Code. Носители Маррс Джон

Глава 50

Шинейд, Нортгемптоншир

«Нортгемптон – пять миль», – гласил электронный указатель впереди.

Шинейд глянула на спидометр. Не нарушает. Уже четыреста тридцать восемь миль дороги она держала ухо востро, ведя аккуратно, окружными путями, старательно избегая крупных магистралей. Там камеры с радарами, а значит, и полиция, чье внимание явно помешает добраться до конспиративного дома. Был в этой схеме и недостаток: дорога из Шотландии в Центральную Англию занимала больше пятнадцати часов. Передохнуть Шинейд позволила себе только когда глаза стали закрываться прямо за рулем, да и то недолго, в самом темном углу парковки у супермаркета.

Проснулась она с мыслями о Дун: как больно подруге было слышать правду о смерти дочери. Шинейд надеялась освободить ее от оков горя, а в итоге своими руками заключила в еще более суровую темницу.

Самой-то разве приятно было узнать из тайн в мозгу настоящую причину гибели родителей – что цунами случилось не само собой, а из-за корпоративной алчности? Разрывов нефтеносных пластов в том регионе, конечно, больше не проводят, но виновным все сошло с рук. До чего теперь душила ярость! Становившаяся только сильнее от осознания собственного бессилия, ведь ничего с этой тайной не сделаешь – контракт и законы запрещали. Вот и Дун из-за оплошности подруги оказалась в схожей ситуации. Оплошности настолько глупой, что при виде комментария на сайте отчасти камень с души упал. Может, не для нее вторая жизнь, новый шанс? Хотя темнее всего перед рассветом…

Не отрываясь от дороги, Шинейд потянула за ресницу. Веко пронзила резкая боль, и ресница вылезла с корнем, на короткий миг оставляя все переживания за спиной. Едва боль утихла, все началось по новой. Шинейд занималась этим уже не один час, аккуратно складывая ресницы полукругом на ноге.

Глянув в зеркало на пассажира сзади, она глубоко вздохнула. Натворила, конечно, дел… И все же иначе было нельзя. Шинейд верно поступила, что похитила малышку Тейлор.

Шинейд, Эдзелл, Шотландия

Вчера на Шинейд, как снег на голову, обрушилась новость, что новая жизнь раньше времени подошла к концу. От неожиданности ей и в голову не пришло усомниться в комментарии. Прощай, Эдзелл. Однако прежде нужно заглянуть в два места.

В первое – чтобы совершить символический жест. Она пешком добралась до реки Эск, где в свое время спустила по течению пять бутылок с письмами. Пришло время и для шестого послания, самого важного из всех, написанного для дочки. Шинейд просила прощения за то, что не стала достойной матерью, какую заслужила малышка Лили. Оно далось куда труднее остальных, каждое слово было сродни удару под дых. Шинейд поминутно вспомнила ночь ее смерти. В слезах она встала на колени на травянистом берегу и отпустила бутылку по воде прочь – вместе со своей болью. Она никогда не забудет пять драгоценных недель счастья с долгожданным ребенком. Пора было простить себя.

Шинейд поднялась, и тут – плюх! – телефон выскользнул из кармана прямо в воду. Она мгновенно схватила его и вытерла рукавом, но тщетно. Старая «раскладушка» умерла.

– Вот же не было печали…

Путь на сайт оказался закрыт. Теперь было не узнать, сколько еще нейроносителей ответили на зов.

Вторая остановка по пути из города предполагала нечто более серьезное. Шинейд припарковалась напротив самого крайнего дома в Эдзелле. На подъездной дорожке стоял один только «Лендровер» Гейл – Энтони, видимо, куда-то отъехал. Дом располагался у единственной дороги в город, вдалеке от соседских. Ругани и звуков мужнего рукоприкладства отсюда точно никому не услышать. Совпадение ли?

Шинейд сидела за рулем, взвешивая все «за» и «против». Как подступиться к Гейл? Может, после прокола с Дун вообще развернуться да уехать? Но разве можно бросить подругу на произвол судьбы с мужем-самодуром? Шинейд оплатит переезд, поможет с деньгами – все, лишь бы спасти Гейл от гнета. Собравшись с духом, она вышла из машины.

Из-за входной двери доносился пронзительный детский плач. Заглянув в окно гостиной, Шинейд увидела малютку Тейлор в автолюльке прямо посреди узкого кофейного столика. Тянулось время, тянулись крики, а мать все не появлялась, и в какой-то миг вообще начало казаться, что девочка в доме одна. Бедняжка плакала с таким красным, залитым слезами лицом, что подмывало укачать ее, утешить, положить головкой себе на грудь и ощутить дыхание хрупкого тельца на шее – давным-давно позабытый инстинкт…

Вот наконец Гейл вошла в гостиную. Шинйд отступила от окна… и в этот момент раздался еще один крик – долгий и полный отчаяния вопль взрослого. Она тут же ринулась обратно, и ей предстала пугающая картина: мать выгнулась дугой над перепуганной малышкой и орала что было мочи.

Шинейд вытянула шею, не веря своим глазам. Вместо того чтобы приласкать младенца, Гейл нагнулась к нему почти вплотную и заорала с удвоенной силой. Затем размахнулась и обеими руками ударила по автолюльке.

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – проревела она. – Сколько можно орать?!

Немудрено, что Тейлор лишь сильнее заплакала. И тут случилось самое ужасное: Гейл замахнулась и шлепнула малютку по лицу, а затем пулей вылетела из гостиной. Хлопнула дверь. Спустя минуту со второго этажа полилась громкая музыка.

Только сейчас Шинейд заметила, что все это время не дышала. Неужели и со второй подругой глупо обманулась? Либо Гейл ловко скрыла свою натуру, либо Шинейд отказывалась видеть дальше собственного носа. Налицо – и уже давно – были симптомы послеродовой депрессии; но чтобы мать ударила младенца?.. В памяти возникла фраза Гейл, что беды семьи – ее вина. С чего Шинейд повесила на Энтони ярлык тирана? Кто кому вообще тогда дал пощечину?

В этом жалком подобии семьи сострадания заслуживал только один человек – Тейлор. Уехать, бросить беззащитную малышку в доме с ненормальными? Ни за что!

Шинейд не имеет права подвести уже второго младенца.

Не раздумывая, она, со стуком сердца в ушах, проскользнула за дом и аккуратно толкнула дверь со стороны кухни. От музыки стены ходуном ходили – Гейл нарочно заглушала плач девочки. Шинейд осторожно подняла с кофейного столика автолюльку, и тут все прояснилось: мать даже не учуяла, что пора менять подгузник. Схватив свежую пачку на кухне, Шинейд бросилась в машину и дала по газам.

Самообладание худо-бедно вернулось лишь у каменной арки на выезде из Эдзелла. А задышать должным образом удалось только спустя три часа на границе Англии с Шотландией.

Останавливались с тех пор не один раз: поменять подгузники, купить влажных салфеток и молочную смесь с самоподогревом. Как же давно Шинейд не держала на руках малыша! При виде Тейлор, которую дрожащими пальцами кормила из бутылочки, волнами захлестывали черно-белые воспоминания о Лили. Как увидела ее серый трупик, как гладила по холодной головке с отчаянной мольбой сделать хоть один вдох…

Тейлор же, потягивая смесь, раскрашивала эти воспоминания. Вспомнились румяные, под стать бутончику розы, губки, светлые ресницы, как при кормлении малышка морщила нос-пуговку и время от времени дрыгала ножкой или ручкой. Одну дочь Шинейд потеряла, но сегодня обрела другую.

Шинейд, Нортгемптоншир

– По-моему, почти приехали, – сказала Шинейд малышке, остановив машину у светофора.

Центр Нортгемптона остался позади. Все близился и близился явочный дом, невольно пробуждая в душе тревогу. Как отреагируют на пятимесячного младенца Карчевски и остальные? Тут не оправдаешься, наломала дров… Обо все запреты разом ноги вытерла… Плевать! Главное, чтобы Тейлор не вернули Гейл с Энтони, а остальное можно стерпеть. Только б Карчевски вошел в ее положение…

По крутому холму Шинейд въехала в деревеньку Грейт-Хоутон, из которой направилась по грунтовке к ферме у подножия. Затормозив у ворот, нажала на звонок. В полной тишине вспыхнула зеленая лампочка. Требовалось просканировать оба глаза, ввести код из пятнадцати цифр – только после этого ворота отползли в сторону.

Она остановилась перед пустым хлевом бок о бок с внедорожником, парадоксально чистым среди моря грязи. Затем окинула взглядом главный дом, но сквозь зеркальные окна и массивные стальные двери ничего разглядеть не удалось.

– Ну, теперь все позади, – сказала она Тейлор с напускной уверенностью.

Дверь перед ними распахнулась автоматически. От сквозняка защипало в глазах, и пришлось прищуриться. Вспыхнувшие лампы явили интерьер, на удивление стандартный для деревенского дома. Никаких мониторов и техно-примочек, как в шпионских фильмах.

– Тут кто-нибудь есть?

Тишина.

Шинейд направилась через полумрак гостиной в столовую. Диваны, кресла, даже стены были под слоем пленки из экоцеллофана. Сбоку располагалась кухня, ведущая в старомодную кладовую – и тут все тоже оказалось затянуто пленкой для защиты от пыли.

– Мы, видимо, первые, – пробормотала Шинейд и потянулась открыть окно.

Ни в какую. Кодовый замок держал форточку накрепко. В этот момент захныкала Тейлор – видимо, от голода; по времени как раз было пора кормить. Поставив люльку на стол, Шинейд потерла глаза и открыла кран вымыть руки, но оттуда не выдавилось ни капли. Не нашлось воды и в холодильнике.

– Ничего не понимаю. Почему здесь ничего не готово, раз…

Договорить Шинейд не смогла. Ее схватили сзади за волосы и вонзили в шею что-то острое, после чего кухня завертелась перед глазами и земля ушла из-под ног.

Глава 51

Эмилия

Женщина пошевелилась – значит, действие снотворного понемногу сходило на нет. Из уголка ее рта по подбородку тянулась струйка слюны. Она застонала.

Препарат вырубил ее где-то на час, за который Эмилия с Бьянкой, Адрианом и группой безликих оперативников подоспели на место. Даже усадили жертву на стул и связали руки стяжками. На груди, запястьях, шее и пальцах у нее теперь стояли меддатчики в виде пластырей.

Бьянка и Адриан с остальными ждали снаружи. Внутри дома Эмилия осталась один на один с некоей Шинейд Келли, как гласила ее ID-карта. Имя, предупредил Адриан, наверняка фальшивое, а настоящая ее личность давно канула в небытие.

Из всей четверки только Шинейд приняла тревожный зов за чистую монету. Ее заметил на грунтовке отряд наружного наблюдения – дроны и опергруппа, следившие за домом. Эмилия пока не выдала Бьянке, что вспомнила лицо этой Шинейд и остальных троих. Об их местонахождении и подавно не заикнулась. Внутренний голос предостерегал.

Чем сидеть и ждать, Эмилия решила рассмотреть Шинейд поближе. В глаза бросились только на удивление редкие ресницы, а в остальном внешность была до того заурядной, что поневоле вставал вопрос, чем несчастная заслужила к себе такое пристальное внимание. Это относилось и к самой Эмилии. Как навлекла на свою голову террористов? Помогала им раньше? И какой будет жизнь после нынешних событий?

Адриан и Бьянка, само собой, упорно молчали, для чего им понадобилась Шинейд с остальной троицей. Хоть бы Шинейд не заартачилась – ей же хуже будет…

Вдруг та встрепенулась и широко распахнула глаза. Эмилия сразу затолкала микронаушник поглубже в ухо. Шинейд дернулась, но стяжки держали крепко-накрепко.

– Где малышка? – с ходу выдала она.

– Под присмотром на улице.

– Покажите мне ее.

– Пока не могу, извините.

Обе молча уставились друг на друга. В глазах Шинейд мелькнула искра узнавания.

– Мы знакомы, так? – Эмилия прищурилась. Ответа не последовало. – Вы меня точно знаете. – И вновь молчание. – Шинейд, умоляю, расскажите, что вы знаете обо мне. – Ни один мускул на каменном лице пленницы не дрогнул. – Простите, что связала, но иначе было нельзя.

Шинейд поймала взгляд своей похитительницы.

– Выбор есть у каждого. Вы решили предать.

Уже второй раз Эмилию обвиняли в предательстве. То преследователи в доме Теда, то теперь вот…

– Кого предать?

– Себя и свою страну.

Эмилия вздрогнула.

– Мне не оставили выбора. Я знаю, что они ужасные люди, – своими глазами видела, на что способны. Умоляю, не упрямьтесь. Я меньше всего хочу лишних жертв. – Шинейд отвела глаза. Эмилия присела на корточки, сравнявшись с ней глазами. – Со мной что-то случилось. Я потеряла память и дальше трех недель ничего не помню. Мне сказали, что вы и еще трое прольете свет на мою личность. Помогите – и тогда я уговорю их, чтобы вас отпустили. Мы раньше виделись?

– Нет.

– Но вы все равно меня знаете?

– Да. И вас, и что вы сделали.

У Эмилии подпрыгнуло сердце. От зловещей фразы она на секунду лишилась дара речи.

– Что… что я сделала?

Шинейд только помотала головой. Тогда Эмилия пересказала все с момента пробуждения – и что отказом сотрудничать навлекла бы гибель на семью. Лицо пленницы не выдавало чувств.

– Мне сказали, что ребенок не ваш, – продолжила Эмилия. – Если я дам знать, что он цел и невредим, заговорите?

Глянув на похитительницу, Шинейд едва заметно кивнула.

– Тогда я быстро.

Эмилия спешно вышла из дома, к Адриану, ждавшему в пустом хлеву. Черных машин стало на три больше.

– Где младенец? – спросила Эмилия.

– Его осматривает врач.

– Если я его принесу, Шинейд заговорит.

– Слышал. Допустить не могу.

– Почему?

– Только потеряем время. Она не расколется. Взгляни-ка. – Адриан дал ей планшет с ее показателями. Полная невозмутимость, пульс вообще медленно падал. Шинейд будто уже смирилась с неизбежным.

– Она так на меня посмотрела… Если покажем девочку, заговорит, обязательно заговорит.

– Нет, это тупик.

– Я с ней всего десятком слов обменялась. Сразу результатов требуете? Мне и так нелегко, моя жизнь на волоске!

– Решение принято, – сурово отрезал Адриан. – Тянуть больше нельзя.

– Вы пообещали не вмешиваться!

– В нашем деле отовсюду жди сюрприза.

– Прошу вас, дайте мне еще немного времени!

Эмилия нашла ребенка у врача в машине Бьянки и, схватив и крепко прижав малышку к себе, поспешила обратно в дом. Толкнув дверь, она подошла к пленнице со спины. Малышка на груди в этот миг зашевелила ручками и ножками.

– Вот, Шинейд, смотрите. В целости и сохранности. Ей, в отличие от вас, ничего не грозит. Умоляю, расскажите, откуда вы знаете…

Эмилия осеклась на полуслове. Деревянные половицы у ее ног перечерчивала кровяная змейка, уползающая в тень у стены. На границе полумрака с колючим взглядом опытной убийцы стояла Бьянка, напоминая злобный дух. В одной руке она сжимала строительный нож, в другой – продолговатый серебристый стержень.

Глава 52

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Бруно шагал на пикник с Карен Уотсон и ее дочерью, упорно давя растущее внутри беспокойство. Себя, впрочем, не обмануть, и в глубине души он понимал, что к Уотсон его манит не из-за одной только жажды мщения.

Сигнал о конце миссии нежданно-негаданно загнал его в узкие рамки. Сегодня, напомнил себе Бруно, четверг, и остаются только три дня, чтобы пробраться в их дом. Иначе придется вернуться к изначальному плану – а Бруно очень сомневался, что у него поднимется рука прикончить ее, как остальных.

Если миссия и впрямь сейчас подойдет к концу, Бруно ждет жирный плюс: встреча с Луи на четыре с половиной года раньше запланированного. Да и о деньгах больше не придется беспокоиться до конца жизни.

Он направился к тому самому месту на берегу реки Нин, где прежде подстроил встречу с Уотсон. Вокруг раскинулась зеленая лужайка, высились деревца; в одной руке он сжимал пакет из супермаркета, в другой – поводок Оскара из приюта. Пес был нужен, чтобы показать, какой Бруно чуткий и заботливый.

Только вот что на деле? Жив ли еще чуткий и заботливый Бруно? Слишком уж давно он не давал о себе знать…

Вот за поворотом перед ним наконец-то предстала Карен. Она на коленях расставляла на покрывале пластмассовые лотки с едой. С полминуты он любовался ею, до такой степени она напомнила ему Зои на пикнике.

– Не забывай, что сделала Уотсон, – бросил Отголосок под хор поддакиваний. – Она заслужила все, что ты ей уготовил.

Бруно продолжил шаг, лишь когда балаган в ушах стих.

– Привет… – Он еле справился с одеревеневшим языком, отчасти сгладив ситуацию улыбкой.

– И вам привет. – Она встала с пледа. – Спасибо, что вырвались.

В этот раз чмокнуться удалось без неловкой заминки.

– Не знал, что взять, и в итоге взял всего понемногу.

Карен показала за спину на плед с пакетами из того же супермаркета.

– Великие умы мыслят одинаково.

Девочку в инвалидном кресле было трудно не узнать. Ее лучезарная улыбка отдавала искренним теплом, под стать материнской. На коленях у нее покоился справочник водоплавающих птиц, а у ног смирно лежала собака Луна – ровно до тех пор, пока не заметила Оскара. Бруно отстегнул поводок, и собаки с оживленностью старых знакомых принялись обнюхивать друг друга.

Бруно хотел поздороваться с Норой за руку, но конечности плохо ее слушались – пришлось подойти ближе. Спросив про книжку на коленях, он украдкой рассмотрел девочку: хрупкая фарфоровая куколка с бронзоватого оттенка кожей и оливковыми глазами. Полная противоположность матери. Туловище ее перекосилось влево, шея – вправо, короткие руки-ноги имели нескладный вид. На вид ей никак нельзя было дать одиннадцати. Коляской повышенной проходимости она управляла с пульта в ладошке.

– А давай столкнем ее в реку? Это как два пальца об асфальт, – заговорил Отголосок с немецким акцентом.

За спиной Норы появился седобородый старик со впалыми щеками в старомодном хирургическом фартуке и маске. Клод Циммерман, светило педиатрии, бежавший из нацистской Германии в Британию. Только спустя много лет после войны вскрылось, что он состоял в НСДАП и ставил опыты на еврейских детях. Его бесчеловечные преступления согласились забыть в обмен на знания.

Циммерман сжал плечо Норы. Бруно вздрогнул.

– Толкнешь, и ей конец. Найдут на берегу где-нибудь в камышах…

– Ты не настоящий. Не настоящий, – пробормотал Бруно себе под нос, но Циммерман не унимался.

– Я-то, может, и не настоящий, зато говорю правду, – продолжил он. – Хочешь отомстить матери – отыграйся на ребенке.

– Вам нехорошо? – поинтересовалась Нора.

Бруно перевел взгляд на нее, и Циммерман исчез.

– Чихнуть хотел, но не вышло… Я один слона готов съесть или вы тоже?

Обе кивнули. Бруно принялся разбирать свой пакет со свежими овощами, ветчиной, салатами, соусами и хрустящим хлебом. Говорили о школе, как Нора съездила в пансионат и как вообще живется в городе. Бруно так давно ни с кем не говорил по-человечески, что временами ненарочно отпускал вожжи.

– А можно я с собаками погуляю? – попросила Нора.

– Маячок включен? – спросила ее мать.

Нора нажала на запястье, и под кожей загорелась зеленая лампочка.

– Только к воде не приближайся, – продолжила Карен. – Кресло у тебя умное, но плавать не умеет.

Бруно смотрел вслед, как девочка уезжает с двумя собаками на поводках. Едва Нора скрылась, возник Циммерман. Он махнул Бруно и ушел в ту же сторону.

– Не настоящий, не настоящий…

– Как вы, кстати, решили, в какую школу отдавать Луи?

Запомнила имя! Как же давно Бруно не слышал его из чужих уст… Вдруг потянуло говорить и говорить о сыне. Он выдал все: что Луи может, чего не может, от чего улыбается, как объясняется без слов и чему научил своего отца. Тут горло стиснуло так, что ни слова выдавить не получалось.

Глубоко в душе влечение к Уотсон приводило его в бешенство. Бруно вообще как-то поймал себя на мысли, что не без радости представляет ее на месте мачехи Луи.

– Хочу отдать Луи в «Спецшколу Аундла», но боюсь не потянуть, – продолжил он.

– Да, цена кусается… – Кивнув, Уотсон макнула сельдерей в хумус. – Я бы так и не смогла отдать туда Нору, если б… – Она осеклась на полуслове. Бруно, впрочем, и так знал конец этой фразы. Захотелось перевести тему, но он ведь не облегчать ей душу пришел, так что просто молча ждал. – …Если б мой муж Марк был жив.

– Соболезную. А что случилось?

– Теракт. Машина, где Марк числился пассажиром, слетела с моста. И был он не один, а с другой…

У Бруно застучало сердце, и перед глазами пролетели кадры, как муж Уотсон и Зои за считаные минуты до смерти трахаются в машине. Можно было надавить ей на больное место, поизмываться, но и себе в таком случае сыпанул бы соли на рану.

– Вы знали, что он с ней?.. – все же продолжил он.

– Нет. Мы отдалились друг от друга, но ведь у каждой пары бывают трудные периоды? Я надеялась, что все наладится само собой… Надо было что-то предпринять.

– Нора не знает? Рассказать такое дочери…

– Не знает. Да и я ей мачеха. Нора – дочь Марка от первого брака. Мать умерла вскоре после родов, а с Марком мы познакомились два года спустя. После его смерти я не могла ее не удочерить. Я на все готова, лишь бы подарить ей светлое, безопасное будущее.

Бруно с трудом сдержал удивление. Так вот почему не нашлось информации о ее детях!

Хриплый смех застал его врасплох.

– Давай скрипачей приглашу? – раздался в ушах вопрос Циммермана. – Похнычете, затем Нору утопим… Красота!

У Бруно камень с души упал, когда девочка показалась из-за поворота целой и невредимой. Весь остаток дня тяжелые мысли о ней упорно не давали покоя. По ней месть Бруно ударит едва ли не сильнее, чем по Уотсон.

– Мам, а можно Бруно с Оскаром придут к нам поужинать на выходных? – спросила она.

Он постарался скрыть восторг. Путь к ним в дом – то, что нужно!

– У Бруно, наверное, дела… – Уотсон, зардевшись, красноречиво глянула на него.

– Вообще-то я свободен. – Он улыбнулся своей редкой искренней улыбкой.

Вскоре, собрав недоеденное и назначив время новой встречи, они вместе двинулись к машинам, и Бруно невольно воображал рядом с собой Луи. Нажал он кнопку зажигания лишь когда они на его глазах погрузились в свою машину.

Сам уже хотел взяться за руль, но решил сначала зайти на «ReadWell». К удивлению, в правом верхнем углу экранчика высветился красный кружок. Странно, все входящие на телефоне заблокированы…

Отголоски на задних сиденьях сгрудились в кучу вокруг «раскладушки», выдыхая могильный холод. Бруно с опаской нажал на кружок. Открылось видео.

В камеру глядела женщина с приоткрытым ртом. Кто-то вырезал ей на лбу имя «Шинейд»; кровь стекала ручьями по щекам к подбородку. Тут в паре-тройке сантиметров над ее макушкой занесли серебристый инструмент и в следующий миг нажали кнопку. Молниеносно – моргнешь и не заметишь – в череп вонзился стержень. Глаза Шинейд распахнулись широко-широко, да так и остались. Бруно просмотрел запись еще дважды, лишь бы убедиться, что не увяз в трясине умопомешательства и ему все это не мерещится.

Он торопливо залогинился, и на глаза тут же попался комментарий Ариэль – предупреждение, догадаться было нетрудно. Сигнал об отмене миссии – смертельная западня, куда попался уже один нейроноситель. А с его убийством исчезла и перспектива скорой встречи с Луи. Бруно сокрушенно обмяк на сиденье.

Практически моментально отчаяние трансформировалось в гнев. Перед глазами вновь всплыли шестеро, кто отнял сына у отца. Поганые твари! Все до единого заслужили смерть!

Даже Уотсон.

Бруно метнул взгляд на ее машину, которая до сих пор не тронулась с места. До чего легкая добыча! Выхватив молоток из бардачка, он вылез из-за руля, пробормотал: «Да пошло оно все к черту», – и, стиснув рукоять, бросился к машине Уотсон.

Глава 53

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик тоже получила запись убийства Шинейд. Спустя час ее уже не было в Олдборо.

Дневная смена в пабе дала более-менее отвести душу после кутерьмы с поддельным сообщением. Если все-таки она ошиблась и сигнал самый что ни есть настоящий, то по ее вине вся программа оказалась под угрозой. Успокаивало одно: поддержка со стороны других носителей. Под именами шекспировских Бассанио и Коминия двое подтвердили, что не двинутся с места.

Тут Флик осенило, что раз миссию свернули, то и финансирование должны были отрезать. Она плеснула себе минералки и оплатила картой – платеж прошел. Теперь не осталось сомнений, что это ловушка.

– Я на перекур, – сказала она хозяину Мику и присела за столик в углу. Над морем за окном стояли густые тучи, ливень хлестал по зонтам на веранде паба – ненастье под стать душевному. Возможно, оно предвещало страшную беду. Это пугало сильнее всего.

Внезапно в кармане зажужжал телефон, и, достав его, Флик увидела на экране справа сверху какой-то непонятный красный кружок. Опасливо оглядевшись по сторонам, она нажала на него. От кадров, как пленного нейроносителя увечат и лишают жизни, желчь подкатила к горлу.

Флик без раздумий выскользнула из паба и бросилась в гостевой дом, откуда, схватив рюкзак с комплектом для бегства, хотела рвануть через сад, дышащий сыростью после грозы. Не тут-то было – случилась Грейс.

– Уезжаешь, что ли? – спросила она, заметив рюкзак у Флик за спиной. – Я думала, тебе у нас хорошо.

– Очень хорошо, – ответила Флик. – Но пора двигаться дальше.

– Что-то случилось?

– Нет-нет, просто…

– М-да, врать ты не умеешь, – протянула Грейс. Флик только посмеялась в душе. – Идем-ка, расскажешь. Что-нибудь придумаем.

– Прости, не могу.

– Тебя Элайджа обидел?

– Нет, он чудный. – Флик подступила приобнять Грейс. – Я перевела на твой счет плату за комнату до конца лета. У разбитого корыта не останешься. – Голос на каждом слове дрожал все сильнее. – Береги себя.

Она развернулась и зашагала прочь за калитку к беспилотному такси, ждавшему за пару улиц.

Вот в окне машины побежали слева направо дома, и сердце больно кольнуло. Да, не раз предупреждали: будь готова в любой миг сжечь мосты по новой, но до чего это оказалось мучительно… Мысли занимал Элайджа и их едва завязавшийся роман. Он так и не узнает причину расставания – разве только Грейс убедит его, что он не виноват, и расскажет о страдании в глазах подруги.

Постепенно нахлынули воспоминания о жизни до программы. Как зарубила карьеру, отвернулась от родных и близких – и все из-за своего генетического партнера. Затворничество, клиническая депрессия… Беспросветный мрак тянулся три года. Неужели все это теперь повторится?

– Нет, – бросила Флик вслух. – Не позволю!

Чтобы горе из-за чужих поступков опять изжевало да выплюнуло? Дать истории повториться? Ни в жизнь!

Флик застала Грейс в саду гостевого дома. Глаза подруги влажно блестели.