Нина Кистяева Марина

Нина смотрела на его спину. Что ж… Красивая, мощная. Про такую говорят «каменная». И в плане масштабности, и в плане защиты.

Господи… О чем она, дура, продолжает думать?

- У тебя есть пара часов. Потом я снова приду.

- Хорошо, - сказала она и поднялась.

Ему плевать с большой колокольни, что у неё там могут быть разрывы. Он заплатил и точка.

Нина, оттолкнувшись рукой от матраса, поднялась. Скользнула взглядом по себе и поморщилась. На сорочке красовалось кровавое пятно. Всё, как и полагается.

Ей в самом деле надо в ванную. Прежде всего, для уединения.

Начав подниматься, она охнула. И сразу же после её оханья послышался звон хрусталя. На чистом рефлексе Нина повернулась.

Чтобы сразу же натолкнуться на прожигающий, оставляющий на коже если не дыры, то ожоги, взгляд.

Корицкий смотрел на неё. Пристально. Не мигая. На его мужественном лице с высокими скулами и четко очерченными губами невозможно было прочесть ни одну эмоцию. Они были надежны спрятаны.

Нина выпрямилась, более не стесняясь и не пытаясь как-то скрыть свою обнаженность. Сорочка ничего не прятала. Ни грудь, ни очертания фигуры, ни лобок.

Пусть Корицкий рассматривает, раз хочется.

В душе наступил штиль. Опасный, нехороший.

И всё же что-то было не так. Что-то не складывается во всей этой картинке. Почему Корицкий не выглядит довольным или «опустошенным»?

Почему смотрит на неё так, точно убить хочет? Или выгнать. Или обругать.

Нина мысленно усмехнулась. Не понравилась она ему. Не удовлетворила.

На коленях постояла, член не пососала. Потом не двигалась. Не подмахивала бедрами.

Хреновая из неё эскортница. Никудышная.

Вот и правильно, Корицкий, давай, давай передумывай и отправляй её назад, в матушку-Россию. Она даже денег не возьмет! Хотя нет… возьмет. Переведет их потом в фонд матери, на эти деньги с десяток детей из малообеспеченных семей смогут год получать хорошее образование.

Нина несмело улыбнулась, зачем-то кивнула и направилась в ванную.

Шаг, и боль прострельнула позвоночник.

Нина ахнула, схватилась за живот.

И с большой долей удивления увидела, как Корицкий сделал в её сторону порывистый шаг.

…точно хотел подойти и успокоить…

- Больно? – он остановился. Сдержался.

Правильно, Константин, негоже по статусу проявлять сочувствие разным девочкам, что решили хорошенько подзаработать на своей девственности. Не причинил ущерба и ладно.

- В спину отдает, - уклончиво отозвалась Нина, отводя взгляд от мужчины. Не могла она на него смотреть. Не сейчас… - Как при менструации. Пройдет сейчас.

- Я тебя порвал?

- Нет, смазка защитила.

Руку с живота она не убрала. Создавалась иллюзия, что она успокаивает себя. В подростковом возрасте у неё на самом деле менструация проходила очень болезненно. Симптомы схожие имелись.

Больше Корицкий ничего не сказал, и Нина всё-таки дошла до ванной. Закрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной.

Тихо…

Тихо, Коваль.

Без истерики.

Произошло то, что произошло.

Не хватило у тебя ума и храбрости прийти к Косте…нет, Константину и поговорить, как Нина Коваль, будешь Олесей.

По крайней мере, сегодня.

Нина задышала глубже. Теперь другая задача – улететь домой. Вернуться к себе в норку и зализать раны. Бесшумно. Без лишнего пафоса.

Она не знала, сколько простояла у двери. Оставалось надеяться, что в ванной камер нет.

Нина стянула сорочку, переступила через неё. Бедра были в кровавых мазках…Девушка прошла к душевной кабине, открыла дверцу и шагнула внутрь.

Смыть… Просто пока всё смыть.

Кровь, смазку. Её несбывшиеся надежды.

Оглядываясь назад, она спрашивала себя – а какой результат она хотела бы получить?

Сложный вопрос.

Ей всегда было сложно с мальчишками.

Да-да, вот такой парадокс. Она, папина принцесса, росла в идеальном мире, где мужчина – защитник, опора. Где мужчина… как её отец. Или братья. Она всегда всех с ними сравнивала, по-другому у неё не получалось.

Даже в детском саду ей уже мальчишки казались какими-то слишком лощеными – мамочки старались, выглаживали своих сыночков, наследников фамилий, - или плаксивыми. Не то, что её братья. Отец их с детства муштровал. Они и обливались холодной водой, и босиком во дворе с тренерами занимались, и бегали ежедневно. А эти? Даже шнурки им водители завязывали. Ниночка морщила красивый носик и никого к себе не подпускала.

Друзья у братьев тоже были соответствующие. Но те четко знали – Нина под запретом. Пока не исполнится восемнадцать так точно. И тех, кто приходил к ним в дом, Нина не воспринимала, как молодых людей, в которых можно влюбиться.

Каждая же девочка должна влюбиться… Хотя бы раз до шестнадцати лет! Откуда Нина подчерпнула эту мысль, она не помнила. Но активно присматривалась все годы к знакомым мальчишкам.

Нет, никто её девичье сердце не встревожил. На свидания она не ходила. Не потому что не приглашали… Приглашали, и много. Она не хотела. Даже вечер провести в компании ровесников. Она могла с ними пообщаться в колледже, поулыбаться, пошутить. На этом всё.

Вечеринки она не любила. Сначала родители едва ли не под давлением отправляли её на мероприятия или брали с собой, потом в какой-то момент поняли, что ей от подобных вечеров не по себе.

И прекратили.

Отчасти и поэтому Нина считала, что у неё лучшие родители в мире. Они всегда прислушивались к ней. Давали всё, что она хотела.

Кроме него…

Она, как вчера помнила тот день, когда в их доме появился Константин Корицкий.

Нина особо не проявляла интереса к знакомым отца. Ей ещё в раннем возрасте объяснили, что гости папы – особые люди. Те, в чьих руках сосредоточен бизнес, крупный капитал. Влиятельные люди, от решений которых зависят судьбы. Дядя Гриша тоже в их число входил. Поэтому она спокойно относилась к гостям.

На самом деле, тех, кто приходил к отцу именно в дом – было не много. Всё-таки дом для Ковалей – это, прежде всего, крепость. Приглашение выступало доверительным актом.

Нина привыкла к гостям. Если это не было официальным мероприятием, которые тоже иногда проходили в их доме, она обычно даже не знакомилась, не выходила к важным «дядям» в дорогущих костюмах, приезжающим на не менее дорогих машинах и носящим часы с заоблачным ценником.

Если знакомство случалось, старалась запомнить имя.

И тихо исчезала.

В день встречи с Константином было почти тоже самое.

И всё иначе.

Их знакомство случилось накануне Нового года. Они с мамой суетились, наряжая елку. Братья притащили коробки с игрушками и куда-то свалили. Маме тоже позвонили.

Нина осталась одна. Надо было ей залезть на лестницу, чтобы поправить ангела. Лестница под её ногами опасно пошатнулась. Нина ойкнула, вцепившись руками в верхушку лестницы.

Но оказалось – поздно. Та снова зашаталась и накренилась.

- Помаа-ааагите…, - прошептала Нина, понимая, что сейчас завалится вместе с лестницей прямо на пол и расшибется. В лучшем случает отделается растяжениями, в худшем – переломами. Главное – не шеи…

Когда она уже начала падать, зажмурившись и приняв происходящее, как данность, крепкие руки схватили её за талию, задрав майку, в которой Нина была.

Первая мысль – что руки обожгли кожу… Нина в панике схватилась за мужские плечи и лишь тогда открыла глаза.

Её держал незнакомый мужчина значительно старше её братьев. Может, лет на пять или даже десять. Высокий, темноволосый. С суровыми чертами лицами и красивыми губами.

Нина с бешено колотящимся сердцем, проваливаясь снова, но уже в невидимую бездну, уставилась на незнакомца, жадно хватая воздух с примесью его парфюма.

Их лица оказались до невозможности близко.

Их тела соприкасались настолько плотно, что Нина чувствовала мышцы мужчины.

Позже она сотни раз будет жалеть, что не прочувствовала ярче, сильнее.

- Не ушиблась? – хрипловато поинтересовался незнакомец, даже не думая улыбаться.

- Испугалась, - так же шепотом ответила она, мечтая, чтобы он и дальше её держал в своих руках.

Всегда…Каждую ночь. Каждое утро.

Он смотрел на неё. Не мигая…Смотрел сурово, выжидающе.

Она впервые видела этого мужчину у них. И тонула в темно-синих, почти как бушующее море, глазах.

Корицкий, конечно, её узнал. Свел брови на переносице, открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал, нахмурившись ещё сильнее.

В отличии от неё, он не мог не знать, кто она.

Нина подняла лицо, подставив его теплым струям воды.

Всё-таки она получила, что хотела.

Она стала женщиной именно с Константином Корицким.

