Спаси нас Кастен Мона

– Я знаю.

Не говоря больше ни слова, я вышел из клуба.

7

Грэхем

«БОФОРТ»

Вот уже не меньше пяти минут я стою на одном месте и таращусь на модную вывеску, которая красуется на фасаде стеклянного здания.

Раньше я часто проходил здесь, моя театральная труппа собиралась недалеко отсюда на репетиции. Но до меня никогда не доходило, что это резиденция Компании «Бофорт» – наверное, потому, что я никогда не интересовался ни модой, ни крупными концернами.

Мне всегда хотелось лишь одного: стать учителем.

Когда Лидия назвала свою фамилию, эта фамилия ни о чем мне не рассказала. Ей пришлось давать подсказки, чтобы я сообразил, что тот костюм, который мой дед подарил мне по случаю окончания Оксфорда, был сшит в компании ее семьи.

Я уже в который раз поправляю воротничок темно-зеленой рубашки и ремень сумки, повешенной на плечо.

Бросаю взгляд на наручные часы: четырнадцать пятьдесят пять. Я делаю глубокий вдох и двигаюсь к цели.

Вместе с двумя деловыми людьми в костюмах я прохожу внутрь через большую вращающуюся дверь и оказываюсь в вестибюле современного высотного дома.

Лидия однажды рассказывала, что первая резиденция фирмы «Бофорт», в которой располагались главный филиал и цеха – раскроечный и пошивочный, – в восьмидесятые годы стала маловата, и тогда рядом было построено это здание, в котором постепенно разместились отделы маркетинга, прессы, бухгалтерии и правления. В здании было двадцать этажей, и не оставалось сомнений, что именно в этом месте ведутся главные дела предприятия.

У меня холодок пробежал по телу, когда я остановился сразу за дверью. Пол вестибюля был из светлого мрамора, а стены из сплошного стекла. В середине холла красовалась эмблема «Бофорт», а над ней полукругом – название предприятия.

– Чем я могу вам помочь? – спросил молодой человек, когда я, наконец, подошел к приемной стойке. Волосы у него были зачесаны набок при помощи геля, и на нем – как почти на всех здесь – был черный костюм, сидящий так ладно, будто прирос к его телу.

Я намеренно оставил свой Бофорт-костюм в шкафу, но теперь уже сомневался, не было ли это ошибкой. В джинсах и клетчатом, немного великоватом пиджаке я казался себе прокаженным.

– Меня зовут Грэхем Саттон. У меня назначена встреча с мистером Бофортом, – объяснил я.

Молодой человек поднял брови, но в следующий момент склонился к компьютеру и несколько раз щелкнул мышкой.

– А, вот вы где. – Он молниеносно что-то набил на клавиатуре, потом откатился на своем стуле немного назад, к черному шкафу, и вытянул из него ящик. Вернулся назад к стойке и выдал мне прямоугольную белую карточку. На ней значилось: Пропуск посетителя, сверху красовался логотип «Бофорт», а внизу черный штрих-код.

– Пройдите направо через турникет, пропуск поднесите к сканеру. Слева будут лифты. Вам надо подняться на самый верхний этаж.

– Понял. Спасибо, – сказал я, взял пропуск и пошел в ту сторону, куда он указал.

– Удачи, – крикнул он мне вдогонку.

Если бы он знал, как сильно я в ней нуждаюсь.

Со мной в одном лифте поднимались женщина и мужчина. Они придирчиво оглядели меня, увидев, на какой этаж я еду. Я отвел глаза и нервно смотрел на свои поношенные башмаки из коричневой кожи.

Поездка на двадцатый этаж проходила как в замедленной съемке, хотя лифт был скоростной. Я все время думал о Лидии. Я пять дней не получал от нее никаких известий и почти заболел от тревоги. Весь вечер понедельника я пытался до нее дозвониться, но после нашего последнего разговора ее телефон был отключен. Лишь поздно ночью я получил электронное письмо:

Я и правда приношу тебе только проблемы. Может, будет лучше, если ты меня забудешь. Прости. – Лидия.

На мой ответ она не среагировала. Я не знал ни где она, ни как себя чувствует. Когда мне позвонила секретарша мистера Бофорта, у меня земля ушла из-под ног.

Если отец Лидии пожелал со мной говорить, это могло означать только одно: он в курсе. С одной стороны, это пугало меня больше, чем первый преподавательский день в Макстон-холле, с другой стороны, я испытывал от этого… чуть ли не облегчение? Последние дни были, без сомнения, самыми тяжелыми за всю мою жизнь. Я потерял работу, а с ней, вероятно, и будущее. Но посреди всей этой безнадежности была и мысль о Лидии. Лидия, с которой я теперь, возможно, могу иметь общее будущее, не испытывая страх и угрызения совести. Это была высокая цена за то, что случилось, но Лидия стоила того, чтобы заплатить эту цену.

Я вышел из лифта последним. Темноволосая женщина за приемной стойкой приветствовала меня со сдержанной улыбкой:

– Мистер Саттон, садитесь, пожалуйста, вот там. Мистер Бофорт скоро освободится. – Она указала на ряд стульев в конце холла.

Я направился к ним, но вместо того чтобы сесть, встал у стеклянной стены, тянувшейся по правой стороне этажа; отсюда открывался впечатляющий вид на Лондон. Я смотрел на город, в котором вырос. Темза блестела в лучах весеннего солнца – спокойствие, умиротворение, такой контраст с тем, что сейчас бушевало внутри меня.

– Мистер Саттон, теперь вы можете войти, – сказала женщина.

Я откашлялся.

– Спасибо.

Потом глотнул воздуха, пошел мимо стульев к двери и нажал на ручку.

Кабинет отца Лидии выглядел так же, как и все здание – чисто, холодно и бесчувственно. На правой стороне стоял серебристый шкаф для деловой документации, а рядом с ним простой серый диван на металлических ножках. Слева был письменный стол с большой стеклянной столешницей.

Мистер Бофорт расположился перед фронтом окон позади стола. Он сцепил руки за спиной и повернулся только тогда, когда дверь закрылась за мной с легким щелчком.

– Садитесь, Саттон, – пригласил он, указав на один из стульев перед письменным столом.

Меня смутило отсутствие приветствия, но я последовал его приглашению:

– Мистер Бофорт…

Он подошел к столу, сел и положил обе руки на стол перед собой. Справа стоял большой компьютер, экран которого не светился, а на другой стороне было несколько стопок бумаги, в том числе каталоги и эскизы. Я задержал на них взгляд, но потом снова посмотрел на мистера Бофорта.

– Наверняка вы знаете, почему я пригласил вас сюда, – начал он, не выказывая ни малейшего волнения.

– Могу предположить, – ответил я.

– Я исхожу из того, что моя дочь известила вас о своем переезде.

Я спокойно выдержал его взгляд и попытался не выдать своим видом, что понятия не имею, о чем он говорит.

– То, что произошло, необратимо. Но я бы посоветовал вам не менять ваш оксфордский диплом на отношения, которые не имеют шансов.

Меня словно ударили в грудь. Он вообще не знал меня. Он не знал, что связывает нас с Лидией, как сильно мы помогали друг другу. И он понятия не имел, как мы нуждаемся друг в друге, сейчас больше, чем когда-либо.

Я пришел сюда не в ожидании получить благословение. Никакой отец не захотел бы, чтобы его дочь начала отношения со своим учителем, это понятно. Но пренебрежительный тон, каким он говорил со мной, и тот факт, что он пытается меня запугать, были смешны. Его деньги мне абсолютно безразличны. Не ему указывать мне, что я должен делать и чего не делать, и уж тем более ему не стоило угрожать.

– Я не уверен, что последую вашему совету, сэр.

– Тогда я хотел бы выразиться точнее, мистер Саттон, – сказал он, подавшись вперед и сцепив руки. Краем глаза я отметил, как побелели костяшки его пальцев. – Вы должны немедленно прекратить всякий контакт с моей дочерью. Если я узнаю, что вы поддерживаете общение с Лидией или хоть раз окажетесь вблизи нее, я позабочусь о том, чтобы вы пожалели об этом.

Он произнес эти слова с уверенностью человека, который всегда добивается своего и не терпит возражений.

Я спросил себя, не должен ли испытывать страх, но вместо этого думал о Лидии. О том, что мы пережили друг с другом, и о том, что нам готовит будущее.

В прошлую субботу, на весеннем балу мне стало ясно, что я больше не могу противиться своим чувствам к Лидии. Я сделал свой выбор. Я понимаю, что будет нелегко. Ее отец, может быть, самое большое препятствие на нашем пути, но далеко не единственное. Без Лидии моя жизнь бесцветна. Без нее она просто не имеет смысла. И что бы ни случилось, я не отступлюсь без борьбы. Я не позволю отнять у меня Лидию, тем более отцу, который только и делал, что унижал ее, хотя она способна на многое.

– При всем уважении, мистер Бофорт, это даже не рассматривается, – сказал я, и мой голос звучал не менее холодно, чем его.

Теперь наступила очередь мистера Бофорта дважды растерянно моргнуть. Кажется, он не привык, чтобы кто-то ему возражал. Этот момент длился всего лишь долю секунды, а потом он снова овладел собой. Я слышал его выдох.

– Хорошо. Тогда давайте подойдем к делу по-другому.

Он нагнулся в сторону и поднял на стол чемоданчик-«дипломат». Развернул его ко мне лицом и щелкнул двумя замками.

Когда крышка поднялась, я стиснул зубы так, что они скрипнули.

Лицо королевы улыбалось мне с купюр в стократно размноженном виде.

Воротник рубашки вдруг показался мне нестерпимо тесным, и я едва удержался, чтобы не расстегнуть его. Я медленно поднял взгляд и уставился на безэмоциональное лицо мистера Бофорта.

– Расценивайте это как возмещение неудобств, – непоколебимо продолжал он.

Пульс ускорился, и я тщетно пытался сделать глубокий вдох.

– Я не хочу ваших денег, мистер Бофорт.

Он поднял брови:

– Эта сумма более чем щедрая.

– Дело вообще не в этом!

Черт, я повысил голос. Как раз этого я не хотел, но этот человек не оставил мне выбора.

– Вы не понимаете, что делаете Лидию несчастной своим поведением?

Теперь скрипеть зубами пришлось ему.

– Следите, пожалуйста, за тем, что говорите, – процедил он убийственно тихо.

Я отрицательно помотал головой:

– Вы были для Лидии героем. Она готова была отдать все, чтобы вы воспринимали ее всерьез и ввели в компанию «Бофорт». Но для вас всегда существовал лишь один путь, для которого ваша дочь не подходила. Она вас никогда не интересовала. Вам все равно, что с ней происходило, лишь бы только фирма процветала. Вы слепы к заботам Лидии. То, что вы теперь пытаетесь вмешаться в ее жизнь таким образом, лишний раз доказывает, что вам плевать на нее.

Мистер Бофорт встал так резко, что его стул ударился о стеклянную стену позади него:

– Вы понятия не имеете, о чем говорите.

Я тоже встал, чтобы наши глаза оказались на одном уровне:

– А вы ничего не знаете о том, что натворили.

– Я сделаю для своих детей все, независимо от того, входит это в ваши планы или нет. В конечном счете решения, которые я за нее принимаю, служат ее защите. Если бы вы сами были отцом, вы бы это понимали.

За спиной открылась дверь, но меня не интересовало, слушает ли кто-то еще наш спор или выведет ли меня служба безопасности. Я и без них не собирался сюда когда-либо возвращаться.

– Когда я стану отцом, то буду прислушиваться к своим детям, – огрызнулся я. – Я буду поддерживать их во всем, чего они захотят. И я никогда, никогда не буду подчинять их жизнь своим целям.

Мистер Бофорт поджал губы. Но теперь он смотрел не на меня, а на дверь кабинета. Я растерянно оглянулся.

В дверях стоял Джеймс. Он переводил взгляд с меня на своего отца и, наконец, остановил его на «дипломате», который по-прежнему стоял передо мной раскрытым.

Джеймс

Я чувствовал, как бледнеет мое лицо.

В кабинете отца воцарилась такая тишина, что каждый из моих судорожных вдохов показался мне оглушительно громким. Я не могу описать то, что чувствовал в это мгновение – знаю только, это росло во мне годами и теперь готово было прорваться наружу.

– Папа, не может быть, чтобы ты это всерьез, – сказал я, делая шаг в кабинет.

Отец продолжал смотреть на меня, не выказывая никакого волнения.

Я кивнул на «дипломат»:

– Тебе мало того, что ты сослал Лидию к Офелии?

Теперь кровь, наоборот, прилила к лицу. И к желудку. И понеслась по венам. Мне стало жарко. Казалось, все вокруг начало кружиться – все, кроме моего отца. Я стиснул кулаки, но чувствовал, как они дрожат. Дрожь пробирала меня до костей. Накопившаяся злость распирала изнутри, я еле держался на ногах.

– Ты думаешь, что можешь выложить на стол кучу денег – и он навсегда исчезнет из жизни Лидии? Ты действительно думаешь, что это сработает?

– Прекрати мелодраматическое выступление и закрой за собой дверь. – Не сводя с меня глаз, отец захлопнул «дипломат» с деньгами. И снова повернулся к Саттону: – Подумайте об этом еще раз.

– Мне нечего об этом думать. Если вы вызвали меня для того, чтобы шантажировать, то выбрали не того человека. – Саттон коротко кивнул отцу: – Хорошего дня.

Он развернулся и пошел к выходу. Поравнявшись со мной, Саттон замедлил шаг, и мне показалось, что он хотел что-то сказать. Но потом он просто выдохнул, тряхнул головой и вышел за дверь. Она громко захлопнулась за ним.

Я не мог сдвинуться с места.

Отец же наоборот: снял «дипломат» со стола, поставил его на пол около себя и уселся перед компьютером.

Как ни в чем не бывало.

Ярость во мне разрасталась, охватывая все неодолимее. Я больше не мог ее сдерживать, да и не хотел – после того, что здесь увидел.

Ты думаешь, он когда-нибудь изменится? – звучали в голове слова Руби.

Ответ я знал. Я знал его всегда. Только не хотел его признавать.

И вдруг я понял, что означает весь этот огонь внутри меня.

Все последние годы я из кожи вон лез, чтобы угодить отцу. Я думал о будущем – но не своем. Его мысли стали моими мыслями. Я просто принимал их как данность. Но теперь с этим покончено.

Я не хочу быть человеком, который любой ценой добивается своего и идет по жизни, не обращая внимания на потери. Я всегда считал, что у меня нет выбора. Но последние месяцы показали, как непредсказуема жизнь. Они показали, что и у меня есть то, за что стоит бороться. И они пробудили во мне то, чего прежде я не ощущал: мужество.

Мужество сделать что-то для себя.

Мужество взять наконец ответственность за свою жизнь в собственные руки.

Мужество противостоять отцу.

– Довольно. – Я не мог поверить, как спокойно это прозвучало.

– Что? – рассеянно переспросил отец. Он что-то печатал на клавиатуре и толком даже не взглянул на меня.

Я широким шагом пересек кабинет и остановился перед его письменным столом. Только теперь отец оторвал взгляд от экрана.

Я поднял руку и дотронулся до перстня с печаткой на левом безымянном пальце. Кольцо, которое я всегда надевал на совещания в «Бофорт». Как символ того, что являюсь частью семьи. Семьи, которую мы с отцом разыгрывали перед всеми. Я медленно снял кольцо и взвесил его на ладони. Оно не было тяжелым, но вместе с тем ощущалось так, будто я держал в руках всю тяжесть, которая грозила раздавить меня все прошедшие восемнадцать лет.

– Я пытался, папа, – сказал я. – Я правда пытался быть хорошим сыном. Чтобы ты и мама могли гордиться мной. Но… – Я тряхнул головой. Мысль о маме причинила мне боль. Я не знал, разочаровалась бы она во мне, если бы могла видеть меня сейчас, или нет. – Я не могу так больше.

Страницы: «« 12345

Читать бесплатно другие книги:

…Еще этим утром я была счастливейшим человеком на свете, ехала в санаторий в сосновом лесу, чтобы пр...
За время своего пребывания в новом мире Аленин многого достиг. Подполковник Генерального штаба, геор...
24 февраля 1920 года в Берлине рождаются два младенца, которым суждено стать братьями. В тот же день...
1918 год. Поезд Самара-Москва. Вот уже более трех лет Эраст Петрович Фандорин находится в коме. Все ...
Красивая и необычная фамилия не сделала Анну по-настоящему счастливой. Как не получил и Денис тихой ...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗНАМЕНИТОГО ЦИКЛА «СЕМЬ СЕСТЕР».Для всего мира Электра – настоящая счастливица, знаменит...