Неночь Кристофф Джей
Жеребец опустил голову, ласково взял сахар с ее ладони. Тихо заржал и, взмахнув гривой, уткнулся носом ей в плечо. И когда Мия улыбнулась и похлопала его по морде, Ублюдок распахнул пасть и смачно укусил ее прямо над левой грудью.
– Ах ты сукин…
Жеребец помчался по пустыне, а Мия запрыгала на месте, схватившись за грудь и проклиная коня Тремя Солнцами и Четырьмя Дочерьми и всеми, кто по случайности ее слушал. Ублюдок последовал за Цветочком на восток, скрывшись в облачке пыли.
– Поцеловать тебя, чтобы не болело? – с улыбкой предложил Трик.
– Ой, иди на хер! – сплюнула Мия. Забравшись в фургон, она каталась от боли по полу. Прикоснувшись к месту укуса, она обнаружила на пальцах кровь; кожа уже начала синеть, когда она глянула под рубашку. Впервые в жизни поблагодарив Дочерей за свой низкий рост, девушка зашипела себе под нос, пока Мистер Добряк хихикал из тени.
– Какой же он все-таки ублюдок!
Наив быстро угасала, и они не могли больше позволить себе остановок – Мия боялась, что женщина не проживет еще одну перемену, а Септимий начинался завтра. Если они в самое ближайшее время не найдут Церковь, можно будет уже и не искать. Они добрались до нижних склонов кряжа, горы смыкались вокруг них, как объятия любовника. Мия читала, что чаще всего пыльные призраки обитают там, где ветер завывает громче всего, и напрягала слух, чтобы расслышать предательский смех на фоне шепчущего ветра.
Кровь на полу фургона загустела, и ее облепили мухи. Мия пыталась изо всех сил прогнать их с живота Наив, хоть и знала, что перед ней уже лежит почти труп. Решимость женщины испарилась – находясь без сознания, она постоянно стенала, а придя в себя, просто кричала, пока снова не впадала в беспамятство. Она была как раз в разгаре приступа криков, когда Трик остановил фургон. Заметив, что они наконец прекратили движение после многих перемен в пути, Мия подняла взгляд и устало спросила:
– Почему мы остановились?
– Если только ты не можешь починить этих плюющихся тварей, – Трик указал на ревущих верблюдов, – дальше мы не поедем.
Обыкновеннейшая гора поднималась перед караваном отвесными скалами, осыпающимися со всех сторон. Мия осмотрелась, но не увидела никого и ничего необычного. Затем наклонилась и схватила Наив за плечо, пытаясь перекричать ее:
– Куда дальше?!
Женщина свернулась в клубок и пролепетала какую-то чепуху, царапая свою отвратительную рану на животе. Трик слез с сиденья и встал рядом с Мией с угрюмым лицом. Смрад человеческих отходов и гниющей плоти был почти невыносимым. Как и вид страдающей женщины.
– Мия…
– Мне нужно покурить, – буркнула она.
Девушка спрыгнула с фургона и прикурила сигариллу. Трик последовал за ней. Ветер разметал ее челку, когда она сделала щедрую затяжку. Ее пальцы были испачканы в крови. Наив заливалась смехом, стучась головой о пол фургона.
– Нужно добить ее, – сказал Трик. – Это было бы милосерднее.
– Она просила нас этого не делать.
– Она мучается от боли, Мия. Черная Мать, ты послушай ее!
– Знаю! Я убила бы ее еще вчера, но она попросила меня этого не делать.
– Поэтому ты спокойно дашь ей умереть в агонии?
– По-твоему, я выгляжу охренительно спокойной?!
– Ну и что нам тогда делать? Насколько я могу судить, это самая обыкновенная гора из всех. Церкви нигде не видно, не так ли? И что теперь, будем скитаться вокруг, пока не умрем от жажды?
– Я знаю не больше твоего. Но Наив велела нам ехать в этом направлении. Кровавая магия – это тебе не шутки. Кто-то знает, что мы здесь.
– Да, гребаные пыльные призраки! Ее крики можно услышать за мили!
– Так что вами движет, дон Трик, милосердие или страх?
– Я ничего не боюсь, – рявкнул он.
– Мистер Добряк чует, что от тебя разит страхом. Как и я.
– Пасть тебя побери! – прошипел юноша, доставая нож. – Покончим с этим прямо сейчас.
– Стой, – Мия сжала его руку. – Не делай этого.
– Отвали! – Трик отмахнулся от нее.
Мия потянулась за стилетом, Трик – за ятаганом. Тени вокруг девушки ожили, из-под камней вытянулись длинные щупальца и закачались, словно под музыку, которую слышали только они.
– Она – наш единственный способ найти Церковь, – отчеканила Мия. – Это моя вина, что на нее напали кракены. И она сама попросила меня не убивать ее.
– В нынешнем состоянии она даже собственные штаны не найдет, чтобы отлить. И я не давал никаких обещаний.
– Не обнажайте свое оружие, дон Трик. Иначе это плохо закончится для нас обоих.
– Я знал, что ты жестока, Мия Корвере, – юноша покачал головой. – Просто не осознавал, насколько. Где ты прячешь сердце, которое должно биться в твоей груди?
– Продолжай в том же духе, и я заставлю тебя сожрать свое собственное, ублюдок!
– Может, я и ублюдок, – сплюнул Трик. – Но это ты ведешь себя как манда каждую перемену своей жизни!
Мия достала нож и улыбнулась.
– Это самый милый комплимент, который я от тебя слышала.
Трик вытащил ятаган, его очаровательные карие глаза сосредоточились на Мие. В ее взгляде бушевали недоумение и ярость. Их смесь, сгущаясь в голове, заглушала доводы рассудка, безуспешно пытавшиеся докричаться из закоулков сознания. Мия внезапно поняла, что хочет убить этого мальчишку. Разрезать его от глотки до живота и умыть в нем руки. Окунуться в него по локти и окрасить свои губы и грудь его кровью. От этой мысли у нее заныли бедра, дыхание участилось. Она зажала руку между ног, жажда крови и похоть завихрились в голове под шепот Мистера Добряка из тени:
– …Это не ты…
– Прочь, – прошипела Мия. – Иди в Пасть, демон.
– …Эти мысли принадлежат не тебе…
Трик наступал, прищурив глаза до щелочек, от напряжения его вены взбухли на шее. Его учащенное дыхание выходило рывками, зрачки сузились. Мия опустила взгляд ниже пояса и поняла, что он возбужден, брюки топорщились, и мысль об этом заставляла ее дышать быстрее. Она сморгнула пот с глаз и представила, как ее клинок входит и выходит из его груди, а его входит в нее, и юноша чувствует медный привкус на языке…
– Это неправильно… – выдохнула она.
Трик прыгнул, но Мия уклонилась, и его удар пришелся мимо. Она прицелилась ему в пах, но он блокировал удар коленом, и на секунду девушка почувствовала искушение самой опуститься на колени. Она замахнулась в сторону его беззащитного живота, зная, что это неправильно, это неправильно, но в последний момент сдержалась и перекатилась набок, избегая очередного удара в голову. Губы Трика изогнулись в безумной улыбке, и ей это показалось забавным. Сдерживая смех, она пыталась очистить сознание от желания убить его, желания трахнуть его – все одновременно, лежать с ним внутри нее, пока они будут наносить раны друг другу, кусаться и истекать до смерти на песке.
– Трик, остановись, – пропыхтела Мия.
– Иди сюда…
Грудь быстро опускалась и поднималась, рука продолжала тянуться вниз, даже когда Мия придвинулась ближе. Задыхаясь. Жаждая.
– Что-то не так. Это неправильно.
– Иди сюда, – повторил Трик, преследуя ее по песку с кинжалами наготове.
– …Все это не по-настоящему…
Она помотала головой, смаргивая жалящий пот с глаз.
– …Ты – Мия Корвере… – сказал Мистер Добряк. – …Вспомни…
Мия взмахнула рукой, и ее тень задрожала и вытянулась, чтобы схватить за ноги юношу. Он тут же прирос к песку, и Мия попятилась, подняв руки, будто защищалась от удара. Тяжелый клинок оттягивал ладонь, голову наводнили мысли о том, чтобы вонзить стилет в Трика, чтобы Трик вонзился в нее, но нет, НЕТ, это не она (это не я), и, издав отчаянный крик, она отшвырнула оружие.
Затем упала на колени, плюхнулась на живот и зажмурила глаза. С песком на зубах Мия встряхнула головой, усмирила похоть и жажду убийства и сосредоточилась на подаренной Мистером Добряком мысли, хватаясь за нее, как утопающий за соломинку.
– Я – Мия Корвере, – выдохнула она. – Я – Мия Корвере…
Раздались медленные рукоплескания.
Мия подняла голову на этот мрачный звук, раскатывающийся эхом в ее голове. Увидела вокруг себя людей с прикрытыми лицами, в пустынно-алых робах. Дюжина стояла вокруг низенького мужчины с изогнутой саблей на поясе. Эфес был сделан в форме человеческих фигур с кошачьими головами – мужчины и женщины, обнаженных и переплетенных. Клинок был изготовлен из ашкахской черностали[48].
– Мия? – позвал Трик уже нормальным голосом.
Мия подняла взгляд на хлопавшего мужчину, продолжая валяться в пыли. Он был хорошо сложен и красив, как дьявол. Темные с проседью волосы завивались. Лицо намекало, что ему около тридцати, а вот темно-карие глаза цвета какао свидетельствовали, что он мудр не по годам. В уголках губ порхала легкая улыбка, такая лукавая, словно планировала умыкнуть столовое серебро.
– Браво! – произнес он. – Я не видел, чтобы кто-то так упорно противился «Розни» еще со времен лорда Кассия.
Когда мужчина шагнул вперед, остальные расступились, словно по команде. Начали разгружать караван, отцеплять изнуренных верблюдов. Четверо из них положили Наив на носилки и понесли к утесу. Мия не видела веревки. Не видела…
– Как тебя зовут?
– Мия, господин. Мия Корвере.
– И кто твой шахид?
– Меркурио из Годсгрейва.
– А, Меркурио наконец набрался храбрости, чтобы послать очередную овечку в Церковь Заклания? – Он протянул руку. – Любопытно.
Мия приняла протянутую руку, и незнакомец помог ей подняться с песка. Во рту у нее пересохло, сердце колотилось. В жилах пульсировало эхо желания и жажды крови.
– А ты – Трик, – с улыбкой повернулся к юноше мужчина. – Который обязан кровью, но не именем клану Тридраков. Ученик Адииры.
Трик медленно кивнул, смахнув дреды с лица.
– Так точно.
– Меня зовут Маузер*[49], слуга Матери Священного Убийства и шахид карманов в Красной Церкви, – он отвесил небольшой поклон. – Полагаю, вы нам кое-что принесли.
Вопрос повис словно дамоклов меч над головой Мии. Тысяча перемен. Бессонные неночи, окровавленные пальцы и яд, капающий с рук. Сломанные кости, обжигающие слезы и ложь на лжи. Все, что она делала, все, что она потеряла, – все сводится к этому моменту.
Мия потянулась к ремню за мешочком с зубами.
Живот сковало ледяным холодом.
– Нет… – ахнула она.
Ощупала пояс, тунику. Глаза расширились от паники, когда она поняла…
– Мое подношение! Оно исчезло!
– Какой кошмар, – прокомментировал Маузер.
– Но оно только что было здесь!
Мия рыскала взглядом по песку вокруг себя, испугавшись, что потеряла мешочек во время схватки с Триком. Начала копаться в пыли со слезами на глазах. Мистер Добряк набух и закатился в гущу ее тени, но даже он не мог полностью поглотить ее страх, – мысль о том, что все ее старания были впустую… Ползая в грязи, со спутанными волосами, она закусила губу и…
Звяк, звяк.
Мия подняла голову. Увидела в ловких пальцах знакомый мешочек из овечьей шкуры.
Маузер улыбнулся.
– Тебе нужно быть более осторожной, маленькая овечка. Шахид карманов, как я и сказал.
Мия встала и с рычанием выхватила мешочек. Открыла его, пересчитала зубы, сжала их в побелевшем кулаке. Окинула мужчину изучающим взглядом, гнев ненадолго поглотил ее страх. Пришлось бороться с желанием добавить его зубы в коллекцию.
– Это было бессердечно, – сказала она.
Улыбка Маузера стала шире, в уголках мудрых глаз появилась грусть.
– Добро пожаловать в Красную Церковь, – ответил он.
Глава 8
Спасение
– Две железных и двенадцать медяков, – прокаркал мальчишка. – Сегодня запируем, как короли! Или королевы. В зависимости от обстоятельств.
– Что? – фыркнула чумазая девочка рядом с ним. – Имеешь в виду, будем распяты на улице Тирана? Если тебе все равно, я бы лучше попировала, как консул.
– Девчонки не могут быть консулами, сестренка.
– Но пузо-то я могу набивать ничуть не хуже.
В переулке неподалеку от рыночной толпы сидели три оборванца с корзинкой черствых булочек. Первым оборванцем был шустрый паренек, врезавшийся в Мию на рынке. Второй оборванец – девочка с грязными светло-русыми волосами и босыми ногами. Третий – мальчик постарше, худой как спичка и злобный на вид. Их одежда выглядела изношенной, но у старшего мальчика имелся при себе хорошенький пояс с ножами. Перед ними лежала утренняя добыча: горсть монет и серебряная ворона с янтарными глазами.
– Это мое! – крикнула Мия им в спины.
Троица быстро вскочила на ноги и повернулась к своей обвинительнице. Мия стояла в начале проулка, держа руки со сжатыми кулаками по бокам. Старший мальчик вытащил нож из-за пояса.
– Верните немедленно! – продолжила Мия.
– Или что? – поинтересовался мальчик, поднимая клинок.
– Или я позову люминатов. Они отрежут вам руки и выкинут вас в Хор, если повезет. А если нет, то вас ждет Философский Камень.
Троица разразилась издевательским хохотом.
Чернота под ногами Мии покрылась рябью. Страх внутри испарился. Сложив руки, она выпятила грудь, прищурилась и заговорила голосом, который сама не узнала:
– Верните. Ее. Быстро.
– Пошла на хрен, мелкая шлюха! – огрызнулся старший мальчик.
Мия насупленно сморщила лоб.
– …Шлюха?
– Режь ее, Финка! – крикнул мальчик помладше. – Проделай в ней новую дырку!
С покрасневшими щеками Мия взглянула на первого мальчика.
– Тебя зовут Финка? А, потому что ты носишь ножи, верно? – Перевела взгляд на младшего. – А ты кем будешь, Блохой? – Затем на девочку. – Дай угадаю, Личинка?[50]
– Остроумно, – ответила девочка. И, медленно подойдя к Мие сбоку, отвела назад руку и врезала ей в живот кулаком.
Воздух с влажным кашлем вышел из легких, и Мия упала на колени. Моргая, ослепнув от боли, она прижимала руки к животу и пыталась сдержать тошноту. Внутри нее росло изумление. Изумление и ярость.
Никто и никогда ее не бил.
Никто не смел.
В Хребте она наблюдала бесчисленное количество раз, как ее мать парировала остротами в разговоре. Видела, как донна Корвере унижала мужчин, превращая их в заикающиеся тряпки, и доводила женщин до слез. Мия хорошо училась. Но правила гласили, что оскорбленный должен ответить собственной остротой, а не загнать тебя в переулок и ударить, как какой-то низкородный хулиган…
– О… – просипела Мия. – Точно.
Финка прошел по проулку и пнул ее ботинком по ребрам. Блондиночка (которую впоследствии Мия всегда будет называть Личинкой) радостно улыбнулась, когда Мию вырвало, хотя в желудке у нее было пусто. Повернувшись к мальчику помладше, Финка указал на их добычу.
– Собирайте все и уходим. У меня есть…
Финка почувствовал, как в его брюки впивается что-то острое и смертельно холодное. Опустил взгляд на стилет, упирающийся в его причинное место, и на крепко сжимающий его кулачок. Мия обхватила его за пояс, приставив мамин кинжал к промежности мальчика, ворона на рукояти сердито смотрела на Финку янтарными глазами. Шепот хозяйки клинка был тихим и смертоносным:
– Шлюха, значит?
Что ж, будь это сказкой, дорогие друзья, а Мия – ее героиней, то Финка понял бы намек на тень убийцы, которой она станет, и попятился бы, дрожа от страха. Но правда заключается в следующем: мальчик был выше Мии на шесть сантиметров и весил на пару десятков килограммов больше. Глянув на девочку, которая обвилась вокруг его талии, он увидел не самого опасного ассасина во всей республике, а просто мелкую сошку, не умеющую держать нож, и ее лицо находилось так близко к его локтю, что одно точное движение должно было повалить ее на землю.
Так что Финка ударил. И Мия не столько повалилась, сколько полетела на землю.
Она упала в грязь, зажимая сломанный нос и ослепнув от мучительных слез. Младший мальчик (который впоследствии всегда будет именоваться Блохой) поднял откатившийся стилет донны Корвере и округлил глаза.
– Дочери, вы только гляньте на это!
– Кидай сюда.
Мальчик подкинул его рукояткой вперед. Финка схватил клинок в воздухе и начал жадными глазами изучать это произведение искусства.
– Срань Аа, да это же настоящая могильная кость…
Блоха со всей силы пнул Мию по ребрам.
– Где эта лахудра могла достать…
На плечо паренька опустилась морщинистая рука и толкнула его к стене. Колено поприветствовало его пах, изогнутая трость пригласила челюсть на танец[51]. Два удара по затылку – и вот он уже валяется в грязи, закапывая все кровью.
Над ним стоял старик Меркурио, одетый в длинное пальто из потертой кожи, с тростью, зажатой в костлявой руке. Его ледяные голубые глаза прищурились, осматривая сцену битвы и окровавленную девчонку, распластанную на земле. Затем он глянул на Финку и оскалился в ухмылке.
– Во что играете? В выбивалу? – Старик хорошенько прошелся ботинком по ребрам юного Блохи и в награду услышал тошнотворный хруст. – Не против, если я присоединюсь?
Финка злобно посмотрел на него, затем на истекающего кровью товарища. И, грязно выругавшись, замахнулся стилетом донны Корвере и метнул его в голову Меркурио.
Бросок был хороший. Прямо промеж глаз. Но, вместо того чтобы умереть, старик поймал клинок прямо в воздухе – так быстро, как вонь с берегов Розы достигает вашего носа[52]. Спрятав стилет в карман пальто, Меркурио покрепче обхватил трость и со звонким лязгом достал длинный клинок из могильной кости, который был спрятан внутри. Затем начал наступать на Финку с Личинкой, размахивая клинком.
– О, так мы играем по лиизианским правилам? Старая школа? Что ж, справедливо.
Финка с Личинкой переглянулись с паникой в глазах. И, не промолвив ни слова, развернулись и кинулись по проулку, бросив бедного Блоху валяться без сознания в грязи.
Мия поднялась на четвереньки. Щеки испещряли полосы слез и крови. Нос покраснел, опух и пульсировал. Она не могла четко видеть. Не могла думать.
– Говорил же, что брошь не принесет тебе ничего, кроме проблем, – проворчал Меркурио. – Лучше бы ты ко мне прислушалась, девочка.
Мия чувствовала жар в груди. Глаза обжигало. Другой ребенок наверняка бы уже взывал к мамочке. Кричал о несправедливости мира. Вместо этого вся ярость, все унижение, память о смерти отца, аресте матери, жестокости и покушении на убийство, к которым теперь прибавились еще и ограбление и потасовка в переулке, закончившаяся не ее победой, – все это сложилось внутри, как древесина для костра, и вспыхнуло ярким свирепым пламенем.
– Я вам не «девочка»! – сплюнула Мия, яростно вытирая слезы. Затем попыталась подняться, держась за стену, но на полпути к успеху свалилась обратно. – Я – дочь судьи. Первенец одного из двенадцати благородных домов. Я – Мия Корвере, черт бы вас побрал!
– О, я знаю, кто ты, – ответил старик. – Вопрос в том, кто еще знает?
– …Что?
– Кто еще знает, что ты отпрыск Царетворца, деточка?
– Никто, – прорычала она. – Я никому не говорила. И не называйте меня «деточкой»!
Мужчина шмыгнул носом.
– Значит, ты не так глупа, как я думал.
Он посмотрел вдоль проулка. В сторону рынка. Затем на истекающую кровью девочку у его ног. И с чем-то, похожим на вздох, протянул ей руку.
– Пошли, вороненок. Вправим тебе клювик.
Мия вытерла губы кулаком, и тот окрасился кровью.
– Я совсем вас не знаю, сэр, – ответила она. – А доверяю вам и того меньше.
– Что ж, это первые разумные слова, которые ты прокаркала. Но если бы я желал тебе смерти, то просто бросил бы в этом проулке. В одиночку ты была бы мертва уже к неночи.
Мия не двигалась с места, в ее глазах ясно читалось недоверие.
– У меня есть чай, – вздохнул Меркурио. – И торт.
Девочка прикрыла урчащий живот руками.
– …Какой торт?
– Бесплатный.
Мия надула губки. Затем облизала их и ощутила вкус крови.
– Мой любимый.
И взяла старика за руку.
– А я сказал, что не стану это надевать! – взвыл Трик.
– Прошу прощения, – ответил Маузер. – Тебе показалось, будто я спрашивал?
Стоя у подножия самой обыкновенной горы, Мия изо всех сил пыталась сохранять спокойствие. Церковники собрались у утеса. Одни несли груду снаряжения, другие вели взмыленных верблюдов. Маузер протягивал повязки для глаз и настаивал, чтобы Мия с Триком их надели. По какой-то необъяснимой причине Трик пришел от этого в ярость. Мия почти видела, как вдоль спины двеймерца вздыбливается загривок.
И хоть она не чувствовала остатков странной смеси из гнева и похоти, наполнившей ее ранее, Мия полагала, что ее друг все еще может находиться под ее воздействием. Она повернулась к Маузеру.
– Шахид, мы были сами не свои, когда прибыли…
– Это «Рознь». Чары, наложенные на Тихую гору много веков назад.
– Они по-прежнему на него действуют.
– Нет. Они препятствуют тем, кто приходит в Церковь без… приглашения. Теперь вам здесь рады. Если вы наденете повязки.
– Мы спасли ей жизнь, – Трик кивнул на Наив. – А вы все равно нам не доверяете?
Маузер просунул большие пальцы под пояс и расцвел улыбкой вора, явившегося за столовым серебром. Его голос был таким же насыщенным, как золотое вино «Двенадцать бочек»[53].
– Но вы же до сих пор живы, не так ли?
– Трик, да какая разница? – не выдержала Мия. – Просто надень ее.
– Я не стану надевать никакую повязку.
– Но мы прошли такой путь…
– А дальше не пойдете, – добавил Маузер. – Не с открытыми глазами.
Трик скрестил руки и окинул его испепеляющим взглядом.
– Нет.
Мия вздохнула и провела рукой по челке.
– Шахид Маузер, могу я поговорить со своим приятелем наедине?
– Только быстро, – ответил шахид. – Смерть Наив у самого порога Церкви не понравится вещателю Адонаю. Если Мать ее заберет, это будет на вашей совести.
Мия гадала, что он имел в виду: раны от кракена были фатальными, и Наив уже все равно труп. Тем не менее она взяла Трика за руку и потащила по осыпающемуся предгорью. Отойдя за пределы слышимости, она развернулась к юноше, и ее печально известная вспыльчивость начала медленно вскипать.
– Зубы Пасти, да что с тобой не так?!
– Я не буду этого делать. Лучше перерезать себе глотку.
– Они сделают это за тебя, если продолжишь в том же духе!
– Пусть попробуют.
– Это их обычай, таковы правила! Ты понимаешь, кто мы здесь? Мы аколиты! Самое дно! Либо мы делаем, либо отделают нас.
– Я не буду надевать повязку на глаза.
– Тогда ты не попадешь в Церковь.
– К Пасти Церковь!
Мия покачалась на пятках, нахмуривая лоб.
– …Ему страшно… – прошептал Мистер Добряк из ее тени.
– Заткнись, срань ты бессердечная! – рявкнул Трик.
– Трик, чего ты боишься?
Мистер Добряк принюхался своим не-носом, моргнул не-глазами.
– …Темноты…
– Закройся! – проревел двеймерец.
Мия часто заморгала, на ее лице отразилось недоверие.
– Ты же это не серьезно…
– …Прошу прощения, меня не проинформировали, что я был низведен до статуса шута…
Читать бесплатно другие книги:
