Хризантема с шипами Росси Делия
В отличие от столицы, где магия прочно вошла в обиход горожан, в провинции предпочитали жить по старинке, и магов недолюбливали. Или, скорее, побаивались, как и всего неизвестного и непредсказуемого. А я не собиралась давать суеверным жителям Кранчестера повод меня сторониться. Нет, я намеревалась влиться в их скромные ряды и зажить совершенно обычной жизнью.
– Мэри, чай, – напомнила служанке, и та торопливо сняла с плиты плюющийся паром чайник.
А потом мы долго сидели за столом, ели кексы, запивали их горячим, отдающим терпкой горчинкой, чаем, и наблюдали за тем, как тают в окне краски заката, и как на Кранчестер медленно опускается ночь.
Редклиф Бенси
Дом пропах сыростью и нафталином. Редклиф закрыл дверь черного хода, прошел к окну, оставляя на пыльном полу следы, и осторожно отодвинул штору. В соседнем коттедже, пустовавшем последние полгода, окна горели мягким желтым светом. Странно. Почему Оуэн не доложил, что там кто-то поселился? Во всех городах графства у Бенси были особняки, и Редклиф всегда знал, кто живет поблизости от каждого из них. Алан смеялся и называл это паранойей, а он и не спорил с приятелем. Пусть так. Зато на душе спокойнее.
Редклиф активировал голософон, мысленно назвал нужное имя и прислушался к тихому потрескиванию.
– Ваше сиятельство?
В голосе Оуэна звучала едва ощутимая тревога.
– Почему не доложил, что в Бузинном коттедже новые жильцы?
– Как раз собирался, милорд. Но вы так внезапно уехали…
Оуэн замолчал, и Редклиф словно воочию увидел старого стряпчего, невысокого, худого, с торчащим вверх правым плечом и цепким взглядом почти бесцветных глаз.
– Рассказывай, – продолжая наблюдать за светящимися окнами, приказал Редклиф.
– В доме проживает некая Александра Эйден, двадцати пяти лет. Не замужем, приехала из Уинтона, дом сняла через агентство «Беркли и Беркли».
– Надолго?
– На полгода, с правом продления договора.
– Хорошо.
Редклиф отключил голософон, отошел от окна и опустился в зачехленное кресло. Внутри засела тонкая игла тревоги. Казалось бы, что необычного в том, что какая-то ари сняла коттедж? Но чутье не унималось, и он снова нажал на переговорный камень, называя имя стряпчего.
– Что-то еще, милорд? – проскрипел старик.
– Оуэн, узнай об этой ари все, что можно.
– Сделаю, милорд.
Редклиф положил голософон на колено, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. А потом подумал о том, что слишком часто в последнее время ему приходится ночевать в старом особняке, и усмехнулся. Может, насовсем переехать? Хотя, какая разница? Что в фамильном замке, что в десяти раскиданных по графству домах царит одинаковое запустение. И в каждом из них он ощущает себя чужим.
Редклиф поморщился, а в следующий момент почувствовал теплую волну, пришедшую от Верного. Конь остался снаружи, в скрытом под пологом тишины стойле, но связывающее их заклятие действовало даже на расстоянии.
«Все хорошо, – мысленно успокоил Редклиф своего любимца. – Отдыхай. Выедем после полуночи».
Александра Эйден
После импровизированного ужина я отправила Мэри наверх, а сама занялась волшбой. От отца мне досталась маленькая толика искры. Дар был небольшим и на мощные заклятия его не хватало, но простые бытовые заклинания мне удавались довольно неплохо. Можно даже сказать, отлично. В Эрилии одаренные маги рождались только в старых аристократических семьях, а мой отец происходил из так называемых новых дворян. Тех, кто получил титул после Великой войны. Так что ни сильным даром, ни положением не обладал. Впрочем, ни самого отца, ни матушку это никогда не волновало. Да и с чего бы? Мы скромно жили в небольшом особняке в Уинтоне, дружили с соседями и ничем не отличались от других счастливых семей. Если бы не проклятая болезнь, папа до сих пор был бы жив. Нет, об этом тоже лучше не думать.
Я заставила себя отвлечься от воспоминаний и прошептала одно из заклинаний, обводя кухню активирующим жестом.
От пальцев потянулись искры силы, и прямо на моих глазах помещение стало преображаться. Стены посветлели, избавившись от копоти и жира, камень столешницы приобрел первоначальный серый цвет, а полы заблестели, как новенькие.
Я устало выдохнула и удовлетворенно оглядела чистую кухню. Сил на то, чтобы привести в порядок посуду, не осталось, но это можно было отложить на завтра. Как и переделку собственного гардероба. Нет, я постаралась взять с собой самые скромные наряды из тех, что шила к новому сезону, но, приехав в Кранчестер, поняла, что для такого маленького городка даже они выглядят слишком вызывающими.
Я стряхнула с рук остатки мелких искр, проверила запор на двери черного хода и пошла к себе. А в спальне первым делом достала кошель с деньгами и снова пересчитала каждый дьерт, прикидывая предстоящие расходы. Аренда была оплачена на полгода вперед, служанке я обещала четыре дьерта в неделю, кухарке придется платить шесть или семь, на продукты уйдет не меньше пятидесяти, ну и всякие непредвиденные нужды… Если не увлекаться, то на шесть-семь месяцев хватит. А там и обещанная выплата подоспеет.
Я записала сегодняшние траты в расходную тетрадь, ссыпала монеты обратно в зачарованный от воров кошель, убрала его в шкаф и потушила свечу. А потом разделась и легла в постель.
Мысли от хозяйственных дел снова вернулись в прошлое, и я в который раз попыталась понять, в какой момент наша с Альбертом жизнь дала трещину.
Мы познакомились, когда мне было двадцать. Тогда я считала себя взрослой и рассудительной, но сейчас понимала, что была глупым и неопытным ребенком. Нет, жизнь в небогатой семье научила меня некоторым житейским премудростям. Я умела перелицовывать старые платья, подгоняя их под веяния новой моды, с легкостью могла зачаровать перчатки от грязи и порчи, знала, где недорого купить варийские кружева. И даже в хозяйстве немного разбиралась. Вот только в сердечных делах оставалась абсолютно несведущей. Той осенью я приехала к тетушке Мэйбл, чтобы поухаживать за ней после болезни. Правда, как выяснилось, заверения матушки о том, что ее кузина едва ли не при смерти и очень нуждается в поддержке, оказались далеки от истины. И моя поездка в столицу была организована с единственной целью – найти мне достойного жениха. Вот этим тетушка и занялась со всем нерастраченным энтузиазмом богатой бездетной вдовы. Какая там болезнь! Тетя Мэйбл была полна сил, и все их направила на поиски подходящей для меня партии. И уже на следующий после моего приезда день мы с ней отправились к портнихе, а еще через неделю началась череда выездов в свет.
«Присмотрись к господину Уэнси, – наставляла меня тетя Мэйбл перед первым балом. – Очень достойный юноша. Мы с его матушкой учились в пансионе. Две тысячи годового дохода, не пьяница, не игрок, не волокита – как раз то, что тебе нужно». Похоже, все, кроме меня, хорошо знали, что мне нужно. А как же чувства? Почему они не значились в списке необходимого для брака? И отчего тогда в романах, которыми зачитывались все ари Уинтона, красота и влюбленность непременно приводили к свадьбе? «Алекс, ты слишком романтична, – слушая мои рассуждения, неодобрительно ворчала тетушка. – Достойное происхождение, хороший доход и уважение – вот основа семейного счастья. Поверь моему опыту».
Что ж, ничего другого мне попросту не оставалось, и мы продолжали посещать все заявленные развлечения сезона.
На благотворительный вечер лорда Харди, одного из основателей Западной железной дороги, мы попали почти случайно. Тетя Мэйбл в последний момент узнала, что там будет много военных, и раздобыла приглашение. А на балу я встретила Альберта. Вошла в залу и сразу выделила среди множества аров в красных военных мундирах одного. Высокий, светловолосый, с идеальной выправкой, он стоял у окна и смотрел на ночной город. А потом повернулся, наши взгляды встретились, и мое сердце пропустило удар. В серых глазах мелькнуло удивление, восхищение и… узнавание. Да и мне в тот момент показалось, что я знаю этого мужчину всю свою жизнь.
Странные звуки, доносящиеся с первого этажа, заставили меня отвлечься от воспоминаний и прислушаться.
– Хр-р… Мр-кхр… Хрям-хрям…
Чавканье и смачные похрюкивания разносились по всему дому и звучали так, будто внизу пировала компания троллей.
Я накинула халат, прихватила каминную кочергу и осторожно двинулась к лестнице. С каждым моим шагом звуки становились громче, а когда я оказалась на первом этаже, чавканье перешло в довольное урчание, и тут же раздался резкий металлический звон.
Не медля больше ни секунды, я кинулась к кухне, из которой теперь доносились звенящие звуки, и рванула на себя неплотно закрытую дверь. Миг – и ведро, в которое я вылила испорченный суп, с грохотом покатилось по полу, а мимо меня промчалось какое-то маленькое пушистое существо и исчезло за дверью черного хода.
– Стой! – крикнула вслед и припустила за неизвестным зверьком, но тот и не думал останавливаться.
Он с легкостью протиснулся в крошечную щель и растворился в темноте двора. Так что, когда я распахнула дверь и выглянула наружу, то никого не увидела.
– Миледи? – послышался за моей спиной слегка дрожащий голос. – Мне показалось, тут кто-то шумел.
Я закрыла дверь, опустила крючок и повернулась к перепуганной Мэри.
– Ой, ведро опрокинулось? Я сейчас все вытру! – торопливо пробормотала служанка, и тут же удивленно протянула: – А где суп?
– Похоже, съели твой суп.
Я усмехнулась, вспомнив чавкающие звуки.
– Кто?
– Это мне и самой интересно. Но, судя по всему, твоя стряпня пришлась нашему гостю по вкусу. Вон как ведро вылизал. Аж до блеска.
Мэри смущенно покраснела, а я посмотрела на сверкающую посудину и добавила:
– Иди спать, Мэри. Завтра разберемся, что за гость у нас тут ужинал. Сегодня он вряд ли вернется.
Служанка торопливо кивнула и отправилась наверх, а я наложила заклинание на дверь и окно и тоже пошла к себе.
Ночь на новом месте выдалась странной. Вопреки ожиданиям, уснула я на удивление быстро. Казалось, только закрыла глаза, и тут же погрузилась в сон, в котором шла по теряющемуся в темноте коридору, торопясь за ускользающим огоньком свечи, и вслушивалась в окружающую тишину. Отблески дрожащего пламени ложились на старую кладку стен, падали на неровный каменный пол, скользили по старинным латам, украшающим неглубокие ниши, заигрывали с моей тенью. Звуки шагов будили звонкое эхо. Темнота казалась живой и настороженной.
Не знаю, сколько времени я шла и что это было за место – то ли старинный замок, то ли огромный особняк, то ли какое-то подземелье. Но в какой-то момент огонек остановился у запертой двери, дрогнул и неожиданно погас. Я только и успела увидеть кованые петли и заржавевшую круглую ручку. А когда коснулась ее, дверь со скрипом отворилась, и я попала в чьи-то объятия. Если уж быть точной – в мужские объятия.
– Ну, наконец-то, – выдохнул неизвестный. – Как же долго я тебя ждал!
Я не успела ответить. Незнакомец обнял меня сильнее, заставляя почувствовать гладкий шелк, обтянувший твердую грудь, и склонился к моим губам, накрывая их своими. И во сне мне казалось, что я хорошо знаю и эти губы, и обнимающие меня руки, и самого мужчину.
Поцелуй длился, сердце билось все быстрее, и я обхватила крепкие плечи, приникая ближе, растворяясь в тепле сильного тела, тая в тепле чужого дыхания, теряя себя и забывая обо всем.
– Моя, – оторвавшись от меня, прошептал мужчина, и я… проснулась.
ГЛАВА 2
Александра Эйден
Утро выдалось хмурым. Солнце застенчиво подглядывало за просыпающимся городком из-за густых облаков, ветер клонил кусты бузины, и ветки жалобно стучали в окно, а листочки зеленой изгороди трепетали, словно живые.
Я натянула перчатки, оглядела свое отражение в узком зеркале, и удовлетворенно улыбнулась. Скромно, благопристойно, со вкусом, и ничего лишнего. Не зря с самого рассвета «подгоняла» магией дорогой костюм от Вердо к местной моде.
– Мэри, приведи дом в порядок, – велела служанке. – А я пока попробую договориться с кухаркой. Надеюсь, она согласится работать в Бузинном коттедже.
Я не стала слушать заверения Мэри, что она все сделает в лучшем виде, и, взяв сумочку, вышла из дома. Ветер обрадованно подхватил мою юбку, уцепился за подол, стремясь поднять его повыше, но я еле слышно шепнула заклинание и вернула одежде пристойный вид.
На улице было безлюдно. Казалось, город вымер. Ни прохожих, ни извозчиков с пролетками, ни обычной утренней суеты. Лишь часы на колокольне грустно прозвонили семь раз и затихли, захлебнувшись на последнем звуке.
Я поправила шляпку и решительно двинулась к церкви, вспоминая вчерашние указания мясника. От площади свернуть направо, потом на первом перекрестке снова направо, а дальше – налево и прямо.
Найти улицу Старого Тиса оказалось несложно. Как и Тисовый дом, в котором жила Рыжая Ру.
Я остановилась и постучала в низенькую дверь. Начищенная до блеска медная ручка тут же повернулась, и на пороге показалась маленькая, сердито насупленная женщина с растрепанной огненно-красной шевелюрой.
– Чегой надобной? – спросила Ру и уставилась на меня настороженным взглядом.
А я рассматривала миниатюрную фигурку в черной юбке и яркой вышитой жилетке, румяные щеки, сведенные в единую линию брови и зеленые, как крыжовник, глаза, и начинала понимать, почему мясник Карсон туманно добавил в конце своей рекомендации: – «Оно, конечно, если договоритесь, а то ведь и того… Хотя, готовит она отменно. И честная, чужого никогда не возьмет».
Интересно, каким ветром в Кранчестер занесло грошчанку? Они ведь свой Грошчев до беспамятства любят, и по доброй воле никогда из него не уедут.
– Светлое утро!
Я приветливо улыбнулась, а женщина еще сильнее насупилась.
– Ну, кому оной светлое, а кому и не так чтобый, – смерив меня настороженным взглядом, сказала она и замолчала, скрестив на груди маленькие ручки.
– Мне сказали, вы ищете работу, – решив не обращать внимания на неприветливый тон, спокойно продолжила я. – А мне как раз нужна кухарка.
– Чтой-то я вас не знаю. Вы ктой такая будете?
– Александра Эйден, из Уинтона. Я снимаю Бузинный коттедж.
– Бузинный? – переспросила Ру, и ее глаза заинтересованно блеснули. Правда, она тут же снова сердито насупилась, неприветливо посмотрела на меня и строго произнесла: – Шесть дьертов, стол и комната, в недельник – выходной.
– Договорились.
Я кивнула, а Ру поспешно добавила:
– И полдьерта вперед. Иначей не приду.
На последних словах ее голос дрогнул, а руки, скрещенные на груди, сжались еще сильнее.
Я присмотрелась к грошчанке внимательнее. Юбка чистая, но поношенная, с искусно вшитыми латками, каблуки черных башмаков сбиты, фартук, хоть и аккуратный, но изрядно выцветший.
Молча открыв кошелек, протянула Ру монету и спросила:
– Сможете приступить прямо сейчас?
Ответить женщина не успела.
– Ты когда за жилье платить собираешься, шелупонь грошчанская? – послышался визгливый голос, и я увидела высунувшуюся из окна соседнего дома темноволосую толстуху. – Смотри, если к вечеру деньги не принесешь, выкину на улицу со всеми пожитками.
Ру вскинулась, глаза ее гневно сверкнули, она уже собиралась ответить, но покосилась на зажатую в руке монету и молча пошла к окну.
– Возьми, – ткнув полдьерта толстухе в руку, твердо сказала она.
– Что ты мне тычешь? Разве это деньги? Я тебя спрашиваю, это деньги?!
Толстуха высунулась из окна едва ли не по пояс, продолжая кричать на Ру, и я не выдержала.
– Сколько вы должны? – спросила у грошчанки.
– Шесть дьертов она мне должна! – не давая ей ответить, повысила голос толстуха. – Два месяца уже не платит, шелупонь пришлая! Вот знала же, что нельзя с чужаками связываться, так нет, пожалела несчастную, пустила. А она платить и не думает. А мне что, деньги с неба падают? Налоги плати, за уголь плати, за дрова плати, – все сильнее расходилась женщина, и я поняла, что пора прекращать это представление.
– Вот, возьмите, – протянула сердитой толстухе пять с половиной дьертов и повернулась к Ру. – Собирайте вещи, мы уходим.
Та недоверчиво зыркнула на меня своими зелеными глазищами, потом молча кивнула и едва не бегом бросилась к двери. А уже спустя несколько минут вышла из дома с парой перевязанных узлов и большой чугунной сковородкой.
– Оной самая лучшая, – заметив мой взгляд, пояснила Ру, и я согласно кивнула. Лучшая, так лучшая. Лишь бы готовила хорошо.
– Идем, – позвала я Ру и направилась к перекрестку.
Грошчанка, легко закинув узлы на спину, припустила за мной.
Дом встретил нас грохотом. Не успели мы с Ру войти, как нам под ноги упала швабра, а следом раздался рассерженный возглас Мэри.
– Стой, окаянная! Куда? – бубнила служанка, скатываясь по лестнице. – Ох, денек, все одно к одному! Ой, госпожа Эйден, – увидев меня, смутилась Мэри. – Вы уже вернулись?
Она с любопытством покосилась на застывшую за моей спиной грошчанку и тут же вскинула голову, приняв независимый вид.
– Мэри, это Ру, кухарка. Проводи ее в комнату, а потом покажи кухню и помоги освоиться.
Я не стала слушать заверений служанки, что она все сделает в лучшем виде, и поднялась к себе. А в спальне подошла к окну и задумчиво уставилась на соседний дом. Было в нем что-то, что привлекало внимание. То ли стиль эпохи регентства, в котором он был построен, то ли окна, черными провалами глядящие на улицу, то ли ощущение скрываемой в его недрах тайны.
Я смотрела на красивый белый фасад, и неожиданно мне показалось, что в крайнем окне на верхнем этаже мелькнула и тут же исчезла какая-то тень. Правда, сколько потом не приглядывалась, больше ничего необычного не заметила. Наверное, просто почудилось.
Я решительно задернула занавеску, сняла шляпку, переоделась и отправилась вниз, посмотреть, как устроилась кухарка.
Грошчанка времени зря не теряла. На плите уже стоял чугунок с аппетитно булькающим супом, а сама Ру расставляла на полках посуду и тихо бормотала что-то на грошчанском.
– Хозяйка? – увидев меня, вопросительно протянула кухарка. – Вы чтой-то хотели?
– Всего лишь обсудить меню обеда.
– А чегой его обсуждать? Надобной покупки сделать, а то у вас ни круп, ни овощей нет. Да и мяса маловато. Чтой это – две косточки от грудинки? – насупилась Ру. – Вот, суп сварю и пойду к ару Карсону.
– Мы с ним условились, что он будет три раза в неделю доставлять мясо в коттедж. Как раз сегодня вечером привезет.
– А зеленщик? Оной тоже?
– Да, и ар Хант. Осталось только с молочником договориться.
– Девчонку эту вашу пошлите, – сердито фыркнула кухарка. – Оной, конечно, бестолковая, и руки у нее не оттуда растут, ну да куда деваться?
– Чего это я бестолковая? – послышался от двери возмущенный голос, и Мэри влетела на кухню и рассерженно уставилась на кухарку. – Все у меня оттуда, откуда надо растет. Это просто у некоторых гонору с Веренскую гору.
– Мэри.
Я строго посмотрела на служанку и повернулась к Ру.
– Как ваше полное имя?
– Руанна, – неохотно ответила та и зыркнула на меня своими яркими глазами.
– Так вот, Руанна, я не люблю склок и скандалов, и не потерплю их в собственном доме. Каждый должен выполнять свою работу, и только я имею право ее оценивать. Поэтому постарайтесь впредь отзываться о Мэри с большим дружелюбием. А ты, Мэри, придержи характер и попытайся быть более вежливой с Руанной. Надеюсь, всем все понятно?
Я поочередно посмотрела на обеих служанок. Мэри сложила руки за спиной и с готовностью кивнула. Ру чуть помедлила, но тоже качнула головой в знак согласия.
– Вот и замечательно. Запомните, в Бузинном коттедже должны царить мир и взаимопонимание.
Я улыбнулась служанкам и подошла к плите.
– Пахнет вкусно, – сказала Руанне, разглядывая булькающий суп. – Вы добавили какие-то приправы?
– Тимьян, – ответила кухарка, и снова насупилась.
Вот же недоверчивая какая.
Я посмотрела на маленькие баночки со специями, стоящие на столе. Видимо, Ру принесла их с собой. Как и сковороду, которая висела теперь над плитой на самом видном месте.
– Что ж, не буду вам мешать, – сказала кухарке и обернулась к горничной. – Мэри, а ты навела порядок в гостиной?
– Ой, простите, госпожа, – спохватилась служанка и покраснела. – Уже бегу.
Она действительно бегом выскочила из кухни, а я понаблюдала немного за тем, как Ру ловко нарезает зелень, и вышла через черный ход во внутренний дворик. Мне хотелось поискать следы вчерашнего воришки. Не мог же он испариться?
Я внимательно осмотрела тропинку, тянущуюся от двери до соседнего участка, обыскала кусты живой изгороди, но не нашла ничего подозрительного. Скорее всего, в дом забрела бродячая собака. Или дикий кот.
Я уже собиралась вернуться, когда увидела за ровным рядом дерна знакомого всадника. В отличие от вчерашнего вечера, сегодня ар никуда не торопился. Его вороной медленно брел по дороге, а сам мужчина, с головы до пят одетый в черное, задумчиво смотрел вдаль, и в его синих, как небо Вердофа, глазах сквозил холод. Он ощущался даже на расстоянии, невидимой изморозью расходясь по округе и оставляя почти осязаемые ледяные следы.
Мне стало не по себе, и я попятилась. Под ногами треснула ветка, всадник резко осадил коня и вскинул голову, уставившись прямо на меня. И чем дольше он смотрел, тем тревожнее становилось у меня на сердце. Минуты растянулись, как горячий леденец, чужой взгляд скользил по лицу – внимательно, въедливо, будто пытался отыскать ответ на незаданный вопрос, в висках ломило от давления чужой силы, но я почему-то знала, что нельзя отворачиваться, нельзя разрывать протянувшуюся между нами нить, нельзя отступать.
Незнакомец усмехнулся уголком рта, словно его позабавила моя неуступчивость, но тут же помрачнел и первым отвел взгляд.
– Вперед, Верный! – услышала я негромкий окрик, и конь сорвался с места, переходя на галоп и вскоре исчезая за поворотом.
Я с трудом перевела дух. Ну и тип! У меня от одного его взгляда мурашки по коже побежали. А внешность? Статный, широкоплечий, лицо волевое, суровое, глаза настороженные, с жестким прищуром, как у охотника. Руки сильные, мускулистые. Такими и задушить недолго. Настоящий дикарь, хоть и облаченный в современную одежду. Все-таки в столице мужчины выглядят более цивилизованными. Интересно, кто он такой?
Я вернулась на кухню и обратилась к помешивающей суп кухарке:
– Руанна, а вы давно живете в Кранчестере?
– Два года, – неохотно ответила та и тут же настороженно уточнила: – А чтой?
– Вы хорошо знаете местных жителей?
– Ну, знаю немногой, – еще неохотнее буркнула Ру.
– А всадника на вороном встречали? Высокого, крупного, у него еще взгляд такой…
Я попыталась подобрать нужное слово, но Ру меня опередила.
– Холодный? – подсказала она.
– Да. Вы знаете этого ара?
– Кто ж егой не знает? – хмыкнула кухарка. – Это Черный лорд. Хозяин всех окрестных земель.
– Вы говорите о графе Уинтшире?
– А о ком же ещей?
– И часто он бывает в Кранчестере?
– Не так чтобый. Но иногда заезжает. Пронесется на своем скакуне по городу, распугает местных ар и исчезнет. У него замок в Уинтшире. Большой. Вот там и сидит безвылазно.
– А почему графа прозвали Черным?
Я попыталась вспомнить, что знаю о владельце самого удаленного от столицы графства. Перед отъездом из Вердофа я специально просматривала сведения о главах тех областей, в которых могла бы поселиться. И про графа Уинтшира тоже читала. Ага. Старый род, и лорд Бенси – единственный оставшийся в живых его представитель. Богат, холост, нелюдим. Из графства выезжает редко, с соседями не общается, постоянное место проживания – замок в Уинтшире, построенный при Уоррене Красном. Кажется, в одном из альманахов было даже изображение этого замка и связанные с ним легенды, но я не удосужилась их прочесть. О возрасте графа тоже вспомнить ничего не смогла, но на вид не дала бы больше тридцати шести. Хотя, это ни о чем не говорит – маги долго не стареют и могут выглядеть молодыми и в сто, и в двести, и даже в триста лет.
– Вы егой видели? – спросила Ру и многозначительно на меня посмотрела. – Вот потому и Черный.
Ну да. Все предельно просто. В провинции особо не мудрствуют и дают самые очевидные прозвища – Рыжая Ру, Черный лорд.
– Говорите, он нечасто сюда приезжает?
– Нет. Если только раз в год.
Странно. А я его уже дважды за последние сутки встретила. Что он здесь забыл?
– Ладно, Ру, не буду вас отвлекать.
Я отогнала мысли о графе и улыбнулась кухарке. Та неопределенно мотнула головой и повернулась к плите, торопясь отгородиться от меня своей занятостью. Но я-то понимала, что она просто прячется от расспросов. Не хочет откровенничать.
Что ж, оставалось только надеяться, что со временем грошчанка привыкнет ко мне и сможет довериться. Ведь не просто так она оказалась в Кранчестере? Да и помощь ей точно не помешает, в этом я не сомневалась.
Я понаблюдала еще немного за деловитой кухаркой, и вышла из кухни.
Редклиф Бенси
След оборвался внезапно. Редклиф шел по нему от самого кранчестерского леса, но на площади тот неожиданно исчез. Растворился. Пропал.
Что ж, сам виноват – отвлекся на хорошенькое личико, а когда снова вернулся к поиску, зыбкая черная нить растаяла в воздухе, словно ее и не было. Хотя, чему тут удивляться? Магия поиска не терпела эмоций. Страх, гнев, интерес, симпатия, даже азарт – все это мешало охоте. Трезвая голова и холодное сердце – вот что было главным в поиске.
Редклиф поморщился. Проклятые гверхи! Похоже, в этот раз ему достался сильный соперник. Достойный. Обычно со Дна мира на поверхность посылали тех, кого не жалко, расходный материал. Но сейчас все было иначе. Вкус магии ощущался другим: горьким, как цинхона, и слегка кисловатым, с примесью металла. Неужели кто-то из высших пожаловал?
Редклиф помнил рассказы деда. Тот любил порассуждать о Черной охоте, какой она была в те дни, когда память о Разломе еще жила в людских сердцах. Тогда, семьсот лет назад, гверхи не так часто прорывались на поверхность, но если уж это случалось, на них устраивали настоящие облавы. Довожатые из людей, специально обученные орхи – огромные скальные псы, умеющие отличать порождения Дна, маги-загонщики. Ну, и сами Черные лорды. Единственные, кто мог обнаружить гверхов в их натуральном виде, тогда как для остальных те оставались невидимыми. Это уже позже, когда братья Эйвар и Эйдан Бенси сумели наложить на Разлом особое заклятие и нападения гверхов прекратились, знания о теневой стороне мира постепенно исчезли, за несколько поколений превратившись в легенды. А ведь раньше каждый в графстве знал о том, что мир состоит из Светлой части и Темного Дна. И что обитатели Темной части только и ждут удобного случая, чтобы прорваться на поверхность.
Граф устало потер лоб. Как получилось, что из героев и защитников, которых знала вся страна, его предки стали нелюдимыми отшельниками? Когда это началось? После Великой войны? Да, скорее всего. Уже при его отце, четырнадцатом графе Уинтшире, новая религия, пришедшая в Эрилию с воцарением Эйвига, захлестнула графство и понемногу вытеснила старые верования. Даже храмы, посвященные древнему богу Руву, незаметно перешли в руки служителей Леи. А те принялись учить народ, что никакой Светлой стороны и Дна не существует. Как и гверхов, ракхов и ривенов, стремящихся завладеть людскими душами.
Редклиф криво усмехнулся. Посмотрел бы он на этих служителей, если бы они столкнулись с одним из тех, кого считали несуществующими.
Он прислушался, пытаясь уловить отголоски зова, но внутри все молчало. След пропал безвозвратно. Редклиф привычно постарался отключить эмоции и настроиться на охоту, но перед глазами неожиданно возникло женское лицо. Умные серые глаза, чувственные губы – верхняя чуть более пухлая, – слегка вздернутый нос, красивый изгиб бровей, чистый высокий лоб, родинка на правой щеке, густые светлые волосы. Александра Эйден. Интересно, что привело ее в Кранчестер? И почему она одна?
Редклиф неожиданно представил, как убирает с лица девушки вьющиеся пряди, как проводит ладонью по щеке, оттягивает нижнюю губу… И почти явственно ощутил под пальцами нежность теплой кожи, услышал биение сердца, почувствовал вкус поцелуя. Картинка была такой живой и яркой, что он задохнулся. Что это? Какая-то магия?
Грасс! Не о том думает. Нужно возвращаться в лес и начинать все сначала, пока остатки ментального следа не рассеялись окончательно. Место выхода гверха на поверхность Редклиф еще вчера запечатал, а вот самого донного только предстояло найти. И лучше было поторопиться.
Редклиф пришпорил Верного и направил того к выезду из города, заставив себя забыть и об увиденной незнакомке, и об оставшихся в замке приятелях, и о недавнем разговоре с Оуэном.
Александра Эйден
Четыре дня на новом месте пролетели незаметно. За это время Мэри успела привести коттедж в порядок, Ру освоилась на кухне, и теперь в доме пахло ароматной выпечкой и вкусной едой. А я понемногу знакомилась с Кранчестером и его жителями. Как ни странно, это оказалось не так уж и сложно. Каждое утро я совершала прогулки по городу, наведалась к госпоже Кросби, доброй знакомой полковника Бартена, заглянула к госпоже Даллен и удостоилась чести представиться цвету кранчестерского общества, и даже зашла в церковь. Надо сказать, и приор, и местные дамы приняли меня со всем радушием. Пресветлый Уэст заверил, что будет рад видеть меня на богослужениях, а дамы наперебой рассказывали о прелестях жизни в Кранчестере, расспрашивали об Уинтоне, всячески старались выказать свое дружелюбие и вовсю делились местными сплетнями. Так, я узнала, что госпожа Эмма Варсон – та самая ари, которую я видела выходящей из церкви, – владелица «Астории», столп и утверждение местного общества. А ее дочь Дейзи самая завидная невеста Кранчестера. За ней давали хорошее приданое, и все делали ставки, кому достанется рука ари – господину Биггсу, местному пивовару, или господину Добсу – стряпчему из Уинтшира. Оба молодых человека ухаживали за Дейзи весь последний год, но та не торопилась выказывать свою симпатию ни одному, ни другому. Видимо, нацелилась на рыбку покрупнее. Такой вывод я сделала, когда заметила, как загорелись глазки юной ари при упоминании о графе Уинтшире.
Жаль, что про хозяина местных земель говорили мало и неохотно, а мои вопросы о нем часто оставались без ответа. Ари мялись, переглядывались, и переводили разговор на погоду. Похоже, Черный лорд пользовался не самой доброй славой. Я только и сумела узнать, что он редко покидает Уинтшир, и что в его замке часто гостит компания богатых друзей. А судя по тому, как нахмурилась госпожа Даллен, когда госпожа Пенси обмолвилась о приятелях графа, те явно не пользовались любовью местных жителей.
Звук дверного колокольчика заставил меня отвлечься от размышлений.
– Госпожа Эйден! – спустя минуту послышалось с лестницы. – Госпожа Эйден!
Мэри остановилась за дверью, стукнула для приличия пару раз и заглянула в комнату.
– Госпожа Эйден!
– Тихо, Мэри. Не нужно так кричать. Отдышись и объясни спокойно, что случилось?
– К вам посыльный, – выпалила служанка. Лицо ее раскраснелось, в глазах плескалось любопытство. – Письмо принес. Сказал, отдаст только лично в руки.
– Хорошо. Я сейчас спущусь. А ты пригладь волосы и поправь фартук. И запомни – хорошая горничная должна передвигаться по дому тихо и незаметно, как бы она ни торопилась.
Я посмотрела на Мэри и вздохнула. Кому я это говорю?
– Слушаюсь, миледи, – отбарабанила служанка и, заметив мой взгляд, тут же исправилась: – Слушаюсь, госпожа.
– Иди вниз и скажи посыльному, что я спущусь через минуту. И не прыгай через ступеньки, – последние слова я договаривала уже мелькнувшей в дверном проеме спине.
Какая там степенность и незаметность? Эти понятия были совершенно несовместимы с моей Мэри.
Я усмехнулась, глядя на свое отражение в зеркале, разгладила едва заметную складку на воротничке и вышла из комнаты.
– Госпожа Эйден?
Посыльный, парнишка в широких не по размеру штанах и в вызывающе огромных ботинках, старательно хмурил брови, изо всех сил пытаясь выглядеть серьезным. Удавалось это ему откровенно плохо. Блестящие озорные глаза и встопорщенные светлые волосы сводили все потуги юного посыльного на нет.
– Госпожа Александра Эйден? – переспросил он.
– Да, это я.
Я старательно сдерживала улыбку.
– Вам заказное письмо. Распишитесь.
Посыльный протянул мне маглист, и я поставила подпись в указанной строке.
– Пожалуйста.
Парнишка достал из сумки большой серый конверт и вручил его мне.
– Светлого дня, госпожа Эйден! – попрощался посыльный, но я только молча кивнула, разглядывая знакомый адрес отправителя. Адвокатская контора братьев Лейбен. И почему мне кажется, что в этом письме нет ничего хорошего?
Вспомнился унизительный разговор с Дональдом Лейбеном, его равнодушные водянистые глаза и презрительно оттопыренная нижняя губа, и в душе снова взметнулась ярость. Как же я ненавидела этого жирного стряпчего, не позволившего мне поговорить с мужем! Оградившего Берти от моих, как сказал Лейбен, назойливых домогательств.
Я плотно сжала губы, заставив себя успокоиться, высоко вскинула голову и направилась к лестнице. За те четыре года, что была хозяйкой большого особняка, я твердо усвоила одну истину – нельзя показывать слугам свои эмоции. Ни к чему хорошему это не приведет. Стоит только поддаться чувствам, выдать страх или растерянность – и прислуга мгновенно это заметит. И в доме тут же начнется разлад: еда окажется пересоленной или недосоленной, белье – сырым, а комнаты – неубранными.
Я сжала письмо. Оно жгло мне руки, а каждый шаг отдавался в голове неприятным сопровождением: – «Лорд Монт не желает вас видеть, миледи». «У его милости поменялись планы, и он не сможет с вами встретиться». «Увы, но лорд Монт не принимает»…
Я пошла быстрее, а Мэри незаметно отступила к стене, не решаясь нарушить ставшую зловещей тишину Бузинного коттеджа. Похоже, тоже успела разглядеть знакомый штемпель и сделать выводы.