Грешник Скотт Эмма
Emma Scott
The Sinner
Copyright © 2021 by Emma Scott
© Гладыщева Е., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Плей-лист
Voodoo // Godsmack (вступление)
Scared to Live // The Weeknd
Devil Inside // INXS
Lady in Red // Chris de Burgh
Follow You // Imagine Dragons
Underneath It All // No Doubt (feat. Lady Saw)
Sympathy for the Devil // The Rolling Stones
exile // Taylor Swift (feat. Bon Iver)
all the good girls go to hell // Billie Eilish
Thistles & Weeds // Mumford & Sons
Thinking Out Loud // Ed Sheeran (Эпилог)
Примечание автора
Описанные в этом романе концепции жизни, смерти и того, что находится между ними, являются сугубо моим воображением и не предназначены для интерпретации как защиты, так и опровержения какой-либо существующей религии. Я не обладаю особенными знаниями; тайны Вселенной останутся тайнами до того момента, пока каждый из нас в свою очередь не шагнет в неизвестность. Этот роман – моя попытка исследовать тайны бытия, чтобы лучше понять определенные события в моей жизни и просто ради удовольствия дать волю своему воображению. Эта книга также является моей искренней одой любовному роману, мечтателям и романтикам (читателям романов), которые понимают ценность и силу любовных историй.
Предупреждение
Пожалуйста, обратите внимание, что эта книга содержит материалы, которые некоторым чувствительным читателям могут показаться неприятными. Такие как смерть члена семьи, насилие и выкидыш (в качестве упоминания). Я искренне надеюсь, что отнеслась к этим проблемам с должным вниманием, которого они заслуживают. Предназначена для читателей от восемнадцати лет и старше.
Глоссарий
Ангел: душа, которая проявляет энергию добра.
Аникорпус: животная форма, которую принимает демон, чтобы более свободно передвигаться по Этой Стороне. Не следует путать с фамильяром (см. словарь ниже).
Эрцгерцог Ада: высокопоставленный демон.
Вавилонская империя: империя, которая доминировала в регионе Месопотамии между XIX и XV веками до н.э. и снова между VII и VI веками до н.э.
До нашей эры (до н.э.): записанная история, предшествующая нулевому году.
Братия: двенадцать высокопоставленных демонов, которы служат непосредственно эрцгерцогу Кассиэлю и командуют его легионами.
Наша эра (н.э.): с нулевого года по настоящее время.
Переход: переход с Одной Стороны на Другую, обычно путем смерти. Только могущественные демоны могут перемещаться в обе стороны по своему желанию, в то время как другие переходят только по вызову.
Демон: душа, которая проявляет энергию зла.
Джинн: демон, насильно привязанный к конкретному месту, человеку или другому демону на определенное количество времени или до тех пор, пока не будут выполнены назначенные условия.
Фамильяр: животное-компаньон демона. Например, муха, змея, коза. Не у каждого демона есть фамильяр.
Забвение: стирание всей памяти о Другой Стороне и всех предыдущих жизнях перед началом нового цикла (жизни) на Этой Стороне, чтобы облегчить обучение. Память восстанавливается при Переходе (смерти).
Бог: Благожелательный Неизвестный.
Гримуар: книга заклинаний, которая также может содержать заклинания для вызова духов или демонов.
Хаммурапи: царь первой вавилонской династии, правивший примерно с 1792 года до н.э. по 1750 год до н.э.
Небеса: собирательный термин для всех ангелов на Другой Стороне. Неконкретное место.
Преисподняя: собирательный термин для всех демонов на Другой Стороне. Неконкретное место.
Инанна: шумерская богиня войны.
Ларса: шумерский город-государство, завоеванный вавилонским царем Хаммурапи в 1699 году до н.э.
Младшие слуги: самые низшие, примитивные демоны, безумные в своей жажде человеческой боли. Они служат в легионах более могущественных демонов в качестве пехотинцев и напоминают голодных бродячих собак или лысых крыс. Также известны как бесы.
Месопотамия: регион между реками Тигр и Евфрат, родина древних цивилизаций, таких как шумерская и вавилонская, ныне современный Ирак.
Небытие: полное прекращение существования. Окончательное и бесповоротное. Полное исчезновение. Только очень могущественные демоны могут отправить другого в Небытие и только тогда, когда этот демон находится в своем человеческом обличье.
Другая Сторона: царство, в которое душа возвращается после смерти и перед новой жизнью. Царство ангелов и демонов. Человеческий разум не может полностью постичь Другую Сторону, и знание или память о ней лишили бы жизнь человека смысла (см. значение «Забвение»).
Рим-Син I: король Ларсы, правил примерно в 1758–1699 годах до н.э.
Слуга: любой демон, находящийся в услужении у более могущественного демона. У высокопоставленных демонов могут быть легионы слуг.
Шумеры: древняя цивилизация, существовавшая в регионе между реками Тигр и Евфрат, называемом Месопотамией, ныне современный Ирак.
Эта Сторона: жизнь на Земле.
Завеса: грубое и крайне упрощенное объяснение барьера между Этой и Другой Сторонами.
Уту: шумерский бог солнца.
Зиккурат: месопотамский храм, архитектурный предшественник пирамид.
Зу: «Грозовая птица». Демон из шумерских преданий.
Часть I
Мой Люцифер одинок.
Билли Айлиш
1
Я думала, что мой день не мог стать еще хуже, но потом обнаружила мертвое тело.
Для пятницы рабочий день выдался ужасным. Экспресс приехал не вовремя, из-за чего я опоздала, и дальше все пошло по наклонной. На утреннем совещании Гай Бейкер принял меня за стажера – разносчика кофе, хотя мы почти два года работаем вместе. Что означало, что он до сих пор не знал о моем существовании. По дороге домой поезд был набит битком, все плотно прижимались друг к другу, и молодая парочка в нескольких шагах от меня воспользовалась этим обстоятельством. Она прильнула к нему, он прижался к ней, и они смотрели друг на друга так, будто всего мира для них больше не существовало. Их счастье было прекрасным, но на контрасте с ним мое одиночество ощущалось еще острее.
В довершение всего на пустыре за моей квартирой был обнаружен вышеупомянутый труп.
Технически пустырь являлся парадной аллеей. Здание, в котором я живу, находится в Адской кухне[1], и в семидесятых годах, во время строительного бума, его сильно покромсали. Мою крошечную студию едва ли можно назвать настоящей квартирой, скорее придатком – локтем, отрубленным от тела. Он торчал на краю второго этажа, и единственный способ туда попасть – обойти здание сзади, пройти через заваленную мусором площадку и подняться по шаткой лестнице. Внутри квартира была едва ли больше обувной коробки, но зато могла похвастаться единственным большим окном. Пускай вид в основном открывался на соседнее здание, зато утром здесь становилось чудесно светло.
И все это принадлежало мне. На Манхэттене.
Каждый раз, когда я запиралась на ночь на три засова и три цепочки, то напоминала себе, что у меня нет соседей по комнате, которые не давали бы мне спать, или ели бы мою еду, или занимали крошечную ванную… или с которыми можно было бы поболтать с утра за чашкой кофе. Или, свернувшись калачиком на тесном диванчике, смотреть Netflix, мечтать и делиться надеждами. Например, как я надеюсь, что Гай Бейкер наконец-то меня заметит и возьмет с собой в кругосветное путешествие на своем пятидесятифутовом паруснике, и мы, теперь уже вдвоем, продолжим нашу работу в «Оушен Альянс». Мы влюбимся по уши, как описывают в любовных романах, которые я читаю каждый вечер. Но подобная любовь для меня подобна обещанию, которое никогда не будет выполнено.
Что звучит довольно драматично, понимаю. Мне всего двадцать три; у меня впереди целая жизнь, чтобы влюбиться. Но терзавшее меня одиночество казалось намного старше двадцати трех лет.
В тот ранний апрельский вечер, по пути от метро, я пыталась отрешиться от дерьмового дня с помощью своей любимой фантазии. В которой мы с Гаем плывем вокруг Гибралтарской скалы или вдоль побережья Кейптауна – неважно где, – выполняя миссию «Оушен Альянс», при этом оба увлечены и неутомимы. В данной фантазии мы возвращаемся на его яхту после изнурительного дня на траулерах и мусорных баржах, где вытаскивали тонны пластикового мусора из воды. В крошечной каюте он смотрит на меня, усталый, но счастливый, и мы бросаемся в объятия друг друга. Он отчаянно целует меня, затем обхватывает мое лицо своими огромными, загрубевшими ладонями, пристально смотрит своими светло-голубыми глазами, как будто не в силах отвести взгляд.
– Люси, – хрипло произносит он. – Без тебя я больше никогда не захочу этим заниматься.
Я с трудом сглатываю, задыхаясь от эмоций.
– Тебе никогда и не придется.
Мой любимый диалог. Он состоялся уже тысячу раз в моих жалких фантазиях. Фразы, которых я набралась из сотен любовных романов, заполонивших мою квартиру. Книги занимали большую часть стены, на которой больше не осталось места ни для чего.
Я завернула за угол к своему дому. Перед моим мысленным взором мы с Гаем падали на кровать, достаточно широкую для двоих, и море мягко нас покачивало, но в следующее мгновение я резко остановилась, и у меня перехватило дыхание.
Он мертв.
Слова всплыли в голове прежде, чем глаза осознали увиденное: мужские ноги, длинные и стройные, с рельефными мышцами. Обнаженные и алебастрово-белые. Белизны фарфора или мрамора. Как будто сам Давид Микеланджело упал на асфальт.
Я огляделась в тусклых сумерках. Все было тихо, если не считать звуков «Телемундо»[2] из открытого окна миссис Родригес на третьем этаже.
Я сделала шаг. Потом еще один. Телефон уже сжимала в руке, готовясь позвонить в 911. Но пальцы не слушались, мой взгляд был прикован кэтим слишком идеальным ногам. Они казались ненастоящими. Сюрреалистичными.
«Возможно, это манекен. Не стоит звонить в полицию только из-за того, что универмаг свалил мусор на твоем заднем дворе».
Если это всплывет на работе, мне ни за что такого не забудут. «Глупышка Люси», – скажет Эбби Тейлор, качая головой, в то время как на ее камере будет гореть красный огонек записи. Не бывать этому. В «Оушен Альянс» я почти ни с кем не разговаривала, разве что во время совещаний, да и то только чтобы поддержать мнение большинства по какому-нибудь вопросу. Даже если на самом деле была несогласна. Даже если у меня были свои собственные идеи.
Теперь я приблизилась достаточно и поняла, что это определенно не манекен, а мужчина. И его тело такое же безупречное, как и ноги. Незапятнанное. Ни шрамов, ни веснушек, ни волос, кроме густой копны черных кудрей на голове. На фоне светлой кожи они казались темнее ночи. Мужчина лежал на животе (я отвела взгляд от идеальной, упругой округлости его ягодиц), закрыв глаза и положив голову на мускулистое предплечье. Другая рука – правая – была вытянута на земле, как будто он тянулся за чем-то, когда…
«Упал?»
Я перешагнула через его крыло – о боже, о боже, о боже мой! – и остановилась возле мужчины. Настолько близко, насколько хватило смелости. Его лицо завораживало. Полные губы, острые скулы и густые брови, черные как смоль. Он напоминал скульптуру эпохи Возрождения. У него был прямой греческий нос и настолько совершенная, точеная линия подбородка, что возникали сомнения в их человеческой природе.
«Не совсем человек? Глупышка Люси, ты разве не заметила эти крылья?»
Я заставила свои глаза принять увиденное.
Это не плед частично прикрывал спину мужчины.
И не сумеречные тени играли злую шутку с моим зрением.
Между идеальными лопатками незнакомца росли два огромных крыла, покрытых длинными блестящими черными перьями. Каждое было длиной с его тело, и при ходьбе их кончики, вероятно, достигали лодыжек. По моим подсчетам, размах крыльев должен был составлять более двенадцати футов.
«У него был размах крыльев».
Я невольно тихо вскрикнула, когда полные губы мужчины приоткрылись, а затем он внезапно сделал мучительный вдох, как будто долго задерживал дыхание. Со стоном выдохнул, и от этого звука по моей спине пробежала дрожь, в равной степени от страха и странного, дразнящего трепета.
Кем бы ни было это существо, оно живое. Я нервно покрутила в руках свой телефон.
«Куда ты собираешься звонить? В 911 или в службу контроля за животными?»
Из меня едва не вырвался безумный смешок, но в этот момент мужчина открыл глаза. Смех превратился в сдавленный вскрик, и телефон выпал из моих трясущихся рук.
Глаза незнакомца были абсолютно черными. Ни радужки, ни белков. Зрачки – если они у него были – терялись в чернильно-черных озерах. В те несколько секунд, которые показались вечностью, у меня мелькнула лихорадочная мысль, что его глаза вовсе не черные, а пустые. У них не было цвета. Света. Тепла.
Ничего хорошего…
Я не могла сказать, смотрит ли он на меня, но чувствовала его взгляд. Он меня видел. Ониксовые глаза пронзали насквозь, словно ледяной клинок. Я задрожала и покачнулась, чувствуя, как меня затягивает в эту бездонную черноту. Пропасть, из которой не было пути назад.
Мужчина оторвал от земли вытянутую руку и, потянувшись ко мне пальцами, прерывисто и хрипло прошептал:
– Помоги мне…
Я отшатнулась. Ударилась затылком о кирпичную стену, и меня поглотила тьма.
2
Огонь факела подрагивает, отбрасывая танцующие тени на Окровавленные стены. Камни скользкие от крови. Пол тоже, и здесь так темно. Крики эхом разносятся по узкому коридору. Его крики, поднимающиеся из самых недр храма. Коридор расширяется, превращаясь в камеру. Тела – четыре из них – лежат на каменном полу, под их головами лужи крови, пропитавшей спутанные черные волосы. Пятое тело – женщина, все еще жива. Она стоит на коленях, связанная и с кляпом во рту. Смотрит на кричащего мужчину. Он тоже связан, его твердая, мускулистая плоть порезана в дюжине мест, все тело изуродовано пытками.
Их взгляды встречаются над пропитанными кровью камнями, воздух наполнен смертью и болью. Он качает головой, в его глазах агония. Яркая и острая. В свете факела поблескивает приставленное к горлу женщины лезвие. И снова раздаются его крики, хриплые и рваные; он бьется в своих оковах, как одержимый. Молниеносное движение, и кровь льется потоком, а женщина падает на камни, которые сотканы из тени, проваливаясь в темноту. Крики мужчины – теперь с оттенком ярости – несутся ей вслед.
Вопли превращаются в крик ворона, черные крылья расправляются…
Затем слышится мольба, сдавленная от горя:
– Прости меня…
Ахнув, я распахнула глаза. Резко села спиной к стене на пустой площадке. Сумеречные тени сгущались по мере того, как садилось солнце. Я потеряла не меньше часа на… что?
«На сон. Это был сон…»
Чем бы это ни было, оно быстро ускользало от меня, и я не могла ухватиться за воспоминания. Храм? И столько крови…
– Как раз вовремя, – устало пробормотал низкий голос. – Я уже собирался сдаться и найти кого-нибудь другого.
Еще один тихий вскрик сорвался с моих губ, и я сильнее прижалась к стене. Мужчина все еще находился здесь, привалившись к деревянному поддону. Он подобрал ноги к себе, чтобы скрыть наготу.
По крайней мере, я думала, что это был один и тот же человек.
Сейчас он выглядел не таким высоким, но более крепко сложенным и мускулистым. Крылья исчезли, а бездонные черные глаза теперь стали темно-янтарными и наблюдали за мной. Внимательно. Его кожа была уже не бескровно-белая, а здорового оливкового оттенка… за исключением покрывавших тело шрамов. Множества шрамов. Порезы на торсе. Один на бицепсе. Еще один на шее. И круг размером с серебряный доллар на левой стороне груди. Прямо над сердцем.
Я с трудом поднялась на ноги.
– Что происходит?
– То, что происходит, – это только начало. – Мужчина, прищурившись, посмотрел на небо, на заходящее солнце. – И конец.
– Я не понимаю. Как долго я была?..
– Без сознания? Около часа.
Я содрогнулась от мысли, что столько времени провела в отключке рядом с голым мужчиной, сидевшим напротив меня. Он, казалось, прочитал мои мысли и положил ладонь на ужасный шрам на груди.
– Gek pro’ma-ra-kuungd-eh. Священный обет. Я не причиню тебе вреда. Ни в этой жизни, ни в какой-либо другой.
Я понятия не имела, что он сказал – или даже на каком языке… но убежденность в его глубоком голосе немного меня успокоила.
Я облегченно вздохнула.
– Кто ты такой?
– Я Кассиэль.
Кассиэль. В середине слова он словно прошипел. От этого звука по спине пробежали мурашки. То ли от испуга, то ли от предвкушения. Мне хотелось произнести его имя. Хотелось попробовать на языке.
– Что это за имя? Откуда?
– Старинное, – ответил он. – А как тебя зовут?
– Люси.
– «Люси» происходит от латинского и означает «рожденная светом», – усмехнулся Кассиэль. – Какая ирония.
На вид я бы дала ему лет двадцать пять или около того, но говорил он так, словно был старше. В каждом слове сквозили пресыщенность и доля сарказма, а еще я не могла определить, что у него за слабый акцент.
– Как ты тут оказался? – спросила я. – На тебя напали?
Я надеялась, что все было именно так, как выглядело: на него напали, раздели догола и бросили умирать.
Кассиэль склонил голову набок.
– Ты уже беспокоишься о моем благополучии? Это хорошее предзнаменование. Но прибереги свою жалость; никто не причинил мне вреда. Переход всегда труден.
Я кивнула, как будто его объяснение вполне логично, и медленно двинулась к деревянной лестнице, которая вела к моей квартире.
– Ладно… Хорошо, тогда я, пожалуй, позвоню в полицию…
– Никакой полиции.
– Но тебя ограбили, разве нет?
– Да, меня ограбили. Но то, что отняли, мне больше не принадлежит.
– Эм, ладно. – Он говорил загадками, но боль в его голосе была настоящей. – Есть ли еще кто-то, кому я могу позвонить? Семья?..
– Ты меня не боишься?
Я сглотнула.
– А должна?
– Большинство людей боятся.
– Ла-а-а-дно, – я сделала шаг назад. – Мне действительно кажется, что я должна кому-нибудь позвонить.
«В полицию или, может быть, в психиатрическую лечебницу».
Кассиэль пригвоздил меня своим янтарным взглядом.
– Ты веришь во второй шанс, Люси Деннингс? Даже для самых страшных грешников? Несмотря на немыслимые преступления?
Полное горя и кровавой смерти видение, сон или что бы там это ни было про зияющую пропасть накрыло меня своей тенью. Я похолодела и чуть не упустила тот факт, что ему известно мое полное имя.
– Я… Я тебе не говорила…
Кассиэль пробормотал что-то на незнакомом мне языке – что-то экзотическое и древнее.
– Прости меня, Люси Деннингс. В мои намерения не входит тебя пугать, хотя понимаю, что с этим ничего не поделаешь. Но если ты настаиваешь на том, чтобы позвонить властям, может быть, сначала мне нужно чем-нибудь прикрыться?
– Тебе нужна одежда, – глупо произнесла я. – Верно. Хорошо. Конечно. Я… Я сейчас вернусь.
Я поднялась по шаткой лестнице в свою студию и дрожащими пальцами отперла дверь, дважды чуть не выронив ключи. Оказавшись внутри, я тут же забаррикадировалась, запершись на все замки.
Квартира выглядела так же, как и перед моим уходом на работу. Утренняя кофейная чашка на стойке. Кровать аккуратно застелена. Цветок в горшке – Эдгар – на окне. На фоне привычной реальности моего дома вся странность ситуации с Кассиэлем казалась еще более из ряда вон выходящей.
На площадке за моим домом находился голый мужчина. И только.
«А крылья? А черные глаза? А бескровная белая кожа?»
– Всему этому есть правдоподобное объяснение, – пробормотала я, успокаивая дыхание. Удар головой об стену оказался серьезнее, чем я думала.
За исключением того, что Кассиэля я обнаружила до удара головой. А есть объяснение того, откуда у него крылья?
«Не будем об этом».
Я подняла телефон, готовая набрать 911. Появится полиция, и этот человек исчезнет из моей жизни. Все вернется на круги своя. Я могла бы принять горячую ванну, разогреть рамен и, свернувшись калачиком на постели, провести все выходные в обнимку с книгами, пока мне снова не понадобится куда-то идти.
Так же, как в прошлые выходные. И в следующие будет то же самое.
«Ведь ничего ужасного, если я сначала принесу Кассиэлю какую-нибудь одежду?»
Да. Ужасно.
Я набрала «девять» и снова остановилась.
Героини моих любимых романтических фантазий всегда оказывались в опасных ситуациях. Они храбро встречали их лицом к лицу и в итоге выясняли, что обладают особыми способностями, или становились королевами фантастических земель. Принести одежду обнаженному мужчине, красивому обнаженному мужчине, со шрамами и экзотическими глазами – это не то же самое, что спасти королевство или попасть в Нарнию, но все равно уже что-то.
«Абсурд, – насмехался ехидный голосок, который, казалось, появлялся всегда, когда мне хотелось постоять за себя или попробовать что-то новое. – Это не книга, а реальность, и в тебе нет ничего особенного. Ты глупышка Люси, живущая своей глупой никчемной жизнью».
Я вздернула подбородок.
– Не сегодня.
Подобное заявление не превратило волшебным образом мои нервы в стальные канаты. Но я читала, что храбрость состоит не в том, чтобы не бояться. А в том, чтобы делать, несмотря на страх.
Я покопалась в шкафу среди простых блузок, свитеров и платьев в поисках того, что могло бы подойти Кассиэлю. Во мне почти пять футов и пять дюймов[3]. Он же был ростом около шести футов[4] и широк в плечах…
«С крыльями или без них?»
– Хватит.
Я отодвинула в сторону вешалки и ощутила в груди резкую боль утраты. Удар был таким внезапным и сильным, что все остальное попросту вылетело из головы.
Папин плащ.
Он любил говорить, что плащ немного старомодный, но в нем он чувствует себя Хамфри Богартом из «Касабланки». И всегда надевал его, когда мы по воскресеньям ходили в кинотеатр «Олд Вик» в Милфорде на дневные сеансы классики кино.
Я прижала манжету к щеке и вдохнула. Папы не было уже шесть месяцев, но присущий ему запах одеколона «Олд Спайс» и табачного дыма до сих пор не выветрился.
«Кассиэлю подойдет».
Эта мысль была приятной и одновременно ужасающей.
– Ни за что, – выдавила я сквозь стиснутые зубы. – Абсолютно нет.
Мне показалось, что я мысленно слышу папин голос.
Мне это больше не нужно, тыковка. И тебе тоже. Я навсегда останусь с тобой.
«Я навсегда останусь с тобой» – эта фраза была одной из последних, сказанных мне папой.
Пока рак не забрал его.
Я подчинилась его последнему желанию и продала большую часть его вещей, а также наш дом в Коннектикуте, чтобы после окончания Университета Нью-Йорка со степенью бакалавра в области биоинженерии у меня было состояние. Но вместо того, чтобы устроиться в лабораторию или присоединиться к исследовательскому проекту по очищению океана от пластиковых частиц после разложения мусора, я устроилась на небольшую должность в некоммерческую организацию, где никто не ожидал многого от застенчивой девушки, сидевшей в уголке и прекрасно справлявшейся с электронными таблицами.
– Не могу, папочка, – пробормотала я в рукав. – Я не могу отдать твой плащ какому-то незнакомцу.
Ну вот, я снова это делала. Осторожничала. Делала то, чего от меня ожидали: ничего.
Я сняла плащ с вешалки, в последний раз уткнулась в него лицом и вышла обратно.
Кассиэль все еще оставался там же, где я его и оставила. Он выглядел слабым и беспомощным.
«Он не слабый и не беспомощный. И ты это знаешь».
Вот только я не знала, кто он такой. И даже думать себе не позволю над этим вопросом. Я вдохнула, готовая заорать «Убивают!», если Кассиэль, эм… планировал меня убить.
– Думаю, подойдет, – произнес он, глядя на стиснутый в моих руках плащ.
Он неуклюже поднялся на ноги, шатаясь из стороны в сторону. Отводя взгляд, я передала плащ отца, а затем быстро отошла. Кассиэль повернулся, и я мельком увидела еще несколько шрамов, пересекавших его спину, пока их не скрыл плащ. Немного тесноват в плечах, но прикрывал достаточно хорошо.
– Хорошо, ну… думаю, тогда все на этом. Удачи.
– Люси, подожди.
Кассиэль покачнулся и вскинул руку, хватаясь за воздух. Инстинктивно – сумасшедшая, ей-богу – я бросилась к нему, а не прочь. Подхватила его под руку и чуть не согнулась под внезапной тяжестью. В нос ударил запах дыма и раскаленного металла и еще какой-то странный запах, который мне не удалось определить.
Я посмотрела на Кассиэля, а он опустил на меня взгляд. Казалось, будто в глубине его глаз полыхал огонь. Тысячи восходов и закатов, сменявшихся на протяжении тысячелетий. Они затягивали меня, пока я не услышала крики…
– Что происходит? – выдохнула я.
– Мое время истекает, Люси Деннингс, – ответил Кассиэль, его голос был подобен дыму. – Мне нужна твоя помощь. Через одиннадцать дней все будет кончено. К лучшему или к худшему. И каким бы невероятным это ни казалось, я стремлюсь к лучшему.
– К лучшему?
– Может быть, уже слишком поздно; у меня много грехов. Бесчисленное множество. Но я хочу попытаться. Мне нужно, чтобы ты показала мне, как это делается.
Мое сердце вырывалось из груди. Мне стоило убежать, но я этого не сделала.
– П-показать тебе что?
– Как найти свой путь обратно к свету.
«Потому что он был изгнан».
По телу пробежал холодок, когда безумные подозрения о том, кем или чем является Кассиэль, начали воплощаться в реальность.