Наверное, узнай кто про её авантюру, покрутили бы пальцем у виска. Глупость, дебилизм, прихоть мажорки. Дурость влюбленной домашней девочки.

Так и было. Каждое определение верное.

Она, конечно, затевая встречу с Константином, ещё до конца не распрощалась с розовыми пони. Ведь понимала же, что к проституткам не будет никакого трепетного отношения! Поцелуев, постели, усыпанной розами…

За пятьдесят тысяч евро с любой девушки спросят по полной. Девственница, не девственница – тут другой вопрос. Кто платит, тот и музыку заказывает. При товарно-денежном раскладе имело место быть удовольствие только одного человека.

Того, кто платил…

Но от понимания легче не становилось. Вот нисколько.

Нина задышала глубже, подняла руки и провела ими по лицу, сгоняя воду.

Она хотела встретиться с Константином. Увидеть его… Почувствовать.

Посмотреть на него…

Она не знала, что произошло в прошлом, почему он перестал приходить к ним в дом и уехал из России.

Точнее, у неё были предположения… Чего она только не надумала за прошедшие годы.

Он просто исчез с её радаров. Уехал…

И можно было бы сказать, что ничего необычного в этом нет. Корицкий делал «себя», своё имя. Империю.

Тогда почему он не приезжал в Россию?

Ему запретили? Бред… Нина достаточно изучила характер Корицкого. У него он был, как и у её отца, хрен сломишь и что-то запретишь.

Другая причина была. Более веская.

Иногда, когда боль и тоска становились совсем нестерпимыми, Нине хотелось верить, что он не приезжал из-за неё. Да-а, вот такая она глупенькая девочка. Думала, мечтала, верила. Что где-то через тысячи километров один очень сильный и красивый мужчина думает о ней. Почему она позволяла себе такие мысли? По той причине, что однажды ей удалось узнать, что типаж девушек, которых предпочитал Корицкий, схож с её внешностью. Арс, помнится, тогда ржал, держась за живот. Потом кузену стало не до смеха, когда он увидел слезы в глазах Нины. И решимость.

- Надо проверить, - сказал он. – Проверить?

- Да.

И чем больше они проверяли, тем крепла уверенность, что веревочка ведет в ней.

Или Нина так отчаянно хотела в это верить?

Потом появилась информация про закрытый клуб, где тоже было особое отношение к таким темненьким блондиночкам, как она.

Знала она и другое.

Что если бы она сегодня назвала своё настоящее имя, открылась, уже через час летела бы назад в России.

Константин Корицкий не тронул бы Нину Коваль. Он даже с ней разговаривать бы не стал.

Потому что она была для него трижды табу.

Нина судорожно всхлипнула. Слез не было.

Это просто вода…

ГЛАВА 7

Мужчина заметил, как у него дрогнула, даже задрожала рука, и иронично скривил губы.

Совсем, Корицкий, крыша утекла? Окончательно рехнулся?

И девчонку испортил…

Хотя тут спорный вопрос.

Не под ним, так под другим она ещё вчера бы потеряла девственность. И не факт, что менее болезненно.

Уродов в их мире хватало. Садистов. Тех, кто пресытился традиционным сексом, у кого слишком много денег и власти, кому снова и снова нужны новые впечатления, и они искали их и на сексуальном поприще. Таких ещё больше. И вот к таким и летят девочки, подобные Олесе. Решившие однажды, что их красота стоит денег, они готовы на все, не думая о последствиях.

Константин залил в себя ещё одну порцию виски. Алкоголь не брал его, лишь обжигал горло.

Он собирался завязывать. С девочками, так похожими на неё… С той, в чьи антрацитовые глаза провалился четыре года назад, и которая ему снится по ночам.

Нина Коваль. Недоступный ангел… Девочка, которая так и не стала его.

И не станет.

По многим причинам…

«Глаза отвел от моей дочери, Корицкий…»

Эти слова часто звучали в его голове.

Константин и сам бы так сказал любому взрослому мужику, что пялился на его шестнадцатилетнюю дочь.

Охренеть…

Константин устало провел рукой по лицу.

Он же зарекался, что больше не будет искать девочек, похожих на Нину. Что хватит. Что и так погряз с головой в какой-то сумасшедшей неправильной одержимости, превратившейся в наваждение.

И вчера он не собирался никого брать, если бы кое-кто не подсуетился и не кинул ему фото новенькой.

Корицкий глазам своим не поверил. На фотографии, сделанной с камеры, была запечатлена Нина… На первый взгляд схожесть была едва ли не стопроцентная. Он даже подался вперед, рассматривая детали снова и снова. Ещё до конца не понимая, что нарушает собственное решение, он сделал звонок и велел её доставить к нему. Цена не имела значение.

Когда схлынули первые эмоции, бившие его наотмашь, он присмотрелся более внимательнее. Цвет волос, может, быть немного иной. Глаз не рассмотреть. А так… У Константина даже мелькнула мысль, провести более детальный анализ, потом он махнул рукой.

Бред.

Он точно знал, где сейчас находится его Нина…

У себя в доме. Девочка снова ушла в затворничество. Захотела побыть одна… Почему? Для чего? Корицкий не понимал, но в глубине души чувствовал дичайшее удовлетворение, что она не шастает по клубам, не зависает на разных сомнительных тусовках.

Не кочует из постели в постель…

Чистая невинная девочка.

Последнее тоже оказалось решающим фактором в том, что эта Олеся, двойник Нины, оказалась у него на яхте.

Ирония заключалась в том, что он увидел её, и всё, его накрыло. Жестко и зло.

К молодым шлюшкам он относился нормально. Не ему судить. Захотели зарабатывать передком, да ради Бога. Кто он такой, чтобы наставлять их на путь истинный? Может, для них он как раз единственный верный?

Но эта…

Олеся была схожа с Ниной не только внешне. Робость во взгляде, плавность движений.

Константин выдержал минут десять, наблюдая, как она устраивается в комнате. Потом психанул.

Сколько можно искать то, чего не может быть?? Сколько можно пользоваться суррогатом, когда та, которую желаешь, недоступна?

Слишком маленькая. Слишком правильная.

Настоящий пушистый белый котенок, смотрящий на мир огромными добрыми глазами.

Теми, что сводят с ума и лишают воли…

Константин дал себе день. Эту Олесю всегда можно отправить домой, заплатив компенсацию.

Он так и планировал сделать. Но змей, что однажды пустил свои острые зубы ему в грудь, отравив кровь, нашептывал иное.

Лже-Нина продажна. Она согласилась на условия. Абсолютно на все. Так смысл? Если не он, так другой трахнет её сегодня-завтра. А потом она пойдет дальше по кругу. Новый заказ, новый клиент.

Его застопорило, когда он увидел её во всем белом. Какая дура выбрала этот цвет для нее?!

Точно невеста… в брачную ночь… и взгляд такой же… обволакивающий, наполненный ожиданием и…нежностью?

Константин мог ошибаться. Мог принимать желаемое за действительность. Сколько раз уже такое было? Когда он игрался с собственными чувствами? Чем он, сука, думал, решая, что девушки, похожие на Нину Коваль, то, что ему нужно? Что в их объятиях он сможет забыться?

Остапа понесло. Константин с трудом сдержался, чтобы не сорвать с начинающей шлюшки, которая оказалась превосходной актрисой, пеньюар с сорочкой. Причем, сорвать так, чтобы лямки оставили розоватые следы на коже. Некое наказание за то, что она слишком похожа…

Блоки, поставленные ранее, безотказно сработали и сегодня.

Корицкий не смог прикоснуться к лже-Нине.

Он даже мысли не допускал, что поцелует её. Что прикоснется к алым чуть пухловатым губам. Втянет в себя её ягодный вкус.

И не мог Константин допустить, что прикоснется к ней всем телом. Ляжет сверху, разведя в сторону покатые бедра. Почувствует, как её нежные холмики груди распластываются о его грудные мышцы… Его выворачивало от мысли, что он заглянет в глаза той, которая всего лишь на ночь! Поэтому к черту телячьи нежности!

В товарно-денежном раскладе всё предельно ясно и просто.

Сердце в груди колотилось с бешеной силой. И когда Олеся опустилась на колени, отводя от него взгляд, пряча, точно стесняясь и стыдясь происходящего, внутренне протестуя, Корицкий завелся сильнее. В крови плескалось адское пламя – начиная от похоти и заканчивая яростью. Желанием крушить мебель и наказать девчонку, что посмела быть настолько похожей на Нину.

А эти губы… Созданные для соблазна. Для того, чтобы просовывать между ними налитый кровью член. И водить по ним розовой головкой, сдерживаясь и не толкаясь остервенело внутрь.

В голове Константина проносились картины одна похабнее другой.

Он дал себе последний шанс. Если глаза окажутся серыми… Вдруг… Не понятно по каким причинам… Но вдруг…

Нет. Зеленые. Приглушенные, не яркие.

Волна непонятное разочарования прошлась по телу. А ведь он на жалкое мгновение допустил мысль, что рядом с ним может находиться настоящая Нина Коваль.

Это даже не глупо. Это сродни маразму.

Или одержимого желания, от которого он не мог избавиться на протяжении четырех долбанных лет!

Константин повел себя с ней, как и с другими. Поставил на колени, чтобы не обманываться, не видеть лица, не думать о поражающем сходстве, которое раньше было не столь ярким, и взял её.

Олеся не обманула.

Оказалась девочкой…

По позвоночнику прошелся электрический разряд. Корицкий и не помнил, когда ему было так тесно и…сладко. В висках застучало от напряжения. Он, сука, не понимал, что происходит. Почему его тело отреагировало настолько остро? Что захотелось другого… И сделать тоже всё по-другому.

Пришлось напомнить себе некоторые детали… И толкнуться вперед, к яркому оргазму.

У него были девственницы. В Дубае, где он проводил последний год, проблем с эскортницами не было. Привозили лучших… Да и в Африке тоже удовольствий экзотических хватало. Главное – плати.

Он и платил…

За всё.

Но Олеся… Что, черт побери, с ней было не так? Эта прогнутая спина, эта покорность… Прирожденная «нижняя»? Тогда это не к нему!

Или наоборот? Забрать, поддаться иллюзии и довольствоваться суррогатом? Натрахаться вдоволь и, наконец, забыть?

Провести с ней несколько дней, может, неделю, и на этом всё. Поставить жирную точку и идти дальше?

Он кончил, намеренно сжимая бедра девушки сильнее. Клеймя…

Корицкий временами любил жесткий секс. Да и какой мужик его не любит? Когда спускаешь эмоции с тормозов, когда партнерша отвечает с такой же бешеной энергетикой и кайфует от того, что он с ней делает. И уже не обращаешь внимание на то, как сжал, какие следы оставил. Потому что оба получили то, что хотели.

С Олесей было немного иначе. Мозг выдавал какую-то диссонирующую информацию, эмоции штормили.

Отчасти поэтому он кончил быстро. Да и мучить девственницу, пусть и продажную, как-то не комильфо.

Но после того, как он вышел из девичьего тела, стало только хуже.

Олеся не спешила вставать, переворачиваться на спину, кокетливо улыбаться, интересуясь, как всё прошло, и остался ли он доволен.

Он! Именно он, потому что заплатил… Так было ранее, и так диктовали рыночные отношения.

Она повела себя иначе. Задышала, приходя в себя. Не спешила двигаться.

Поднимала медленно, осторожно.

Эта грация движений… плавность…

Константин отвел глаза. К черту… Иначе сорвется и не даст ей выдохнуть, набросится снова. Только что кончил, сбросил напряжение, а член снова отозвался. Как такое возможно… не пацан молодой, у которого секс раз в полгода. Даже в подростковом возрасте у него секс был регулярным, что говорить о взрослой жизни.

А тут…

Выворачивало его.

Когда Олеся схватилась за живот, интуитивно пытаясь успокоить разбушевавшийся и меняющийся организм, Константина и вовсе повело.

Он вспомнил… Тот вечер, когда поймал Нину Коваль в свои объятия, прикоснулся к бархатистой коже девушке и сошел с ума. Корицкий знал, что у Руслана два сына и дочь. Видел её девчушкой, хорошеньким кукленком. Но девочка выросла и превратилась в обольстительную красотку.

Тогда, четыре года назад, держа её в своих руках, Константин лихорадочно пытался сообразить, сколько ей лет. Шестнадцать? Восемнадцать? Грудь воспламенилась, загорелась. Сердце тревожно сжалось, подавая предупредительный сигнал.

Корицкий хорошо помнил тот день. И то ошарашивающее удивление, волнение, обрушившееся на него. И мысли, что пусть ей будет восемнадцать… Или даже чуть старше. Пусть она будет совершеннолетней, и тогда он уже…

Нет. «Уже» не случилось.

Руслан Коваль его ясно предупредил. Корицкий его услышал. Но если бы дело было только в нем… Был бы другой разговор.

Нину Коваль стоило ждать.

Наблюдать издалека, видеть, как она взрослеет, обретает более женские черты. Как меняется её тело, становясь ещё более желанным.

Ломая себя, зная, что Нина для него недоступна, что между ними слишком многое стоит, всё же не смог от неё отказаться окончательно. Пришлось изрядно попотеть, чтобы не перейти дорогу спецам Коваля. На того работали бывшие военные, его зять тоже имел отличные мощности. Девочку оберегали. Охрана, невидимая слежка и, поговаривали, даже чип, который был привязан к телефону Коваля-старшего, и отец всегда знал, где находится его дочь.