Доверься мне Кастен Мона
Черт.
– Этот гад Брикс, наверное, забрал его, когда закрыл меня.
– Я прибью этого говнюка, – послышался его ответ.
Его шаги снова отдалились. Я звучно стукнулась лбом об дверь. Захотелось удариться об нее головой еще пару раз. Не прошло и пяти минут, как опять кто-то пробежал по коридору.
– Если ты еще стоишь перед дверью, отойди чуть в сторону, – сказал Спенсер.
Я выполнила его просьбу. Через мгновение дверь издала тихий щелчок и распахнулась внутрь. В дверном проеме возник Спенсер, и на меня накатила волна облегчения.
– Ты лучший. Огромное-огромное спасибо, – забормотала я и подавила в себе порыв броситься ему на шею.
– Я определенно хочу услышать всю историю, – лишь ответил он. Щеки у него покраснели, взгляд помрачнел. Меня мучил вопрос, не врезал ли он Бриксу, чтобы получить ключ.
Мой взгляд прошелся по его плечам и вниз по рукам спустился к ладоням.
«По коже скользили не мои собственные руки, а шершавые мужские ладони».
Нет! Я моментально снова захлопнула крышку коробки в своем подсознании. Всю неделю я так последовательно запрещала себе подобные мысли и не собиралась сдаваться сейчас лишь из-за того, что он засучил рукава, а я не могла насытиться видом его рук и ладоней.
Я отвела взгляд.
– Мне нужно еще кое-что забрать, – быстро сказала я, глядя куда угодно, только не ему в лицо. – Спасибо, что вытащил меня, но я пообещала Сойер принести кое-что, что она здесь забыла, поэтому мне придется еще остаться.
– И ты на полном серьезе считаешь, что я брошу тебя тут одну? – откликнулся Спенсер. – И речи быть не может, Доун.
Я смотрела себе под ноги, продолжая уклоняться от его взгляда. И тем не менее почувствовала, что он сделал широкий шаг ко мне. Мне даже не надо было поднимать глаза, чтобы это понять. Я просто чувствовала. Все мои сенсоры настроились на него, и я ненавидела свое тело за это. Проклятая фантазия, хренов душ, чертов Спенсер со своими красивыми крупными руками и этим… Тьфу!
– Сойер потеряла тут свою цепочку. Без понятия, в какой комнате, – громко произнесла я, чтобы заглушить собственные мысли, и бесцельно переводила взгляд с одной двери на другую. – Но она где-то здесь.
– Ладно. Я тебе помогу, – ответил он.
– О’кей. Спасибо. – Господи, неудобнее уже некуда.
Не оборачиваясь к нему, я открыла дверь напротив ванной. Ту самую, где стоял Брикс, когда меня поймал. Я протиснулась внутрь и включила свет. Спенсер последовал за мной и бесшумно прикрыл за собой дверь.
– Какой идиот крадет женские украшения? – спросила я, оглядываясь в неубранной комнате. В воздухе стоял запах пота и лосьона после бритья, а мне на глаза попались постеры бейсболистов, развешанные в рамках на стене.
– Такой, который хочет подзаработать во время учебы и перепродает всякий хлам, – ответил Спенсер прямо позади меня.
Его дыхание пощекотало мой затылок, и по рукам побежали предательские мурашки. Тут же я попыталась сделать шаг вперед, однако он схватил меня за руку и одним плавным движением развернул к себе.
– Почему ты меня избегаешь? – прошептал Спенсер.
Мне пришлось зажмуриться. Его ладонь тяжело лежала у меня на руке, а его тело передо мной излучало такое тепло, что у меня подгибались колени. Я ничего не могла с этим поделать и чувствовала себя беспомощной.
– Что с тобой? – Теперь его голос звучал чуть более хрипло, отчего у меня в животе творились странные вещи.
Медленно, очень медленно, его рука поднялась выше по моему предплечью. Как и в той фантазии, по коже пробежала дрожь, а температура подскочила. Я сумела лишь покачать головой. Разве такое возможно, что одного его прикосновения хватило, чтобы так меня потрясти? Дело в том, что меня тянуло к нему уже несколько месяцев? В том, что он настолько упорно меня добивался? В том, что втайне я скучала по физической близости? Или просто алкоголь виноват в том, что я оказалась такой слабой рядом со Спенсером?
