Отель Хейли Артур

Судя по всему, что-то весьма интересное происходило в соседней комнате, за плотно закрытой дверью, — возле нее стояла группа мальчишек, к которым присоединился и Лайл Дюмер, бросив Маршу на произвол судьбы. Марша слышала обрывки фраз и часто повторявшийся вопрос: «Ну, как, понравилось?», но ответ обычно тонул во взрывах непристойного хохота.

Когда наконец она поняла, или, вернее, догадалась, что там происходит, ее охватило отвращение, и ей захотелось уйти. Даже огромный, пустой особняк в пригороде казался ей сейчас предпочтительней, хотя она и не любила его за то, что он всегда был пустой, за то, что жила там только она со слугами, а отец вечно находился в разъездах, — вот и теперь его уже полтора месяца нет дома, и вряд ли он появится раньше чем через две недели.

Вспомнив об отце, Марша подумала, что, если бы он приехал, как обещал, она не была бы сейчас здесь и даже не пошла бы на студенческий бал. Вместо этого она праздновала бы день своего рождения дома, и Марк Прейскотт, веселый, оживленный, со свойственным ему блеском председательствовал бы на этом торжестве, на которое собрались бы ближайшие друзья его дочери, а Марша знала, что они, не задумываясь, отказались бы от студенческого бала ради того, чтобы прийти к ней. Но отец не приехал. Он лишь позвонил по телефону — на этот раз из Рима — и, по обыкновению, извинился.

«Марша, детка моя, я очень старался освободиться, но из этого ничего не получилось. Дела задерживают меня здесь еще на две-три недели, но, когда вернусь домой, я сторицей все возмещу тебе». Он предложил было Марше съездить к матери, жившей с нынешним мужем в Лос-Анджелесе, но когда она наотрез отказалась, пожелал ей хорошо провести день рождения. «Кстати, подарок я тебе уже приготовил, думаю, будешь довольна», — добавил он.

Марша чуть не расплакалась, слушая приятный голос отца, но все-таки сумела сдержаться, так как давно отучила себя плакать. К тому же вряд ли имело смысл раздумывать, почему владелец одного из новоорлеанских универмагов, располагая целым взводом высокооплачиваемых помощников, связан делами куда больше, чем простой конторский служащий. Очевидно, его задерживало в Риме и что-то другое, о чем ему не хотелось рассказывать дочери, как и она никогда не расскажет ему о том, что происходило сейчас в номере 1126.

Прежде чем уйти. Марша подошла к окну, чтобы поставить на подоконник стакан, и услышала, как внизу, в танцевальном зале, заиграли «Звездную пыль». К полуночи оркестр всегда переходил на старинные сентиментальные мелодии, тем более что во главе его стоял Макси Бьюкенен, а сам оркестр именовался «Звездные джентльмены Юга» и играл он почти на всех торжественных приемах, проходивших в «Сент-Грегори». Даже если бы она раньше не танцевала, она все равно узнала бы эту аранжировку — мелодичные, мягкие звуки трубы, столь характерные для Бьюкенена.

Марша стояла у окна и раздумывала, не вернуться ли ей в танцевальный зал, хотя точно знала, как там все будет: мальчишки, основательно вспотевшие в своих смокингах, то и дело оттягивающие рукой воротнички рубашек, — неуклюжие подростки, тоскующие по джинсам и водолазкам; девчонки, то и дело выбегающие в туалетную комнату и там, оживленно хихикая, обменивающиеся секретами. А в целом, решила Марша, — сущие дети, вырядившиеся для игры в шарады. Молодость — это такая скука, часто думала Марша, особенно потому, что приходится проводить время среди своих сверстников. Бывали минуты — как, например, сейчас, — когда ей хотелось бы видеть вокруг себя более зрелых людей.

А Лайл Дюмер таким не был. Со своего места она видела, что он по-прежнему топчется у двери в смежную комнату, — раскрасневшийся, со вспучившейся крахмальной манишкой и съехавшей на сторону бабочкой. И как только она могла воспринимать его всерьез, а ведь некоторое время так оно и было.

Другие девушки тоже стали собираться домой и, прощаясь, уже стояли у двери в коридор. В эту минуту из соседней комнаты вышел юноша постарше, Марша знала, что его зовут Стэнли Диксон. Плотно закрыв за собою дверь, он кивнул в направлении соседней комнаты, и Марша услышала, как он сказал:

— …девочки собираются… говорят, на сегодня хватит… боятся неприятностей…

— Говорил я вам, что не надо было этим заниматься, — заметил кто-то из юношей.

— А почему бы нам не взять кого-нибудь из здешних? — послышался голос Лайла Дюмера: он явно еле ворочал языком.

— Отлично. Но кого? — И мальчишки, толпившиеся у дверей, принялись шарить глазами по залу. Марша демонстративно отвернулась.

Тем временем друзья Сью Филипп, той самой девушки, что потеряла сознание, безуспешно пытались привести ее в чувство. Наконец один из ребят, чуть более трезвый, чем остальные, озабоченно позвал:

— Марша! Сью совсем плохо. Не могла бы ты помочь?

Марша нехотя остановилась и взглянула на Сью, которая полулежала в кресле, — она как раз открыла глаза; детское личико ее было бледно, помада на искривленных губах размазалась. Подавив вздох, Марша сказала:

— Помогите-ка мне дотащить ее до ванны.

Втроем они кое-как подняли девушку — та захныкала.

Очутившись с нею в ванной, Марша решительно закрыла дверь перед носом у одного из мальчишек и задвинула защелку. Когда она повернулась к Сью Филипп, та с ужасом разглядывала себя в зеркале. Ну, наконец-то, подумала Марша с облегчением, понемножку приходит в себя.

— Я бы не стала слишком расстраиваться, — заметила она. — Говорят, с каждым человеком такое хоть однажды должно случиться.

— О господи! Мать убьет меня. — Слова стоном вырвались у нее из груди, и она бросилась к унитазу — ее рвало.

Усевшись на край ванны, Марша деловито сказала:

— После этого ты себя почувствуешь намного лучше. Как только рвота прекратится, я тебя умою, а потом постараемся заново покраситься.

Не поднимая головы от унитаза, Сью потрясла головой.

Минут через десять-пятнадцать Марша вместе со Сью вышли из ванной. В комнате уже почти никого не осталось — только Лайл Дюмер и его дружки все еще совещались о чем-то. Если Лайл увяжется провожать, подумала Марша, я его отошью. Кроме них, в комнате находился еще тот юноша, который просил Маршу помочь Сью. Увидев девушек, он подошел к ним и торопливо пояснил:

— Мы уже договорились с подружкой Сью, что она возьмет ее к себе и, видимо, оставит ночевать. — Он подхватил Сью под руку, и она послушно пошла с ним. Обернувшись, он крикнул: — Внизу нас ждет машина. Спасибо, Марша!

Когда они ушли. Марша почувствовала, что гора свалилась у нее с плеч.

Она направилась к креслу, на которое бросила накидку, когда ее попросили помочь Сью, и в эту минуту услышала, как закрылась входная дверь. Замок тихо щелкнул. Перед дверью стоял Стэнли Диксон, заложив руки за спину.

— Эй, Марша, — окликнул ее Лайл Дюмер. — Куда ты так заспешила!

Марша знала Лайла с детства, но сейчас это был совсем другой Лайл, чужой, с оскалом пьяного хулигана.

— Я еду домой, — ответила Марша.

— Ну, подожди. — И он, пошатываясь, шагнул к ней. — Будь умницей, и давай выпьем.

— Нет, спасибо.

— Ты же будешь умницей, козочка, правда? — повторил он, словно и не слышал ответа.

— Все останется между нами, — вмешался Стэнли Диксон. Голос у него был низкий, гнусавый и сейчас звучал удивительно непристойно. — Кое-кто из нас уже поразвлекся в свое удовольствие, и нам хотелось бы повторить.

Двое мальчишек, чьих фамилий она не знала, осклабились.

— А меня не интересует, чего бы вам хотелось, — сказала Марша. Она произнесла это твердым голосом, однако где-то в глубине души ей стало страшно. Она шагнула к двери, но Диксон отрицательно покачал головой. — Пожалуйста, — сказала она, — пропусти меня, пожалуйста.

— Послушай, Марша, — угрожающе произнес Лайл. — Мы же знаем, что и ты не против. — Он хрипло хохотнул. — Всем девчонкам охота этим заниматься. И если они отказывают, то просто так, для вида. А сами думают: «Приходи и бери». — Он обернулся к остальным: — Правда, ребята?

Третий парень тихо промурлыкал:

— Точненько. Залезай и получай.

Они стали приближаться к ней. Марша резко повернулась на каблуках.

— Предупреждаю: если вы меня тронете, я закричу.

— Самой же будет хуже, — тихо произнес Стэнли Диксон. — Лишишься самого интересного. — И не успела она опомниться, как он очутился сзади нее, огромная потная лапища зажала ей рот, а обе ее руки оказались прижатыми к бокам. Голова его была совсем рядом, от него несло «бурбоном».

Марша извивалась, пытаясь высвободиться и укусить его за руку, но у нее ничего не получалось.

— Послушай, Марша, — сказал ей Лайл с похотливой улыбочкой. — Все равно тебе этого не миновать, так что лучше насладись как следует. Все ведь так говорят, правда? Если Стэнли тебя сейчас отпустит, обещаешь не поднимать шума?

Марша яростно замотала головой.

Один из ребят схватил ее за руку.

— Пошли, Марша. Лайл говорит, ты умница! Почему же ты не хочешь это доказать?

Марша отбивалась изо всех сил, но напрасно: они крепко держали ее.

Лайл схватил ее за другую руку, и теперь они все вместе подталкивали ее к спальне.

— Да ну ее к черту! — воскликнул Диксон. — Ребята, бери ее за ноги!

Кто-то из мальчишек тотчас повиновался. Марша попыталась брыкаться, но в результате лишь сбросила туфли с ног. У Марши было такое ощущение, когда ее внесли в спальню, что все это происходит во сне.

— В последний раз спрашиваю, — угрожающе произнес Лайл. От добродушной ухмылки на его лице и следа не осталось. — Ты будешь вести себя как надо или нет?

В ответ Марша еще яростнее забрыкалась.

— Снимайте с нее платье, — скомандовал кто-то.

И чей-то голос — ей показалось, что говорил тот, который держал ее за ноги, — неуверенно спросил:

— А надо ли?

— Да не волнуйтесь вы, — успокоил их Лайл Дюмер. — Ничего не случится. Ее старик сам распутничает где-то в Риме.

В комнате стояли две кровати. Все еще отбивавшуюся Маршу бросили на ближайшую из них. И не успела она опомниться, как уже лежала поперек кровати, голова ее была запрокинута, так что она видела лишь потолок над собой, некогда белый, а сейчас покрывшийся серым налетом, и в центре завиток, с которого свисала люстра. Завиток был пыльный, а рядом красовалось пожелтевшее пятно от воды.

Верхний свет внезапно потух, но в комнате было довольно светло от какой-то другой лампы. Диксон передвинул обхватывавшую ее руку. Он теперь сидел на кровати рядом с ее головой, но по-прежнему крепко держал ее и зажимал ей рот. Чьи-то руки гладили ее, ощупывали, и Марша почувствовала, что близка к истерике. Она выгнулась, пытаясь отпихнуть их ногами, однако ноги были крепко прижаты к постели. Она хотела повернуться на бок, но услышала лишь, как треснуло по швам ее платье от Баленсиаги.

— Я — первый, — сказал Стэнли Диксон. — Пусть кто-нибудь займет мое место.

Марша слышала, как он сопит.

Кто-то тихо зашел с другой стороны кровати — шаги заглушал толстый ковер. Ноги ее по-прежнему были зажаты, но рука Диксона сдвинулась, и на ее место протянулась другая. Марша воспользовалась моментом. Как только новая рука дотронулась до ее лица. Марша изо всей силы укусила ее. Зубы вошли в тело и проникли до самой кости.

Раздался крик боли, и рука отдернулась.

Набрав воздух в легкие. Марша закричала, отчаянно, изо всей мочи:

— Помогите! Помогите, пожалуйста!

Последнее слово захлебнулось, не успев сорваться с ее губ, — Стэнли Диксон с такой силой зажал ей рот, что она почувствовала, как теряет сознание.

— Дура! Круглая идиотка! — прошипел он.

— Она меня укусила! — всхлипывая, причитал кто-то. — Эта ведьма укусила меня за руку!

— А ты что думал, она тебя поцелует? — Стэнли Диксон был вне себя. — Ну, теперь сюда сбежится весь проклятый отель.

— Давайте тикать! — взмолился Лайл.

— Замолчи! — прикрикнул на него Диксон.

Они замерли, прислушиваясь.

— Ни звука, — тихо произнес Диксон. — Видно, никто не услышал.

Должно быть, так оно и есть, в отчаянии подумала Марша. Глаза ее наполнились слезами. Она чувствовала, что у нее нет больше сил бороться.

В эту минуту в дверь номера раздался стук. Кто-то трижды постучал, решительно и громко.

— А, черт! — вскрикнул один из ребят. — Значит, все-таки услышали! О господи, как болит рука! — со стоном добавил он.

— Что же будем делать? — нервно спросил другой.

Стук в дверь повторился — на этот раз еще энергичнее.

Прошло несколько секунд, и голос из-за двери потребовал:

— Извольте открыть! Я слышал, кто-то звал на помощь. — Голос звучал мягко, с южным акцентом.

— Он один, — прошептал Лайл, — с ним никого нет. Может, удастся его провести.

— Можно попробовать, — чуть слышно ответил Диксон. — Я пойду, а вы держите ее покрепче и уж не оплошайте на этот раз.

Чья-то другая рука быстро легла на рот Марше, она почувствовала, что ее еще крепче вдавливают в постель.

Щелкнул замок, дверь скрипнула и приоткрылась. Послышался удивленный возглас Стэнли Диксона:

— О!

— Извините, сэр. Я служащий отеля. — Это был тот же голос, что и несколько минут тому назад. — Я случайно проходил мимо и услышал, что кто-то звал на помощь.

— Случайно, значит, проходил, да? — В тоне Диксона слышалась издевка. И тотчас спохватился и добавил: — Во всяком случае, спасибо. Но ничего не случилось — просто моя жена вскрикнула во сне. Она уже давно легла. А теперь все в порядке.

— Что ж… — Незнакомец явно медлил. — Если вы уверены, что теперь все в порядке…

— В полном порядке, — заверил его Диксон. — Просто иногда с женой случается такое.

Сказано это было достаточно убедительно, и хозяином положения, несомненно, был Диксон. Марша понимала, что через секунду дверь захлопнется.

За это время она успела немного передохнуть, да и рука, зажимавшая ей рот, как ей показалось, чуть-чуть ослабла. Тогда, собрав последние силы, она вся напряглась. Резко повернулась на бок, и рука соскользнула с ее рта.

— Помогите! — закричала она во весь голос. — Не верьте ему! Помогите! — Та же рука грубо оборвала ее крик.

У двери начались препирательства. Марша услышала, как незнакомец произнес:

— Я прошу все же разрешить мне войти.

— Это мой номер. Говорю вам, моя жена кричит во сне.

— Извините, сэр, но я вам не верю.

— Ну хорошо, входите, — сказал Диксон.

И Марша тотчас почувствовала, что ее перестали держать: мучитель явно испугался, что его могут застать с поличным. Она быстро повернулась и приподнялась, глядя на дверь. В комнату вошел молодой негр лет двадцати с приятным интеллигентным лицом. Он был тщательно одет, короткие волосы, разделенные пробором, аккуратно зачесаны назад.

Он сразу понял, в чем дело, и строго сказал:

— Сейчас же отпустите эту молодую леди.

— Нет, вы только посмотрите, ребята! — воскликнул Диксон. — Посмотрите, кто здесь командует!

Подсознательно Марша понимала, что дверь в коридор все еще приоткрыта.

— Ну, погоди, черная скотина, — взревел Диксон. — Ты у меня получишь — сам напросился! — И, качнув широкими плечами, Диксон умело выбросил вперед сжатую в кулак правую руку. Вся сила его натренированного тела была вложена в этот удар, который наверняка свалил бы негра, достигни он цели.

Но тот с проворностью танцовщика мгновенно отскочил в сторону, и рука прошла мимо его головы, а Диксон полетел вперед. Негр стремительно двинул левым кулаком и смачно съездил противника по скуле.

Где-то в конце коридора открылась и закрылась дверь.

Диксон схватился за щеку.

— Ах ты, сукин сын! — взревел он. И, повернувшись к своим дружкам, закричал: — А ну, влепите ему как следует!

Только мальчишка с прокушенной рукой не двинулся с места. Остальные же трое, словно по команде, бросились на негра и сбили его с ног. Марша слышала глухие удары, в то время как из коридора уже доносился нарастающий гул голосов.

Остальные тоже услышали этот гул.

— Нас накрыли! — предостерегающе крикнул Лайл Дюмер. — Говорил вам, надо было сматываться отсюда!

Все кинулись к двери во главе с мальчишкой, не участвовавшим в драке.

Марша слышала, как Диксон, прежде чем выйти из комнаты, сказал:

— На нас напали. Мы бежим за помощью.

Молодой негр приподнялся с пола, лицо его было в крови.

В коридоре послышался чей-то властный голос, перекрывший остальные.

— Что здесь происходит?

— Кричали, дрались, — взволнованно пояснила какая-то женщина. — Вон там.

— Я уже жаловался на шум, — проворчал какой-то мужчина, — но никто и внимания не обратил.

Дверь распахнулась. Марша на мгновение увидела любопытные лица, но их тут же заслонила высокая фигура, решительно вошедшая в номер. Дверь закрылась, и в комнате вспыхнул верхний свет.

Питер Макдермотт окинул взглядом комнату, отметил царивший в ней беспорядок и спросил:

— Что тут произошло?

Марша зарыдала, сотрясаемая конвульсиями. Она попыталась выпрямиться, но тут же привалилась без сил к изголовью кровати, кое-как прикрываясь лохмотьями разорванного платья. Отчаянно рыдая, она с трудом произнесла:

— Хотели… изнасиловать…

Лицо у Макдермотта стало жестким. Взгляд его обратился на молодого негра, который, прислонившись к стене, пытался с помощью носового платка унять струившуюся по лицу кровь.

— Ройс! — В глазах Макдермотта сверкнула ярость.

— Нет! Нет! — взмолилась Марша с другого конца комнаты. — Это не он! Он прибежал на помощь! — Она закрыла глаза, чувствуя, что не выдержит, если сейчас опять начнется избиение.

Молодой негр выпрямился. Отняв от лица платок, он задиристо спросил:

— Чего же вы стоите, мистер Макдермотт? Валяйте, бейте меня! Ведь потом вы всегда можете сказать, что произошло недоразумение.

— Я уже совершил одну ошибку, Ройс, — коротко ответил Питер, — и приношу за нее извинения. — Он терпеть не мог этого Алоисиуса Ройса, работавшего у владельца отеля камердинером и одновременно занимавшегося на факультете права в университете Лойолы. Много лет тому назад отец Ройса, сын раба, поступил в услужение к Уоррену Тренту, стал его компаньоном и доверенным лицом. Спустя четверть века, когда старик умер, его сын Алоисиус, который родился и вырос в «Сент-Грегори», занял его место и теперь жил в личных апартаментах владельца отеля на привилегированном положении, выполняя свои обязанности в свободное от занятий время. Однако, по мнению Питера Макдермотта, Ройс был излишне заносчив и надменен — он словно бы не верил любому проявлению дружелюбия и только и ждал повода ввязаться в ссору.

— Расскажите, что вам известно, — сказал Питер.

— Их было четверо. Четверо симпатичных белых молодых джентльменов.

— Вы кого-нибудь знаете?

Ройс кивнул.

— Да. Двоих.

— Этого вполне достаточно. — Питер направился к телефону, стоявшему около одной из кроватей.

— Куда вы собираетесь звонить?

— В полицию. У нас нет иного выхода, придется вызвать их сюда.

На лице молодого негра появилось подобие улыбки.

— Если хотите послушать моего совета, не делайте этого.

— Почему?

— По одной-единственной причине, — произнес Алоисиус Ройс, растягивая слова и намеренно подчеркивая свой южный акцент. — Мне тогда придется быть свидетелем. А разрешите вам заметить, мистер Макдермотт, что ни один суд в нашем суверенном штате Луизиана не поверит словам негра, коли будут разбирать дело об изнасиловании белой девушки, удавшемся или неудавшемся. Нет, сэр, не поверит, особенно если четверо весьма высокопоставленных молодых белых джентльменов скажут, что этот негр лжет. Не поверит, даже если мисс Прейскотт поддержит негра, хоть я и сомневаюсь, чтобы ее папочка разрешил ей это сделать, — ведь столько существует газет на свете и какую шумиху они могут поднять.

Питер, уже снявший было трубку, снова положил ее на место.

— Порой мне кажется, что вы намеренно усложняете некоторые вещи, — сказал он. Но в душе Питер знал, что Ройс прав. Взглянув на Маршу, он спросил: — Вы сказали: «мисс Прейскотт», я не ослышался?

Молодой негр кивнул.

— Ее отец — Марк Прейскотт. Тот самый Прейскотт. Я правильно говорю, мисс?

Марша грустно кивнула.

— Мисс Прейскотт, — обратился к ней Питер, — вы знаете тех людей, которые повинны в случившемся?

— Да, — прошептала она еле слышно.

— Они, по-моему, все были на студенческом балу, — предположил Ройс.

— Это правда, мисс Прейскотт?

Она слегка наклонила голову в знак подтверждения.

— И вы вместе с ними пришли сюда — в этот номер?

— Да, — снова прошептала она.

Питер испытующе посмотрел на Маршу. И, немного помолчав, сказал:

— Это ваше личное дело, мисс Прейскотт, станете ли вы подавать в суд или нет. Но какое бы решение вы ни приняли, администрация отеля будет на вашей стороне. Боюсь только, что в словах Рейса насчет шумихи заключена большая доля правды. Ее, видимо, не избежать — я даже полагаю, что шумиха поднимется изрядная и не очень приятная. Конечно, — добавил он, — все должен взвесить ваш отец. Вы не считаете, что мне следует позвонить и попросить его приехать?

Марша подняла голову и впервые посмотрела Питеру в лицо.

— Мой отец сейчас в Риме. Пожалуйста, ничего не рассказывайте ему никогда.

— Я уверен, кое-что можно сделать, не давая пищи злым языкам. Но я считаю, что совсем спускать такое нельзя. — Питер обошел вокруг кровати. Только тут он с изумлением обнаружил, что перед ним совсем еще девочка, но прехорошенькая. — А пока могу я вам чем-нибудь помочь?

— Не знаю. Не знаю. — И она снова заплакала, только уже тише.

Несколько растерявшись, Питер вытащил белый носовой платок, Марша взяла его, вытерла слезы и высморкалась.

— Теперь лучше?

Она кивнула.

— Да… спасибо… — В душе у нее царили самые противоречивые чувства: обида, стыд, гнев, непреодолимое желание отомстить, какими бы ни были последствия, жажда — хоть она и знала, что неосуществимая — упасть в объятия любящих, способных защитить ее рук. Но над всем этим преобладало физическое изнеможение.

— Мне кажется, вам нужно немного отдохнуть.

Макдермотт сдернул покрывало с нетронутой постели, и Марша, нырнув под него, легла прямо на одеяло. Наволочка на подушке приятно холодила лицо.

— Я не хочу здесь оставаться. Не могу, — сказала она.

Питер кивнул: ему понятно было ее состояние.

— Мы скоро отправим вас домой.

— Нет! Туда я тоже не хочу! Пожалуйста, нельзя ли найти… что-нибудь здесь, в отеле?

Он покачал головой.

— Боюсь, в отеле у нас полно.

Алоисиус Ройс ушел в ванную смыть кровь с лица. Теперь он вернулся и стоял в дверях соседней комнаты. Увидев, какой там беспорядок, он даже присвистнул — сдвинутая мебель, перевернутый шкаф, полные окурков пепельницы, разбросанные пустые бутылки, разбитые стаканы.

— М-да, тут, видно, была настоящая попойка, — заметил Ройс подошедшему к нему Макдермотту.

— Похоже, что да. — И Питер прикрыл дверь между двумя комнатами.

— В отеле наверняка найдется какой-нибудь свободный уголок. Пожалуйста, — взмолилась Марша, — я просто не в состоянии ехать сейчас домой.

— Кажется, свободен пятьсот пятьдесят пятый, — неуверенно сказал Питер и взглянул на Ройса.

Пятьсот пятьдесят пятый номер был маленькой комнатой, находившейся в личном распоряжении заместителя управляющего. Питер редко пользовался ею он только держал там запасной костюм на случай, если понадобится переодеться. Сейчас в ней никого не было.

— Прекрасно, — сказала Марша. — Вот только пусть кто-нибудь позвонит ко мне домой. Надо позвать к телефону экономку Анну.

— Если хотите, я схожу и принесу ключ, — предложил Ройс.

Питер кивнул.

— Только на обратном пути зайдите в этот номер и захватите оттуда халат. И, по-моему, надо вызвать горничную.

— Позвать сюда сейчас горничную — все равно что сделать объявление по радио.

Питер задумался. Сплетен все равно уже не остановишь. В любом отеле, случись подобное происшествие, среди служащих тотчас начинает работать телеграф джунглей. Но все-таки лучше не усугублять положение.

— Хорошо. Мы сами переправим мисс Прейскотт вниз на служебном лифте.

Едва только молодой негр открыл дверь в коридор, как послышались голоса, град взволнованных вопросов. Питер совсем упустил из виду, что в коридоре толпятся разбуженные клиенты. Он услышал голос Ройса, спокойно отвечавшего на вопросы, — гул в коридоре затих.

Не открывая глаз. Марша чуть слышно спросила:

— Вы еще не сказали мне, кто вы такой.

— Извините, мне давно следовало бы это сделать.

Он назвал свое имя и должность. Марша никак не отреагировала: до нее дошел смысл его слов, но успокоили ее не столько слова, сколько этот уверенный тон. Через некоторое время мысли у нее стали путаться. Уже сквозь сон она услышала, как в комнату вернулся Алоисиус Ройс, кто-то помог ей встать с кровати, надеть халат и быстро повел по затихшему коридору. Потом был лифт, еще какой-то коридор и другая кровать, на которую она блаженно улеглась. Все тот же уверенный голос сказал:

— Ну вот, все и в порядке.

Послышался шум воды. Кто-то сказал, что ванна уже наполнена. У нее хватило сил встать, добраться до ванной и запереться.

На табурете лежала аккуратно сложенная пижама, и, выйдя из ванны. Марша надела ее. Это была мужская пижама, темно-синяя и очень большая. Рукава закрыли даже кончики пальцев, а штаны, хоть она их и подвернула, тащились по полу.

Она вышла из ванной, и кто-то помог ей лечь в кровать. Свернувшись калачиком на свежей крахмальной простыне, она снова услышала спокойный бодрящий голос Питера Макдермотта. Этот голос ей нравится, подумала Марша, и обладатель его — тоже.

— Мы с Ройсом сейчас уйдем, мисс Прейскотт. Дверь в комнату защелкивается сама, ключ — у вашей кровати. Вас никто не потревожит.

— Спасибо. — И сонным голосом спросила: — А чья это пижама?

— Моя. Жаль, что она такая большая.

Марша хотела покачать головой, но не смогла: слишком она устала.

— Ничего… хорошая. — Ей приятно было, что это его пижама. И возникло такое чувство, будто он держит ее в объятиях. — Хорошая, — тихо повторила она. И с этой мыслью заснула.

Питер стоял один у лифта на пятом этаже. Алоисиус Ройс уже поднялся на пятнадцатый, где находилась его комната рядом с личными апартаментами владельца отеля.