На крыльях моей боли Ильина Оксана

Пролог

Приветствую вас, дорогие читатели, во второй части романа «На крыльях моей ненависти»

________________

Ее сердце не билось, оно содрогалось от боли…

***

Огонь – невероятная субстанция, способная очаровывать своей сказочной красотой и так же больно жалить. Это двоякая стихия, необходимая человеку для жизни, но стоит только набрать ей силу, как она готова испепелить все вокруг. С огнем связывают многое, особенно боль, несмотря на то, что и другим стихиям принадлежит немало катастроф. Однако мы не говорим: «мое сердце затопило», «в душе бушует цунами», а «в груди – ураган». Для выражения чувств чаще всего употребляются такие сочетания, как, например, «сердце горит, пылает», «в груди пожар», «душа объята пламенем» и тому подобное. Почему все страдания мы непременно связываем с огнем?

Даша завороженно наблюдала за мерцанием свечей в кандило. Огоньки будто бы жили собственной жизнью. Они плясали, извивались, угасали, вспыхивали и даже меняли цвет, словно подстраиваясь под эмоции прихожан.

Воскресная служба давно закончилась, а девушка так и стояла на месте. Она задержалась не потому, что в церкви ощущаются спокойствие и умиротворение, а потому, что ей просто никуда не нужно было спешить…

– Дочка, – окликнул ее знакомый голос. – Пойдем, я напою тебя чаем.

– Спасибо, баб Зин, но я не хочу. Еще немного постою и пойду, – вежливо отказалась девушка.

– Дашенька, ну не мучай ты себя, – старушка подошла к ней и взяла за руку. – Разве можно так убиваться? Милая, время лечит, все наладится.

– Не наладится, – тяжело вздохнула Даша, и свечи друг за другом начали гаснуть, словно бы испугавшись. – Никакое время не поможет.

– Конечно, само по себе не поможет, но чем дольше пишешь карандашом, тем сильнее он тупится, – Дарья непонимающе посмотрела на пожилую женщину. – Придет время, и твоя боль притупится, да и сердце так сильно не будет колоть. И тогда глубокая рана, появившаяся на нем после душевных страданий, сможет затянуться.

– Если бы все было так просто…

– Да, ничто не бывает легким, но тебе, доченька, нужно сейчас думать о другом…

– Не могу я думать о другом, когда рядом столько несправедливости! – в ее глазах вспыхнуло пламя.

– В мире полно злых людей, но ты не должна терять себя. Никогда не забывай, какая ты добрая и милосердная.

– Потеряла, баб Зин, давно потеряла. Той Даши больше нет.

– Глупости, дочка, – отмахнулась старушка. – Люди не могут так быстро меняться в плохую сторону.

– Могут… Их меняют подлые людишки, – лицо девушки исказилось от ненависти.

– Побойся Бога, девочка! – испуганно прошептала бабушка Зина. – Разве можно такое говорить в Божьей обители?.. Идем лучше побеседуем на улице.

Холодный ветер ударил девушке в лицо, сбив с головы черный платок. Даша застыла в дверях церкви, не решаясь его поправить. Небо, затянутое серыми тучами, словно сердилось на нее за сказанное сгоряча.

– Знаешь, дочка, я не вижу больше в твоих глазах веры, – произнесла старушка, перекрестившись. – В них осталась лишь темная бездна, в которой бушует недоброе пламя.

– А как сохранить веру? Как, когда Господь наказывает меня за непонятные грехи?

– Девочка, не греши ты на Бога. Да, на твою долю выпали тяжелые испытания, но, несмотря ни на что, ты должна сохранять веру.

– Внутри меня не осталось ничего, кроме пустоты, – Даша подняла взгляд к небесам, будто ища там ответы.

– Тогда зачем ты каждый раз приходишь сюда? Для чего ставишь свечи, если потеряла веру? – старушка взяла Дашу за руки и посмотрела ей пристально в глаза. – Нет, вера есть, она таится глубоко в твоем сердце. Ты пока не видишь ее за пеленой боли и отчаяния. Но я вижу… Помни, милая, тебе есть ради чего жить. Может быть, сейчас это и не кажется избавлением, но однажды непременно спасет твою душу…

Глава 1

Перед тем как излить душу, убедись, что «сосуд» не протекает. Будучи наивными, мы зачастую бываем обмануты. Из-за чего и вовсе разучились доверять людям… Разучились быть искренними в своих чувствах, разучились быть искренними с самими собой. Со временем жизнь все расставит на места, и вы еще не раз столкнетесь с теми, благодаря которым поймете, что бывают люди, которые никогда не предают, но для этого придется пройти через множество предательств.

Джордж Бернард Шоу

***

ДАША

Уже прошло пять месяцев с того рокового дня, когда ее жизнь оборвалась. Нет, она была жива, но не дышала. Хотя, наверное, дышала, просто не хватало воздуха, потому что он превратился в едкий дым.

С каждым шагом ноги подгибались, а сердце вжималось в спину. Да и находилось ли в груди теперь сердце, способное биться? Нет, оно больше не билось для жизни, оно колыхалось будто умирающий птенец в клетке.

Она совсем не чувствовала, что идет моросящий дождь. Ледяные капли, словно иглы, вонзались в ее кожу, а она не… чувствовала. Да и разве могли бы какие-либо чувства пробиться сквозь нескончаемо вращающийся внутри нее поток боли?..

Ведь могло случиться иначе… Могло все сложиться по-другому, если бы только она не ослепла от любви. Хотя можно ли на самом деле назвать то, что произошло, любовью? Говорят, разбитое сердце долго болит. А её сердце горело из-за потери, так называемой утраты, с которой Даша не могла смириться даже спустя многие месяцы…

Эта боль кричала внутри нее, заставляя душу сотрясаться в ужасной агонии. Порой она зажимала уши руками, чтобы не слышать этого страшного воя, и лишь потом понимала, что в комнате стоит оглушительная тишина.

Даша изо дня в день вспоминала те душераздирающие события, горела, но всё равно прокручивала в голове каждую секунду в малейших подробностях.

Девушка считала, что совершенно заслуженно подвергает себя столь мучительным пыткам, ибо это она виновата во всем…

В тот момент, когда Даша увидела отца на полу, внутри неё словно что-то умерло: то ли остатки чувств к Егору, то ли вера в людей…

Она помнила последний взгляд папы, как сейчас. Он смотрел на нее с мольбой, и эта мольба была вовсе не о помощи, а о прощении. Прежде чем закрыть глаза, отец прошептал невнятно: «Прости меня, дочка».

«Ты не виноват», – закричала Даша в ответ, но он ее уже не слышал. Конечно, она обнимала его до приезда скорой и шептала слова прощения. В тот момент девушка еще не чувствовала всей той боли, которую ей придется испытать спустя неделю… Тогда шок и страх приглушили все эмоции.

Очнулась она лишь в машине скорой помощи, когда ноздри заполонил едкий запах нашатырного спирта, а перед глазами встала картина, как она прижимает к себе отца и раскачивает его из стороны в сторону с диким воем. После медсестры пытались оттащить ее, а она, не понимая, что здесь происходит, хваталась за бездыханное тело, как за спасательный круг.

Дальше потянулись мучительные часы ожидания, та самая неизвестность, доводящая до безумия. Она одна ночью в больничном коридоре сидит на полу, машинально ударяясь затылком о стену. И кажется, что ей от этого должно стать легче, но, увы, не становится… Страх выжигает каждую нервную клетку, как огонь листок бумаги. Секунды ожидания превращаются в часы. Минуты становятся сутками… Слова доктора, словно опухоль в коре головного мозга, причиняют страшную муку. Сначала: «Состояние вашего отца очень тяжелое, рано делать какие-либо прогнозы», а потом как обухом по голове: «Шансов очень мало». И, несмотря на это, надежда еще очень сильна, и никак не хочется верить, насколько все серьезно. Однако с каждым днем вера понемногу тает. Беспомощность душит, каким-то отчаянием обволакивая сознание…

Даша сидела у кровати отца целыми днями и ночами и отходила лишь по необходимости. Она была бессильна чем-либо ему помочь, не могла вырвать папу из черной бездны, куда он уходил все быстрее и быстрее. Ей оставалось только молиться и просить у Бога, чтобы не отнимал у нее единственного родного человека. И она молилась сутками напролет, сжимая бледную руку отца. Рыдала, украдкой уткнувшись в его неподвижное плечо. Говорила с ним в надежде на то, что он слышит. Умоляла не бросать ее, не оставлять одну на всем белом свете…

Отец умер на седьмой день, так и не придя в себя. У него остановилось сердце. Даша в тот момент как раз находилась рядом с ним. Заметив неладное, девушка тут же позвала врача и, забившись в угол, принялась рвать на себе волосы, наблюдая за тем, как его пытаются реанимировать. Роковые слова «Смерть наступила в восемнадцать двадцать» вонзились кинжалом между лопаток. Этот кинжал она не может извлечь и по сей день…

– Примите наши соболезнования, – гулким эхом доносились до нее голоса медперсонала. – Нам очень жаль…

Но на самом деле никому не было жаль. Никому, кроме нее! Даше не нужны были фальшивые слова сожаления, ей больше ничего не нужно…

Его забрали в морг, а она каким-то чудом добралась до дома. И лишь только там пришло полное осознание случившегося. В квартире ее ждало пустое инвалидное кресло. Кресло, в котором девушка больше никогда не увидит папу…

Наверное, та ночь стала для нее самой ужасной. Когда умерла мама, ей еще было за кого зацепиться. Даша тогда ухватилась обеими руками за отца. А теперь она осталась совсем одна. И как бы бедная девушка ни пыталась удержаться за край обрыва, стало ясно, что в итоге она все равно рухнет в пропасть, потому что никто не появится из пустоты и не поймает ее руку…

Боль от потери разрывала все органы. Она кричала в пустоту, но не могла выпустить пламя, выжигающее душу. Никогда еще Даша не рыдала так сильно. Она расцарапала себе грудную клетку в кровь, пытаясь вырвать оттуда пылающее сердце, искусала губы и ногти до мяса, вырвала волосы… Но физическая боль не помогала погасить огонь внутри. Ей хотелось умереть, только бы не чувствовать эту муку. И она умерла. В ту ночь прежней Даши не стало. К утру ее сердце будто бы перестало биться, а душа покрылась льдом. Девушка думала, что хуже уже не станет, однако стало, когда тело отца привезли домой… Она смотрела на него, лежащего в гробу, и задыхалась. Легкие будто разъедало кислотой. Ее родной, любимый и единственный лишился жизни из-за нее. Он не заслужил этого, ему бы жить и жить! Ах, как же ей хотелось взять его за плечи и поднять, заставить открыть глаза, но никакая сила в этом мире, никакая безграничная любовь не способны на это. Это та самая грань, когда перестаешь верить в чудо, да и вообще верить во что-либо. Уходит надежда, и остается одна лишь неутомимая боль…

Убитой горем восемнадцатилетней девчонке пришлось самостоятельно заниматься похоронами отца. Единственным человеком, оказавшим ей помощь, была уборщица из церкви, которую ее семья посещала на протяжении многих лет. Лишь баба Зина поддерживала Дашу в столь тяжелое время. Больше никто не пришел на похороны: ни враги, ни те, кого отец считал друзьями вопреки всему. Никто не соизволил почтить его память. Больше всего девушка злилась на дядю Витю, с которым папа проработал почти десять лет плечом к плечу. Это из-за него ее семья оказалась в таком сложном положении. Лишь он знал правду о том, что отец не виноват. Знал и молчал столько лет. Знал и все равно не осмелился прийти, чтобы проститься… Только перевел ей на карту пятнадцать тысяч на похороны, которые Даша бы с удовольствием швырнула ему в лицо. Пусть у нее и не было лишних денег (девушке пришлось даже заложить в ломбард золото мамы), но она все равно не собиралась принимать лицемерные подачки.

Ну и пусть, что у свежей могилы стояло всего лишь четыре человека: Дарья, батюшка, баба Зина и кладбищенский рабочий. Однако больше и не требовалось: ее любовь и скорбь могли затмить толпу.

Она уже не плакала, ибо поклялась отцу, что не прольет больше ни одной слезинки, пока не раскроет правду и не обелит его запятнанное клеветой имя.

Внутри бушевало пламя, каждая клетка ее тела, каждый орган сжимались от нестерпимой муки, но девушка стояла с каменным лицом и душила подступающие слезы. Ей казалось, что у нее переломаны все кости, разорваны мышцы, вспороты вены, а кожа покрыта кровоточащими ранами. Каждый вздох приносил страдание, а каждое движение – адскую боль. Однако она держалась, держалась, несмотря ни на что. Снося такие ужасные страдания молчаливо, человек уже не может оставаться прежним – он сходит частично с ума. И рассудок Даши тоже словно помутился. Ей до безумия сильно хотелось лечь рядом с матерью и отцом…

Сколько ни рассказывай о боли, все равно не хватит слов, чтобы описать это чувство. Для всех людей оно разное, каждого ломает по-своему. Кто-то справляется быстро, а кто-то нет. Но у любого остаются глубокие душевные раны. У кого-то они, правда, затягиваются со временем, а у кого-то кровоточат всю жизнь…

По выходе с кладбища Дашу в тот день подстерегал некоторый «сюрприз». Кое-кто все же решил почтить память ее отца. У ворот девушку поджидала толпа журналистов. И понеслось… Затихший за два года скандал вспыхнул с новой силой. На Дашу набрасывались с вопросами, преследовали, не давали прохода. Газеты, новости, соцсети, Интернет-площадки пестрили заголовками типа «Виновного настигла кара», «На могилу убийцы не пришел ни один человек», «Дочь убийцы отказывается давать комментарии». Телефон девушки разрывался, ее приглашали на всевозможные передачи, сыпались угрозы и обвинения. Пришлось даже сменить номер. Но, как оказалось, это было еще не самым худшим. Оно ждало ее впереди…

Глава 2

ДАША

Она опустилась на колени возле сырой могилы, невзирая на то, что вымокла вся до нитки. Затем посмотрела на деревянный крест и прошептала:

– Ну, здравствуй, папа, пришла твоя бесполезная дочь…

Девушка вытерла ладонями капли, стекающие по лицу, и с улыбкой дрожащим голосом выдавила:

– Нет, это не слезы… Я не плачу, как и обещала… Несмотря на то, что прошел еще один бессмысленный день, а их миновало уже пятьдесят два, я так ничего и не сделала. Я, словно мотылек, бьюсь в закрытое окно. Вижу свет, но не могу до него дотянуться. Кто-то постарался на славу и подчистил все следы. Куда бы я ни сунулась – везде тупик. Тем, кто знает правду, хорошо заплатили, а тем, кто потерял близких, подсунули виновного, чтобы выместить накопившуюся злость. Тебя. Единственный человек, который мог бы помочь, давно живет за границей, и связаться с ним у меня не получается. И, конечно же, остается твой дорогой друг Витя! Бессовестный, он даже не явился на похороны. Пап, а ведь ему достаточно было бы рассказать правду, чтобы очистить твою репутацию. Я просила его, звонила и умоляла, но он все равно отказался…

Даша вспомнила тот телефонный разговор и со злостью сжала кулаки.

– Я ждала Вас на похороны, – упрекнула девушка ледяным тоном. – Деньги я перевела Вам обратно!

– Не стоило…

– Не стоило Вам два года назад ломать нам жизнь, не стоило клеветать на моего отца. Он тогда был настолько сломлен, что не стал даже отрицать.

Как же долго она ждала этого разговора…

– Ты же знаешь, Дашенька, я не мог поступить иначе. Мне угрожали, и я боялся за свою семью.

– Чем Вам угрожали? Деньгами? Вы продали своего друга и все эти годы спокойно спали! Боялись за семью? А разве у папы не было семьи? Я тоже была ребенком! Меня никто не пожалел.

– Даша…

– Не нужно, я не хочу слушать ничего. Вы все сказали, не соизволили прийти на его похороны, – отрезала Даша. – Пришло время, и Вы просто обязаны рассказать всю правду! Мой отец пострадал из-за Вас. Именно Вы разрушили нашу жизнь. Пора восстановить справедливость!

– Девочка, ради бога, не береди осиное гнездо. Ты даже не представляешь, насколько это опасно и какие люди за этим стоят. Тебе одной это не под силу, а я не стану рисковать своей семьей, – дядя Витя отдышался и добавил: – Твой отец знал об этом и все прекрасно понимал.

– Не важно! Я во что бы то ни стало открою правду, даже ценой собственной жизни! И знайте, я не мой отец и не собираюсь покрывать Вас, когда взорвется бомба! Вы можете помочь мне и тем самым почтить его память. Я в последний раз прошу Вас, дядя Витя, помогите мне, помогите очистить имя папы…

– Я не могу. Прости, дочка…

– Не называйте меня так, я вам не дочь. Будь по-Вашему! Папа считал Вас другом, но я считаю – врагом!

Ей так хотелось выкрикнуть тогда в трубку «трус», но она сдержалась и просто оборвала вызов. Этого человека она помнила с детства: он всегда был вхож в их дом. Ее отец даже крестил ребенка дяди Вити и уж точно не ожидал получить от того нож в спину. Предательство друга и в без того сложное время сломало папу. Да, он тогда сказал, что понимает его и нисколько не осуждает, однако Даша видела отчаяние и разочарование в глазах отца. Он промолчал, чтобы защитить других, и велел ей не вмешиваться.

– Пап, я так жалею сейчас, что мы тогда пустили все на самотек и не опровергли наглый наговор. Да, я помню, как ты говорил, что их крик громче нашего шепота. Но ведь и шепот однажды может перерасти в крик. Пап, почему ты не подумал обо мне? Разве не понимал, что в первую очередь это ударит по твоей дочери? Я, наивный ребенок, послушала тебя и со всем согласилась. Да и что я могла тогда сделать? В принципе, и сейчас ничего не могу…

Даша с шумом втянула в легкие воздух. Грудь разрывало от рыданий, но она сдерживалась, кусала губы, но все равно сдерживалась. Возможно, стало бы легче, если бы девушка выпустила наружу все свое негодование, однако Даша держала данное отцу слово. Она будет сжигать себя до тех пор, пока не раскроет правду.

– За чьи грехи мы расплатились, пап? За что расплачиваюсь я? Ты лежишь в этой сырой земле, а я барахтаюсь, пытаясь удержаться здесь… Прости меня, пожалуйста. Знаю, родители не должны слышать такое от детей, но я не вижу смысла. Мое существование кажется бессмысленным. От меня осталась лишь оболочка, а внутри такая непреодолимая пустота и боль, и ничто не способно заполнить ее и излечить душу. Наверное, если бы не моя клятва, я бы не выдержала… Не смогла пережить твой уход… Меня успокаивает лишь мысль о том, что вы воссоединились с мамой. Я молю Бога о том, чтобы это было действительно так, иначе больше мне не во что верить, ибо никакой справедливости на этом свете нет…

Даша, конечно, некоторые вещи умолчала: она еще кое о чем просила Господа. О том, чтобы больше никогда не встречать Егора… И пока ей с этим везло. Он ушел из ее жизни, оставив одно большое напоминание о себе… Помимо ненависти и злости в сердце и душе осталось то, о чем она боялась даже думать…

– Пап, я завтра не приду. Буду допоздна работать. Не обижайся, ты же знаешь, как мне было сложно устроиться, и я не могу потерять это место. Обещаю прийти послезавтра. Я очень люблю вас с мамой! Простите меня за все…

Глава 3

ДАША

Она вышла на балкон, открыла окно и, выглянув, слегка поежилась. Утро выдалось холодным и довольно пасмурным, словно и не наступило вовсе. Казалось, что все еще продолжается вчерашний дождливый вечер. Порой Даша теряла счет времени. Дни сливались с ночами. В такие моменты она находилась словно в прострации.

Девушка захлопнула створку и обняла себя руками, глядя на безлюдную улицу. В такую погоду особенно не хотелось выходить из дома: грязь, мокрые дороги, всюду лужи на полдвора, да еще унылые деревья, покрытые изморозью. До боли печальная картина, напоминающая Даше состояние ее собственной души.

Начало апреля, в принципе, не радовало весенним, теплым солнышком. Снег сошел практически весь, и потихонечку город набирал краски, однако это нисколько не поднимало ей настроение. Прежде девушка обожала это время года. Оно было самым любимым. Но теперь внутри у неё царило полное равнодушие. Даша не замечала ярких цветов, мир стал для нее серым и холодным, каким-то постылым. Наверное, чтобы наслаждаться окружающей красотой, нужно жить, а не существовать, как она…

Девушка тяжело вздохнула и вытерла ладонью мутное пятно, образовавшееся от дыхания на стекле. Пора собираться на работу, а ей не хочется даже шевелиться. Если бы не необходимость, она бы простояла так весь день… Отыскала в шкафу наиболее подходящую одежду, максимально удобную, насколько это вообще было возможно в ее состоянии. Даша очень сильно похудела за эти тяжелые месяцы. Вся одежда стала сильно висеть в плечах, от чего она чувствовала себя некомфортно. Однако и покупку новых вещей не могла себе позволить… За пять месяцев она сменила уже три места работы, и с каждым разом отыскать новую становилось все сложнее и сложнее. Даша успела попробовать себя в роли продавца фруктов в ларьке неподалеку от своего дома. Потом ей удалось попасть в сетевой магазин, где она занималась сортировкой продуктов на складе. Проработала почти три месяца, а затем ее попросили уволиться по непонятным причинам. Почти месяц она искала новую работу. Куда бы ни подавалась, слышала либо сразу отказ, либо заезженное «мы вам перезвоним». Разумеется, ей никто не перезванивал. Чем дольше продолжались поиски, тем сильнее девушка отчаивалась. Она едва сводила концы с концами. И все из-за проклятого отчисления… Эта новость тогда ее окончательно добила…

На третий день после похорон папы Даша вернулась в институт. Она жутко боялась там появляться, но отсутствовать дольше просто не могла. Естественно, как и ожидала девушка, новость о смерти ее отца прошлась по всему вузу. Не успела она переступить порог института, как услышала в свой адрес колкие шуточки. Да, Даша давно привыкла к подобному отношению, однако теперь она была готова разорвать каждого, кто плохо отзывается о ее семье. Ей с трудом удавалось себя сдерживать, хотелось расцарапать лица мерзким сплетникам. И в какой-то момент она не устояла и ответила на грубые высказывания одногруппника:

– Миш, ну неужели у тебя настолько низкая самооценка, что ты постоянно пытаешься выехать за счет других? Но смею тебя огорчить: от этого ты умнее не кажешься. А твой рот как был помойкой, так и останется!

Парень явно не ожидал такого отпора и разозлился не на шутку. Он подскочил к Даше и, схватив ее за плечи, впечатал в стену, яростно зашипев:

– Помойка – это твоя вагина, которую ты, не стесняясь, подставляешь богатым папикам. Ну, правильно, папаша сдох, приходится выживать, как получится.

– Что ты несешь, придурок? – рассмеялась девушка ему в лицо. – Поумнее ничего не придумал?

– Придумаю, когда трахну тебя во все дырки. Посмотрим, как тогда ты заговоришь…

– Рискни своим здоровьем! – рыкнула Даша и, чуть двинувшись в сторону, чтобы ослабить его хватку, ударила парня коленом в пах.

Миша взвыл как раненый медведь и, отпустив ее, осел на корточки, ухватившись обеими руками за свое покалеченное достоинство. Даша мгновенно бросилась наутек, но, не успев сделать и нескольких шагов, почувствовала, как подгибаются ноги. А дальше были темнота и странные крики из ниоткуда…

Очнулась она уже в больнице с таким ощущением, будто по ней прошелся танк. Не сразу сообразила, где находится и что стряслось. Позже все объяснил лечащий врач…

Девушка вернулась в институт спустя одиннадцать дней, десять из которых провела в больнице. А вот тут-то и поджидал ее очередной «сюрприз». Только началась первая лекция, как Дашу вызвали в деканат. В душе сразу же зародилось плохое предчувствие. Причин для разговора с деканом не было. Успеваемость у нее в норме, прогулы исключительно по уважительной причине. Тогда почему же Наталья Всеволодовна пригласила ее к себе?

Даша неуверенно постучала в дверь и вошла, лишь когда пригласили. Декан предложила ей присесть. Девушка опустилась на стул и настороженно посмотрела на женщину.

– Дарья, у меня для тебя не очень приятная новость, – начала Наталья Всеволодовна, внимательно рассматривая документы, лежащие перед ней на столе.

– Что случилось? – спросила Даша, не выдержав затянувшейся паузы.

– Моисеева, готовятся документы для твоего отчисления…

– Что? – воскликнула девушка, раскрыв рот от удивления.

– К сожалению, было принято решение попрощаться с тобой, – Наталья Всеволодовна говорила холодно, полностью игнорируя шок Даши.

– За что? На каком основании? У меня хорошая успеваемость, – тараторила Дарья, пытаясь понять причину.

– Причин для отчисления несколько. Во-первых, прогулы… Ты отсутствовала целый месяц…

– Не месяц! – перебила девушка возмущенно. – Не преувеличивайте, пожалуйста! Три недели, и на то были уважительные причины. Я представила необходимые справки и документы.

– Милочка, ты учишься на бюджете, на твое место десятки более прилежных учеников, – напомнила женщина.

– Все равно это не может быть поводом для исключения! – продолжала защищаться Даша.

– Дело не только в прогулах. Ты, дорогая моя, покалечила своего однокурсника. Ему пришлось провести целую неделю в больнице. И, слава богу, все обошлось без последствий для его здоровья… Родители Михаила собирались писать заявление в полицию, а нам, как ты понимаешь, такие скандалы ни к чему, тем более учитывая репутацию твоего покойного отца.

– А это вообще не имеет отношения к делу!

– Имеет деточка, имеет. У нас престижный вуз, и мы не потерпим никаких провокаций. Поэтому и пришли к компромиссу…

– Компромисс – моё исключение? – горько усмехнулась Даша.

– Именно. К тому же студенты всего вашего курса подписали заявление, что не желают с тобой учиться…

– Но, Наталья Всеволодовна, разве так можно? Вы понимаете, чего меня лишаете? Учиться здесь было моей мечтой, я приложила к этому все силы. Я никуда уже не смогу поступить и потеряю целый год. Неужели нет другого выхода? Я могу поговорить с Мишей и попросить у него прощения…

– Моисеева, к сожалению, уже ничего нельзя сделать.

– Вы не понимаете, чем чревато для меня отчисление, – Даша сцепила руки, стараясь унять дрожь. – Я лишусь пенсии по потере кормильца, останусь без средств к существованию…

– Милочка, как и многие другие люди, найдешь работу, – ухмыльнулась та.

– Да кто ж возьмет меня на работу без образования, да еще с таким клеймом? – отчаянно воскликнула девушка. – Пожалуйста, Наталья Всеволодовна, позвольте поговорить с директором, может быть, он войдет в мое положение…

– Моисеева, это не поможет.

– В таком случае я буду жаловаться в Министерство образования! – воинственно заявила Даша, с трудом сдерживая слезы.

– Девочка, пойми уже, приказ о твоем отчислении был дан свыше. Никакая жалоба этого не отменит. Попробуй поступить снова в следующем году. Возможно, все поутихнет…

Ее отчислили спустя неделю. Даша окончательно была разбита. Она тогда нарушила свое обещание и проревела всю ночь. В тот день последняя ее мечта разлетелась в пух и прах. Еще одно слово, которое девушка не сдержала. Она обещала папе, что окончит институт, несмотря ни на что. И вот ее отчислили без всяких на то причин. Просто потому, что кому-то не угодила. Погас последний свет в конце длинного черного туннеля. Умерла единственная надежда. Жизнь утратила оставшийся смысл. Даша не знала, как теперь сможет выкарабкаться. Всего неделю назад она приняла самое важное решение, обдумала все и хорошо взвесила. Просчитала практически каждый шаг, но такого варианта не предвидела. Она убедила себя в том, что принятое решение не будет ошибкой… что она не пожалеет… Еще вчера было страшно, но все казалось решаемым. Просто для начала нужно было сосредоточиться на учебе и гнать из головы пугающие мысли. Была учеба – были и средства к существованию. А теперь не осталось ничего. Еще неделя – и у нее не будет денег даже на хлеб. Нет, Даша не боялась работы, просто не верила в то, что сможет ее найти.

Сегодня первый день, как она на новом месте. Каким-то чудом ей удалось устроиться уборщицей в крупную клининговую компанию. То ли там над ней сжалились, то ли не заметили, однако Дашу приняли, несмотря на все нюансы, и она была очень благодарна за этот шанс.

Конечно, объем работы совсем не маленький, да и оплата невелика, но ей нужны были любые деньги, ибо их уже совсем не осталось.

Клининговая компания обслуживала большой бизнес-центр в элитной части города. В обязанности Даши входило мытье полов в местах, недоступных для поломоечной машины. Со своей работой девушка справлялась на «ура». И, несмотря на усталость, ноющую спину и мозоли на руках от ведра, она была довольна, ибо знала, что эта работа – ее единственный хлеб. Рабочий день подходил к концу. Даше оставалось всего лишь протереть полы в карусельных дверях. Она поставила ведро и, убедившись, что поблизости никого нет, наклонилась, чтобы прополоскать швабру. И только она хотела выпрямиться, как ведро кто-то сшиб. Мутная вода тут же растеклась возле ее ног.

– Черт тебя подери! – выругался мужчина, голос которого, словно хлыст, ударил Дашу по спине.

Она застыла в ужасе, уставившись на черные, начищенные до блеска ботинки.

«БЕЖАТЬ! СРОЧНО БЕЖАТЬ!», – прогремела команда у нее в голове.

– Извиниться не хочешь, дамочка? – заявил он ледяным тоном и, схватив девушку за локоть, потянул вверх, заставляя выпрямиться.

Поравнявшись с ним, Даша отшатнулась, будто только что ей влепили тяжелую пощечину, и попыталась отвернуться.

– Ты! – зашипел тот со злостью, всматриваясь в ее лицо. А потом его взгляд опустился ниже, глаза округлились, рот ненавистно дернулся: – А это что?

– Не твое дело! – выдавила Даша, чувствуя, как сердце от страха рассыпается на мелкие кусочки.

– Что у нас тут? – он отстранил девушку, внимательно рассматривая. – Ммм, швабра? Тебе идет. Поздравляю, ты нашла себе подходящее место. Поломойка – самое то.

– Боже, как остроумно! – выдохнула Даша с облегчением и тут же язвительно добавила: – Очень жаль, что ты пока не занял достойное тебя место. Но не волнуйся, оно непременно тебя ждет.

– Да? И что же это, интересно знать?

– Нары в колонии строгого режима. Они очень тоскуют по тебе, – девушка наигранно нахмурила брови, стараясь выглядеть спокойной, в то время как все тело пробирала нервная дрожь.

– Каждый находится там, где должен, и получает то, чего заслуживает, – усмехнулся Егор.

– Увы, к сожалению, это далеко не так! Невинные люди чаще всего страдают незаслуженно. Тебе ли этого не знать? – Даша посмотрела ему в глаза с вызовом. Здравый смысл требовал немедленно прекратить диалог и уйти, однако злость и ненависть не позволяли этого сделать. Она будто приросла к полу.

– Ну да, ты-то у нас самая невинная овечка, правда? – прорычал мужчина сквозь зубы.

– Я не себя сейчас имею в виду, – серьезно произнесла девушка… Ей так хотелось уколоть его побольнее. – Твоя возлюбленная… Разве она заслуженно лежит в сырой земле?

– Не смей! – он угрожающе навис над ней. – Не смей даже думать о ней, а тем более говорить!

– И что будет? – Даша вздернула подбородок и ненавистно усмехнулась ему в лицо. – Ударишь? Давай. Я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях! Ударь у всех на виду – будет прекрасный повод засадить тебя за решетку.

– Не собираюсь марать руки о такую, как ты…

– Какую? – злобно зашипела Даша. – Чем я хуже твоей ненаглядной? Или грешнее? Может быть, дело в тебе? Ты портишь жизнь всем, к кому приближаешься!

– Даже не смей сравнивать себя с ней! Советую держать язык за зубами! – предупредил он, проигнорировав ее последние слова.

– Неужели еще не понял, что я не боюсь тебя и плевать хотела на твои угрозы, – девушку разрывало от ярости. Ее так и подмывало протянуть руки и сдавить шею негодяя. – Что ты вообще здесь делаешь? Специально опрокинул ведро? Преследуешь меня? Неужели не насытился тем, что сделал? Тебе все мало?

– Что ты несешь? – гаркнул мужчина, побагровев от гнева.

– Запомни, ты ничего больше не можешь мне сделать! У меня нечего отнимать! – не сдерживаясь, выплеснула на него свое негодование Даша. – И бояться мне тоже нечего. Держись от меня подальше, или я за себя не отвечаю!

– Хм, как страшно, – рассмеялся тот и приподнял руки вверх, будто бы сдаваясь. – Сделаю это с радостью…

– И вообще, я не обязана с тобой разговаривать! – она схватила с пола швабру и сунула ему в руку, приказав: – Будь добр убрать за собой!

После этого Даша гордо выпрямилась, повернулась к нему спиной и быстрым шагом удалилась.

Завернув за угол, девушка резко остановилась. Она почувствовала, что задыхается. Торопливо расстегнула воротник и облокотилась о стену, пытаясь отдышаться. Ее трясло, словно в лихорадке, а кожа покрылась ледяными каплями.

Даша с трудом добралась до подсобного помещения и, закрывшись там, осела на пол, зажав рот руками. Господи, как же сильно ей хотелось закричать! Крик разрывал горло, заставлял сгибаться пополам… Когда она увидела Егора, то чуть не умерла. В тот момент события последних пяти месяцев за секунду пронеслись перед глазами. А когда он задал вопрос, девушка чуть не потеряла сознание… Подумала, что он заметил… Боже, как же сильно она испугалась! В груди будто что-то взорвалось, паника сковала каждый мускул. Ей с трудом удалось выдавить ответ. Она готова была бежать, пока не осознала, что он имеет в виду совсем другое…

Глава 4

ДАША

Однажды Даша уже думала о том, что случится, если она встретит Егора. Мир слишком тесен, и когда-нибудь это может произойти. Только не так скоро, ибо к такому девушка была совсем не готова… Возможно, спустя несколько лет, когда, раскрыв правду, она будет в состоянии столкнуться со своей бедой лицом к лицу и сможет пройти мимо, убив его одним лишь взглядом. Но не сейчас, не в таком положении… Не тогда, когда носит под сердцем его ребенка… Да, Даша ждала ребенка, и как бы тяжко ей ни было от этой мысли, факт оставался фактом…

Тот обморок в институте был неспроста. Когда она в больнице пришла в себя, лечащий врач сразу же поделился своими подозрениями. Девушка категорически отвергла такую возможность. Она была уверена на все двести процентов, что такое просто невозможно, однако результат ХГЧ разнес ее сомнения в пух и прах. Но даже и тогда Даша не поверила, до последнего надеясь, что произошла нелепая ошибка. Да и вообще, как она могла в такое поверить? В больнице на нее смотрели словно на ненормальную. На УЗИ ничего не увидели. Гинеколог объяснил это тем, что слишком маленький срок, раньше 5-6-й акушерской недели эмбрион разглядеть невозможно. Он рекомендовал повторить процедуру через две недели, если больная, конечно, собирается рожать. Собиралась? В тот момент Даша находилась в дичайшем шоке. Она не могла понять, что ей говорят, а уж принимать решения и подавно.

Врач ей что-то говорил, говорил… а она, остолбенев, продолжала смотреть в одну точку. Даша почти ничего не слышала, время для нее как будто остановилось. Она очнулась лишь тогда, когда женщина-врач спросила:

– Вы собираетесь оставлять ребенка?

«Ребенка? Какого ребенка? Вы сошли с ума? Нет никакого ребенка!» – мысленно ответила она ей, а вслух выдавила едва слышно:

– Могу я остаться одна?..

В этой жизни Даша могла представить любое. С ней могло произойти что угодно. Но о таком она и помыслить не могла. У нее даже мысли такой не возникало. Девушка скорее бы поверила в то, что после случившегося выйдет в окно, чем забеременеет. Это было просто невозможно – она не собиралась становиться матерью в девятнадцать лет, не собиралась рожать от негодяя. Она была просто не способна в такое поверить…

Возможно, если бы подобное случилось в другое время и при совершенно других обстоятельствах, Даша была бы счастлива. Ее всегда умиляли дети, но не тогда, когда она полностью разбита, а внутри – тлеющие угли. И эти угли разгораются с новой силой при легком дуновении ветерка. А неожиданная новость пронеслась по ним ураганом, заставив девушку еще больше полыхать.

Даша думала, думала, но никак не могла всего этого понять. От приходящих мыслей ей хотелось разбить голову о стену. Внутри нее не может быть ребенка от Егора! Это неправда! Судьба не может быть настолько к ней жестока. Он обманул ее, предал, довел отца до сердечного приступа, вследствие чего тот умер… Он попросту уничтожил всю ее жизнь и добил последней новостью.

Да, Даша понимала, что ребенок ни в чем не виноват. Дети вообще невинные существа; они не отвечают за ошибки своих родителей. Об этом часто говорят, однако все остается только на словах. На деле же такое принять намного сложнее. Малыш, что рос внутри нее, был не только прямым напоминанием о пережитой боли, но скорее сам являлся ее неотъемлемой частью…

Даша не знала, что делает. Ей было очень страшно. Как она сможет переступить через себя и выносить этого ребенка? И что произойдет, когда он родится? Вдруг малыш станет похожим на своего отца? Девушка будет смотреть на него и вспоминать тот ад, который Егор обрушил на нее. А если она вообще не сможет полюбить своего собственного ребенка, возненавидит, так как он – от врага? От одной этой мысли Даше становилось дурно.

Дни не стояли на месте, и нужно было принимать какое-то решение. Динамика ХГЧ подтверждала, что плод развивается. Однако девушка будто бы находилась в тупике. Головой она понимала, что не может рожать. Это никак не входило в ее планы. Сперва она мечтала окончить институт, после устроиться на хорошую работу. Вообще хотела крепко стоять на собственных ногах, помогать папе… Последняя мысль, словно костлявая, когтистая рука, сжала ее сердце. Ей больше некому помогать, кроме себя… Даша даже не думала о замужестве, а о детях и тем более. Она не справится одна с ребенком. Ей нужно учиться… Если она не будет учиться, то и жить станет тоже не на что. Какие еще у нее могут быть сомнения? И пусть в душе было очень тяжко и гадко, но Даша не хотела этого ребенка. Она боялась его как огня. Девушка понимала, что какое бы решение ни приняла, оно все равно ее уничтожит. Сделает, а после будет ненавидеть себя всю жизнь. Такой вариант казался ей чудовищным и жестоким. Но, с другой стороны, если она его оставит, то тем самым похоронит себя заживо, окончательно сломав уже надорванную психику… Этот малыш не принесет ей счастья, да и она не сможет стать ему хорошей мамой. Ей нечего ему дать. Возможно, однажды, окончательно отчаявшись, она обвинит его во всех своих бедах. Да, Даша была не такая. Она добрая, милосердная, справедливая. Только ключевое слово здесь «была», ибо теперь девушка и сама не знала, какой она стала…

Во время утреннего обхода девушка поговорила с врачом, чтобы узнать, можно ли пойти на аборт на слишком малом сроке. Та объяснила ей все спокойно и без какого-либо осуждения. И от этого ей стало еще тяжелее, потому что она осуждала себя даже за такие гнусные мысли.

– Хочешь избавиться от ребенка? – спросила женщина, которую положили к ней в палату утром.

Погрузившись глубоко в раздумья, Даша ее даже не заметила.

Девушка не смогла ничего ответить и лишь неуверенно пожала плечами.

– У меня пятый раз замершая беременность, – поделилась соседка дрожащим голосом. – Десять лет пытаемся, и все никак. Всю душу разорвала в клочья; ни сил не осталось, ни надежды.

– Мне жаль, – прошептала Даша, с состраданием посмотрев на нее.

Казалось, женщина не в себе… Да и кто там был в себе?

– Жаль? – усмехнулась та нервно. – Разве может жалеть чужого ребенка та, которая не жалеет своего? Меня всегда поражала такая несправедливость. Бог дает детей тем, кто не хочет их и не заслуживает… А тем, кто мечтает о них, увы… Да я бы жизнь отдала за шанс подержать на руках собственного ребенка! Умерла бы, чтобы вдохнуть его запах. А такие, как ты, спят со всеми подряд ради удовольствий, не думая о последствиях, а после без сожаления избавляются от детей, как от ненужных вещей, – женщина всхлипнула, размазав трясущимися руками слезы по бледным щекам, и добавила: – И знаешь, что самое главное? Бог потом снова дает им шанс забеременеть. А у меня нет больше такого шанса. У меня уже никогда не будет своих детей. Ты убьешь этого, ненужного, ребенка, а через год-другой забеременеешь опять, не испытывая угрызений совести…

– Не говорите обо мне так, как будто хорошо знаете, – остановила ее Даша, не выдержав. – Я искренне сочувствую Вашей беде, но Вы не имеете никакого права так со мной говорить.

– Знаешь, девочка, сколько я за десять лет повидала таких, как ты.

– Не нужно равнять всех под одну гребенку. У каждого своя история и своя боль! – отрезала Дарья, отвернувшись, тем самым давая понять, что диалог закончен.

Она не могла ее слушать; девушке хотелось зажать уши руками. В горле стоял ком и не давал дышать.

– Ты плачешь?

Даша вздрогнула, почувствовав, как женщина присела на ее кровать.

– Прости, я вовсе не хотела тебя обидеть. Просто меня разрывает от боли, – она коснулась плеча Дарьи. – Ты такая молодая, у тебя вся жизнь впереди. Не совершай ошибок, о которых потом пожалеешь.

– Я, так или иначе, пожалею, – прошептала девушка в ответ.

– Не всегда известно, что каждому уготовила жизнь, но порой в наших руках предотвратить целую катастрофу.

– Есть вещи, которые происходят против нашей воли, и мы не способны на них повлиять, как бы сильно того ни хотели. Слишком больно, слишком тяжело.

Несмотря на свое общение, Даша не выдержала и заплакала.

– Чувствую, что с тобой приключилась беда, и кажется, я даже знаю, какая, – произнесла соседка, поглаживая девушку по руке. – Не буду ничего говорить или спрашивать. Но, возможно, мы сможем друг другу помочь… Ты не хочешь ребенка, но и на аборт не можешь решиться. Правильно? – Не получив ответа, та продолжила: – А я больше всего на свете хочу стать мамой, но у меня нет такой возможности… Роди его для меня… Я обещаю, что буду заботиться о нем, как о своем… Да и тебе заодно помогу деньгами… Все будут от этого в плюсе: я наконец-то стану мамой, а ты не возьмёшь на себя такой большой грех…

– Что? – Даша резко поднялась с постели.

– Не отказывайся сразу, а хорошенько подумай, – на полном серьезе попросила женщина. – Назови только сумму, а уж я смогу отыскать любые деньги…

– Что Вы такое говорите? – глаза девушки округлились от удивления. – Здесь и думать не о чем. Такое просто невозможно! Я никогда не продам ребенка!

– Глупая! Неужели лучше убить его? – воскликнула та злобно. – Почему нельзя родить и отказаться, тем самым сохранив ребенку жизнь?.. Ты хоть представляешь, какая очередь на отказников! Семьи годами ждут, чтобы усыновить грудничка. А вам, правильно, проще убить.

Даша вскочила с кровати и вышла из палаты. Она больше не могла слушать эту женщину. Девушка понимала, что бедняжка, конечно же, такое говорит не со зла. Ее просто захватили в плен отчаяние и горе. Так же, как и Дашу. Только вот находятся они на противоположных берегах. Одна отчаянно хочет ребенка, но не может его получить, а другая не хочет, но не может избавиться. Да, именно в тот момент Даша и осознала, что не сможет убить этого ребенка. Возможно, она поняла суть данного преступления как раз таки благодаря разговору с той женщиной, а может быть, это всегда жило в ней, и лишь страх и сомнения не позволяли принять правильное решение.

А что будет потом, когда ребенок родится? На этот вопрос Даша до сих пор не знала ответа. Но тогда она машинально пошла в кабинет врача и, лишь оказавшись перед ним, поняла, о чем хотела поговорить. Девушка расспросила ее о том, что бывает с отказниками. И немного успокоилась, узнав, что здоровых деток отправляют в дом малютки, а оттуда их очень быстро забирают в семьи…

Итак, Даша приняла решение: она родит этого ребенка, несмотря ни на что, а дальше будь, что будет… До родов девушка успеет окончить первый курс института. Поначалу будет жить на стипендию и пенсию по потери кормильца, а после станет видно… Наверняка Даша была уверена лишь в одном: Егор никогда не должен узнать про этого ребенка…

Даже сейчас понимание того, что она носит под сердцем ребенка Егора, причиняло ей некоторую боль. Порой в голову приходили такие жуткие мысли, будто бы она предала своего папу, решив родить этого малыша.

Первые месяцы Даша практически каждый день повторяла себе, что ребенок ни в чем не виноват и это в первую очередь – ее сын или дочь. Однако она не чувствовала этого. Внутри нее будто рос чужой человек, частичка Егора, которого за эти месяцы она возненавидела только еще сильнее. Такие мысли изводили ее, заставляли задыхаться и метаться в панике по квартире. Тогда, не выдержав, Даша вообще запретила себе думать о ребенке. Конечно же, она по возможности старалась выполнять все предписания врача, а именно вовремя сдавала анализы, приходила на приемы. Единственное, что отличало ее от других мамочек, это то, что она не ждала появления младенца с нетерпением. Даша, как остальные роженицы, не выбирала кроватку, коляску и конверт на выписку. Также она не обсуждала, сидя в очереди, имя будущего ребенка. Она не захотела даже узнать пол на скрининге в двадцать недель. Когда врач предложила сделать ей УЗИ, то девушка, естественно, испугалась и сразу же отказалась. Даша слишком сильно боялась привязаться к ребенку… Она старалась, чтобы ее голова была забита лишь мыслями о том, как прокормить себя, а самые важные решения откладывала на потом…

И вот сегодня едва не случилось самое страшное. Егор мог легко увидеть ее живот. Благо в фирме не нашли рабочую форму ее размера и выдали на размер больше. Да и живот у Даши в двадцать три недели был гораздо меньше, чем у других рожениц. Она боялась даже представить, что может случиться, если он вдруг узнает. Сразу же придушит? Или же силой заставит избавиться от ребенка? Сердце в груди билось, как сумасшедшее. Малыш в животе тоже тревожно зашевелился. Раньше Даша старалась игнорировать эти шевеления, но сейчас она впервые положила руку на живот, взволнованно прошептав:

– Не волнуйся, маленький, все хорошо…

Глава 5

Страницы: 12345 » »»