– Посмотри на меня, Доун.
Мои стены пошатнулись, и появилось ощущение, что по ним медленно, но уверенно разбежалась парочка трещин. Я чуть-чуть приоткрыла глаза, хотя знала, что это гораздо опаснее.
Безумие. Вся эта ситуация, этот момент. Все казалось совершенно безумным и абсолютно нереальным.
Спенсер стоял так близко, что у меня пересохло горло. Я могла пересчитать его густые черные ресницы. Или несколько веснушек на носу. Сейчас, зная, что он был сломан, я удивительным образом стала это замечать.
– У тебя нос кривой, – прошептала я. Мой голос затерялся в крошечном пространстве между нами.
Один уголок его рта чуть приподнялся. Он накрутил на палец прядь моих волос.
– А у тебя волосы рыжие, как каштаны.
– Мне казалось, тебе это нравится, – пробормотала я, словно не в себе, зачарованно наблюдая за локоном, который он то накручивал, то опять раскручивал. Обычно он постоянно играл с ручками или любыми другими предметами вокруг. Сегодня же в его руки попалась я.
– Не только это.
Я вцепилась в край его рубашки, чтобы не потерять сознание. Спенсер тихо вздохнул. Он подошел еще ближе, пока наши лица не оказались на расстоянии ладони друг от друга.
– Доун… – Он так шепнул мое имя, будто испытывал страдания, которые в силах прекратить только я. – Я еле сдерживаюсь, чтобы не поцеловать тебя, когда ты так на меня смотришь.
Со мной происходило то же самое. Воздух между нами становился все плотнее, пока у меня не возникло ощущение, что мне больше нечем дышать. Если наши рты сейчас же не соприкоснутся, мир рухнет. Земля просто рассеется. Я свалюсь замертво. Мне этого не хотелось, и Спенсеру, очевидно, тоже. Он наклонил голову в тот же момент, когда я встала на носочки.
Его губы прижались к моим, и я вмиг растаяла. Они были твердыми и теплыми, мягкими и осторожными. Я сильнее сжала его рубашку и потянула на себя. В груди разрастался жар, растекаясь во все стороны.
Спенсер тихо простонал и обвил меня руками. Его рот на секунду оторвался от моего, и он жадно глотал кислород. А в следующее мгновение уже снова целовал меня.
Это оказалось до смерти приятно. Я приоткрыла для него губы, и его язык коснулся моего. У меня вырвался вздох, а потом…
…Спенсер резко от меня отстранился.
Он недоверчиво уставился на меня, вытянув обе руки:
– Да ты издеваешься надо мной, Доун.
– Что? – не поняла я, все еще совершенно оглушенная потрясающим поцелуем.
Спенсер отдернул ладони от моих плеч и отпрянул на шаг. А затем издал нервный смешок.
– Ты напилась. Напилась. – Обеими руками он провел по волосам и скрестил их за головой.
– Не совсем, в смысле, я только… выпила немного пунша, – робко пролепетала я.
И, судя по всему, ляпнула что-то не то, так как Спенсер отвернулся и прошелся по комнате. Его руки опустились и сжались в кулаки.
– Спенс…
– Твою мать! – Со всей силы он пнул корзину для белья Брикса, которая с грохотом завалилась на пол.
Я задержала дыхание и обхватила себя руками, чтобы не дрожать. Еще ни разу на моих глазах Спенсер не приходил в такую ярость.
Обернувшись ко мне, он какое-то время просто смотрел. Я по глазам видела, как шевелились шестеренки у него в голове. Спенсер открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал. Он тяжело сглотнул и уставился в пол:
– Не так.
У меня гудела голова. Все смешалось, стало жутко жарко, а во лбу начала пульсировать боль. Я тронула пальцами губы. Их покалывало так, что можно было сойти с ума. Затем моя ладонь сжалась в кулак. Как я только могла допустить, чтобы это случилось?
– Извини, – прошептала я.
Его плечи заметно напряглись. Видимо, я опять сказала что-то не так.
– Я жалкий лапсус, – буркнула я.
Спенсер взглянул на меня так, как будто я лишилась рассудка.
– Лапсус? – непонимающе переспросил он.
– «Ошибка» по-латински. Папа так всегда говорит. Но у него это скорее что-то вроде ругательства.
Это слегка смягчило жесткое выражение в его глазах.
– По-моему, звучит, как какой-то маленький зверек. С длинными висящими ушами.
Я слабо улыбнулась, хотя больше хотелось зареветь. Спенсер ответил на мой взгляд, и это словно растянулось на часы. Мы смотрели друг на друга, но в конце концов я не смогла больше выносить тишину и все-таки сделала еще один шаг в его сторону.
– Извини. – Я не знала, что еще сказать, чтобы он опять взглянул на меня как прежде.
Он медленно кивнул, снова глубоко вдохнул и выдохнул, а потом в его взгляде что-то изменилось. Мне стало ясно, что он пытался сделать. Спенсер прятал свои чувства, запирал их за маской беззаботности. В его глаза вернулись задорные искорки.
– Ты тоже меня извини, маленький лапсус. – Он смущенно потер затылок. – И за то, что кричал. Об этом я сожалею даже чуть больше, чем о разбросанном грязном белье.
– Сейчас исправим, – пробормотала я и наклонилась, чтобы затолкать одежду Брикса обратно в корзину.
Спенсер присел напротив и тоже принялся подбирать вещи.
– Признайся. Тебе понравился мой небольшой приступ гнева.
Я хмыкнула, благодарная за его попытку вновь разрядить обстановку… хотя мы оба просто притворялись.
– Это было очень мужественно.
– То есть это немного увеличило мою сексуальную привлекательность в твоих глазах?
– Я немного испугалась, что ты себе ногу сломаешь.
– У меня стальные ноги.
– Такие же стальные, как нос?
– Нос – единственное уязвимое место на моем теле. Так что ничего удивительного, что однажды он потребовал к себе чуть больше внимания.
Я рассмеялась с таким облегчением, что это прозвучало почти как всхлип. Все снова стабилизировалось. Мы снова стабилизировались. Все опять будет хорошо.
Если достаточно долго себя в этом убеждать, то рано или поздно практически сама начинаешь верить.
Взявшись за следующую футболку Брикса, я обнаружила под ней на ковре что-то золотое.
– Смотри-ка, – произнесла я. Из моего сжатого кулака свисала цепочка. – В голове не укладывается.
Медальон сверкнул в свете люстры. Уверена, что раньше ни разу не видела это украшение на Сойер. Аккуратно повернув его, я присмотрелась к позолоченной обратной стороне. На ней были выгравированы две буквы с красивыми завитушками.
Э.Д. «Д» как Диксон?
– Это Сойер?
Я медленно кивнула:
– Думаю, да. Она говорила про медальон. Значит, мы свою миссию выполнили.
– Это оказалось на удивление легко, – заявил Спенсер. – Из нас бы получились классные агенты.
Я фыркнула:
– На самом деле большую часть работы выполнила твоя нога.
Он не улыбался, и даже все его движения казались нервными, пока Спенсер засовывал белье обратно в корзину. Затем, поднявшись, он задвинул этого монстра на прежнее место.
– Давай поскорее отсюда сваливать. Пока Бриксу не пришла в голову какая-нибудь идея поглупее.
Спенсер подал мне руку. Я ухватилась за нее и с его помощью встала с пола. В животе что-то болезненно сжалось, когда мне стало понятно, что теперь он не мог смотреть мне в глаза.
Глава 6
Похоже, ситуация с Бриксом и цепочкой выбила Сойер из колеи на несколько дней после того вечера. Она проводила больше времени в общежитии, а иногда, когда я возвращалась домой, но заставала ее сидящей перед окном и пялящейся в пустоту. На мои старания ее расшевелить Сойер отмахивалась и общаться тоже не хотела. Через пару дней я оставила попытки завязать разговор и вместо этого начала просто время от времени подсовывать шоколад, к которому она так же не прикасалась.
Я уже почти сдалась, как вдруг однажды вечером она вернулась домой, бросила свой рюкзак в угол и встала передо мной со скрещенными на груди руками. Я подняла на нее вопрошающий взгляд. Потом Сойер неожиданно наклонилась вперед и подергала меня за волосы. Слишком озадаченная, чтобы как-то отреагировать, я просто уставилась на нее.
И тут она заговорила:
– Мне нужна модель по курсу фотографии. Не хочешь поучаствовать?
Так я и оказалась на скамейке в парке в центре нашего кампуса, пока Сойер держала перед носом свой огромный зеркальный фотоаппарат и в который раз велела мне сделать злой взгляд. Сойер изучала искусство фотографии, и для одного из курсов ей необходимо было подготовить серию портретов, передающих разные эмоции. Отсюда и странные инструкции, которые она мне давала уже на протяжении часа.
– Такое впечатление, будто у тебя кузнечик во рту.
Я сморщила нос:
– Фу.
Она сделала следующий снимок, и камера несколько раз щелкнула.
– Именно, фу. Но ты должна выглядеть не так, словно съела какую-то гадость, а так, словно ты в настоящем бешенстве. – Сойер ненадолго опустила камеру и сердито нахмурилась, сузив глаза. – Вот как, видишь?
Честно, я пыталась. Пробовала наморщить лоб, но ничего не срабатывало. Вместо этого у меня просто туда-сюда шевелилась кожа вдоль линии роста волос.
Сойер вздохнула:
– Тогда пока пропустим. Теперь посмотри на меня как сумасшедшая.
Я прищурилась и скорчила гримасу, а звук затвора камеры унесло порывом ветра.
– Уже неплохо. Перестань щуриться и изобрази безумный смех.
Ее просьба была выполнена, пусть я и чувствовала себя самым странным человеком в мире. Всякий раз, когда мимо проходили люди, вверх по моей шее поднимался жар.
– А сейчас сделай эротически-мечтательный взгляд.
Я выгнула бровь:
– Это часть задания? Смотреть эротически-мечтательно?
– Мой проект – «Эмоции». Какие именно, разрешается выбрать самой, – ответила Сойер и несколько раз сфотографировала меня сидящей с открытым ртом. Без сомнения, очень красивые кадры. Может, стоило еще раз подумать об изображении профиля в интернете?
Моя соседка опустилась на колени и покрутила одно из многочисленных колесиков на своей камере.
– Еще чуть-чуть прикрой рот. А теперь подумай о… не знаю, своем любимом актере, который скачет по полю голышом.
– А о Гарри Стайлзе думать можно? – с надеждой спросила я, вызывая в памяти образ певца любимого бойз-бенда. И пусть сейчас он коротко стриг свои вьющиеся волосы – у этого парня стиль рок-звезды, и вместе с тем есть в нем что-то милое. Большинству девушек не особенно нравятся узкие джинсы на парнях, я же, наоборот, не могла представить себе ничего более эротичного, чем Гарри в черных обтягивающих джинсах-дудочках.
– Замечательно, Доун. Очень круто, – сказала Сойер. Она ненадолго прервалась, подошла ко мне и достала из заднего кармана брюк расческу, которой раньше уже укладывала мне волосы. Подцепив верхние пряди, она расчесала все, что нужно.
Сойер удовлетворенно посмотрела на меня и вновь отступила на пару шагов:
– Теперь опять думай об этом слизняке в узких штанах.
От возмущения щеки у меня вспыхнули огнем.
– Ты только что обозвала Гарри Стайлза слизняком? В моем присутствии? – Я собиралась вскочить и забросать ее травой, так как по близости не оказалось ни одного твердого предмета, но она подняла руку и властным жестом приказала мне замереть.
– Вот так! Ты реально отлично справляешься.
Я подпрыгнула, протянув руку к объективу, в то время как Сойер попятилась на газон. Продолжая меня фотографировать, она вообще не обращала внимания, куда наступала. Словно ей совершенно все равно, пока выходили идеальные снимки. Из нее получился бы классный папарацци.
– Молодец, Доун! Сумасшедшая и злая одновременно, вау. А теперь еще разок кузнечиковый взгляд. – Она широко ухмыльнулась.
Когда я дернулась вперед, Сойер отпрянула, но не успела. Она споткнулась о собственные ноги и упала спиной в траву. К сожалению, я так сильно размахнулась, что чуть не рухнула на нее. Лишь в последний момент отклонилась корпусом чуть в сторону… и приземлилась лицом на мягкую сырую лужайку.
Сойер больше не смогла сдерживаться. Наверное, это был первый раз, когда я услышала ее смех.
Застонав от боли, я с трудом перевернулась. В рот набились травинки, и я выплюнула их туда, откуда они взялись.
– Итак, злость тоже падает в нашу копилку, – усмехнулась Сойер.
После того как выловила последнюю травинку изо рта, я повернула голову набок. Обеими руками Сойер держалась за живот.
– Давно я так не хохотала.
– Рада, что тебя так позабавил вид травы у меня во рту.
Какое-то время мы просто лежали рядом, улыбались и смотрели на небо. Никогда бы не подумала, что увижу Сойер такой беззаботной. Еще три минуты назад я даже ни разу не слышала, как она смеется.
Краем глаза мне было видно, как ее рука словно машинально потянулась к цепочке на груди и пальцы сжали медальон. Очень хотелось спросить, что с ним связано и что случилось с ее мамой, но я знала, что это будет перебор. К такому пункту в наших соседских-возможно-когда-нибудь-станем-чем-то-типа-друзей отношениях мы еще и близко не подобрались.
– Спасибо, Доун, – ни с того ни с сего пробормотала Сойер, все так же глядя вверх. Ей не обязательно было объяснять, за что она меня благодарила.
– Не за что.
Мы еще немного помолчали. Наконец Сойер распутала широкий ремень, на котором у нее на шее висел фотоаппарат, и проверила, все ли в порядке. Затем нажала на маленький зеленый треугольник, и на дисплее появилось мое раскрасневшееся лицо.
– Только посмотри на себя, огненный дьяволенок. Кто бы мог подумать, что ты умеешь так злобно смотреть.
– Странно выглядит, – проворчала я.
– Выглядит именно так, как и должно. И не жди сейчас, что я скажу, какая ты красивая и чтобы прекратила говорить ерунду. Терпеть не могу девчонок, которые жаждут комплиментов, и мне не кажется, что ты в них нуждаешься. – Она прощелкала остальные изображения, пока я молча переваривала тот факт, что Сойер только что сделала мне комплимент.
Скоро история Гровера и Челси будет завершена. Эти двое уже страшно поругались, и теперь я размышляла, как должно выглядеть их примирение. Две бета-читательницы, с которыми мы познакомились на форуме, когда шел первый конкурс, как раз получили от меня электронные письма по поводу следующей недели, и обе заранее согласились уделить время новому тексту.
Обычно мне нравилось писать финальные сцены. Все сплетенные до этого нити соединялись в единое целое и сходились к точке, в которой я отпускала героев идти своим путем. Притом что в реальной жизни я в хеппи-энд больше не верила, в книгах мне это всегда отлично удавалось – но не сегодня.
Понятия не имею, в чем причина, но что-то просто не получалось. Нужные слова не находились, и я будто впала в полный ступор. Я печатала и печатала, только чтобы тут же опять все стереть и начать сначала. Отвратное чувство, которое до сих пор было мне незнакомо. В то же время я ощущала колоссальное давление, потому что не хотела испортить все под самый конец. Читательницы Д. Лили ожидали взрыва, который мне непременно нужно им предоставить.
Взлохматив волосы, я подперла подбородок руками и уставилась на мигающий курсор.
– Что ты там все время стонешь? – внезапно раздалось с другого конца комнаты.
Я вздрогнула.
– Ничего. Просто не могу продвинуться дальше.
– А над чем ты работаешь?
– Эссе для… курса профессора Ламбертс. Решила сдать его в письменной форме, а не выступать с докладом.
Когда я подняла голову, то обнаружила на себе внимательный взгляд Сойер.
– Видимо, ты совсем в отчаянии, раз так расстраиваешься из-за эссе.
– Мхм, – откликнулась я и снова принялась сверлить глазами экран.
– Ты пишешь очень много эссе, – задумчиво добавила Сойер.
Я дальше пялилась на свой документ.
– Мхм.
– Иногда ты краснеешь, сидя за ноутбуком. Я часто это замечаю.
И вновь я подняла взгляд.
– Правда?
Сойер сидела на стуле возле окна с собственным ноутбуком на коленях. Платиновые волосы она перекинула через плечо и поигрывала пальцами с выбившимися прядками. Движения выглядели расслабленными, но взгляд – зорким и метким.
У меня загорелись щеки.
В ее глазах сверкнуло осознание. Захлопнув свой компьютер, она вдруг встала.
Я тут же насторожилась.
– Не смей приближаться, Сойер Диксон, – предупредила я.
Ее ухмылка стала коварной. Опасно медленно она прошла на мою половину комнаты. А потом быстро подскочила ко мне и отобрала ноутбук.
Я завизжала и вскочила.
– Немедленно отдай мой ноутбук, коза! – крикнула я.
– «Он резким движением разорвал на мне ткань. Пуговицы звонко покатились по холодной плитке. Мы отступали дальше в ванную, пока я возилась с ремнем Гровера», – вслух прочла Сойер.
Мои пальцы вцепились в разрезы на ее футболке и дернули ее на себя.
– Перестань сейчас же!
– «Он не поддавался, и у меня вырвался разочарованный рык. Гровер улыбнулся мне в шею и пришел на помощь. У меня просто слишком тряслись руки. Быстрее, чем когда-либо прежде, мы раздевали друг друга, оставляя на полу дорожку из одежды», – продолжала она.
Щеки у меня пылали. Я дотянулась до компьютера и отняла его у нее, после чего, задыхаясь, села к себе на кровать и захлопнула Ватсона. Затем потерла лицо.
– Ты настоящая стерва, Сойер, – сердито сказала я.
Она опустилась на стул перед моим письменным столом и согласно кивнула:
– Знаю. Но я больше не могла терпеть.
Я наморщила лоб:
– Что?
– Ты всегда делаешь такую тайну из того, что пишешь, и всегда говоришь, что сидишь над эссе, но давай начистоту: я не знаю ни одного первокурсника, которому задавали бы столько эссе, как тебе. А еще ты всегда так снижаешь яркость на экране и уменьшаешь размер шрифта, что вызывает еще больше любопытства. Твой профиль – «Литературное мастерство». Я и так догадывалась, что ты сочиняешь романы, стихи или что-нибудь в этом духе. Мне просто хотелось знать, что ты пишешь. Мне даже фанфики в голову приходили, но вот это, – ухмыльнулась она, – явно лучше, чем все, что я себе представляла. Кто бы мог подумать, что моя невинная на вид соседка, которая всегда кажется такой зажатой и не встречается с парнями, пишет порно?
Я была способна лишь смотреть на нее с открытым ртом. То, что именно Сойер стала первой в Вудсхилле, кто об этом узнал, было худшим из возможных вариантов развития событий.
– Восхитительно. Ну, начинай, – глухо произнесла я, взмахнув рукой.
– Что начинать?
– Начинай издеваться.
Теперь настала очередь Сойер хмуриться:
– С чего бы это?
Один-единственный раз я прочитала другому человеку то, что написала. Нейт все выслушал. А потом запрокинул голову и захохотал в голос. Когда он снова взял себя в руки, то потрепал меня по волосам и спросил, действительно ли я планировала опубликовать этот бред.
После этого я придумала себе псевдоним. Было так больно терпеть смех Нейта и последовавшее за ним презрение. Настолько, что отныне я решила никогда и никому из своего непосредственного окружения не показывать своих работ.
Я мрачно взглянула на Сойер:
– Потому что все именно так, как ты и сказала. Я пишу эротические книжки и выкладываю их в сети. Ха-ха. Очень смешно. Маленькая миленькая Доун, у которой несколько месяцев нет секса и которая отказывается от свиданий, пишет эротическую литературу. Редко услышишь что-то смешнее, – угрюмо отрезала я.
В ее взгляде вспыхнуло что-то вроде неприязни.
– Ничего себе, – пробормотала она. – Не хотела бы я оказаться у тебя голове. Ужасное, наверное, местечко, если там такое творится.
На это я не нашла что ответить.
– Ты совсем спятила. Честно говоря, мне кажется, что писать – это очень круто. Но если ты думаешь, что я – конкретно я – буду осуждать тебя за такие вещи, то это вообще не стоит моих усилий.
Мне, должно быть, послышалось.
Сойер отвернулась и направилась обратно на свою половину. Там она опять раскрыла собственный ноутбук. А когда я открыла рот, чтобы что-то сказать, соседка демонстративно засунула в уши наушники и включила музыку на такой громкости, что мне было слышно с другого конца комнаты.
Глава 7
Стейк-хаус «Вудсхилл» стал нашим с папой любимым местом встреч. Хотя путь туда получался чуть длиннее, чем до ресторанов в центре города, но само место было намного симпатичнее.
Снаружи деревянный дом казался обветшалым и простоватым, однако изнутри выглядел непревзойденно. Владелец очень постарался, чтобы все тут обустроить. Обстановка с оленьими рогами над прилавком, грубо сколоченными деревянными скамейками и низко свисающими на тросах лампами смотрелась по-деревенски уютно и создавала приятную атмосферу. Помимо вкусной еды, изюминкой заведения являлся вид на долину. Ради ежемесячного папиного визита я, как правило, за несколько недель вперед бронировала стол у широкого окна. Из-за не самой лучшей теплоизоляции оттуда дуло до скамеек, зато так можно было любоваться водой и пейзажами вокруг. В то время как все мои друзья любили гулять в горах, я могла бы часами просто сидеть здесь, глядя в окно и укутавшись в одно из стеганых одеял, которые всегда предлагал посетителям хозяин Ал.
Едва переступив порог ресторана, я заметила отца. Он уже сидел за нашим постоянным столиком и смотрел на озеро. Сегодня он тоже был одет в свой темно-серый комбинезон, а загорелые руки положил перед собой на стол. Голову папа брил налысо, но на подбородке тем не менее все упрямее пробивалась щетина, которая сейчас по большей части поседела.
У меня на губах сама по себе расцвела улыбка.
Мы с папой очень близки. Биологическая мать бросила меня и папу, когда мне не исполнилось еще и двух лет. Воспоминаний о том времени, когда мы жили втроем, у меня не осталось, я уже даже не помнила, как мама выглядела. В детстве она периодически присылала мне открытки из Азии, где жила и работала банкиром, но и это постепенно сошло на нет… вероятнее всего, потому, что с моей стороны не последовало никаких попыток сближения.
Было бы ложью сказать, что иногда мне не хотелось иметь рядом женщину, которая бы обо мне заботилась, особенно когда я достигла переходного возраста и скорее умерла бы, чем спросила папу о плюсах и минусах тампонов. Но, невзирая ни на что, я никогда не чувствовала, что мне чего-то не хватало. Пока мои подружки ездили со своими мамами по магазинам или в спа-салоны, я делала домашние задания в отцовской мастерской и наблюдала за ним и его коллегами во время работы. Когда я была помладше, им вечно приходилось следить за тем, чтобы инструменты находились вне моей досягаемости. Одно из моих любимых воспоминаний из начальной школы – это день, когда они подарили мне ящик для игрушек, полный розовых отверток.
Если я спрашивала папу, что пошло не так между ним и мамой, он всегда отвечал, что порой у двоих людей просто что-то не ладится, и тогда для обеих сторон лучшим решением бывает расстаться, прежде чем кто-то из них или они оба нанесут друг другу неизлечимые раны. И что он уверен: где-то наверняка есть кто-то, кто больше ему подходит и кто сделает его по-настоящему счастливым. После случая с Нейтом я слишком хорошо поняла, что он подразумевал под «неизлечимыми ранами».
Быстрыми шагами я подбежала к нашему месту у окна и плюхнулась на скамейку напротив него. Она опасно скрипнула, но мне было все равно.
Читать бесплатно другие книги:
