ведь с парнем можно делать еще кучу восхитительных вещей…
И тут Боунс перестает меня целовать и, задыхаясь, говорит:
– Черт, ты возненавидишь меня, но…
«Молчи. Не хочу слушать. Просто делай, что делаешь».
– Послушай. – Он придерживает мои руки, взявшиеся за его ремень. – Я не сплю с девушками, когда… Когда их меньше двух. Или когда я пьян. Или когда… в доме, где мы находимся, больше никого нет.
– Что? – Я пытаюсь осознать его слова. Но мои мозги расплавились, превратились в желе.
– Если у меня намечается только одна партнерша, и, кроме нас с ней, в доме больше никого нет – я не буду с ней спать. Но, боюсь, ты не захочешь никак иначе, правда?
– Черт. – Я закрываю глаза. – Ты предлагаешь мне секс втроем где-нибудь в твоем доме, в самый разгар вечеринки?
– Вроде того, – кивает Боунс, глядя на меня с каким-то безумным пламенем во взгляде. Если у меня в голове желе, то, судя по его глазам, в его черепной коробке плещется лава. Которая сейчас начнет вытекать из его ушей.
– Проваливай, – вздыхаю я, отводя от себя его руки.
– Слушаюсь и повинуюсь, – отвечает он и отпускает меня.
Нет, не могу поверить, что этот ходячий огонь, который только что обжег мне лицо и шею, может так легко отступить и погаснуть!
– Почему? – останавливаю его я, цепляясь за футболку. – Классика в Африке нынче не в моде? Или ты боишься, что я расцарапаю тебе спину и эту порчу имущества никто не засвидетельствует? Или ты настолько испорчен, что…
– Я не смогу объяснить, – натянуто улыбается мне Мистер Трио и направляется к двери.
Глазам не могу поверить! Это не шутка – он в самом деле уходит!
– Боунс!
Он останавливается на пороге и оглядывается.
– Оставь мне свою футболку – прошу я. Все равно унизиться сильнее уже просто невозможно.
Он тут же стаскивает ее через голову возвращается и протягивает мне.
– Рассказать, что я сегодня ночью буду с ней делать? – говорю я со злостью.
– Побереги мои нервы, – мрачно отвечает Боунс и выметается из моего дома.
Беречь твои нервы? Нет, я не беру пленных! Ноги выносят меня на порог, и я ору ему вслед:
– Сначала я надену ее на голое тело! Потом залезу под одеяло и доведу себя до оргазма! Потом еще раз! И еще! А потом повешу на твой забор! И на этом все! И больше ты не задуришь мне голову!
«Придурок! Ненавижу!»
И тут мое лицо начинает пылать – наверняка так ярко, что это заметно даже в темноте. Сразу за невысоким забором, за которым высится дача моих вторых соседей, старушка в плетеной шляпке со шлангом в руке поливает какие-то кусты. Она стоит достаточно близко, чтобы услышать каждое произнесенное мной слово. Надеюсь, она глуховата! Пожалуйста! Мне жить здесь еще три недели!
– Добрый вечер! – машет мне соседка. – Чудное полнолуние, не так ли?
– Не то слово, – криво улыбаюсь я и пулей убегаю в дом.
Потом поворачиваю ключ в замке и второй раз за несколько часов сползаю на пол, привалившись спиной к двери и прижав к щекам ладони.
ЧТО. ЧЕРТ ВОЗЬМИ. ТОЛЬКО ЧТО. ПРОИЗОШЛО?
Оказывается, одна бутылка вина эквивалентна таблетке обезболивающего, таблетке снотворного и пачке успокоительного. Нехорошо, Скай, нехорошо. Приканчивать бутылку в одиночку. Зато завтра у меня будет куда более серьезная проблема, чем Боунс, – похмелье.
Утро не заладилось. Мне снова поплохело. Не нужно было лезть в воду, напиваться и… принимать близко к сердцу все случившееся. У меня пропал голос и снова подскочила температура. А потом позвонила Лилит и сказала, что каникулы каникулами, болезнь болезнью, но мне нужно срочно просмотреть кое-какие документы и до конца дня ответить, согласна ли я взяться за проект.
Я открыла электронную почту и заставила себя вдумчиво прочитать присланное письмо.
«Сорокалетний продюсер со скверным характером и нечистым прошлым. Бывший музыкант и основатель скандальной метал-группы, играл на гитаре. Стал широко известен после громкого инцидента с одной из фанаток. Не известно точно, что произошло, – менеджеры группы замяли скандал, – но, кажется, не обошлось без рукоприкладства. Сравнительно недавно он основал собственный лейбл и теперь переманивает к себе перспективных исполнителей. Действует быстро и жестко, не церемонится. Постоянно путается с молодыми певицами…»
К письму были прикреплены несколько фотографий человека, которого я не видела никогда прежде: мужественное, но не слишком привлекательное лицо. Надменная линия рта. Черные глаза, темные волосы. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы убедиться, что слухи о рукоприкладстве могут иметь под собой основу.
«Не знаю, – написала я Лилит. – Тут нужен кто-то поопытнее меня. Этот тип – настоящий дьявол. И он связан с музыкой, а я в ней ничего не смыслю. Не смогу и двух слов связать, если он начнет говорить со мной на эту тему».
«Примерно через месяц я планирую устроить облаву, – ответила начальница. – Ему принадлежит несколько клубов в Лос-Анджелесе, и он периодически в них заглядывает. Я выясню, когда он туда соберется, и заброшу в Лос-Анджелес всех моих гончих. Пусть вертят хвостами. Он любитель спонтанных развлечений, так что в одиночестве с вечеринки не уйдет. Хочешь поучаствовать? Будет интересно. Каждая из вас выступит в своем амплуа: женщина-вамп, веселая кокетка, скромница, татуированная стерва, молоденькая провинциальная простушка, которая попала в модный клуб только благодаря тому, что переспала с охранником. Кому-то из гончих обязательно повезет».
«Я так понимаю, ты предлагаешь мне роль простушки», – усмехнулась я, быстро стуча по клавишам макбука.
«Да. У простушки шансов не слишком много, но я на всякий случай обложу его со всех сторон. Он довольно-таки эксцентричен. И независимо от результата ты получишь свою долю за участие».
«Сколько?»
«Двадцать тысяч, просто чтобы вертеться рядом, пить мохито и тереться о Бенни на танц-поле. И двести, если уведешь его оттуда».
Я подошла к окну, желая еще раз перечитать написанное. Двести. Тысяч. Долларов. Ничего себе! Потом выглянула на улицу.
Из дома Боунса вышла совсем молоденькая чернокожая девушка с курточкой, переброшенной через плечо, и в коротких шортиках. Фактически подросток. Худенькая, угловатая, с копной непослушных косичек… Немыслимо. Затем из дверей вышел Боунс; набрасывая на ходу клетчатую рубашку, он поспешил за девочкой. Потом они уселись в его машину, и «Ауди» покатила вниз по дороге.
Не случайно слово «мужчина» отлично рифмуется со словом «скотина». Надеюсь, ей хотя бы исполнилось семнадцать, иначе… Иначе я позвоню в полицию, черт возьми. А что, если шестнадцать? Звонить в таком случае или нет? Я попыталась вспомнить себя в шестнадцать. Да в этом возрасте я все еще смотрела мультики и спала в обнимку с мягкими игрушками!
По-видимому, мне придется стать крестной феей значительно раньше пенсионного возраста. Например, сейчас! Я соберу достаточно улик, а потом вырву ребенка из дьявольских когтей Боунса.
«Ну так что, Скай? Хочешь поохотиться на дьявола?» – повторяет свой вопрос Лилит.
«Да. Я в деле».
Глава 8
Однажды я набралась смелости и прямо спросила у Лилит:
– К чему пытаться добраться до очередной знаменитости таким непростым путем? Обучение девушек, сотрудничество с папарацци, выслеживание, соблазнение… Ведь наверняка ему можно просто подсыпать снотворное в выпивку, затащить в туалет и шприцем достать все, что нужно.
Врачи иногда прибегают к такому способу. Понятия не имею, откуда мне это известно. Наверно, одна из медицинских баек Терри, которую я слушала вполуха.
– Какая ты испорченная, детка. Может, кому-то и понравится охотиться на льва, раскидав мясо, напичканное снотворным, – но только не мне! Куда интересней идти по его следу, пытаться понять его, разработать идеальную схему соблазнения. Результат вторичен, если быть откровенной до конца. Искусство охоты превыше всего. – Лилит послала мне коварную улыбку. – Одно дело – соблазнять красивых мужчин. И совсем другое – усыплять их, похищать и совершать над ними насильственные действия! Я не преступница, Скай, я охотница! И действую в рамках закона.
Потом она почесала подбородок длинным коготком, покрытым коралловым лаком, и лукаво добавила:
– Ну и… усыпляющие препараты не слишком хорошо воздействуют на сперматозоиды.
Бесовка! Но какая!
Потихоньку я начинала понимать Лилит. Познавать ее. Между тем я так и не смогла постичь причину того страха, который она внушала Селене. Да, Лилит была эксцентрична. Да, иногда она говорила так, как будто по сравнению с ней все другие люди были беспородными существами. Иногда исчезала на неделю-другую и возвращалась сильно похудевшей, постаревшей, с мешками под глазами и растрескавшимися губами. В ней было множество загадок. Но в целом она мне нравилась. Еще никто и никогда не вызывал у меня такого желания добиться его расположения. Служить. Стать кем-то большим, чем оставаться подчиненной.
Облава на Бенни Бобтейла вызывала у меня не больше азарта, чем мешок нестираного белья. Особенно отпугивало его лицо: жесткая линия рта, лоб, прорезанный морщинами, бесноватые глаза…
«Достоверно известно, что Бенни Бо однажды состоял в браке. Его молоденькая беременная жена исчезла после того, как потеряла ребенка при невыясненных обстоятельствах. Ходили слухи, что Бенни Бо избил ее до полусмерти…»
Слишком. Слишком страшно даже для меня, любительницы криминальных сводок. Я схватила телефон и тут же позвонила начальнице.
– Какая женщина в здравом уме захочет от него ребенка?! Заказчица в курсе, что у него, вероятно, проблемы с головой?
– Он музыкальный гений. А его фанатка уверена, что все эти слухи – сплошное вранье. Она хочет малыша, для которого уже вообразила захватывающую музыкальную карьеру, – рассмеялась в трубку Лилит. – Я бы на твоем месте задала себе другой вопрос: не страшно ли мне оказаться с этим человеком в одной постели?
– Страшно! – выдохнула я.
– Зря, Скай. Страх будет плохо влиять на твой перформанс. Кем бы Бенни Бо ни был в юности, сейчас он подуспокоился, пишет себе песни, продает их за баснословные деньги, коллекционирует музыкальные премии, заводит интрижки с молодыми певицами – и он явно не готов променять свою свободу на тюремную клетку.
– Хорошо бы!
– Хочу, чтобы ты ознакомилась с произведениями, к которым он так или иначе приложил руку. Ты должна знать, с кем имеешь дело. Я дам тебе названия песен, зайди на «Спотифай»[17] и прослушай все. Музыкальные пристрастия – это как история болезни. А тебе стоит узнать своего пациента. Вдруг он клюнет на тебя.
О нет. Надеюсь, я буду последней, на кого он обратит внимание.
Я слушала музыку весь остаток дня, вооружившись упаковкой успокоительного и пачкой крепкого кофе. Прерывалась, как только в ушах начинало звенеть. Выходила в сад глотнуть свежего воздуха, как только начинала трещать голова.
Первая из прослушанных песен называлась «Кости». Подумать только! От первых же нот – тревожные, отрывистые клавишные созвучия – мне стало не по себе. Закопай ее кости, но оставь в покое душу. Мальчишка со сломанной душой, с дырой в сердце. Позволь ей уйти в лучшее место, чем это. Темные извращенные фантазии стали реальностью. Целуй смерть и задыхайся…[18]
За окном все еще светило солнце: затопило все вокруг медом и янтарем. Но вокруг меня уже разливалась удушливая темнота. «Не слушай больше!» – приказала я себе, но рука сама потянулась к макбуку, и я переместила курсор по плей-листу. Мне просто нужно покончить с этим как можно раньше.
Florence and the Machine, «Семь дьяволов». Комнату наполнила мистическая, пугающая музыка с женским вокалом – гладким, как натянутая леска. Святая вода больше тебе не поможет. Я пришла, чтобы сровнять с землей твое королевство. Семь дьяволов стоят вокруг меня. Семь дьяволов в моей комнате. Они уже были здесь, когда я проснулась этим утром. И я буду мертва до конца дня…[19]
Мне понадобилось три сигареты и полчаса, чтобы прийти в себя. За окном на лужайке соседнего дома Боунс резвился со своими собаками. И я поймала себя на мысли, что хотела бы присоединиться к нему. Валяться на траве, дурачиться, швырять рыжим сеттерам желтый теннисный мячик, и они бы тут же приносили его обратно…
Я вздохнула и снова надела наушники. Что там дальше по списку? Еще одна композиция Флоренс. Песня «Мой парень сколачивает гробы»[20]. Ну и подборка… Мой парень сколачивает гробы, он делает их целыми днями. И это не просто работа и не просто развлечение! Он уже сделал один для себя. И один для меня. И однажды настанет день, когда сколотит еще один для тебя.
Следующая песня. В полном соответствии с предыдущими: «Я и дьявол». Завораживающая, как кривое зеркало, музыка. Красивый голос женщины, которой точно есть о чем помолиться. Сегодня рано утром, когда ты постучал в мою дверь. Сегодня рано утром, когда ты постучал в мою дверь. Я открыла и сказала: «Здравствуй, Сатана. Кажется, нам пора идти?» Я и дьявол. Идем рука об руку. Я и дьявол. Идем рука об руку…[21]
Едва музыка стихла, что-то ударилось в стекло окна с глухим звуком, заставив меня подскочить. Боунс стоял посреди залитой солнцем лужайки и смотрел, как его псы перемахнули через мой забор и наперегонки помчали за мячиком.
Это был мячик. Всего лишь мячик. Не ангел смерти, стукнувший крылом в окно, ха-ха… Так и поседеть недолго.
Я отдышалась, растерла виски ладонями и продолжила себя пытать. На этот раз песней исполнителя Marina and the Diamonds. После Florence and the Machine и Soap and Skin я уже ничему не удивлялась. Под какими наркотиками эти девушки придумывают себе сценические имена?
Зазвучала «Бессмертная», и я изо всех сил попыталась не упасть в обморок. Снова пугающая паутина звуков, голоса, ритма. Я хочу быть бессмертной, как Господь на небесах. Я хочу быть шелковым цветком, который никогда не завянет. Я хочу жить вечно, вечно в твоем сердце. Быть с тобой рядом даже после конца. Даже если земле суждено погибнуть в пламени, а морям – замерзнуть во льду, ты все равно будешь моим, а я- твоей…[22]
Мне пришлось сунуть голову под холодную воду, чтобы привести себя в чувство. Ох, я практически это сделала. Последняя аудиопытка, пристегнуть ремни…
Монстры, демоны – мы придумываем их и вдыхаем в них жизнь. Они не реальны, я знаю. Монстры, демоны – мы даем им крылья и учим их летать. Я одержима ими…[23]
Трясущейся рукой я выключила музыку, захлопнула ноутбук и, шатаясь, вышла на порог. Внезапно мне стало совсем плохо. В глазах начало двоиться, во рту стало солоно. Я не верила в потусторонние, мистические вещи, но в тот момент ясно ощутила: что-то здесь нечисто. Человек, чье лицо я видела на присланных Лилит снимках, не мог написать эту музыку. Кто угодно, только не Бенни Бобтейл. Его взгляд слишком зловещ, лоб слишком низок, его губы начисто лишены чувственности…
Нет. Тот, кто перенес все это из своей головы на нотную бумагу, должен выглядеть иначе! Потому что только что прослушанная музыка – мне хватило смелости это признать – была прекрасна. Завораживающе и зловеще прекрасна, как мертвая птица с закоченевшими крыльями. Как срезанный цветок на полированном дереве гроба. Как слепой ребенок, поющий в церкви.
Хотя… Ведь никто бы никогда не поверил, что официантка Скай Полански может стать соблазнительницей?
Я присела на ступеньку и сжала голову руками.
– Эй, овощ!
И тут что-то мокрое ткнулось мне в щеку. А потом один из сеттеров Боунса принялся облизывать меня, как большое подтаявшее мороженое. Второй вилял хвостом тут же. Я потрепала обоих по рыжей голове. Отличные у него охранники. Залижут до смерти.
– Давайте, парни, старайтесь, она обожает мокрые поцелуи, – сказал Боунс, подбрасывая мячик. Рваная майка с Микки Маусом в наморднике, шорты цвета хаки, солнечные очки и прическа довольного жизнью говнюка. Как же иначе.
– Отвали. – Я встала, отряхивая пыль со штанов и держась за стену. Ноги решили объявить мне бойкот.
– Отвалил бы, но ты, вижу, опять собралась помирать.
– Не дождешься, – бросила я и повернулась к двери.
– Мы с парнями идем на дикий пляж. Бегать, лаять, писять и какать. И закапывать какашки в песок. И, может быть, есть водоросли. И дохлых крабов. Ты с нами?
Смех вырвался наружу быстрее, чем я его успела сдержать. Я оглянулась: Боунс стоял в лучах заходящего солнца с вопрошающе вздернутым подбородком.
– Идем. Искупаешься в океане, поскачешь передо мной в купальнике, потом наденешь эту свою пижамку с овечками…
– С одним условием. Если это отверстие на твоем лице закроется и больше не будет открываться. Жди, возьму кофту.
Мне нужно сбежать из этого дома хотя бы на некоторое время. Оставив открытыми окна и двери, чтобы развеялись порожденные музыкой призраки.
Когда я переоделась и снова вышла на улицу, Боунс с «парнями» уже поджидал меня в своей машине у моих ворот.
– Я думала, мы прогуляемся.
– Отсюда полчаса до пляжа. Не думаю, что ты способна на такие подвиги.
– Ты не представляешь, на что я способна.
– Поговорим, когда тебя перестанет шатать. А сейчас прикрой это прелестное отверстие на твоем лице и садись рядом, – благодушно сказал он, хлопая рукой по обтянутому кожей сиденью.
И я подчинилась. Боунс-начальник. За этим стоило понаблюдать. Он весьма органично выглядел в своем амплуа разбитного дуралея, но, как оказалось, командовать тоже умел. Интересно, чем он занимается в жизни, помимо громких вечеринок и секса с шестнадцатилетними подростками?
Воспоминание о девочке, которая сегодня рано утром покинула его дом, снова отправило мое настроение в нокаут. Почти всю дорогу до пляжа я молчала.
Как только Боунс заглушил мотор машины, я открыла дверцу и опустила ноги в песок. Сразу за дорогой тянулся живописный каменистый берег. Каменные россыпи, пучки желтеющей травы и – сколько хватало глаз – спокойный светло-синий, присыпанный солнечной пыльцой океан.
– Кто та девочка, которая сегодня утром вышла из твоего дома? – спрашиваю я, решив не откладывать этот вопрос на потом.
– А что? – интересуется Боунс и принимается подбрасывать теннисный мяч. Собаки тут же словно с ума посходили.
– Ты с ней спишь? – прямо спрашиваю я.
– Ты такая грозная, когда хмуришься.
– Я хочу услышать от тебя конкретный ответ.
– Не думаю, что он тебе понравится, – ухмыляется Боунс.
– Нет… – зажмуриваюсь я.
И все мгновенно словно блекнет. Песок становится холодным и колючим, воздух – пыльным, прибой – отвратительно грязным, с тиной и щепками. Лай собак делается невыносимым, а Боунс – просто омерзительным.
– Отвези меня домой.
– Парни еще не покакали.
– Тогда пойду пешком, – машу я рукой и быстро шагаю прочь. И пусть только попробует остановить, я ему расцарапаю лицо…
– Стой! – Боунс догоняет меня и, схватив за руку, разворачивает к себе.
Я чувствую, что взорвусь, если он меня сейчас же не отпустит.
– Все, успокойся! Ей семнадцать. Ее мать наводит порядок на соседней вилле, а девочка у меня убирается. Мне нужна чистая посуда и постель, а ей – куда лучшее занятие, чем продавать безделушки на обочинах трасс и надеяться, что у проезжающих мимо будут только добрые намерения.
Пока мой мозг медленно переваривает эту информацию, рука Боунса перестает жечь мне кожу и биться током. Теперь это просто рука – теплая, крепкая и… желанная. Его большой палец начинает поглаживать кожу у меня на запястье, и это незатейливое движение возвращает краски миру.
– Как тебе такое в голову могло прийти? Я, что, похож на растлителя малолетних?
– Вчера ты предлагал мне секс втроем. Кто знает, какие еще эксперименты…
– О нет-нет, ничто не может быть лучше близости со взрослой, искушенной, познавшей свое тело девушкой. Такой, как ты. Я надеялся, что вчера ясно дал тебе это понять.
«Ясно. Более, чем. А потом все испортил своим нелепым предложением».
– Кто тебе сказал, что я искушенная? – удивляюсь я.
– Меня не проведешь, – самоуверенно улыбается Боунс.
И тут что-то упругое ударяется в мою лодыжку. Один из сеттеров бросил мне под ноги мячик, и теперь пес призывно машет хвостом.
– Не заигрывай с ней, Патрик. Я не потерплю конкуренции, – говорит ему Боунс, подхватывает мяч и швыряет его в море.
Собака мчится за ним и бросается в воду, подняв тучу брызг.
Когда Боунс развернулся и занес руку с мячом, я впервые разглядела еще одну татуировку – сзади у него на его шее. Что-то странное, похожее на раздвоенный хвост ласточки или на вилку с двумя зубцами. Очевидно, остальная часть рисунка вытатуирована у него на затылке и скрыта волосами.
– Не хочу тебя расстраивать, но я выбираю Патрика, – заявляю я. – Он мил, всегда в хорошем настроении и приносит мне подарки. Думаю, из нас выйдет отличная пара.
– Тоже не хочу тебя расстраивать, но у Патрика есть два больших недостатка. Во-первых, он всегда предпочтет тебе дохлого краба. В его иерархии интересов девушки находятся гораздо ниже дохлых крабов. И второе. Есть вещи, которые он не умеет делать. А ты без них, боюсь, быстро потеряешь интерес к отношениям. Например…
Как тяжело сопротивляться магии прикосновений, когда ты одинока, утомлена и не помнишь, когда в последний раз тебя так тянуло к другому человеку. Да и незачем сопротивляться. Я буду брать то, что он мне дает, пока это будет безвозмездно.
Боунс сунул руки в задние карманы моих джинсовых шорт, прижал меня к себе и поцеловал. Я обняла его за шею и вернула поцелуй. Он именно для этого привез меня на дикий пляж. Я за этим же поехала сюда. И мы оба это знали. То, что произошло вчера, не могло забыться, просто погаснуть – мысли о поцелуях продолжали вертеться в голове и будоражить нервы…
Я оторвалась от его губ, потянулась губами к его шее и… замерла. Перед глазами алел засос, который я не заметила раньше.
Вот все, что тебе полагается, Полански. Тот сорт парней, которые быстро берут, быстро получают и быстро меняют одно на другое. Не успеет остыть постель после одной девицы, а они уже знают, кого уложить в нее следом.
– На твоей шее засос, и мне противно его видеть, – говорю я, убирая руки с его плеч. – Не могу так. Я не святоша, Боунс, и не кривлю душой. Просто… это как купить белую блузку в магазине, а потом обнаружить, что на ней следы от губной помады, тональника, и вообще ее кто-то уже носил. Ты так меняешь девушек, что…
– Все-все, я понял. Ты не любишь делиться своими игрушками, – лукаво улыбается он, продолжая держать руки в карманах моих шорт, уютно расположив их на моей заднице. – Но знаешь что? Я получил от твоей откровенности почти столько же удовольствия, как от поцелуя.
– Рада это слышать. А теперь прекрати лапать меня, и…
О боже! Меня всю обдает холодными брызгами. Пес только что вернулся из воды с мячом в пасти, и теперь он старательно встряхивается.
– Да не трогал я ее, Патрик! – вскидывает руки Боунс. – Не нужно мстить. Я уступаю ее тебе!
Читать бесплатно другие книги:
