Пустая могила Страуд Джонатан

12

Произвело ли на Джорджа предупреждение инспектора Барнса какое-нибудь впечатление? Сильно сомневаюсь. Когда на следующее утро я спускалась со своего чердака, дверь его спальни была открыта. Разумеется, я не стала заходить внутрь – прежде всего из гигиенических соображений, – но и через дверь увидела разворошенную постель и груду клочков бумаги на полу. Собственно говоря, этого было вполне достаточно, чтобы все понять.

Как я и ожидала, на нашей кухонной скатерти для размышлений была оставлена свежая запись:

«Должен кое-что проверить. Вернусь к ланчу. Будьте дома!»

На самом деле Джордж вернулся еще до ланча. Мы с Локвудом и Холли были внизу, в нашем офисе, когда из кухни раздался грохот, и мы рванули наверх по железной лестнице. Джордж стоял возле стола. Сразу стала ясна причина грохота – он скинул на пол вазу с фруктами и водрузил на ее место огромную кипу бумаг. Зажав ручку в зубах, он с бешеной скоростью просматривал бумаги и сортировал их.

– Эй, ты готов поговорить? – рискнул оторвать его от этого занятия Локвуд.

– Пока нет! – нетерпеливо отмахнулся одной рукой Джордж. – Осталось разобраться с парой вещей. Дайте мне еще час!

– Э… сэндвич хочешь? – спросила Холли.

– Нет. Некогда, – ответил Джордж, не отрываясь от фотокопии какой-то старой газетной статьи. Пробежал ее глазами, нахмурился и отложил в сторону. – Послушай, Локвуд…

– Да?

– Ты не мог бы пригласить Киппса? Он тоже должен быть здесь. Через час.

– Хорошо… Тогда мы пойдем, не будем тебе мешать.

Джордж не ответил. Он существовал в своем собственном мире, охваченный той лихорадкой, которая сопровождает любое большое открытие. В такие минуты Джордж удивительным образом менялся даже внешне. Переставала быть заметной его излишняя полнота, движения становились стремительными, но в то же время изящными и точными – им мог бы позавидовать даже сам Локвуд с его кошачьей грацией. Сейчас стекла очков Джорджа отражали падавший на них из окна солнечный свет, и от этого он был похож на летчика, закладывающего на головокружительной высоте виражи на своем истребителе. Казалось, даже волосы Джорджа потрескивают от скопившихся на них электрических зарядов, а на лбу у него выступили крупные капли пота, как у гонщика «Формулы-1», проходящего на трассе крутой серпантин. Поглощенный своей работой, Джордж был сейчас глух ко всему, что его окружает, и продолжал лихорадочно разбирать свои бумаги.

Он то и дело перекладывал их из одной стопки в другую и то танцевал возле кухонного стола, то замирал ненадолго, чтобы потом быстро сделать ручкой какую-то пометку на скатерти для размышлений. Позже Локвуд скажет, что Джордж в те минуты напоминал ему охваченного вдохновением художника, и это было зрелище, на которое можно продавать билеты.

Отправиться на поиски Киппса вызвалась Холли, а мы с Локвудом решили потренироваться в комнате для фехтования, где с потолка свисали на цепях наши соломенные чучела – Болтающийся Джо и Леди Эсмеральда. Локвуд засучил рукава и принялся отрабатывать выпады на Эсмеральде. Я стала отрабатывать свои приемы на Джо. Как всегда, простые повторяющиеся движения очень скоро успокоили нам нервы и сняли остававшееся между нами напряжение. В нас нарастало эмоциональное возбуждение – не терпелось поскорее узнать, что же удалось раскопать Джорджу. Спустя короткое время мы оставили в покое Джо и Эсмеральду и принялись фехтовать друг с другом – улыбаясь, совершая ложные выпады, уклоняясь, выписывая замысловатые узоры сверкающими клинками.

Прошел час. Разгоряченные, потные, мечтающие о чашке чая, мы с Локвудом вернулись наверх. Теперь уже не только стол – вся кухня была завалена морем бумаг, а Джордж без сил сидел на стуле, тоже весь потный.

– Я готов, – сказал он. – Ставьте чайник.

Как я уже сказала, бумаги Джорджа были везде. Лежали они и возле раковины, касаясь донышка призрак-банки, из которой пялил на нас глаза череп.

– Слава богу, что вы пришли. Джордж носился здесь словно жирный смерч. А когда он нагибался за очередной скрепкой, прямо у меня под носом оказывался его розовый голый живот, и спина, и то, что чуть ниже спины… О, что это было за зрелище! Чудовищное зрелище, доложу я вам. Я бы, наверное, умер от ужаса… если бы, конечно, не был уже мертв.

Пока мы накрывали чай, вернулась Холли и привела с собой Киппса. Теперь все основные члены нашей команды были на месте. Локвуд запер дверь, ведущую в холл, и опустил жалюзи на окнах. После этого свет на кухне сделался голубоватым, приглушенным и таинственным. Мы расселись вокруг стола, а за стеклом банки внимательно наблюдало и прислушивалось ко всему, что происходит, светящееся неярким зеленоватым светом лицо призрака. Кружки были наполнены чаем, сэндвичи и печенье разошлись по рукам. Все было готово, и Джордж мог начинать.

– Прежде всего взгляните вот на это, – сказал он, выкладывая на стол фотографию. – Узнаете нашего приятеля?

Это был черно-белый снимок мужчины средних лет в темном костюме, с перекинутым через локоть плащом. Его сфотографировали в тот момент, когда он выходил из машины. Рядом с ним стояли какие-то люди, но видно было только лицо этого мужчины, прочерченное резкими морщинами и обрамленное копной длинных седых волос. Одна сторона его лица терялась в тени, глаза были почти полностью скрыты под густыми мохнатыми бровями – но все это не имело никакого значения. Мы уже видели это лицо, причем совсем недавно.

– Возвращенец из гробницы Мариссы! – сказал Локвуд. – Тот самый, что гнался за нами по лестнице и разговаривал с Люси! Это он, я узнал его! Правильно, Люси?

– Это он. – Я закрыла глаза, вспоминая призрачную фигуру с всклокоченными волосами, поднимающуюся сквозь пол мавзолея. Открыла глаза и взглянула на фотографию солидного хмурого джентльмена. Никаких сомнений – одно и то же лицо.

– Ты волшебник, Джордж, – сказал Локвуд. – Ну и кто это?

– Это, – Джордж даже слегка порозовел от удовольствия, – некий доктор Нейл Кларк. О нем мало что известно, однако он был личным врачом Мариссы Фиттис, в том числе и во время ее последней болезни. Именно Кларк заполнил и подписал свидетельство о смерти Мариссы, он же сообщил о ее смерти средствам массовой информации. – Джордж поднял пачку документов, которую передала ему Фло, и мельком заглянул в них через очки. – По словам доктора Кларка, Марисса умерла от «долгой и изнурительной болезни, поразившей все жизненно важные органы и вызванной преждевременным старением». Диагноз звучит зловеще и вместе с тем довольно неопределенно, особенно если учесть, что Марисса лечилась прямо в Доме Фиттис и ложиться в больницу отказывалась наотрез, так что наблюдал ее только доктор Кларк. – Джордж положил бумаги на стол и закончил: – Я перерыл все, что возможно, но после смерти Мариссы все следы доктора Кларка исчезают и больше о нем никогда и нигде не упоминается ни единым словом.

– Ну, это как раз совершенно не удивительно, – пробормотала Холли, – поскольку с того времени он лежал в гробу Мариссы.

– Итак, Марисса не умерла, а единственного человека, который знал об этом и подделал свидетельство о смерти, сразу же заставили замолчать навеки, – сказал Локвуд.

– То-то он такой злющий, – заметила я, вспомнив полный ненависти голос, шепчущий у меня в голове: «Приведи ее ко мне… Приведи ее ко мне…»

Джордж кивнул и сказал, откладывая фотографию в сторону:

– Да, о нашем приятеле из могилы сразу позаботились. Ладно. Теперь перейдем к вопросу о том, как Марисса стала Пенелопой. Надеюсь, никто больше не сомневается, что именно это и произошло?

– Наконец-то! – раздался из банки голос черепа. – Я уже сто лет твержу об этом, но до вас дошло только теперь! Ну и тупицы же вы, доложу я вам! Честное слово, в том печенье, с которым вы пьете чай, и то больше мозгов, чем в ваших черепушках!

– Заткнись, – сказала я и тут же поторопилась пояснить: – Это я не тебе, Джордж. Черепу.

Призрачное лицо скорчило мне сквозь стекло жуткую рожу.

– По правде сказать, – продолжил Джордж, – я еще и сам до конца не разобрался с превращением Мариссы в Пенелопу, хотя у меня есть кое-какая информация, которой я с вами сейчас поделюсь. Итак, после мнимой смерти Мариссы руководство агентством должно было перейти к ее дочери Маргарет.

Он вытащил еще одну фотографию. На ней была изображена темноволосая молодая женщина. Маргарет была сфотографирована во время какого-то проводимого в агентстве собрания, и по ее виду было заметно, что все происходящее ей совершенно не нравится. А может, просто эта работа была ей неинтересна. Во всяком случае, ее лицо на фотографии выглядело бледным и тоскливым.

– Маргарет возглавляла «Фиттис» всего три года, – продолжил Джордж. – Была тихой, замкнутой особой и, по всем имеющимся отзывам, не годилась на роль главы огромного агентства. Впрочем, слишком долго заниматься нелюбимым делом ей не пришлось, потому что она тоже умерла.

– А как она умерла? – нахмурившись, спросила Холли.

– Не известно. Достоверных свидетельств о ее смерти я не нашел. А затем на сцене появляется «Пенелопа». Между прочим, она, похоже, была подлинной личностью – я раздобыл копию свидетельства о ее рождении и выписку из больницы, в которой она родилась. Все выглядит совершенно естественным и правильным. Но вместе с тем подлинной личностью Пенелопа быть не может, это не стыкуется с тем, что нам рассказывает череп. Если та, которая, как мы знаем, является Мариссой, но каким-то образом прикидывается молодой женщиной, то «Пенелопа» не может не быть подделкой.

– Но как она может быть Мариссой? – спросила я. – Проще говоря, каким образом Мариссе удается так выглядеть?

Джордж посмотрел на нас поверх очков. Мы ждали. Даже Киппс и тот застыл, не донеся до рта кружку с чаем. Джордж не спеша нашел в одной из стопок нужный ему лист бумаги.

– Я нашел статью в одной старой кентской газете, – сказал он. – Она была напечатана почти шестьдесят лет назад, когда Марисса Фиттис и Том Ротвелл только-только начинали свои совместные парапсихологические исследования. В те времена, как это ни дико сейчас звучит, почти никто не верил в существование призраков. Мариссу и Тома считали слегка рехнувшимися чудаками. Если проблема тогда уже и зародилась, то распространяться по стране еще не начала. Журналист, который брал у Мариссы это интервью, откровенно потешается над ней, однако послушайте, что здесь написано… – Он поправил на носу очки и начал читать:

«Марисса Фиттис – худая, костлявая девушка с коротко стриженными волосами и неисчерпаемой энергией. Отрывисто, уверенным тоном она рассказывает мне о странных парапсихологических опытах, которыми занимается вместе со своим другом. «Мертвые находятся среди нас, – утверждает она, – они хранят в себе мудрость предков и обладают тайнами прошлого». Игнорируя мое неверие в ее слова, Марисса рассказывает мне, что уже написала монографию о материи, из которой состоят духи; она называет ее эктоплазмой. «Это бессмертная субстанция, которая имеется в каждом из нас, – говорит она. – Понимание сущности этой субстанции может принести огромную пользу всему человечеству. Так, например, научившись использовать трансформирующую силу эктоплазмы, мы станем способны управлять жизнью и смертью». В настоящее время, с сожалением отмечает мисс Фиттис, ее идеи не находят понимания. Она так и не смогла найти журнал, который согласился бы опубликовать ее труд, поэтому ей пришлось издать его за собственные деньги».

– Видите? – сказал Джордж, делая глоток чая. – Даже тогда, в самом начале своей карьеры, Марисса уже интересовалась тем, как получить контроль над жизнью и смертью. И я думаю, что в конечном итоге она своей цели добилась.

– А по-моему, все это ерунда, – проворчал Киппс. – «Трансформирующая сила эктоплазмы»! Жесть! Ничего не понимаю!

– А ведь в опубликованных работах Мариссы об этом нет ни слова, верно? – задумчиво протянул Локвуд. – Насколько я помню, она нигде не говорит о «бессмертной субстанции».

– Не говорит, – кивнул Джордж. – Молчит об этом как рыба. Именно поэтому я с особым рвением бросился искать следы пропавшей монографии Мариссы. Эти поиски заняли у меня несколько месяцев, но сегодня они, кажется, увенчались успехом. – Он торжествующе посмотрел на нас. – Сегодня утром в одной труднодоступной библиотеке я нашел ссылку на работу неизвестного автора, которая называется «Оккультные теории». Хотя сама эта работа напрямую не связана с именем Мариссы, напечатана она была в Кенте, и примерно в то же время, когда в газете появилась заметка, которую я вам только что прочитал. Известно о существовании всего трех экземпляров этой работы. Один из них хранится в Черной библиотеке в Доме Фиттис. Второй экземпляр приобретен кем-то из членов Общества Орфея для их закрытой библиотеки. И, наконец, третий хранится в Музее спиритуализма в Гринвиче. Спиритуализм – это философское течение, в основе которого лежит вера в существование души и загробной жизни, – добавил он, покосившись на Киппса. – Добыть первый или второй экземпляр совершенно невозможно, а вот третий, музейный… Я надеюсь, что смогу попасть в библиотеку в Гринвиче, причем уже сегодня, ближе к вечеру. Если мне удастся найти там эту монографию, думаю, это поможет нам сложить вместе кусочки головоломки.

После этих слов Джорджа мы все зашумели, загудели. Не проявил радости лишь череп в банке. Он зевнул и надул щеки, изображая Джорджа. Мы потянулись за печеньем.

– Отлично, – сказал Локвуд. – Если мы сможем составить полное представление о замыслах Мариссы и о том, как она их реализовала, можно будет обратиться к Барнсу или к журналистам и сделать наше открытие достоянием публики. Все, что нам необходимо, – это раздобыть конкретные, «железные» доказательства.

– А еще мы должны связать дело Мариссы с Проблемой в целом, – кивнул Джордж. – Думаю, что и это окажется нам по зубам. Представляете расследование о противозаконных действиях, которые продолжаются уже более полувека!

– Дайте мне подушку, – сказал Киппс. – Я чувствую, это у вас надолго.

– Ладно, Киппс, если так, я буду краток, – ответил Джордж, поправляя на носу очки. – Итак, вот к какому выводу я пришел. Я думаю, что в возникновении Проблемы виновны Марисса Фиттис и Том Ротвелл. Вот и все. Точка.

Он собрал свои бумаги и начал постукивать ими о стол, выравнивая пачку.

– Не дуйся, Джордж, – улыбнулся Локвуд. – Я уверен, что Киппс вовсе не хотел тебя обидеть. Ты же не хотел его обидеть, Киппс?

– Нет конечно. Это у меня случайно вырвалось.

– Ну вот. Все счастливы. А теперь, Джордж, возьми печенье и рассказывай дальше.

– Хорошо, – сказал Джордж. – Итак, мы знаем, что Фиттис и Ротвелл в юности начали свои парапсихологические исследования в Кенте. Я просмотрел все местные газеты того времени. Впервые о них упоминается в газете шестидесятилетней давности. Тогда Фиттис и Ротвелла никто не принимал всерьез, их считали чудаками. Однако прошло всего лишь несколько лет, и все изменилось.

– Понятно, из-за Проблемы, – кивнула Холли. – Именно тогда она начала распространяться.

– Точно, – подтвердил Джордж. – Но здесь есть одна крайне важная деталь. В «Воспоминаниях» Мариссы говорится, что Проблема возникла совершенно неожиданно, в марте, и Марисса с Томом были единственными, кто вступил с ней в борьбу. Постепенно они оттачивали методы борьбы с призраками. Соль, железо, рапиры… Они заложили фундамент, на котором впоследствии возникли все парапсихологические агентства.

– Тогда же Марисса и Том провели ряд знаменитых расследований, – сказала я. – Фантом с Мад-Лейн, Хайгейтский Ужас…

– Точно, точно. Именно с этого начинали создаваться все мифы о Фиттис, – кивнул Джордж, откидываясь на спинку стула. – Но есть и другие способы считывать информацию, и я сделал это, составив карту мест, где работали Марисса и Том. Так вот, эта карта четко показывает, что все эти знаменитые эпидемии, иными словами – массовое появление новых призраков, следовали за передвижениями Мариссы и Тома. Если они вели свои исследования в каком-нибудь районе, то после их отъезда здесь вскоре начиналась эпидемия. Именно в такой последовательности, а не наоборот. И это не может быть простым совпадением.

– Так ты думаешь, что они своими действиями будоражили духов? – спросила Холли.

– Ага, – кивнул Джордж. – А что, как нам известно, действительно может переполошить духов и побудить призраков к действию?

Я посмотрела на Локвуда, он сидел молча, с мрачным лицом.

– Посещение Другой Стороны, – негромко сказала я. – Так ты считаешь, Джордж, что Марисса и Том начали такие путешествия уже тогда и продолжали их долгие годы?

– Да, хотя Марисса нашла более легкий способ попадать на Другую Сторону, чем Том. Позже я объясню вам почему. – Джордж постучал пальцем по одной из лежащих на столе папок. – Как сказала Люси, все знают о тех знаменитых случаях, которые расследовали Марисса и Том. Вместе они занимались этим года четыре или пять. А затем – совершенно неожиданно и не по-доброму – расстались. Официального объяснения этому нет. И почти сразу после раскола Марисса основала свое собственное агентство. Спустя пару месяцев свое агентство основал и Том Ротвелл. С тех пор они стали непримиримыми соперниками.

– Теперь уже нет, – заметил Локвуд, – потому что оба агентства оказались в руках Пенелопы.

– Несколько месяцев назад мы встречались с внуком Тома Ротвелла, – сказал Джордж. – Помните, чем он был занят? Он создавал ворота, ведущие на Другую Сторону. А что он для этого использовал, помните? Ворованные Источники, неуклюжее снаряжение для Крадущейся Тени… Судя по всему, подготовкой портала люди Ротвелла занимались не один год. Проект был масштабным, но вместе с тем довольно топорным. Такое впечатление, что его планировал человек, знавший, чего он хочет, но вынужденный при этом действовать вслепую. Я думаю, Ротвелл пытался скопировать нечто такое, что в свое время удалось проделать его деду и Мариссе.

– То есть посетить Другую Сторону?

– Верно. Ротвелл знал, что это возможно в теории, но у него были проблемы с техническим решением задачи. С одной стороны, он стремился создать свои тайные ворота достаточно большими – вспомните о костяном зеркале, которое мы обнаружили в подвале универмага братьев Эйкмер год или около того назад. Попытка Ротвелла использовать этот портал привела к чудовищной по размаху эпидемии призраков в Челси. После этого он построил другой портал, вдали от города, и немедленно вызвал эпидемию в близлежащей деревушке. К прискорбию Ротвелла, мы с вами положили конец всем его экспериментам.

– Да уж, навели мы там шороху, – усмехнулся Локвуд.

– Ага. А теперь вспомним доспехи, которые Ротвелл использовал для защиты на Другой Стороне. Они ужасно неуклюжие, тяжелые и примитивные, – сказал Джордж. – Для того чтобы утверждать это, их достаточно сравнить с накидками, которые надевали вы с Люси. Благодаря им вы передвигались намного быстрее и легче того парня в консервной банке – ведь те шаманские накидки были сделаны в основном из перьев. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что Ротвелл лишь пытался догнать ту, которая ушла далеко вперед.

– Мариссу?

– Конечно. Она изобрела какую-то свою систему перехода на Другую Сторону и, подозреваю, втихаря, незаметно для всех использовала ее годами. Свой портал Марисса устроила в удобном для нее и хорошо защищенном месте, прямо у себя под рукой, и из этого места все это время распространяется эпидемия призраков. – Прежде чем поставить точку, Джордж поправил на носу очки. – О том, где находится место, в котором Марисса проворачивает свои дела, можете меня не спрашивать – сегодня вечером вы именно туда и отправитесь.

– Ну да, Дом Фиттис, – кивнул Локвуд. – Рядом с Трафальгарской площадью. Самый центр Лондона.

– Точно-точно.

– Но зачем? – воскликнула Холли. – До сих пор никто не смог объяснить мне: зачем? Зачем так рисковать? Зачем тревожить духов? Зачем они все это делали, если знали, какие будут последствия?

– Зачем… – вздохнул Джордж. – Затем, наверное, что эта штука работает. Судите сами – Марисса богата сверх меры, могущественна сверх меры, а самое главное – жива, молода и здорова спустя шестьдесят лет после начала тех опытов.

Я пошла поставить чайник. Стоя возле раковины, мне внезапно захотелось убедиться, что сад пуст и нас никто не подслушивает. Я посмотрела сквозь щели в жалюзи на заросшую, давно не стриженную лужайку, на стоящие напротив нас дома, на старую яблоню возле стены. Внезапно мне представилось, как много лет назад под этой яблоней стоял маленький Локвуд, увидевший своих мертвых родителей – это были первые в его жизни призраки. Сейчас в саду не было ни живых, ни мертвых, лишь высокая трава на лужайке да несколько переспелых яблок на ветках дерева. В саду стояла тишина.

– Минуту назад, Джордж, ты говорил, что Марисса, очевидно, нашла более легкий способ проникать на Другую Сторону, чем Том Ротвелл, – сказал Локвуд, когда наши кружки были вновь наполнены. – Почему ты так решил?

– Потому что она Слухач, – ответил Джордж. – Одна из двух лучших Слухачей в мире.

Тут Джордж посмотрел на меня, и я сказала, нахмурившись:

– Что ты хочешь этим сказать? Я не прогуливаюсь на Другую Сторону.

– Нет конечно. Хотя однажды ты там побывала. Дело вот в чем. Я размышлял над тем, какая выгода может быть от путешествий на Другую Сторону для Мариссы, и ответ здесь напрашивается, по-моему, сам собой. Она разговаривает там с духами. А если живой человек общается с мертвыми, он сближается с ними. Теперь скажите, кто из нас с вами ближе всех к духам? Чьи разговоры с черепом дали нам так много информации? Чрезвычайно ценной, подчеркну, информации?

Все медленно повернули головы в мою сторону. Локвуд, Холли, Киппс… Нет, во взглядах моих друзей не было ни тени осуждения – одна лишь глубокая задумчивость. Но, знаете, такие взгляды меня сильно раздражали. А тут еще в банке появилось призрачное лицо и еще сильнее испортило мне настроение. Призрак корчил мне рожи, вертел во все стороны своими выпученными глазами, фамильярно подмигивал – одним словом, вел себя просто отвратительно.

– Именно об этом я тебе всегда и твердил, Люси, – забормотал у меня в голове голос черепа. – Ты и я. Только я и ты. Мы с тобой великая команда. Да что команда! Мы с тобой единое целое, это всякий знает.

– Неправда, никакое мы с тобой не единое целое, – проворчала я.

– Целое, целое.

– Размечтался. – Я перевела взгляд на своих товарищей. – Не спрашивайте меня, о чем он только что сказал. Это не имеет отношения к… Да вообще ни к чему не имеет отношения. Так, ерунда.

– Очень наглядный пример, – сказал Джордж. – Марисса разговаривает с призраками точно так же, как ты сейчас с черепом. Правда, вряд ли вступает с ними в семейные разборки. И кто знает, какими секретами делятся с Мариссой духи, какие тайны жизни и смерти открывают ей!

– Она счастливая, если так, – тряхнула я головой. – А этот череп ни фига о тайнах жизни и смерти не знает.

– Как это я не знаю?! Или я тебе мало о чем рассказал? У тебя просто мозгов не хватает, чтобы понимать то, о чем я говорю, но это уж, извини, не моя проблема.

– Слушай, помолчи.

Локвуд долгое время молча наблюдал за черепом, но потом вмешался.

– Я рад видеть, что наш приятель сегодня очень… э… активен, – сказал он, поворачивая голову в сторону банки. – Я хотел бы спросить его кое о чем. Череп, ты рассказывал нам о своем разговоре с Мариссой много лет назад…

– Да-да, – закатил глаза призрак. – Болтал с ней как-то однажды. Много раз об этом вам повторял – или у вас все из головы вылетело?

Я опустила все лишнее и коротко перевела:

– Он подтверждает, что говорил с ней.

– Теперь я хочу уточнить, – кивнул головой Локвуд. – Вы оба при этом говорили? Это действительно был диалог?

– Ты угадал, мой мальчик. Это был такой же диалог, как сейчас у нас с тобой, только намного интереснее.

– Да, это был двухсторонний разговор, – перевела я.

– Тогда почему Марисса не оставила тебя при себе? – спросил Локвуд.

– Что? – Лицо в банке испуганно дрогнуло.

– Он сказал «Что?», – сообщила я.

– Как он это сказал? Словно не расслышал или не понял?

– Скорее ошеломленно. Ты совершенно точно задел его за живое, Локвуд.

– Ни за какое живое он меня не задел! И вообще я давно уже умер!

– Череп разозлился.

– Ничего я не разозлился! – возразил призрак. – Ничуточки, ни капельки. Просто не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Оставила меня при себе Марисса, не оставила – вам-то что?

Я перевела.

– Значит, так, – сказал Локвуд. – Когда я читал «Мемуары» Мариссы Фиттис, то обратил внимание на то, какое большое значение она придает возможности общаться с призраками Третьего типа. И она раз за разом подчеркивает, что такие призраки – огромная редкость, настоящее сокровище. – Он улыбнулся призраку и продолжил: – Поэтому, череп, я хочу спросить: как же получилось, что ты полвека спустя после того разговора оказался в банке, стоящей в пыльном темном подвале? Это меня удивляет, редкостный ты наш.

– Напрасно удивляешься, – с чувством возразила я. – Знал бы ты, сколько раз меня саму подмывало не то что в подвал эту банку запихнуть, но вообще в землю закопать в саду под яблоней.

– Нет, ну согласись, нелепость какая-то. Марисса понимает, насколько ценен это призрак. Он может рассказать ей массу интересного о Другой Стороне. Ей бы уцепиться за него руками и ногами, а она вышвыривает его. Почему?

– Череп?

– А я почем знаю? – раздраженно ответил призрак. По тому, как ярко загорелись изумрудным светом его глаза, я поняла, что он очень сильно раздражен. Может быть, даже обижен. Впрочем, череп быстро успокоился и негромко продолжил бесстрастным, лишенным интонаций голосом: – Понятия не имею, почему она так поступила. Скажу лишь, что мне не показалось, будто Марисса так уж сильно удивилась, что я могу с ней разговаривать. Гораздо больше ее поразил мой образный язык. Цветастый, как у боцмана на пиратском корабле… м-да. Особенно когда я прямо указал, что она должна с собой сделать и куда ей следует отправиться. А то, что я способен разговаривать? Нет, это Мариссу нисколько не удивило. Словно было для нее в порядке вещей.

Я, как смогла, перевела тираду призрака.

– Череп, ты помнишь слова Мариссы из того интервью, которое только что прочитал нам Джордж? Как там она сказала… «Мертвые хранят в себе память предков и обладают тайнами прошлого». Если с тобой она ни о чем серьезном не говорила, значит, общалась с каким-то другим призраком Третьего типа?

– Может быть, – недовольно проворчал череп. – Хотя не понимаю, где она могла найти более интересного и сведущего собеседника, чем я.

– Хорошо, – сказал Джордж. – Возможно, загадочная маленькая книжица под названием «Оккультные теории» прольет свет и на эту историю, и об этом я надеюсь рассказать вам уже сегодня вечером, когда вернусь из библиотеки. – Он начал собирать свои бумаги. – А пока на этом все. Надеюсь, я не обманул ваших ожиданий.

– Ты настоящий кудесник, Джордж, – сказал Локвуд. – Просто не представляю, что бы мы без тебя делали.

13

Руководившая огромным и прославленным агентством Пенелопа Фиттис не была публичным человеком и крайне редко показывалась на людях. Несмотря на всю свою известность, большую часть времени она проводила в тиши своих апартаментов в Доме Фиттис на Стрэнде, который был и ее жилищем, и штаб-квартирой ее компании. Разумеется, стопроцентной отшельницей она при этом не была. Каждый год Пенелопа Фиттис несколько раз появлялась на важных церемониях, таких, например, как традиционная панихида в память о погибших на задании агентах, которая проводилась возле их могил на кладбище за плацем Конной гвардии. Время от времени ее можно было также заметить едущей в серебристом «Роллс-Ройсе» на деловую встречу в корпорацию «Санрайз» или «Фейрфакс Айрон». Ладно, с этим все более или менее понятно – но получить приглашение от нее самой? Это, знаете, было нечто из ряда вон выходящее, поэтому никто из получивших ее приглашение и подумать не мог, чтобы не прийти, даже если Пенелопа Фиттис его не слишком интересовала. Не знаю, впрочем, можно ли было найти человека, которого она не интересовала, особенно среди тех, кто работал в парапсихологических агентствах. Нас она, во всяком случае, интересовала, причем очень сильно.

Однако несмотря на это, на встречу с Пенелопой Фиттис отправились лишь мы с Локвудом. У Холли на этот день давно была назначена важная для нее встреча, а Джордж собрался в библиотеку.

– Увидимся вечером, – сказал он, уходя. – Я, наверное, вернусь позже вас, и, надеюсь, не один, а с книгой. Тоже будет о чем поговорить. А вы идите повидайтесь с Пенелопой. Или Мариссой. Или черт его знает, кто она на самом деле. Загляните ей в глаза и постарайтесь это понять. Расскажете мне потом, что вы увидели.

Ну, что ж, первое, что мы увидели, подходя в ранних вечерних сумерках к огромному серому зданию на Стрэнде, были ручейки стекавшихся сюда оперативников из хорошо известных нам агентств. Мелькали лиловые куртки агентства «Гримбл», небесно-голубые – оперативников из «Тэмуорт», полосатые розовые блейзеры франтов из компании «Меллингкамп», ну и так далее. Все они собирались возле клумб, на которых из живых лилий были выложены фигуры вставших на дыбы единорогов. Отсюда прибывшие по приглашению Пенелопы агенты медленно проходили внутрь сквозь вращающиеся двери из матового стекла. Как правило, собирать в одном месте столько агентов из стольких соперничающих друг с другом агентств было настолько же рискованно, как сажать в один мешок дюжину котов. Это соперничество было настолько острым, что еще совсем недавно приводило к взаимным оскорблениям, уличным стычкам и даже дуэлям с непредсказуемым исходом. Однако сегодня, когда над всеми агентствами нависла угроза потерять свою самостоятельность, всем стало не до конкурентов, каждый опасался за себя и с тревогой думал о завтрашнем дне. Заклятые враги заходили в открытые для них двери Дома Фиттис, хмуро посматривая друг на друга, обмениваясь сквозь зубы невнятными приветствиями. Вместе со всеми в стеклянные двери прошли и мы с Локвудом и через громадный вестибюль направились в конференц-зал, сопровождаемые пристальными взглядами многочисленных оперативников в серебристых куртках агентства «Фиттис».

Местом встречи с приглашенными мисс Фиттис выбрала сегодня огромный Колонный зал. Этот зал давно стал одной из достопримечательностей Лондона – величественный, украшенный сверкающей позолотой, с мраморным полом и расписным потолком, демонстрирующий богатство агентства и напоминающий о его славной истории. В центре зала поднимались ввысь девять тонких, изящных колонн из серебряного стекла. Они были похожи на стройные березы, а внутри каждой из колонны хранился какой-нибудь знаменитый артефакт. Этими артефактами служили мощные парапсихологические Источники, собранные самой Мариссой Фиттис и ее партнером Томом Ротвеллом в самый первый период возникновения Проблемы. Днем поражавшие впечатление посетителей артефакты освещались электрическими лампами. По ночам внутри колонн в призрачном зеленоватом свете скользили заточенные внутри стекла злые духи.

Среди толпы сновали официанты с подносами. Мы с Локвудом взяли по стакану сока и, не торопясь, не высовываясь вперед, вошли вместе со всеми в зал, где для нынешнего собрания уже расставили ряды кресел. Там мы сразу же натолкнулись взглядом на баннер, натянутый на дальней стене зала, на котором четкими черными буквами было написано всего лишь два слова: «Инициатива Фиттис». Под баннером на небольшом приподнятом над залом помосте была установлена трибуна, накрытая тканью с изображенным на ней серебряным единорогом. Эта драпировка живо напомнила мне другую ткань – ту, которой был покрыт гроб Мариссы, стоящий в крипте ее мавзолея совсем неподалеку – буквально через дорогу отсюда.

Вскоре зал заполнили представители всех-всех независимых агентств. Даже от агентства Банчерча, потерявшего своего руководителя, прибыли двое испуганного вида юнцов. Когда в зале почти не осталось свободных мест, двери закрыли, притушили свет, и внутри стеклянных колонн сразу же появились, зашевелились призрачные фигуры, напоминавшие причудливых глубоководных рыб. Медленно пошли вдоль рядов официанты, держащие в руках серебряные подносы с насаженными на пластиковые шпажки маленькими бутербродами – канапе.

Локвуд взял у проходящего официанта свернутый в трубочку крошечный фаршированный блинчик, задумчиво прожевал его и негромко сказал:

– Забудь про сарай Тафнелла, Люси. Лучше посмотри вокруг. Вот это и есть настоящий театр.

Я не могла оставаться такой же спокойной, как Локвуд. Сообщение, которое нам предстояло услышать, будет, мягко говоря, не из приятных, и я это знала, но что имел в виду Локвуд, говоря о театре, поняла, причем поняла отлично. Роскошный зал, подавляющий гостей своим величием и роскошью. Какой бы яркой ни была толпа самих гостей в разноцветных куртках, со сверкающими в свете люстр рапирами, она терялась на фоне величественного раззолоченного зала, в котором люди казались крошечными нелепыми букашками. Сверху, с потолочных фресок, строго смотрели на нас лица легендарных оперативников, первых мучеников агентства «Фиттис», погибших в неравных боях с Проблемой. Прозрачные стеклянные колонны мерцали драгоценными шкатулками. Что и говорить, умела принимать гостей Пенелопа Фиттис… Или все же Марисса?

– Ты бы лучше сняла рюкзак, Люси, – сказал мне Локвуд. – Поставь его на пол – будет меньше привлекать к себе внимания.

В отличие от других лондонских агентств, мы в «Локвуд и компания» никогда не заморачивались насчет униформы и потому даже без моего рюкзака выделялись на общем фоне. Локвуд пришел на сегодняшнюю встречу, как всегда, одетым с иголочки – костюмчик, белая рубашка, галстук. Я же была в рабочей одежде, и не потому, что мне нечего было надеть или я не люблю платья. Нет, принарядиться я тоже не прочь, но прикиньте сами, как будет выглядеть девушка в красивом платье и при этом с большим рюкзаком за плечами. Странно будет выглядеть, согласны? А так, если кто и спросит, почему я с рюкзаком, могу ответить, что прямо отсюда отправляюсь на работу. И, между прочим, не солгала бы при этом, потому что у нас действительно была пара пустяковых дел в Сохо, куда мы с Локвудом собирались заглянуть по пути домой.

Я сняла рюкзак и поставила его на пол. Откинула верхний клапан, оставив темную, но не вызывающую подозрений щель.

– Ну ни фига себе! – немедленно зазвучал у меня в голове голос черепа. – Шикарно здесь стало. Пафосно. Просто тошнит от позолоты. Нет, раньше, когда я попал сюда в прошлый раз, здесь было все по-другому. Попроще. Несколько дешевых выставочных стендов да пара продавленных диванов, и больше ничего. Слушай, а где Марисса-то? Там, у помоста, не она. Точно не она. Просто стоит какой-то прыщавый мальчишка и доедает сосиску в тесте. Надеюсь, даже тебе это видно, наблюдательная ты наша.

– И парня прыщавого вижу, и знаю, что ее еще нет, – негромко пробурчала я в ответ. – Мы ждем. Видишь кафедру? Вот там она и появится. – Я ногой подвинула рюкзак немного вперед и сказала, повернувшись к Локвуду: – Череп чушь какую-то несет. Явно нервничает. Впрочем, и я тоже.

– Напрасно. Волноваться не стоит, мы же среди друзей, – хмыкнул Локвуд и кивком головы указал в сторону кафедры, рядом с которой, прислонившись спиной к стене, со скучающим видом стоял сэр Руперт Гейл в ядовито-зеленом костюме. Он перехватил мой взгляд, криво усмехнулся и едва заметно помахал мне рукой.

– Давай прирежем его, а? – предложила я.

– Я бы с удовольствием, – улыбнулся Локвуд, – только жалко пачкать кровью эти мраморные полы. – Он взял у проходившего мимо нас официанта еще один стакан сока и спросил: – Тебе тоже прихватить, Люси?

– Нет. Не понимаю, как ты можешь оставаться таким невозмутимым. Айсберг.

– Именно. Айсберг. Плыву по течению, как и все остальные в этом зале. Ничего другого нам просто не остается. – Внешне Локвуд выглядел таким же расслабленным, как сэр Руперт, но глаза у них обоих беспокойно, безостановочно двигались, прощупывая взглядом все уголки зала. – Слушай, Люси, ты не будешь возражать, если мы передвинемся чуть ближе к колонне, а? Там можно будет даже слегка вздремнуть, если выступление Пенелопы слишком затянется.

Это была самая дальняя от кафедры колонна, за спинами почти всех, кто сидел в зале. Она светилась бледно-голубым огнем, а внутри нее, за стеклом, на стальной подставке поблескивал зазубренный, зловещего вида нож. Это был тот самый нож, которым полсотни лет назад творил свои ужасы Клэпхемский Мясник. Если посмотреть на этот нож вблизи и под нужным углом, обнаруживался и призрак самого Мясника – он всегда висел над своим оружием и не отлетал от него. Можно было бы сказать, что это самый спокойный из девяти заточенных в колоннах этого зала злых духов, если бы не громкие вопли приведенных сюда на экскурсию школьников, у которых при виде Клэпхемского Мясника не выдерживали нервы. Дело, видите ли, в том, что когда разъяренная толпа настигла наконец этого серийного убийцу, то его не сразу вздернули на ближайшем столбе, но сначала вырвали у него глаза и вообще изрядно помяли ему личико.

Где-то вдалеке хлопнула дверь. Шум в зале немедленно стих, перейдя в чуть слышный нервный шепот, голоса приглашенных гостей шелестели теперь как сухие опавшие листья, которые гонит по дорожкам осенний ветерок.

Сэр Руперт повернул голову к боковым дверям зала и кивнул.

Послышался приближающийся перестук высоких каблуков.

– Ой-ей, – произнес у меня в голове голос черепа. – Она идет.

В ту же секунду Локвуд взял меня под локоть и сказал:

– Слушай внимательно все, что она скажет, Люси. Постарайся ничего не упустить. Мне важно знать каждое ее слово.

– Постой, а ты-то что собираешься…

И тут в зал вошла Пенелопа.

Она легко шагала к кафедре в свете электрических ламп – стройная, высокая женщина с длинными черными волосами, свободно спадающими ей на плечи. На ней было темно-зеленое платье с юбкой до колена, выгодно облегающее ее фигуру, – элегантное, но в то же время не парадное, а деловое. После того что я в последнее время узнала о Пенелопе – или Мариссе? – меня больше всего поразило то, что она так похожа на самую обыкновенную женщину. Смешно, да? Спокойно и уверенно взойдя на помост и встав за кафедру, Пенелопа сверкнула белозубой улыбкой и сказала:

– Всем добрый вечер.

Низкий, властный голос, который невозможно спутать ни с каким другим. Голос, от звука которого у меня перехватило дыхание. Голос Пенелопы Фиттис, директора агентства «Фиттис» и временной управляющей агентством «Ротвелл», а по сути главы всех лондонских оперативников-парапсихологов. На протяжении нескольких последних месяцев она была центром приложения наших усилий, мыслей и опасений, мечтаний и планов. Все исходило от нее – от ее силы, власти, от ее тайны, – и куда бы мы ни направлялись, все пути вновь приводили нас к ней.

Впрочем, едва войдя в зал, Пенелопа приковала к себе внимание всех, кто в нем собрался. Она отражалась в сотнях бокалов с вином, стаканов с соком, в девяти колоннах из серебряного стекла, в тысячах хрустальных подвесок на люстрах. Я не удивилась бы, увидев, что проводить Пенелопу взглядом повернулись даже заточенные внутри стеклянных колонн призраки. Вытянулись по стойке «смирно» стоявшие вдоль стен охранники в серебристых куртках, двое из них вскинули к виску руки, отдавая честь своей хозяйке. Мои коллеги – оперативники из других агентств – честь ей не отдавали, однако тоже подобрались и молча застыли на своих местах. И только сэр Руперт продолжал расслабленно подпирать стену, хотя и он не сводил глаз с Пенелопы – внимательно следил, как она делает глоток воды из стоящего перед ней стакана, как перебирает свои бумаги, как поднимает голову, чтобы еще раз ослепительно улыбнуться притихшему залу.

– Я очень рада, что вы смогли отложить свои дела и прийти сегодня вечером на эту встречу. Очень ценю это, потому что знаю, насколько вы все заняты. – Оценивающим взглядом она обвела всех нас – и старых, умудренных жизненным опытом супервайзеров, и зеленых безусых агентов. – Еще я хочу поблагодарить руководство ДЕПИК за предоставленную мне честь принять вас всех у себя. Этот зал повидал на своем веку немало легендарных личностей, в нем не раз проходили исторические совещания и встречи. Моя бабушка Марисса любила использовать этот зал…

Ее бабушка Марисса. Услышав это имя, я подалась вперед в своем кресле и нахмурилась. Меня не интересовало, как использовала этот зал бабушка Марисса. Меня интересовал совершенно иной вопрос, а именно: кто сейчас стоит передо мной за этой кафедрой – Пенелопа или все-таки сама Марисса? Отсюда, издалека, Пенелопа не выглядела на восемьдесят лет, которые должны были исполниться Мариссе. Никак не выглядела.

– Эй, череп, – прошептала я, – ты ее видишь?

– Вижу, но очень плохо. В основном чьи-то ноги. Причем кто-то из агентов постоянно трясет своей ногой, как лошадь.

– Но ты можешь сказать, она это или не она?

– Ага. Она. Это Марисса. Это и ежу понятно.

Я с сомнением покачала головой и повернулась к Локвуду:

– А ты что думаешь?

А он ничего не думал. Я сидела у колонны одна, Локвуд куда-то исчез.

Такое и раньше не раз случалось, мне пора было привыкнуть к таким фокусам и не удивляться, да и не переживать особо, но в тот вечер нервы у меня были на взводе. Я мысленно выругалась и принялась искать Локвуда глазами, но в зале его не было.

– Повторюсь, я знаю, как сильно вы все заняты, – Пенелопа зря времени не теряла и целеустремленно приближалась к самому главному, – но только «заняты», я думаю, не совсем правильное слово. Недостаточно сильное, согласитесь. Вы перетрудились – вот так будет ближе к истине. Мы с вами не жалеем себя, пытаясь сдержать поток сверхъестественных сил, захлестнувших нашу великую страну. – Она элегантным жестом указала рукой в сторону колонн. – Видите эти колонны? Эти знаменитые колонны, напоминающие о ранних днях борьбы с Проблемой? В них девять легендарных реликвий. Когда моя бабушка одержала победу в схватках с такими призраками, как Верзила Хью Хенратти и Клэпхемский Мясник, она подумала, что выиграла войну. Когда она загнала Морденский полтергейст назад в его серебряный чайник, ей и в голову не могло прийти, что спустя всего два поколения подобные подвиги станут обычным делом, которым каждую ночь занимаются многие отважные и самоотверженные молодые люди. Мы с вами могли бы наполнить своими артефактами сотни, тысячи таких колонн, однако… Однако ужасам, с которыми мы сталкиваемся ежедневно и ежечасно, не видно конца. А какую цену нам приходится платить, чтобы удерживать нашу линию обороны!

Еще один глоток воды, новый взмах роскошной гривой черных, как вороново крыло, волос. На шее Пенелопы блестело золотое ожерелье, украшенное какими-то камешками – бриллиантами, наверное, какими же еще. Камешки переливались в свете ламп. Пенелопа молчала. Все хмуро ждали продолжения, уже заранее зная, каким оно будет.

– Мы все помним трудную Черную зиму, – вновь заговорила Пенелопа. – Самую длинную, самую худшую за всю историю Проблемы. Количество смертных случаев достигло своего максимума, особенно среди оперативников маленьких агентств, не обладающих достаточными ресурсами – денежными, техническими, людскими… – Она обвела притихший зал своими блестящими темными глазами. – Вспомните ту зиму. Вспомните, сколько ваших юных друзей, товарищей, знакомых погибло в те жуткие месяцы, пытаясь спасти нашу страну. Вспомнили?

– Из наших никто не погиб, – сказала я себе под нос. – Агентство «Локвуд и компания» нормально пережило ту зиму.

Я оглянулась по сторонам. Как и следовало ожидать, Локвуд не вернулся.

– Приближается новая зима, – продолжила тем временем Пенелопа Фиттис. – Эксперты предсказывают, что она будет ничуть не легче предыдущей. Скажите, кому-нибудь из вас хочется увидеть новые ряды маленьких могил позади плаца Конной гвардии? Вы хотите, чтобы кто-то из ваших сотрудников оказался там? Конечно же, вы скажете «нет» – и будете абсолютно правы. Мы не должны, мы не имеем права вновь допустить такую высокую смертность среди агентов. Рада сообщить вам, что этот вопрос рассматривался в ДЕПИК и его руководство приняло целый пакет решений. – Тут Пенелопа Фиттис взглянула на висевший у нее за спиной баннер и элегантно взмахнула рукой, указывая на него: – Да, они назвали этот пакет «Инициативой Фиттис». Суть моего предложения состоит в следующем. Вместо того чтобы позволить ДЕПИК закрыть все маленькие агентства, я согласилась взять их на предстоящую зиму под защиту своей объединенной группы «Фиттис – Ротвелл». Мы обеспечим маленькие агентства дополнительными денежными и техническими средствами, дадим новых оперативников, возьмем на себя контроль над сложными операциями. Этот договор начнет действовать с конца октября и продлится до марта следующего года, после чего мы рассмотрим, насколько эффективным было это решение…

По залу пронесся долгий общий вздох. Ведь в зале не дураки сидели, всем был понятен тайный смысл слов Пенелопы. Отныне все маленькие агентства переходили под ее контроль, нравится это кому-то или не нравится. Нетрудно было догадаться также, что следующей весной эту дьявольскую «инициативу Фиттис» признают оправдавшей надежды и узаконят навсегда.

Рядом с собой я уловила какое-то движение. Локвуд вернулся? Нет. Это была тень, промелькнувшая внутри колонны из серебряного стекла. Оглянувшись, я с отвращением увидела полупрозрачную голову Клэпхемского Мясника, прижавшуюся к стеклу и шевелившую губами. Пустыми глазницами эта тварь пялилась прямо на меня. Я невольно вздрогнула, и тут же у меня в голове зазвучал знакомый голос черепа:

– Ну ты, гаврик пустоглазый, поищи себе своего собственного человека, а эта девушка уже занята. Так что давай плыви отсюда! – Потом он продолжил, обращаясь уже ко мне: – Приглянулась ты ему, Люси. А знаешь почему? Сказать? Так вот, даже сквозь толстое серебряное стекло, даже с дырами вместо глаз этот красавец унюхал, что ты побывала на Другой Стороне.

– Как такое возможно? – поежилась я.

– На тебе остался запашок Другой Стороны. Это как слабый аромат духов, только смыть его невозможно. Он останется на тебе до самой смерти. И на Локвуде тоже. Но по сравнению с Мариссой ты пахнешь очень слабо, едва ощутимо. А вот она провоняла насквозь.