Жена Его сиятельства Росси Делия

– Миледи, прошу вас.

Доктор Джеремайя Джонас суетливо потирал руки, торопясь приступить к осмотру. Невысокий, худощавый, с неприятным сморщенным лицом и выступающей вперед челюстью, он был похож на кривляющуюся обезьяну и казался Джулии таким же мерзким.

– Миледи?

Джул предпочла бы не слышать ненавистный голос. Если бы Уильям прекратил этот нелепый фарс! Он ведь знает, что она никогда ему не изменяла, но почему-то продолжает упорствовать.

– Ваше сиятельство!

Джонас начинал проявлять нетерпение, а она не могла заставить себя сделать шаг. Все внутри восставало против произвола мужа. Всесильный граф Уэнсфилд… Как же ей хотелось порой высказать ему все, что накипело внутри, а потом собрать вещи и уехать к родителям, но привычное благоразумие брало верх. Подобный порыв приведет только к тому, что вся ее семья окажется в долговой тюрьме.

Джулия покосилась на доктора, а потом посмотрела на супруга. Уильям выглядел холодным и непреклонным. И старым. Худые, жилистые руки тяжело опирались на трость, многочисленные перстни сверкали на скрюченных подагрой пальцах, белоснежные манжеты подчеркивали желтизну кожи. Во внешности графа еще оставались следы былой красоты, но его преклонный возраст не могли скрыть ни дорогая одежда, ни тщательно уложенные волосы, ни несгибаемая воля, читаемая во взгляде.

– Дорогая, не задерживайте доктора, – нахмурился Уильям.

Джул вздохнула. Она знала, что спорить с мужем бесполезно. Уж за пять-то лет успела в этом убедиться! Уильям был на редкость упрям и категоричен, и если он что-то решил, то ни за что не отступится.

Она молча прошла к постели, улеглась и приподняла юбки, мрачно размышляя о том, как ее угораздило согласиться на этот фарс, называемый браком? Хотя у нее и выбора-то не было – если бы не деньги графа, и фабрика, и Лонгберри давно ушли бы с молотка за долги.

Джулия утомленно прикрыла глаза. Она старалась думать о чем угодно, только не о том, что должно было произойти. Проклятые условия сделки! Нет, лучше уж размышлять о шерсти, что совсем упала в цене, о процентах по закладной, которые нужно погасить в будущем месяце, или о Лонгберри. Отчий дом давно пора привести в порядок, пока крыша окончательно не прохудилась.

Она вспоминала о самых разных вещах, а доктор Джонас занимался привычным обследованием. Джулия морщилась, но терпела унизительную процедуру. Возможно, Создатель смилостивится, и эта ежегодная проверка окажется последней! Должен же Уильям однажды ей поверить?

– Все в порядке, милорд, – спустя несколько минут заявил эскулап. – Миледи все так же чиста и невинна, как и в первый день вашего брака.

– Свободен, – коротко махнул рукой граф, отпуская доктора.

Лорд Норрей тяжело оперся на трость, поднялся со стула и, прихрамывая, медленно подошел к Джулии.

– Благодарю вас, дорогая, – поцеловал он пунцовую от смущения Джул и ухватил сухими пальцами ее подбородок. – Я ценю вашу верность. Завещание остается в силе.

Усмехнувшись каким-то своим мыслям, граф окинул Джулию цепким взглядом и неторопливо покинул комнату.

Когда звук шаркающих шагов мужа стих, Джул стерла со щек слезы унижения и резко дернула шнур звонка.

– Ванну, – коротко приказала она прибежавшей на зов горничной.

Понятливая Клара тут же кинулась наполнять огромную емкость водой, а Джул уставилась в окно, пытаясь отвлечься от произошедшего. Пять лет. Пора бы уже и привыкнуть. Почему же до сих пор так противно? Эти неприятные, холодные пальцы, копошащиеся в ее женском естестве, эти любопытные глаза, осматривающие ее нагло и беспардонно. Фу. Гадко-то как! И ведь каждый раз надеется, мерзкий ублюдок! Ишь, каким траурным голосом объявил: – «Все в порядке, милорд!»

Она невольно нахмурилась.

– Пожалуйте, миледи, – донесся до нее голос служанки. – Ванна готова.

Джулия прошла в отделанную мрамором умывальную комнату и грустно улыбнулась. Догадливая Клара добавила в воду розовое масло, зная, что хозяйка его обожает, и это растрогало Джул почти до слез.

– Спасибо, – шепнула она, пока горничная расстегивала ее платье.

– Всегда рада услужить Вашему сиятельству, – негромко отозвалась девушка, но Джул знала, что за этими формальными словами скрывается искреннее участие.

– Джонас уже уехал?

Она переступила высокий бортик и опустилась в ароматную воду.

– Да, миледи. Как только от вас вышел, так и поминай, как звали. Неприятный тип!

Горничная фыркнула и потянулась за ковшиком.

«Неприятный» – согласилась с ней Джулия, а вслух ответила:

– Клара, следи за языком. Не дай Создатель, при графе такое скажешь.

– Да вы не беспокойтесь, Ваше сиятельство. Что уж я, совсем без понятия, что ли? А Джонас этот – мерзкий тип, с какой стороны ни взглянь! Давеча Полли разродиться не могла, так он и пальцем пошевелить не захотел. Мы уж ему и денег сулили, а он ухмыльнулся и говорит, я, дескать, только с благородными господами работу свою делаю, а об вас руки марать не собираюсь. Хорошо, милорд ему приказал, так он ребеночка-то принял, а то и не знаю, что было бы. Тетушка Дженни сказала, что пуповина на шее у маленького затянулась, еще бы немного и придушила бы. Да и Полли едва не умерла, хорошо, что все обошлось.

Джулия вспомнила веселую, розовощекую кухарку Полли, ее непутевого мужа Тоби и четверых маленьких, рыжеволосых ребятишек. Это шумное семейство два года назад появилось в имении и сразу же вписалось в неторопливую жизнь большого дома, заполнив его шумом и бестолковой суетой.

– И кто родился? – спросила она у Клары.

– Так мальчик же. Еще один, – охотно ответила служанка. – Вот, вроде, и непутящий мужик Тоби, а по своей части все у него хорошо работает, вон наследников сколько!

– Мальчик, – задумчиво повторила Джул и представила новорожденного. Маленький, теплый, пахнущий молоком и чем-то таким особенным, детским, непередаваемо-прекрасным. У Полли получались исключительные детки. В прошлом году родился Джонни – смешной, с длинным рыжим вихром на макушке, с большим жадным ротиком и громким голосом. А теперь еще один мальчик.

– И как его назвали? – спросила она.

– Аарон, – откликнулась Клара.

Аарон. Хорошее имя. Да и малыш, наверняка, чудесный. А вот ей о детях лишь мечтать остается.

Она отдала Кларе полотенце и плотно запахнула халат.

– Ваше сиятельство, а вы на прогулку пойдете? – поинтересовалась горничная. – Я серое платье приготовила. Вот только не знаю, не слишком ли оно легкое?

– Раз приготовила, значит, его и надену, – равнодушно ответила Джул.

Платье. Это такая мелочь…

Она поправила волосы, туго затянула пояс и направилась в спальню.

В комнате, несмотря на растопленный камин, было сыро и холодно. От окна ощутимо тянуло сквозняком.

Джулия окинула покои грустным взглядом. Темный шелк на стенах показался ей еще мрачнее, чем обычно.

«Не спальня, а усыпальница, – вздохнула Джул, разглядывая тяжелую, массивную мебель, прослужившую нескольким поколениям графинь Уэнсфилд. – Одно трюмо чего стоит!».

Громоздкое зеркало, которое она терпеть не могла, тускло подмигнуло ей своими позолоченными гранями.

Джулия зябко передернула плечами. Странно. На мгновение ей показалось, что она ощущает на себе чей-то взгляд. Пристальный, въедливый, недобрый. Правда, она тут же отогнала нелепые страхи. Что за глупости?! В спальне никого, кроме нее и служанки нет.

– Миледи, позволите? – Клара аккуратно расправила платье и помогла Джул одеться. – Я еще шаль достала, погода нынче ветреная, как бы вы не простудились.

Горничная обеспокоено нахмурилась.

Джулия молча забрала из рук служанки теплую шерстяную шаль и накинула ее на плечи. Какая простуда? Глупости! Она никогда не болеет. Даже после того ужасного ливня, который надолго уложил в постель Лиззи, она всего лишь пару раз чихнула. Да и то, скорее всего, от скопившейся в мансарде пыли. Исключительное здоровье, как сказал тогда доктор Уэтерби.

Она усмехнулась своим мыслям, взяла с тумбочки книгу и отправилась в парк, на прогулку.

Стоило Джул выйти из дома, как прохладный ветер подхватил ее шаль, пытаясь сорвать ту с плеч, растрепал прическу и зацепился за подол юбки, увлекшись игрой с ее оборками. Джулия невольно улыбнулась. Она любила это ни с чем несравнимое ощущение свободы. Любила краткие моменты одиночества. Любила радоваться таким вот ничего не значащим мелочам и ценила каждое приятное мгновение своей совсем не веселой жизни.

Подставив лицо ласковым прикосновениям ветра, Джул свернула на тисовую аллею.

Шаг за шагом, она отходила все дальше от мрачного замка, избавляясь от его давящего величия. Дойдя до затянутого ряской пруда, Джулия присела на скамейку и раскрыла книгу.

Есть улыбка любви

И улыбка обмана и лести.

А есть улыбка улыбок,

Где обе встречаются вместе.

Есть взгляд, проникнутый злобой,

И взгляд, таящий презренье.

А если встречаются оба,

От этого нет исцеленья.

– От этого нет исцеленья, – тихо повторила она последние строки и отложила в сторону старенький, потертый томик стихов Блейка.

Джулия задумчиво смотрела на неподвижную водную гладь, вспоминая события пятилетней давности. Тогда, в далеком пятьдесят восьмом году, она, молоденькая, романтичная барышня, даже не предполагала, как резко изменится ее жизнь после ежегодного Большого Бала. Память вернула Джул в маленький провинциальный городок, в модную лавку мадам Доротеи – лучшей модистки всего Уорминстера и, по совместительству, первой сплетницы графства.

Пять лет назад

– Маменька, этот цвет больше пойдет Джул, а не мне, – капризно надула губки Элизабет.

Сестра приложила к лицу отрез бледно-зеленого шелка и придирчиво осмотрела себя в зеркале.

– Нет, не годится! – Лиззи небрежно отбросила ткань и принялась перебирать образцы. – Не то, это тоже не то… Вот! Маменька, ну вот же, вы только взгляните! Совсем другое дело! – вытащив из разноцветного вороха переливающийся малиновый шелк, сестрица довольно улыбнулась. – Посмотрите, разве я не красавица? Этот яркий оттенок так идет к моим волосам! А если сделать воланы из кружева… И пышную юбку, а по подолу пустить розочки… Граф Уэнсфилд будет в восторге от моего вкуса! Правда же, Джул?

Джулия скептически посмотрела на сестру. Бедная Лиз! В ее взбалмошной голове так крепко засела мысль о браке с графом, что ради этого сестра готова на все. В доме только и слышно, что о лорде Норрее. И о том, как скоро он сделает ей предложение.

– Лиззи, этот цвет слишком яркий для молодой незамужней леди. Боюсь, ты будешь выглядеть вульгарно, – рассудительно заметила Джул, отложив в сторону лоскуты образцов.

– Маменька, почему Джулия всегда говорит мне гадости? – обиженно протянула Элизабет. Ее пухлые губки некрасиво скривились. – Знаешь, Джули, если ты завидуешь тому, что скоро я стану графиней, так и скажи. А если боишься остаться старой девой, я не виновата – в твои двадцать два давно уже пора иметь жениха! И вообще, вместо того, чтобы кукситься, лучше порадовалась бы за меня!

Джулия иронично посмотрела на сестру, но промолчала. Все равно Лиз не поверит, что не нужен ей никакой жених. Сестрица редко слышит кого-либо, кроме себя.

– Душечка, зачем ты так? – добродушно улыбнулась маменька. – Разумеется, мы найдем для Джулии подходящую партию. Я уверена, что в этом сезоне вы обе выйдете замуж. И я согласна с твоей сестрой – этот цвет слишком взрослый, он тебя старит. Взгляни-ка сюда, – леди Фицуильям развернула отрез нежно-розового шелка и, прищурившись, посмотрела на дочь. – Да, отлично, – кивнула она и обратилась к модистке: – Дороти, мы решили. Розовый и зеленый – для юных мисс, и серебристо-серый – для меня.

– О, миледи, замечательный выбор, – тонко улыбнулась мадам Доротея. – Мои девочки пошьют вам самые лучшие наряды. Думаю, Его сиятельство точно не устоит и сделает предложение мисс Элизабет на предстоящем Большом балу. Ах, это будет чудесно! Я даже знаю, какой подвенечный наряд сошью для вашей дочери. Атласный шелк. Голубой, с серебряной отделкой. Можно было бы и золото по подолу пустить, но серебро подойдет больше. Лиф украсим вставками из кружева, подол разошьем маленькими букетиками роз и непременно – шлейф! Мисс Элизабет Фицуильям произведет фурор!

Невысокая щупленькая мадам быстро сыпала словами, ловко сворачивая ткани и делая необходимые подсчеты. «Деловая женщина» – вспомнила Джул определение мистера Невилла. И это не было похвалой. Сосед Фицуильямов терпеть не мог оборотистую мадам и не скрывал своей неприязни. «Выскочка, – презрительно цедил он. – Что она понимает в одежде? Разве сравнятся ее французские финтифлюшки с настоящей английской шерстью?». Мистер Невилл много лет владел модной лавкой и об английской шерсти знал все, но с тех пор, как в Уорминстере появилась Доротея Бенкс, дела его шли неважно. Ловкая модистка умудрилась всего за пару лет отбить у старого мэтра почти всю его клиентуру, а ее магазин стал самым популярным в округе.

Джулия обвела взглядом просторную примерочную. Да, таланту мадам можно только позавидовать.

– Ах, Дори, пока рано рассуждать о свадьбе, – озабоченно разглядывая ткань, заметила леди Фицуильям. Маменька была уверена в скором браке Лиз, но боялась спугнуть удачу. – Его сиятельство еще и предложения не сделал!

– Полно, миледи, – лукаво улыбнулась Доротея. – Об этом уже все говорят, да и сам лорд Норрей не отрицает, что влюблен в вашу дочь. Вы же знаете, я не поощряю сплетни, но вчера кухарка Его сиятельства рассказывала моей Мэри, что в замке только и разговоров, что о предстоящей свадьбе. И потом, недаром же граф Уэнсфилд так надолго остался в Уилтшире и даже распорядился организовать в своем дворце Большой Бал? Вот увидите, после праздника вы снова придете ко мне. Надеюсь, вы не лишите меня чести пошить подвенечный наряд для будущей графини Уэнсфилд?

На остреньком личике Доротеи расплылась угодливая улыбка.

Джулия отвернулась к окну. Там, за стеклом, шла привычная неспешная жизнь. Возле мясной лавки беседовали служанки Скримпеллов и Броуди, по пыльной дороге гонял мяч мальчишка Доусонов, рядом с почтой остановилась новенькая карета, и из нее суетливо выбралась старая леди Хиллен. Джул и сама с радостью оказалась бы на улице, подальше от неискренней улыбки мадам и пыльного запаха слежавшихся тканей.

– Так я могу надеяться, миледи? – снова спросила Дороти.

– Если до этого дойдет дело, – протянула леди Фицуильям, – разумеется, мы обратимся к вам. Девочки, нам пора, – повернулась она к дочерям.

Радостно улыбающаяся Элизабет и задумчиво-отрешенная Джулия молча последовали за ней и покинули лавку, оставив ее хозяйку подсчитывать будущие барыши.

Редкие капли дождя отвлекли Джул от воспоминаний. Она огляделась по сторонам и плотнее закуталась в шаль. По воде расходились небольшие круги, ветер гнал низкие тучи и трепал страницы лежащей на скамье книги, а ветви деревьев испуганно гнулись к самой земле. Погода не желала баловать жителей Вуллсхеда солнечными деньками.

Джулия поднялась, прихватила с собой старенький томик и двинулась по дорожке к дому. На фоне грозового неба его древние стены казались особенно зловещими. Они мрачно нависали над парком, отбрасывали тень на извилистые дорожки и неодобрительно поглядывали на Джулию своими узкими стрельчатыми окнами. Так старики наблюдают за молодежью поверх спущенных на нос очков.

Джул зябко поежилась. Она не любила старый замок. С самого первого дня он внушал ей опасение. Особенно ночью, когда стихали все звуки, и на Вуллсхед опускалась вязкая тишина.

– Миледи, вот вы где! Милорд волнуется, велел мне вас в дом завести!

Клара, сбежав со ступеней, суетливо набросила на нее длинный плащ.

– Уже иду, – ответила Джулия.

Она поправила тяжелую ткань и направилась к дверям. Дождь припустил сильнее. Крупные капли запрыгали по лужам, застучали по витой ограде крыльца, забарабанили по мощеному камнем двору, сливаясь со звуком колес подъехавшего экипажа.

«Интересно, кому взбрело в голову ездить по гостям в такую погоду?» – подумала Джул.

Потянув на себя тяжелую створку, она уже собиралась войти, но неожиданно столкнулась с выходящим из дома мистером Бинглоу. Этого-то какая нелегкая принесла?

– Миледи, – приподнял цилиндр известный лондонский стряпчий.

– Добрый день, мистер Бинглоу, – коротко поприветствовала его Джул.

Она не любила поверенного мужа. Его визиты не сулили ей ничего хорошего.

– Ох, миледи, – откликнулся стряпчий. – Была бы погодка получше, так и день был бы добрым!

Мистер Бинглоу натянуто улыбнулся, суетливо открыл зонт и постарался незаметно проскользнуть мимо Джулии.

– Всего доброго, Ваше сиятельство, – пробормотал он, старательно пряча глаза.

Джулия хмыкнула, наблюдая, как мистер Бинглоу чуть ли не бегом спускается по ступеням, исчезает в недрах громоздкого экипажа, и тот трогается с места. Какая поспешность!

Джул проводила отъезжающую карету задумчивым взглядом. Выходит, граф составил новое завещание. Пятое по счету, со дня своей женитьбы. Интересно, что он придумал на этот раз?

Она открыла дверь и вошла в полутемный холл, отделанный красным деревом. Едва заметный запах плесени привычно напомнил о древности замка. Однажды Джул попыталась уговорить мужа заменить старые панели, но граф даже слушать ее не стал. «Дорогая, этот дом – наследие моих предков, – заявил тогда лорд Норрей. – Здесь все дышит стариной и историей. И, уж поверьте мне, менять что-либо в Вуллсхеде – настоящее преступление!».

Спорить с графом оказалось бесполезно. Если он сказал, что дом дышит стариной, значит, так оно и есть, а запах плесени ей только мерещится. И Джулия сдалась. История рода была единственной страстью Уильяма. Долгими зимними вечерами он рассказывал Джул о досточтимых предках, о славном прошлом Норреев, о первом графе Уэнсфилде, о его заслугах перед короной и многочисленных победах на поле боя. Джулия слушала мужа, но думала вовсе не о том, что он рассказывал, а о самых простых вещах – о грядущем Рождестве, о подарках близким, о том, что неплохо было бы переделать одно из прошлогодних платьев и выбрать новый набор для вышивания. Лорд Норрей, довольный внимательной слушательницей, пускался в красочные описания далеких сражений, а Джул кивала в нужных местах и с нетерпением ждала окончания очередной лекции. Разумеется, ни о каком ремонте речи больше не заходило, и ей приходилось мириться с тяжелой, старомодной обстановкой особняка. В Вуллсхеде даже современного газа не было. Граф не разрешал «уродовать» дом трубами и рожками, и обитателям замка приходилось пользоваться свечами и масляными лампами.

– Его сиятельство у себя? – спросила Джул у служанки, отдавая ей мокрый плащ.

– Да, миледи, – ответила Молли. – Милорд в кабинете.

Джулия кивнула и неспешно направилась к своей комнате. Узкие коридоры, каменные стены, полутьма – все это навевало уныние и давило, забирая из сердца тепло и радость. В замке царили тишина и холод. Как в склепе. Джул иногда хотелось крикнуть что-нибудь или громко рассмеяться, чтобы разрушить гнетущую атмосферу Вуллсхеда, но она понимала, что не может позволить себе настолько забыться. Пока не может.

Проходя мимо открытой двери кабинета, Джул услышала негромкий голос графа:

– Дорогая, зайдите ко мне.

Она вошла в полумрак покоев и прищурилась. Низкое осеннее небо почти не давало света, и в кабинете было по вечернему темно. По углам шептались тени, в камине догорали дрова. Отсветы огня падали на широкую медную полосу, закрывающую пол перед очагом, тихо потрескивали красные сердитые угли.

– Вы что-то хотели, милорд?

Джул застыла на пороге и посмотрела на мужа.

Уильям сидел в глубоком кресле, и ноги его были укутаны теплым пледом. Похоже, больные суставы графа снова ныли на погоду. Джулия нахмурилась. С обострением подагры характер супруга становился просто невыносимым. И ведь граф знал, что Вуллсхед – не самое подходящее место для его здоровья, но все равно упорствовал, не желая уезжать в Лондон. Джул вспомнила столичный особняк – современный, светлый, сухой, – и вздохнула. Ей не терпелось вернуться в Найтсбридж и забыть о старом замке до следующей зимы, когда наступит время очередной ежегодной «повинности».

– Думаю, вам будет интересно узнать, что я составил новое завещание, – веско произнес граф. Он по-птичьи склонил голову и уставился на нее своими выпуклыми водянистыми глазами. – В нем я указал вас единственной наследницей всего моего состояния, при условии, что в течение пяти последующих после моей смерти лет вы не выйдете замуж. Мистер Бинглоу заверил это завещание, а Мэри и Тобиас поставили свои подписи, так что оно имеет законную силу, – супруг окинул Джул цепким взглядом и холодно улыбнулся. – Вы можете идти, миледи. – Он откинулся на спинку кресла и подтянул повыше клетчатый плед. – И постарайтесь сегодня не опоздать к обеду.

Джулия задумчиво посмотрела на мужа. Похоже, тому доставляет удовольствие ее мучить. Каждый раз он указывает в завещании все новые условия. В прошлом декабре лорд Норрей пожелал, чтобы его вдова провела в одиночестве три года. Сейчас речь идет уже о пяти годах. Наверное, в следующем завещании этот срок увеличится до десяти лет. Джул усмехнулась. Бедный Уильям! Он так боится, что без него она будет счастлива!

Она тихо прикрыла за собою дверь и медленно направилась к своим покоям. Со стен темного коридора на нее смотрели многочисленные предки графа. Гордые аристократы, их жены и дети. Властные, полные осознания собственной значимости, с характерными тонкими губами и выдающимися вперед подбородками – отличительными чертами всех Норреев. Джул порой казалось, что Уэнсфилды не одобряют выбор своего потомка.

«Эта выскочка? – слышались ей презрительные возгласы высокомерных аристократов. – Ей не место рядом с нами!».

Нет, в чем-то они были правы. Она совсем не подходила на роль графини. Да и не стремилась к этому. Джулия никогда не мечтала о титулах и богатстве, её вполне устраивала тихая деревенская жизнь в имении отца. Утренние прогулки по холмам, визиты к соседям, долгие беседы с викарием. Ах, как же она скучала по прежним, размеренным денькам! Если бы не этот брак… Если бы Уильям женился на Лиззи, за которой ухаживал…

Пять лет назад

Высокие ворота Вестерфилд-парка были широко распахнуты. Сегодня, в день ежегодного бала, все знатные семейства Уилтшира съезжались в имение лорда Уильяма Дэвида Норрея, двенадцатого графа Уэнсфилда.

Сэр Джордж Фицуильям, вместе с женой и двумя дочерями, прибыл во дворец одним из последних.

– Джулия, как думаешь, Его сиятельство пригласит меня на первый танец? – поблескивая глазами, спросила Лиззи. Она поправила свое пышное розовое платье и, нетерпеливо поглядев по сторонам, взволнованно сжала в руке веер. – Надеюсь, мы откроем бал вальсом. Но даже если это будет полонез – тоже неплохо. Ой, как я волнуюсь!

Экипаж въехал в ворота Вестерфилд-парка, и Элизабет восторженно ахнула, рассматривая многочисленные клумбы, ровные стрелы аллей и высящийся впереди дворец.

– И все это будет моим! – благоговейно прошептала она.

– Лиззи, а ты уверена, что лорд Норрей танцует? – насмешливо сверкнула глазами Джулия. Спрашивать о том, уверена ли сестра в своем праве, владеть Вестерфилд-парком, она не стала. – В его возрасте…

Договорить Джул не успела.

– Ну вот, опять ты! – прервала ее Элизабет. – Можно подумать, мы говорим о древней развалине!

– Но он и правда стар, – удивленно посмотрела на нее Джулия.

– И ничего подобного! Наш папа старше графа на два года, но ты ведь не думаешь, что он старик? Маменька, ну, скажите ей!

– Девочки, не ссорьтесь, – мягко пожурила дочерей леди Фицуильям. – Джулия, хватит дразнить Лиззи. Лучше подумай о том, что и тебе пора бы уже найти жениха.

Джул опустила глаза, пытаясь удержать смешок. Ее мать и сестра были так похожи! Любой их разговор рано или поздно заканчивался выводом, что Джулии просто необходимо подцепить какого-нибудь джентльмена, и непременно богатого. Она еле слышно фыркнула. Интересно, зачем ей это нужно? Разве счастье заключается в богатстве? А как же добрый нрав, родство душ, любовь, наконец? Не понимала она этих постоянных поисков выгодной партии, непрестанных разговоров о помолвках и о всевозможных ухищрениях, способных, по мнению маменьки, привлечь внимание молодых людей. И даже не очень молодых. А порой, и откровенно старых, вот, как в случае с лордом Норреем. Стоило графу Уэнсфилду пару раз заехать к отцу по делам, как маменька с Лиззи тут же вообразили, что лорд влюбился в Элизабет. Ну не смешно ли? Бедный лорд Норрей! Не успел приехать в Уилтшир, как все окрестные девицы, возрастом от пятнадцати до пятидесяти, принялись мечтать о титуле графини Уэнсфилд и о предложении руки и сердца от одного из самых закоренелых холостяков Англии. Джулия втайне потешалась над всеобщим помешательством, но не рисковала выказывать свое отношение к этому слишком явно. Ей хватало и беззлобного подтрунивания над сестрой. Та была так уверена в своих чарах, что уже видела себя хозяйкой Вестерфилд-парка и прочих имений графа.

– Леди Фицуильям, лорд Фицуильям!

Высокий, внушительный дворецкий торжественно поклонился. Хозяин поместья не дождался опаздывающих гостей, оставив встречать их своего слугу.

Семейство прошествовало мимо него в парадную залу, стараясь не показывать своего любопытства, но оно так и прорывалось – в быстрых взглядах, в удивленных вздохах, в восхищенных восклицаниях.

– Джул, взгляни, какая позолота! – восторженно шептала Лиз, оглядываясь вокруг. – А паркет! Ты видишь, Джул?!

– Тихо, Лиззи, – призвала ее к порядку леди Фицуильям. – Умерь свой пыл, иначе все подумают, что ты никогда не видела подобной обстановки.

«А она и не видела!» – иронично подумала Джулия, но вслух ничего не сказала.

Под сводами огромной комнаты звучала музыка, раздавался негромкий гул голосов и слышался мелодичный женский смех.

– Ах, Джул, погляди, вон граф Уэнсфилд! – довольно прощебетала Элизабет. – Ты видишь, он смотрит прямо на меня!

Джулия взглянула на столпившихся у дальнего конца залы гостей и выделила среди них высокую, худую фигуру графа. Тот действительно смотрел в сторону вновь прибывших, только ей показалось, что его взгляд направлен не на Лиззи, а на нее. Чушь какая! Она-то чем могла заинтересовать сиятельного лорда?

Между тем, хозяин дворца, негромко сказав что-то окружающим его гостям, направился прямиком к Фицуильямам.

– Леди Агата, сэр Джордж, – не дожидаясь приветствий, слегка кивнул он старшему поколению семьи. – Мисс Фицуильям, – губы лорда коснулись затянутой в перчатку руки Джулии. – Мисс Элизабет Фицуильям, – обернулся граф к Лиззи, – вы, как всегда, очаровательны!

Элизабет вспыхнула от комплимента, с надеждой взглянув на лорда Норрея.

– Вы окажете мне честь?

Граф протянул руку.

– Разумеется, – ответила Лиз, вкладывая свои пальчики в его ладонь и многозначительно глядя на сестру – дескать, я же тебе говорила?

Джулия ободряюще улыбнулась ей и чуть отошла в сторону, стараясь не обращать внимания на цепкий, слегка недовольный взгляд, брошенный графом в ее сторону. Мало ли, может, лорд Норрей вовсе и не на нее смотрел? Может, у него просто настроение неважное? Или несварение. А что? В его возрасте с джентльменами подобное довольно часто случается.

Граф Уэнсфилд что-то коротко сказал сэру Джорджу и повел Элизабет в центр залы. Музыканты только того и ждали, и вскоре, первые звуки полонеза поплыли по дворцу. Гости оживились. Вслед за хозяином и его дамой, они выстроились парами, и танец начался. Короткие шаги, легкие наклоны – полонез плыл по бесконечной анфиладе парадных комнат, унося за собой и негромкий шум разговоров, и нежный женский смех.

Джул с облегчением вздохнула. Похоже, сегодня ее миновала участь занимать беседой очередного местного повесу.

– Мисс Фицуильям, не будете ли вы так любезны, оказать мне честь станцевать с вами?

Перед Джул неожиданно возник высокий, светловолосый мужчина и коротко поклонился. На военном мундире блеснули начищенные пуговицы.

– Разумеется, лорд Конли, – улыбнулась ему Джул.

Племянник графа ей нравился. Он был серьезен, немногословен и выгодно отличался от большинства своих сверстников трезвым взглядом на жизнь. Лорд Конли часто сопровождал своего дядю, и Джулия имела удовольствие несколько раз общаться с ним, во время визитов лорда Норрея в Лонгберри.

Она вложила свою руку в широкую ладонь мужчины и направилась вслед за ним к танцующим.

– Как вам сегодняшний вечер? – делая первые шаги, поинтересовался лорд Конли.

– Все довольно мило, – ответила Джул.

Она привычно спрятала иронию за расхожей фразой. Лорд Конли не заметил подвоха и продолжил разговор:

– Мне кажется, на этот бал съехались жители всего графства.

– Да, судя по количеству карет и экипажей, так оно и есть, – усмехнулась Джулия.

– Вас больше привлекают не люди, а экипажи?

Лорд Конли вздернул бровь.

– Знаете, порой, парадный выезд может рассказать о человеке гораздо больше, нежели его внешность или наряд.

– Да? И о чем вам говорит карета графа?

Собеседник посмотрел на нее без капли насмешки. Основательно и серьезно, как будто речь шла об очень важном деле.

– О нет, я обещала не выдавать ее тайны!

– Вот как? А что с остальными экипажами?

– Тайны их хозяев тоже останутся со мной, – торжественно заявила Джул, но, не выдержала и усмехнулась. – Тем более что ничего интересного в них нет.

– А я смотрю, вы не жалуете местную знать, – проницательно заметил ее партнер, не забывая выполнять шаги полонеза.

– Что вы, как можно? – нарочито серьезно посмотрела на него Джулия, слегка приседая и легко скользя по паркету. – Не старайтесь, лорд Конли, вам не удастся обвинить меня в неуважении к Уилтширскому обществу.

– У меня и в мыслях не было, – улыбнулся мужчина и перевел разговор на другую тему. – Как вы полагаете, сезон пройдет успешно?

– Если Его сиятельство останется в Уорминстере на все лето, то успех сезону будет гарантирован, – вернула ему улыбку Джулия. – Приезд лорда Норрея весьма оживил светскую жизнь Уилтшира. Думаю, все будут рады, если граф Уэнсфилд пробудет в своем поместье как можно дольше.

Она мягко посмотрела на мужчину и, стараясь не показывать личного интереса, спросила:

– Как вы думаете, лорд Норрей задержится в Вестерфилд-парке?

– Боюсь, я не могу ответить ничего определенного, – с сожалением взглянул на нее лорд Конли. – Дядя никого не ставит в известность о своих планах. Вполне возможно, что уже скоро он покинет графство. Увы, у лорда Норрея слишком много дел.

– Что ж, тогда нашему обществу придется удовольствоваться привычным досугом, – притворно вздохнула Джулия, опустив глаза, чтобы скрыть мелькнувшую в них радость. Боже, да она дождаться не могла, когда граф уедет и всеобщее помешательство, наконец, прекратится!

– А какие именно развлечения предпочитают жители Уилтшира в обычное время? – заинтересованно спросил лорд Конли.

– О, наша жизнь не отличается разнообразием. Несколько раз за сезон устраиваются балы, если позволяет погода, мы выезжаем на пикники, еще бывают театральные представления и выступления заезжих знаменитостей, – перечислила Джул. – Боюсь, с лондонским сезоном наш не сравнится.

– Зато в провинции все гораздо душевнее и теплее, – откликнулся лорд Конли. – Лондонский свет слишком чопорный и скучный.

– Поверю вам на слово, – усмехнулась Джулия и присела в реверансе. Полонез подошел к концу, как и их с лордом Конли разговор.

Вернув Джул под опеку леди Фицуильям, Конли поклонился и отошел к группе молодых людей, с жаром обсуждающих новые законопроекты. Шумные восклицания не оставляли сомнения в теме их разговора. Лорд Конли легко присоединился к беседе, а Джулия подняла веер и скрыла за его перьями задумчивую улыбку. Разговор с лордом Конли ее развлек. Пожалуй, она даже слегка заинтересовалась этим мужчиной, что удивительно, учитывая ее скептическое отношение к неравным бракам.

– Джули, ты не знаешь, где Элизабет? Что-то я потеряла нашу Лиз из виду, – прервала ее раздумья маменька.

Джул незаметно обвела взглядом бальную залу и заметила Элизу в обществе графа Уэнсфилда. Лиззи радостно улыбалась, а Его сиятельство невозмутимо вел ее под руку, направляясь прямиком к леди Фицуильям.

– Если я не ошибаюсь, через пару минут она будет здесь, – ответила Джулия, наблюдая, как странная пара подходит все ближе. Цветущая молодость и увядающая старость – разительный контраст. Как Лиз этого не видит? Неужели деньги лорда Норрея способны заменить сестре искреннее чувство?

– Благодарю вас, мисс Элизабет, – чопорно поклонился граф, возвращая Лиззи «под крыло» ее матушки. – Вы доставили мне незабываемое удовольствие.

Он еще раз коротко поклонился и неожиданно кинул быстрый взгляд на Джулию. Она невольно поежилась – глаза лорда Норрея слишком пытливо смотрели на нее из-под кустистых бровей. Джул сдержанно улыбнулась и выжидающе посмотрела на графа, однако тот сделал вид, что не заметил этого взгляда, и молча покинул дам Фицуильям.

А бал продолжался. Сменяли друг друга вальсы и мазурки, кружились пары, дамы обмахивались веерами, кавалеры норовили многозначительно пожать ручку понравившейся девице, пожилые джентльмены коротали время за картами, а леди – за разговорами.

Джулия станцевала еще несколько танцев и тихо отошла за колонну, намереваясь немного перевести дух. Она задумчиво смотрела в окно, когда ее отвлекли раздавшиеся неподалеку голоса.

– Ну что, проверил? – негромко спросил мужчина, в котором Джул без труда узнала графа.

– Да, дядя, – тихо ответил лорд Конли.

– И что? Как она себя вела? Сумел вызвать интерес?

– Боюсь, что нет. Леди не пожелала продолжить общение. Мне показалось, она с радостью оставила меня, едва закончился танец.

– Что ж, хорошо. Как думаешь, подойдет?

– Не знаю. Но характер виден, как бы она ни пыталась его скрыть.

– А кто-то еще ею заинтересовался?

– Кажется, она не слишком жалует местное общество. Явных привязанностей я не заметил.

Собеседники отошли в сторону, и Джулия не смогла узнать продолжение заинтересовавшего ее разговора, но и услышанного вполне хватало для размышлений. Похоже, лорд Норрей решил проверить какую-то леди, подослав к ней своего красавчика-племянника. Если поверить слухам и допустить, что граф собирается жениться на Лиззи, то… Боже, какая чушь! Ну с чего престарелому лорду жениться на юной девочке? Нет, у нее точно размягчились мозги, совсем как у местных кумушек, если она всерьез допускает подобное!

После ужина, во время которого Джулии выпала честь сидеть рядом с лордом Конли, сэр Джордж принялся торопить дочерей.

– Лиззи, Джулия, пора прощаться с хозяином, – нетерпеливо произнес он. – Агата, дорогая, не задерживайтесь. Не забывайте, путь домой неблизкий.