Академия Легиона Обухова Лена
– Вот уж не сомневаюсь, что он ее хвалит, – неожиданно хмыкнул Петр, продолжая недовольно поглядывать на Хильду. – Вопрос только, в чем именно она хороша.
В его словах прозвучал грязный намек. В первый год обучения она слышала подобное довольно часто, но с тех пор, как Мор резко изменил свое отношение к ней, слухи и сплетни на их счет сошли на нет. Хильда считала, что все уже и думать про это забыли. А Петр, оказывается, не забыл. Или просто до сих пор не мог простить ей их последнего свидания? Она, конечно, была в тот вечер несколько резка в выражениях, но только потому, что не терпела хамства в свой адрес, даже если оно выражалось опосредованно. Например, через отношение к боевикам.
Или через грязные намеки.
Хильда наклонилась к Петру и, доверительно понизив голос, поинтересовалась:
– Мне показалось, или ты действительно напрашиваешься на то, чтобы я разбила тебе нос прямо посреди завтрака?
Петр недовольно поджал губы, Дин прыснул в кулак, а Ларс повернулся к Хильде, как будто она его вдруг заинтересовала.
– А ты дерзкая, – заметил он, улыбаясь. – Люблю дерзких и уверенных в себе.
Всего на мгновение он скосил глаза на Валери, лицо которой мрачнело с каждой секундой, но Хильда успела заметить. И сразу поняла: паршивец знал, что Валери к нему неравнодушна. Впрочем, для этого не требовалось быть семи пядей во лбу. Смутило другое: он явно пытался столкнуть их, демонстративно заигрывая с ней в присутствии Валери. Хотя знал обеих минуты полторы. Зачем?
– Осторожнее, Ларс. Не перебегай дорогу куратору Мору, – Петр все никак не унимался. – Он мужик серьезный, на твое происхождение не посмотрит.
Хильда демонстративно привстала, как будто собираясь обойти стол и все-таки ударить его, но Петр тут же примирительно вскинул руки.
– О, прости, я не подумал, что не стоит говорить об этом вслух.
– Не можешь мне напомнить, как тебе удалось год назад уболтать меня на те три свидания, что у нас были?
– Вот кого я не боюсь, так это вашего Мора, – заметил Ларс таким тоном, словно его пытались напугать кухаркой. – Если бы не мой отец, он бы сейчас в охране где-нибудь работал, а не в Академии.
Хильда тут же забыла про Петра и навострила уши. Она слышала отголоски этой истории и не совсем понимала, что именно могло связывать семью Фарлаг с Мором. С чего вдруг министр образования помог уволенному из Легиона следователю?
– Так это правда? – удивился Дин. – Он ваш протеже?
– Протеже – громко сказано. – Ларс поморщился. – Он вроде как оказал услугу старшему сыну отца, за что и потерял работу. Отец его так отблагодарил.
– Старшему сыну отца? – удивленно переспросила Хильда. – Первый раз слышу, чтобы так называли брата.
По лицу Ларса прокатилась едва заметная судорога. Видимо, оно пыталось неприязненно скривиться, но он сумел удержаться.
– Найт – сын от первого брака отца, братьями в полном смысле слова мы никогда не были.
Сказав это, Ларс, судя по всему, потерял аппетит, потому что внезапно встал, сдержанно со всеми попрощался, отлевитировал поднос с едва начатым завтраком к стойкам для грязной посуды и быстро ушел.
Вслед за ним ушел и Дин. Меньше минуты спустя Валери тоже пробормотала, что ей пора. В итоге Хильда осталась наедине с Петром. Выглядел он не очень довольным: очевидно, незваные сотрапезницы помешали какому-то важному для него разговору.
– Что ты на меня так смотришь? – с вызовом поинтересовался Петр.
Вопрос заставил Хильду очнуться от скачущих в голове разрозненных мыслей: она и не заметила, что все это время сверлила его взглядом.
– Петр, что ты задумал? – спросила она напрямик. – Я печенкой чую, что ты что-то задумал.
На его губах появилась самодовольная ухмылка.
– Скоро узнаешь, Сатин. Все узнают. Это будет лучшая итоговая работа для кандидата в следователи. Меня вполне могут зачислить в Легион досрочно.
С этими словами он поднял поднос и тоже покинул столик.
Хильда посмотрела на свои тарелки, бросила взгляд на часы и невозмутимо принялась есть. Полноценный завтрак, как и другие приемы пищи, необходим, если хочешь, чтобы мышцы хотя бы немного росли. Поэтому она ела независимо от наличия аппетита, который после разговора окончательно пропал.
Осилив практически все, что набрала, Хильда поторопилась на лекцию по теории создания артефактов. И словно в насмешку профессор рассказывал сегодня о создании подслушивающего артефакта.
Глава 6
Несмотря на то, что шла уже вторая неделя сентября, на побережье погода оставалась почти летней. На пике дня яркое жаркое солнце прогревало песок на пляже пусть и не до раскаленного, но до вполне обжигающего состояния. Еще теплая вода залива так и манила окунуться, и лишь прохладный и порой чересчур резкий ветер напоминал о приближении холодной поры.
Последние месяцы Тара Фарлаг предпочитала не обращаться в русалку, но на берегу проводила немало времени. Надев светлую широкополую шляпу, под которой прятала от солнца лицо, она гуляла по мокрому песку у самой кромки воды, позволяя игривой волне время от времени обнимать босые ступни. Она набирала полную грудь солоноватого воздуха, иногда останавливалась, все-таки поднимала лицо к солнцу, закрывала глаза и прислушивалась к ленивому плеску и усыпляющему шороху морской воды, пытаясь уловить отголоски песни океана, которую слышала, становясь русалкой. Но человеческому уху та песня была недоступна, и она скучала по ней каждый день, каждую минуту своей жизни.
Однако рисковать ребенком Тара не хотела. Она до сих пор до конца не понимала, что происходит с ее телом во время превращения. Куда деваются ноги и откуда берется покрытый крупной, ярко-зеленой чешуей хвост. Почему остывает кровь и почти перестает биться сердце, как ей удается не дышать часами. Объяснить никто не мог, ведь других русалок в этом мире не существовало, а знания магов о ее виде были исчезающе малы.
Поэтому в тот день, когда Тара узнала о своей беременности, она сняла браслет, помогавший ей превращаться, и убрала подальше, чтобы не испытывать соблазна. На всякий случай. Прожила же она как-то первые двадцать лет исключительно в человеческом обличии! Проживет и девять месяцев беременности. Тем более что оставалось уже меньше половины. Конечно, к тому моменту, как она родит, наступит зима и море станет совсем холодным, но Тара еще в прошлом году выяснила, что в обличии русалки для нее комфортна любая температура.
– Тара!
Муж, как всегда, окликнул ее с приличного расстояния. Тара улыбнулась сама себе, услышав его голос, но не обернулась. Найту пришлось окликнуть снова.
– Я прекрасно знаю, что ты меня слышишь. Подойди ко мне. Пожалуйста.
Он сделал ударение на последнем слове, и тогда Тара все же обернулась, озорно улыбаясь ему. Найт стоял в самом начале пляжа, ближе к большому трехэтажному белому особняку, в котором они жили, чем к морю. Он позволил себе зайти на песок, бросив где-то ботинки и подвернув штанины светлых брюк, чтобы не испачкать их, но к воде никогда не приближался.
– Почему бы тебе не подойти ко мне? – громко предложила Тара, продолжая улыбаться.
– Тара!
В его голосе слышалось осуждение, смешанное с раздражением и неловкостью. Он засунул руки в карманы брюк и склонил голову набок, демонстрируя нетерпение.
Тара рассмеялась. Она ничего не могла с собой поделать: ее ужасно забавлял тот факт, что муж боится воды и старается контактировать с ней только в виде душа. И угораздило же его жениться при этом на русалке…
Она вздохнула и пошла к нему, мысленно прощаясь с морем до вечера.
Недовольное выражение на лице Найта сменялось улыбкой с каждым ее шагом. Они были женаты уже больше года, и еще чуть дольше Тара не «пела» ему свою русалочью песню, которой снимала головную боль, когда Найта мучило проклятие. Первые несколько месяцев она вглядывалась в его лицо с тревогой, боясь однажды увидеть, что муж охладел к ней. Но то ли он действительно влюбился в нее по-настоящему, то ли русалочий приворот срабатывал раз и навсегда, только Найт Фарлаг смотрел на жену все с тем же обожанием, что и в тот вечер, когда делал ей предложение.
– Что такого срочного случилось? – поинтересовалась Тара, оказавшись рядом и быстро поцеловав его в небритую щеку.
– У нас гость, – лаконично сообщил Найт, беря ее за руку и направляясь обратно к дому. – Хочет видеть нас обоих и уже ждет в гостиной.
Тара только удивленно приподняла брови и ускорила шаг. Гости у них бывали не так уж часто, поскольку ни она, ни Найт не имели широкого круга друзей, любящих свалиться на голову без приглашения. Сами приглашали тоже не очень-то часто, поскольку пока в основном предпочитали общество друг друга.
Однако этого гостя Тара всегда была рада видеть.
– Профессор Норман! – воскликнула она еще с порога просторной светлой гостиной, в которой их дожидался ее бывший преподаватель.
Тот стоял у камина, который из-за достаточно теплой погоды пока не разжигали, и рассматривал небольшие портреты в рамках. Когда Тара окликнула его, как раз держал в руках портрет ее «матерей»: русалки, которая ее родила, и женщины, которая ее вырастила. Их обеих уже не было в живых, поэтому портрет был Таре особенно дорог.
Норман поставил его обратно на каминную полку и шагнул навстречу хозяевам. Его лицо, как всегда, почти не выражало эмоций, но глаза улыбались. Тара протянула руку для приветствия, и он почтительно склонился, целуя тыльную сторону ладони, чем очень смутил молодую хозяйку. Когда Норман выпрямился и выпустил ее руку, она странно махнула ею, будто прогоняя непрошеную мысль, а потом сделала еще один шаг к гостю, чуть приподнялась на носочках и быстро поцеловала в щеку, заставляя его губы все же дрогнуть в улыбке.
– Я очень рада снова видеть вас, профессор Норман, – с чувством сказала она.
И это было абсолютной правдой. Именно благодаря ему и его жене Тара познакомилась со своим будущим мужем. Тогда она обратилась к Норманам с просьбой о довольно серьезном одолжении. Они не дружили, Тара всего лишь была студенткой Нормана. Никаких оснований помогать ей у них не было, но они все-таки это сделали. За что Тара была благодарна и считала себя обязанной до конца жизни.
– Я тоже рад видеть вас в добром здравии, госпожа Фарлаг, – мягко ответил Норман. У него были свои причины испытывать нежные чувства к Таре, и в них, конечно, не было ничего романтического.
– Мне кажется, вы уже называли меня Тарой. – Она нахмурилась.
– Мне кажется, я уже предлагал вам тоже называть меня по имени, – в тон ей парировал он. – Но вы упрямо держитесь за обращение «профессор Норман».
– Может быть, она просто ждет момента, когда сможет называть вас настоящим именем? – поддел его Найт, подходя ближе и обнимая Тару за плечи.
Норман выразительно приподнял бровь.
– Я все еще считаю, что мое возвращение к прежнему имени никому не пойдет на пользу.
– А зря. – Найт криво улыбнулся и сделал приглашающий жест в сторону кресла. – Старая аристократия была бы в восторге. И несомненно вас поддержала бы. Хотите что-нибудь выпить? Виски, коньяк?
Норман опустился в предложенное кресло, бросив мимолетный взгляд на большие часы, висевшие на стене.
– Я думаю, в это время дня наиболее уместен будет чай, – заметил он.
Найт тоже посмотрел на часы, усаживая жену на диван, стоявший напротив кресел, и согласно кивнул. Он жил по собственному графику, порой засиживаясь в лаборатории до глубокой ночи, порой наоборот ложась и вставая очень рано. В отсутствии привязки к какому-либо рабочему расписанию были и свои прелести, и свои сложности. Одной из сложностей было размытое восприятие дня.
Он отдал соответствующие распоряжения и присоединился к жене на диване. И хотя Норман не поддержал разговор на тему своего возвращения к прежней личности, Найт все равно повторил, уже более убедительно:
– Я серьезно, Ян. Все и так уже догадываются, кто вы. Стоит вам снять иллюзию и официально заявить о себе, республика снова станет монархией. Среди старой аристократии достаточно влиятельных семей. Половина из них управляет этим миром так или иначе.
– И чем же вам тогда республика не угодила? – нахмурился Норман. Учитывая, что пять веков назад именно он – под своим прежним именем – создал первую республику, у него не было желания устраивать государственный переворот и возвращать себе престол, от которого в свое время добровольно отказался.
– Я ничего не имею против республики, – равнодушно пожал плечами Найт. – Мне просто кажется, что при монархии было больше порядка.
– Осторожнее с такими высказываниями. – Норман снова едва заметно улыбнулся. – Вас могут принять за монархиста.
– Каждый бывший аристократ в душе монархист, – хмыкнул Найт. – Но вы правы, в нашей современной реальности это очень опасные речи. Что вас привело к нам?
Норман мгновенно посерьезнел – то есть его невыразительное лицо стало более сосредоточенным. На столике между диваном и креслами появился большой поднос с чайником, чашками и тарелкой с круглым, тонким печеньем. Тара сделала движение, словно собиралась встать, но муж ее остановил. Он сам налил чай сначала ей, потом их гостю и наконец себе.
– Мне нужна ваша консультация, Найт, – ответил Норман, поднося чашку к губам. – По снадобьям. Вы лучший из известных мне экспертов в этой области.
– Начало интригующее. – Найт с любопытством подался вперед. – Что именно вас интересует?
Норман пару секунд хмуро разглядывал свою чашку, как будто собираясь с мыслями, а потом объяснил:
– Таня видит странные сны. Точнее, это один и тот же сон, который снится ей время от времени уже два месяца подряд. Похоже на предвидение, но очень уж настойчиво и пугающе.
– И что именно ей снится? – напряженно уточнила Тара, которой мгновенно стало не по себе не столько от слов Нормана, сколько от его тона.
– Она видит несчастье в Академии Легиона, где учится ее подруга. Гибель десятков, если не сотен, легионеров и курсантов. Каких-то чудовищ, которые, вероятно, стали причиной этого. Знак Темного Ковена, выжженный на полу. И еще она видит меня.
Он замолчал, а Тара и Найт переглянулись.
– В этом ее сне вы тоже погибаете? – осторожно уточнил Найт.
Норман пожал плечами.
– Сложно сказать. Она мне этого не говорит. Она вообще всегда замолкает, когда рассказ доходит до конца сновидения, ссылается на то, что не помнит дальше. Говорит, что дальше просыпается.
– Я даже не знаю, чем могу помочь, – признался Найт. – Едва ли вам нужно снадобье, чтобы заглушить эти сны.
– Нет, я хотел узнать у вас, существует ли снадобье, аналогичное заклятию наведенного сновидения, – Норман посмотрел на Найта, и тому показалось, что в его глазах промелькнула тень надежды. – Заклятие наведенного сновидения – темное, оно всегда оставляет след. И этот след я обнаружить не могу. Я знаю, что многие заклятия и проклятия, в том числе темные, можно заменить снадобьем. Мне нужно выяснить, существует ли такое для наведенных сновидений, как оно может выглядеть, куда его могут добавлять и как его распознать.
Норман снова замолчал, давая понять, что ждет ответа.
Найт поставил чашку с недопитым чаем на столик и откинулся на спинку дивана, задумчиво нахмурившись.
– Знаете, Ян, теоретически абсолютно любое заклятие и любое проклятие может быть заменено снадобьем. Теоретически, потому что не для всего Мастера нашли формулы и рецепты. Я могу изучить этот вопрос, даже попробовать создать такое снадобье, если общеизвестного рецепта не существует. Просто чтобы понять, какой уровень мастерства потребовался бы. Но я ничего не могу обещать.
– Я буду благодарен, если вы хотя бы попробуете выяснить, – заверил Норман. – У вас все равно больше шансов разобраться с этим, чем у меня. Должен признаться, я никогда не был силен в снадобьях.
– У вас другой конек, – улыбнулся Найт. – Я сделаю, что смогу.
– Благодарю.
Норман перевел взгляд на Тару, которая все это время сосредоточенно хмурилась, но молчала. Она пока не понимала, почему Норман хотел поговорить с ними обоими. Снадобья были и ее страстью, но пока она далека от звания Мастера. И до уровня знаний и умений Найта ей тоже далеко.
Тем не менее Таре очень хотелось что-нибудь сделать для Нормана и Тани, чтобы хоть немного рассчитаться за проявленные когда-то доброту и участие.
– А чем я могу вам помочь? – спросила она, когда взгляд гостя остановился на ней.
– Поговорите с Таней. Как я уже сказал, она не рассказывает мне концовку своего сна. Говорит, что не помнит, но, к счастью, моя жена пока так и не научилась убедительно врать. По крайней мере, мне. То, чем сон заканчивается, пугает ее даже больше, чем массовое убийство и неизвестные монстры. Я хотел бы знать, что это. Мне нужно это знать, чтобы разобраться в ситуации.
Тара неловко закусила губу.
– Вы думаете, она расскажет мне? Если даже вам не рассказывает…
– Некоторые вещи женщины охотнее рассказывают подругам, нежели мужьям, – убежденно перебил Норман. – Полагаю, концовка сна как-то связана со мной, поэтому она молчит. Отсюда напрашивается вывод, что либо что-то страшное происходит и со мной тоже, либо… – На несколько секунд он снова замолчал, словно боясь произнести вторую альтернативу, но потом все-таки твердо закончил: – Либо что-то страшное делаю я сам.
Найт и Тара снова переглянулись, еще более встревоженно. Найт выпрямился, внимательно разглядывая лицо Нормана, хотя прочитать что-то на нем было совершенно невозможно.
– А у вас есть основания предполагать, что вы можете совершить нечто страшное?
Норман едва заметно склонил голову набок.
– Если это наведенное сновидение и Таню пытаются заставить бояться, то возможны любые варианты. Даже не знаю, что для нее страшнее: потерять меня или перестать доверять мне.
– Я вас поняла, профессор Норман, – заверила Тара. – Я поговорю с ней и попытаюсь все узнать.
Его губы снова тронула едва заметная улыбка.
– Спасибо вам.
Глава 7
– Что это?
Профессор Рэм Крафт с сомнением посмотрел на фигурку на столе Хильды. Все практическое занятие они потратили на изготовление артефакта с вполне конкретной функцией, поэтому его вопрос заставил других курсантов тоже обратить взгляды на Хильду.
– Подслушивающий артефакт, – невозмутимо заявила та.
Профессор демонстративно поморщился, но она не дрогнула, а только смахнула невидимую пылинку с маленькой фигурки обезьянки, закрывающей уши.
– Знаете, курсантка Сатин, я посвятил не менее четверти часа на прошлой лекции рассказу о том, какую форму обычно придают этому артефакту. Где вы были в тот момент?
В аудитории послышались тихие смешки. Профессор Крафт бросил в сторону источника шума недовольный взгляд, но это ничего не изменило. Исторически так сложилось, что курсанты Академии не испытывали особого трепета перед преподавателями, которые не служили в Легионе. Профессор Крафт какое-то время сотрудничал с Легионом в качестве артефактора, но на службе никогда не состоял. Он выглядел несколько старше ректора Шадэ, хотя и был его ровесником: плохая осанка и заметное брюшко делали свое дело. Оттопыренные уши постоянно вызывали улыбку у курсантов, в том числе и у Хильды, поэтому она старалась не смотреть на профессора во время разговора.
– Я вас внимательно слушала, – заверила она, разглядывая обезьянку. – И услышала, что артефакты стараются делать незаметными, как услышала и то, что полностью скрыть магический след все равно не получается, как ни старайся. А значит, если человек подозревает, что его могут прослушивать, то он может целенаправленно искать такой след. И тогда артефакт может быть хоть брошкой, хоть пуговицей, но его обнаружат. Какой вывод из этого напрашивается? Нет смысла прятать артефакт, нужно прятать магический след.
– И каким образом ваша мартышка его прячет? – Крафт скрестил руки на груди и нахмурился. На его лице больше не было недовольства. Его сменило любопытство.
– Она делает вид, что она артефакт против прослушивания, – гордо заявила Хильда. – На это намекает, во-первых, ее поза, а во-вторых… Проверьте магический след, господин профессор.
Крафт исполнил ее просьбу, и секунду спустя его брови удивленно поползли вверх, а он сам посмотрел на Хильду с детским восторгом.
– Как интересно. Вы соединили два артефакта в одном, и один магический след маскирует другой.
– Да, остается только убедить нужное лицо, что этот артефакт поможет ему защититься от магической прослушки. И он действительно поможет, от любой другой. Вот только сам будет слушать и запоминать все, что происходит в его присутствии. Достаточно его потом выкрасть.
– Оригинальная идея, – похвалил профессор. – Схема использования сложновата, не для всех случаев подойдет, но, я полагаю, применение такому артефакту найдется. Получаете высший балл, курсантка Сатин. За оригинальность. Странно, что вы хотите быть боевиком: в боевом отряде фантазия и нестандартный подход не очень-то приветствуются. Это скорее подошло бы следователю.
Он пошел проверять следующую работу, а Хильда огорченно покачала головой. Порой ей казалось, что каждый преподаватель Академии считает своим долгом намекнуть ей на необходимость пересмотреть решение насчет боевого отряда.
На это она и пожаловалась Валери после занятия, когда они засели в небольшом кафе, работавшем на первом этаже общежития их факультета. От столовой оно отличалось тем, что в нем можно было перекусить в любое время суток, в том числе менее здоровой пищей. Даже ночью курсанты, жившие в общежитии, имели возможность воспользоваться кафе в режиме полного самообслуживания.
– Сама-то ты почему так рвешься в боевики? – поинтересовалась Валери, макая шоколадное печенье в молочный чай. – Я бы туда под страхом смерти не пошла. Это же очень тяжело. И страшно. И грязно. И вообще… опасно.
Им удалось занять любимое место: два уютных глубоких кресла у окна за маленьким круглым столиком. Кресла были продавленные и потертые, но из окна открывался прекрасный вид на внутренний двор Академии. Подобно такому же в Орте, он напоминал городской парк. Еще прошлой осенью Хильда оценила, как здорово сидеть в этом кресле, пить заваренный горячим молоком чай с пряностями и смотреть на опадающую с деревьев красно-желтую листву.
Услышав вопрос подруги, она оторвалась от созерцания двора и перевела взгляд на Валери. Та как раз изображала на лице ужас, но это выглядело так комично, что Хильда против воли улыбнулась.
– Я с детства думала именно о боевом отряде, – со вздохом призналась она. – Мой отец служил боевиком, а мне всегда хотелось быть похожей на него.
И отец тоже всегда хотел, чтобы она была похожа на него, но об этом Хильда говорить не стала. Она с детства знала, как он хотел мальчика. Сына. Того, кто однажды сможет воплотить все то, о чем он сам мечтал в юности и чему помешало его решение ввязаться в чужие игры. Но мальчик у ее родителей так и не родился. Им пришлось ограничиться только дочерью.
– Я могу это понять, мы все так или иначе гордимся предками. – Голос Валери вывел ее из задумчивости, прогнав воспоминания, которые до сих пор тяжелым грузом лежали на сердце. – Они для нас пример, но, Хил… – в ее тоне появилось сочувствие, которое раздражало Хильду почти так же сильно, как и сокращение имени до первых трех букв. – Он все-таки мужчина. И как бы меня ни бесило, когда парни пытаются указывать, где наше место, объективно они правы. Тебе будет там очень тяжело, чтобы не сказать – невыносимо.
Хильда насупилась и снова отвернулась к окну, прячась за чашкой.
Она и сама все понимала. Знала, что будет непросто. Судьба сделала все, чтобы не облегчать ей задачу, но разве сложность достижения цели – повод от нее отказаться? Тяжело, конечно, стремиться к чему-то, когда никто в тебя не верит, но Хильде это только придавало решимости. К тому же отец в нее верил, и она не могла его подвести.
– Прости, кажется, я тебя огорчила. – Валери досадливо поморщилась, заметив, как напряглась подруга.
– Да нет, все в порядке, – отмахнулась Хильда. – Мы едва ли сможем понять друг друга в этом вопросе. Я тоже не очень понимаю, что заставляет людей стремиться в администраторы. Бумажная работа, скучная до зевоты, бюрократия и весьма скромные возможности для карьерного роста…
Лицо Валери на мгновение помрачнело, щеки предательски заалели, выдавая смущение и, наверное, обиду. Хильде стало неловко. Стоило сдержать гневный порыв, а не пытаться укусить в ответ. Ведь Валери наверняка выражала свои мысли с наилучшими побуждениями.
– Извини, кажется, теперь я огорчила тебя.
– Да ничего. – Валери почти полностью повторила и жест, и тон Хильды, но смотрела в собственную чашку. – Ты права: административная работа в Легионе – это скука смертная. Ни креатива, ни разнообразия. Вся карьера для большинства ограничивается повышением разряда два раза в первые семь лет работы. Единицы выбиваются в начальники. Но зато платят хорошо и стабильно.
Она оторвала взгляд от чашки и посмотрела на подругу. Было видно, что ей неловко признаваться в том, в чем она собиралась признаться.
– Такие вещи ценишь, если ты пятый ребенок в семье, которая и троих детей, по-хорошему, не могла себе позволить. Да, у меня очень скромные запросы в жизни: просто больше никогда не голодать и не носить вещи, трансформированные из одежды старших. Не мне тебя судить с твоими амбициями. Я очень приземлена в своих мечтах.
На смену неловкости к Хильде пришло острое чувство стыда. Ей даже показалось, что теперь краснеет она, хотя это происходило не так уж часто. Она не любила обижать людей, но иногда резкие слова сами собой соскакивали с губ.
– Зато у тебя больше шансов их осуществить и испытать удовлетворение. – Она виновато улыбнулась Валери.
Та улыбнулась в ответ и пожала плечами.
– Вероятно, ты права.
Конфликт можно было считать исчерпанным, и они обе синхронно потянулись за новым печеньем и принялись молчаливо его грызть, уставившись в окно. Хильда скинула ботинки и подтянула одно колено к груди, обняв его рукой. Как говорила ее мама, она никогда не умела долго сидеть по-человечески.
Ранняя осень все еще радовала солнечными деньками, а от буйства красок во внутреннем дворе натурально захватывало дух, но сдавленный вздох, вырвавшийся у Валери, был вызван не красотами увядающей природы, а появлением перед окном Ларса Фарлага.
Конечно, он не стоял прямо у окна, а шел по дорожке, параллельно зданию общежития, но остановился как раз напротив девушек. Нетерпеливо посмотрел на часы и оглянулся. У Хильды снова возникло зудящее чувство под кожей. Что он здесь делает? У судебников свое общежитие, на другой стороне парка.
Ответ на мысленный вопрос она получила довольно быстро: к Ларсу подошел Петр Кросс. Они обменялись короткими фразами, после чего Ларс протянул Петру какой-то сверток. Тот тут же засунул его в сумку, и они разошлись: Ларс – назад по дорожке, а Петр – в общежитие.
Хильда с трудом подавила желание перехватить парня и выяснить, что ему дал Фарлаг. Пришлось напомнить себе, что она не имеет права бросаться с допросами на однокурсников.
К тому же Валери совсем загрустила.
– Может, тебе все-таки рискнуть и попробовать сделать первый шаг? – в который раз осторожно предложила Хильда. – Скоро праздник, будет бал. Пригласи его на танец.
– Я не настолько хорошо танцую, чтобы сразу вскружить голову богатому наследнику, – фыркнула Валери.
– Вообще-то я надеялась, что посмотрев на него вблизи и пообщавшись во время танца, ты сама разочаруешься в нем.
– Едва ли, – Валери покачала головой. – И все равно этого не будет. У меня нет платья. Поэтому на бал я пойду в форме. А ты знаешь, что это значит.
Тут и знать было нечего. Курсанты, учившиеся на факультете охраны правопорядка, были обязаны приходить на официальные мероприятия в парадной форме, а курсантки имели привилегию: они могли выбрать парадную форму или бальное платье. Чаще всего предпочтение отдавалось платью, поскольку танцующая пара, в которой оба партнера носили форму, выглядела очень странно. Так что форма для девушки становилась гарантией того, что весь вечер она будет печально бродить среди гостей и только смотреть на танцующих.
– Возьми мое, – не задумываясь, предложила Хильда. – Мама прислала мне довольно милое платье, но я-то все равно собиралась пойти в форме. Будет жаль, если оно совсем пропадет. Пусть хоть тебе пригодится.
– Перестань, мне не нужны такие жертвы. – Валери старалась, чтобы ее голос прозвучал уверенно, но ничего не вышло: Хильда видела, что ей очень хочется согласиться. Балы в Академии Легиона были редкостью.
– О каких жертвах речь? – возмутилась Хильда. Достаточно убедительно. – Это ведь вечер в честь Академии Легиона. Надеть форму кажется мне правильным. К тому же в прошлом году я уже наслушалась во время танцев размышлений о том, что женщины в Легионе с одной стороны хотят равенства, а с другой – привилегий вроде разрешения носить платье. Больше я слушать эту чушь не хочу. Но ты-то претендуешь как раз на вполне женскую должность, тебе ничего не скажут.
На лице Валери отражалась внутренняя борьба, которая закончилась довольно стремительно.
– Спасибо, Хил, – с чувством произнесла она. – Никогда этого не забуду. Буду твоей должницей.
– Для начала, перестань называть меня «Хил», – чуть поморщившись, попросила Хильда. – И я даю тебе платье на одном условии: ты пригласишь Фарлага на танец. Ты же слышала тогда утром? Он сам сказал, что любит дерзких.
Валери тревожно закусила губу и после небольшой паузы решительно кивнула.
– Хорошо, тогда я постараюсь стать дерзкой.
Глава 8
В субботу Хильда едва успела позавтракать и с головой погрузиться в написание реферата, с которым хотела разделаться до тренировки, когда фея принесла ей записку от Мора.
«Жду вас у портала ровно в полдень. Если опоздаете, пеняйте на себя».
Ни слова о рейде, в который она напросилась, в записке не было, но Хильда сразу поняла, что речь идет о нем. Хотя со дня ее разговора сначала с ректором, а потом с Таней, прошло уже больше десяти дней, и она успела почти потерять надежду на то, что рейд все-таки состоится. В какой-то момент она заподозрила, что Мор теперь вообще ни одной группы с боевиками не отправит, лишь бы ее не пускать.
Но сейчас Хильда не сомневалась, что зовут ее именно для этого. Иначе с чего бы куратор так формулировал приглашение, присланное в без пяти минут полдень? Мор надеялся, что она опоздает.
Еще никогда Хильда так быстро не облачалась в форму, наплевав на брошенный на полуслове реферат, немытую голову и полное отсутствие косметики на лице. В конце концов, она не на свидание шла. Зато собралась секунд за тридцать, а еще через четыре минуты уже подбегала к порталу, едва дыша. Волосы в неаккуратный, но тугой хвост она собрала по пути, расчесав их пальцами.
Портал уже был открыт, по эту сторону оставались только сам Мор и Лука, которого Хильда никак не ожидала тут увидеть.
По лицу куратора скользнуло едва заметное недовольство, но он ничего не сказал. Лишь молча кивнул на портал, когда Лука прошел через него. Хильда не заставила просить себя дважды.
Выйдя на другой стороне, она все еще немного задыхалась от быстрого бега, чувствуя, как вспотела под курсантской формой. Воздух в той части Республики, где они оказались, был значительно прохладнее, поэтому ей тут же стало зябко. Она, конечно, не подала вида. Только с любопытством оглянулась по сторонам, пытаясь определить, где они находятся.
Это был один из тех небольших городков Республики, которые так напоминали Хильде исторические центры некоторых европейских городов. Невысокие, преимущественно одно- и двухэтажные домики с серыми стенами и кирпичного цвета крышами, булыжник под ногами, узкие улочки, освещенные редкими шарами, невзирая на ранний час.
Город казался унылым, но, вероятно, из-за скверной погоды: низкие тучи грозили в любой момент пролиться дождем, а жидкий туман делал воздух мутным и сырым и ограничивал видимость. Хильда не сразу поняла, что световые шары работали днем именно из-за полного отсутствия солнца.
– О, надо же, у нас сегодня прямо праздник какой-то: сразу две красавицы в группе, – насмешливо, но не обидно прокомментировал ее появление молодой высокий парень в форме легионера.
Хильда обернулась к сокурсникам: помимо нее на практику взяли еще и Агнессу. Из парней, кроме Луки, здесь были Виктор и Карел. Присутствие первого ее, конечно, не обрадовало, и Виктор отвечал ей полной взаимностью. Хильда машинально отметила про себя, что они оказались здесь почти той же группой, какой участвовали в недавней провальной симуляции.
– Нутром чую, опять мы останемся без баллов, – проворчал Виктор. – Опять девчонок в группу набрали.
– Не беспокойтесь, господин Ланг, – Мор услышал его замечание и поторопился осадить, – баллы на этом задании будете зарабатывать индивидуально. Так что в случае провала винить будет некого. Кроме себя.
Виктору явно было что ответить, но он героически промолчал, а Хильда снова огляделась.
– Где мы?
Как ни старалась, она не узнавала городок. Таких в Республике были сотни, а может, и тысячи. Они вышли через портал, находившийся на довольно просторной площади, но сейчас здесь никто не торговал и не гулял. Только пронизывающий ветер гнал по булыжнику мелкий бумажный мусор. Прилегающие улицы тоже выглядели пустыми.
– Кажется, кто-то пропустил инструктаж, – хмыкнул другой легионер. Этот выглядел постарше Мора, был невысок ростом, но довольно широк в плечах. Он казался крепким и еще молодым, но виски уже заметно серебрились.
Хильда промолчала, решив не уточнять, что кое-кто вызвал ее слишком поздно: шанса не пропустить инструктаж ей не дали.
– Это Крам, – сообщил третий легионер, который выглядел слишком худощавым для боевого отряда.
Одно только название города сразу все объяснило Хильде. Крам был последним жилым городом перед Пустошью. Ближе к мертвой зоне находилась разве что пара деревень, в которых жили или очень уж отчаянные люди, или те, кто нарочно селился поближе к Пустоши.
Темная энергия, когда-то разлившаяся в этом месте, создавала серьезные помехи для следящих чар, которыми Легион опутал всю Республику. На границе с Пустошью темный поток вполне возможно было использовать незаметно, если держаться в разумных пределах. Поэтому те, кто выбирал для себя путь темной стороны, но не хотел на каждое действие вымаливать разрешение, селились здесь.
– Мы идем в Пустошь? – с замирающим сердцем уточнила Хильда, запоздало подумав о том, что не взяла холодное оружие. И снова вспомнила недавнюю симуляцию. От этого воспоминания по спине пробежали мурашки.
Она против воли бросила взгляд на Мора, и поняла, что тот внимательно следит за ней. От мысли о том, что он мог заметить ее страх, Хильде стало не по себе.
– Какая боевая у тебя курсантка, Дилан, – снова хмыкнул невысокий широкоплечий легионер. – В Пустошь рвется.
– Она и к демонам сунется без колебаний, – тихо отозвался Мор. – Но вынужден разочаровать вас, Сатин, сегодня мы не пересечем границу зоны. Хотя подберемся довольно близко.
– Ладно, я все равно обязан провести еще один инструктаж, уже от имени Легиона, – снова перехватил инициативу плечистый. – Меня зовут Доминик Фрай, я старший группы. Сегодня с вами идут Томас Строу, – он кивнул на высокого легионера, который так обрадовался появлению Хильды, – Олег Роан, – такой же короткий кивок в сторону худощавого легионера, – и Дарен Хэд.
Последний названный легионер до сих пор не проронил ни слова и сейчас тоже только приветственно махнул рукой.
– Все – боевики с трехлетним стажем, – добавил Фрай. – Тем не менее задание у нас сегодня плевенькое, как раз для желторотиков вроде вас. Один некромант свил себе гнездышко в пограничной зоне, но, как это часто бывает, не учел воздействие Пустоши и не справился с темным потоком. Произошел неконтролируемый выброс, достаточно мощный, чтобы мы его зафиксировали. Сам некромант, по мнению аналитиков, уже присоединился к Общему потоку, поэтому он не наша забота. Беда в том, что территория теперь загажена его умертвиями. Надо зачистить всех, пока не расползлись и не добрались до деревень и Крама. А то, неровен час, набедокурят. Полагаю, заклятия обнаружения, упокоения и очищающего огня все знают?
Курсанты недоверчиво переглянулись и нестройно кивнули. Пока задача казалась довольно простой. Подобные симуляции были у них еще на первом курсе, потому что зачистки потерявших хозяина умертвий в районе границы с Пустошью были рутинной работой боевиков.
– За каждое упокоенное умертвие вы получите пять баллов в личный зачет, – добавил Мор, обводя курсантов строгим взглядом. – За каждую попытку умереть в объятиях умертвия с вас будет списано аналогичное количество баллов. Каждый из вас пойдет с одним из легионеров, – он кивнул на боевой отряд. – Они будут за вами приглядывать и вести учет. Если им пришлось вмешаться, значит, вы не справились. В этом случае баллы будут списаны. Виктор, вы пойдете со старшим группы. Агнесса, вы идете со Строу. Лука, вы в паре с Роаном. Карел, вы с Хэдом. Сатин пойдет со мной.
Хильда только выразительно приподняла бровь, но спорить не стала. Для нее не имело особого значения, с кем в паре работать, важно было отработать хорошо. Ее лишь удивило, что только ее из курсантов куратор назвал по фамилии. Похоже, он все еще злился на нее.
– Дилан, а может, по старой дружбе, махнемся? – со смешком предложил Фрай, с сомнением посмотрев сначала на Виктора, а потом переведя взгляд на Хильду. – Красотка пойдет со мной, а себе бери угрюмого громилу.
Мор бросил на него мрачный взгляд, Фрай притворно вздохнул и обреченно махнул рукой.
Тем временем Роан извлек из мешочка, висевшего у него на поясе, небольшой Шар Аргора и с его помощью открыл ручной портал, чтобы группе не пришлось пешком добираться до места «зачистки».
Теперь они оказались в сердце самого настоящего болота. Здесь было еще холоднее, чем в Краме, пахло тиной и гнилью. Водяная пыль, висевшая в воздухе, сгущалась в куда более плотный туман, чем тот, что окружал их в городе. Хватило бы расстояния в десять шагов, чтобы потеряться.
– Видимость ни к черту, так что следите за охранными амулетами, – велел Фрай.
После этого напутствия он определил направления, в которых следовало разойтись, и большая группа распалась на заранее озвученные пары.
Мор жестом дал Хильде понять, что предоставляет ей полную свободу действий. Как и в кабинете ректора Нормана, он собирался быть только наблюдателем. Оставалось надеяться, что он вмешается, если она попытается «умереть в объятиях умертвия».
Неожиданно для самой себя Хильда почувствовала дрожь, когда осознала, что находится не в зале иллюзий, а в настоящем болоте с настоящими умертвиями. На симуляциях она рисковала потерять только баллы. Здесь же цена ошибки возрастала многократно. Немного успокаивало молчаливое присутствие Мора. Злится он на нее или нет, погибнуть точно не даст. Скорее всего, не даст даже сильно пострадать.
Стараясь немного успокоиться и расслабиться, Хильда вытащила из-под одежды амулет из лунного камня, чтобы он висел поверх кителя. Так она сразу увидит, если молочно-белый камень нальется красным цветом, означающим опасность. После этого она применила стандартное поисковое заклятие для обнаружения умертвий.
Ее сразу как магнитом потянуло в определенную сторону. Хильда подняла левую руку, чтобы в любой момент выставить щит, и двинулась в том направлении, куда подталкивала магия. Магический поток она при этом не отпускала, чтобы не пришлось тратить время на его призыв.
Охранный амулет молчал, но она все равно каждый шаг делала с максимальной осторожностью, прислушиваясь и присматриваясь ко всему, что происходит вокруг. Впереди в тумане периодически возникали пугающие тени, которые при ближайшем рассмотрении оказывались одинокими деревьями или кустарниками. Тихие шаги Мора за спиной одновременно успокаивали и нервировали: Хильду постоянно тянуло оглянуться и по его реакции попытаться понять, правильно ли она делает.