Заур 2. Заберу тебя себе Шерр Анастасия
– Он уже никому ничего не скажет, – тяжко вздохнул, большой ладонью по своему лицу провёл. – Никогда.
По спине холодок пробежал. Мерзкий такой, жуткий. И дурно стало, будто ежа проглотила. Знаю это чувство препоганое. Тревожное и жуткое, оно мрачным предчувствием под кожу пробирается и жрёт изнутри, пока с ума не сойдёшь.
Это что же… Информатора убили? Или я неправильно его поняла?
– Заур… – начинаю фразу, закончить которую не успеваю. Омаев качает головой и протягивает мне руку.
– Иди сюда.
Ставлю бокал, приближаюсь к нему, а Омаев, будто с цепи сорвавшись, хватает меня за руку и к себе тащит. Под халат рукой ныряет, трусы сдирает до колен одним рывком. Дальше они сами на пол падают, а Заур поднимается со стула, на стол меня укладывает и халат задирает. Резко за бёдра к своему паху притягивает, так, что я голой задницей проезжаюсь по глянцевой поверхности. И на какое-то мгновение совесть поднимает во мне голову. За этим столом дочь моя завтракает…
– Подожди, – упираюсь ладонями в его плечи, но Омаева уже понесло, повело и крышу сорвало. Опрокидывает меня, сжав горло, придавливает к столешнице и быстро, будто боясь упустить возможность, расстёгивает свои джинсы. Приспускает их вместе с боксерами и тут же, без всяких прелюдий, в меня головкой толкается. А мне и не нужно ничего. Я всегда для него мокрая. Всегда готовая.
Принимаю его полностью, и меня удерживать уже не нужно. Ногами его обнимаю, к себе сильнее притягиваю. А Омаев долбится в меня, как умалишённый, едва стол под нами не разваливается. Вдохнуть не могу от его напора, даже вскрикнуть не получается, ибо он здорово придушивает. Голова кругом то ли от нехватки воздуха, то ли от желания. Движения его члена во мне ускоряются, становятся глубже. Дух из меня выбивает, все мысли вытрахивает.
Халат трещит по швам, а он его разрывает дико. На грудь алчно ртом обрушивается и целует так одержимо, что остановить его сейчас точно не смогу. Прикусив губу, стону от боли между ног, где он как отбойным молотком долбит, и судороги по мышцам ног от его стона мне в живот, куда спустился губами.
Застывает, кончая, и я, наконец, отпускаю себя. Выгибаюсь навстречу, едва не кроша себе кости, а он со стоном толкается ещё раз и в шею мне утыкается, выдыхая.
Не успеваю отдышаться и перестать вздрагивать от сладких судорог, как Омаев резко выравнивается и с влажным звуком выходит из меня. Кое-как сползаю со стола, опираюсь на него руками, потому что ноги дрожат и подгибаются. Заур отворачивается, приводит в порядок одежду.
Хмыкнув, хочу спросить, давно ли он стал таким стеснительным, но следующая его фраза заставляет меня заткнуться.
– Я женюсь скоро, Илан.
Застываю на месте, ещё плохо соображая после оргазма, но сердце уже пускается галопом, словно предчувствуя что-то…
– В смысле? Это типа предложение такое? – улыбаюсь глупо и чувствую себя абсолютнейшей идиоткой, потому что понимаю, что соглашусь. Даже если он так и останется стоять ко мне спиной, застёгивая ремень. Да я на всё с ним соглашусь.
Никогда не понимала дурацкую пословицу про милого и шалаш. А сейчас понимаю, как никто. Дура, блин, обречённая.
– Я накосячил, – Заур ко мне поворачивается, склоняется к столу и, уперевшись в него по обе стороны от меня, в глаза заглядывает. Взгляд хмурый, виноватый. – Но я всё исправлю. Обещаю. Мне нужно уехать, Илан. Я не знаю насколько. Ты только дождись меня, ладно?
– Подожди… – отстраняю его, потому что этот разговор мне перестаёт нравиться. – Что значит, ты женишься и уедешь? Как это понимать? – но наткнувшись на стену льда в очередном взгляде, начинаю понимать. – Ты не на мне жениться собрался, да?
– Так нужно. Я прошу тебя, не делай сейчас никаких поспешных выводов. И тем более не вздумай совершать что-то, о чём потом пожалеешь. Слышишь?
Головой мотаю сильно, отрывисто. Кажется, вот-вот мозги к хренам разлетятся. Или их остатки, едва уцелевшие после любви этой ненормальной.
– Нет, Заур. Нет. Ты не можешь так со мной поступить. Не сейчас, когда я ради тебя всё перечеркнула. А моя дочь? Ей ты что скажешь?
– Не я. Ты скажешь, – следует ледяной, обжигающий стужей ответ, и Омаев отстраняется. – Мне нужно собрать свои вещи. А ты иди к ребёнку.
ГЛАВА 10
Я не верила до последнего, что он уйдёт. Пока не вышел с сумкой из нашей спальни и не зашагал к двери. Я же, стоя под стеной и обнимая себя руками, отчего-то продрогнув, ждала. Чего? Да откуда же мне знать? Наверное, хотелось понять его поступки. Все. Начиная с похищения и заканчивая резким уходом.
Он вздохнул, швырнул сумку на пол и, уперевшись в стену рукой, склонился к моим губам.
– Прости. За всё дерьмо, в которое я тебя втянул, прости. Я хочу, чтобы ты верила мне. Слышишь, нет? – поймал моё лицо за подбородок, в глаза заглянул. А мне не видно его лица из-за слёз, застилающих взор. – Илан? Слушай меня внимательно. Я вернусь за тобой. Просто дай мне время, чтобы решить все вопросы с кланом, и я снова буду рядом. А пока оставлю своего человека. Он будет за вами приглядывать. И если что-то понадобится, звони ему. Держи, – мне на ладонь ложится визитка, а губы Омаева накрывают мои и быстро целуют. – Мне нельзя оставаться с вами. Не сейчас. Я должен…
– Да, я слышала. Ты женишься на другой, – обрываю его идиотские оправдания, потому что сейчас он выглядит, как гребаное дерьмо. Заур Омаев не должен оправдываться. И никогда так не делал раньше. И хорошо, что не делал. Потому что это унижает. Причём не его, а меня. Чувствую себя сейчас какой-то жалкой нахлебницей, попрошайкой, всеми силами пытающейся выклянчить себе кусочек счастья. А я не хочу клянчить. Выпрашивать не хочу. Только не у него.
– Илан, ты не услышала главного. Я вернусь. Помнишь? Я всегда буду возвращаться, – встряхивает меня, продолжая удерживать за лицо. А мне плюнуть в его глаза бесстыжие хочется.
– Не надо возвращаться, Заур. Если ты на другой женишься, не возвращайся. Я шлюха, да. И, может, мудрые люди были правы, когда говорили, что бывших проституток не бывает, но я не стану…
Он рот мне зажимает, свои челюсти сжимает до хруста.
– Я тебе говорил, чтобы больше не произносила этого, – долго смотрит на меня, а потом со стоном отпускает, выругавшись себе под нос. – Илан, у меня сейчас нет времени объяснять тебе, что и почему я должен сделать. И возможности такой нет. Не сейчас! Просто поверь мне! Доверься! И не уходи никуда. Здесь безопасно. Илан, они не позволят нам быть вместе, пока я не женюсь на той, которую они мне выбрали. Таков закон. Так надо.
Хватает сумку, ещё раз на меня взглянув, что-то хочет сказать, но тут же закрывает рот и спешит к двери.
– Если уйдёшь сейчас, это будет значить, что ты меня бросил, – последняя попытка дрожащим голосом, однако Омаев не реагирует. Молча уходит, плотно прикрывая за собой дверь, а его ключи остаются на тумбочке.
Утром меня находит тётя Нина. Всё там же, под дверью. Трогает за плечо, слегка тормошит.
– Иланочка? Что с тобой, девочка? Что?! Плохо?
Я открываю глаза, отстранённо улыбаюсь и медленно качаю головой.
– Мне уже давно плохо, тёть Нин. Так плохо, что душа наизнанку. А ему плевать. Он поиграл в романтику с похищением невесты, поиграл в семью и, вспомнив, что невеста-то – шалава, свалил. К той, что почище будет. От которой другими мужиками не воняет. Жениться он должен. Смешно, правда? – кривлюсь от подступающей к сердцу боли. Она волнами накатывает, иссушает, заставляет его корчиться. И это не унять. Никак не унять.
– Ты что?! Ты с ума сошла, такое говорить? Да ты у меня чище всех этих правильных, ясно?! И плевать мне, кто там что считает! Я бы на чистоплюев посмотрела, когда твой ребёнок загибается, а государство только руками разводит! Чиновничьи жирные хари только до отказа набивают, чтоб не исхудали, бедненькие! А на людей всем плевать! Сколько матерей-одиночек так мается, а? Знаешь? А я тебе скажу! Тысячи! Тысячи несчастных женщин! Так у них хоть дети здоровые! А случись что, они бы все туда пошли, куда ты ходила! И плевали бы на мнение всяких высоких сударей! И тебе должно быть плевать! – тётя Нина выдохнула и, в сердцах пнув свой сапог, попавший ей под ноги, села на полку для обуви, складывая руки на колени.
Я же, порядком охренев от её монолога, даже реветь перестала.
– Да ладно вам, не нервничайте…
– Ага! Сейчас! Под дверью она сидит, страдает! Нашла из-за кого! Тоже мне! А Заур твой ещё прибежит. В ногах будет валяться, когда поймёт, что другого счастья нет, чем любимую обнимать. А коль не прибежит, так и пошёл он в задницу. А что? На себя в зеркало глянь. Красивая девка. Вон какие мужики таскались. Тот же Альберт Станиславович. Не ровня твоему Зауру.
Я уронила голову в ладони, зарылась пальцами в волосы и изо всех сил потянула. Так, что корни затрещали. Не вовремя тётя Нина Банкира вспомнила. И так тошно, а тут ещё его лицо перед глазами. Как, должно быть, ищет, Кощея своего гоняет. А тот злой и весь в мыле, следы мои вынюхивает и глазёнками своими рыбьими высматривает. Почему-то вариант, где Альберт отпускает меня и забывает, я не рассматривала. Не тот он человек, чтобы такое оскорбление с рук спустить. Не простит, не проглотит.
– А вы, значит, видели, как Заур собирался? – чувствую, как к щекам приливает кровь. Всё же трахаться в клубе, там, где тебя никто не знает, – это одно. И совершенно другое, когда свидетелями этому становятся члены семьи.
– Да ничего я не видела, – отмахивается тётя Нина, словно успокаивая меня. – Просто знала, что так будет. Он вспылил тогда, когда тебя увёз. И сам уже не рад. С одной стороны, жалко остолопа, да только тебе от того не легче, – резюмирует моя проницательная тётя Нина, а я соглашаюсь с ней, кивая. – Ты меня послушай, девочка. Я старая женщина уже, многое повидала. Ты к Альберту Станиславовичу лучше вернись. Он мужчина хороший, правильный. Он простит. А иначе что делать будешь? Да и Мариаше скоро на осмотр опять. А доктор-то один у нас. Другого такого найти сложно будет. Либо найдёт тебя сам, либо ты переиграешь всех этих товарищей. А теперь прекращай слёзы лить. Пойдём, завтрак приготовим. Скоро принцесса наша проснётся.
А я мурашками вся покрылась от одной мысли, что, и правда, вернуться придётся. Как я смогу? После всего, как? Но встаю, заставляю себя. Иду за тётей Ниной, упрямо глотая слёзы и ком в горле величиной с каменную глыбу. В одном она права на все сто. Я ради Марианны ещё и не такое выдержу.
ГЛАВА 11
Уходить было тяжело. Не мог смотреть в её глаза, по сердцу полосовало разочарование в них. Это последнее, что он хотел бы там увидеть. Чувствовал себя гребаным слабаком, сбегающим от проблем и бросающим любимую женщину на произвол.
Конечно, всё не так. Но объяснить ей не мог. Чтобы разыграть многоходовку, которую он распланировал, нужно, чтобы всё выглядело более чем натурально. А иначе нет смысла дёргаться. Тогда уж проще самому и её, и себя…
Илана, конечно же, его не поняла. Да и кто бы понял. Он сам себя не понимал, потому что творил несусветную дичь. Играть в такие игры с кланом – это самая настоящая глупость. Самая бредовая идея из всех, которые когда-либо посещали голову Омаева. Но раз уж решил, должен довести всё до логического конца. Конец, к слову, может наступить для него намного раньше, если затея провалится. Но как любит говорить Саид: удача рисковых любит.
Хоть и погибать Зауру жутко не хотелось. Не сейчас, когда только вкус жизни познал. С ней, с ведьмой этой, его околдовавшей. А в случае провала так и будет. И не соберут его костей лучшие ищейки клана.
– Я вылетаю в Грозный утром, – ещё раз взглянув вверх, на окна, за которыми сейчас, должно быть, плачет Илана, сел в машину и завёл двигатель.
– Отлично. Рад, что ты сделал верный выбор, Заур.
– Не забудь о том, что ты обещал. Пусть твои быки забудут о моей женщине.
– Уже забыли, – было слышно по голосу из динамика, как скалится довольный Мусаев.
– Джамал?
– Да?
– Если кинешь меня – я убью тебя.
– Довольно смелое заявление для того, чья жизнь в моих руках. Но я слово свое держу, Заур. Тебе не о чем переживать. Только больше не произноси таких слов. Я не люблю, когда мне угрожают. Жду тебя после свадьбы, брат. Совет да любовь, – Джамал сбросил вызов, а Омаев глухо застонал, откидываясь на спинку сидения.
Назад пути нет. Теперь только вперёд и до победного.
***
В Грозном его уже ждали. Не успел сойти с трапа, как тут же был окружён. Не то чтобы он не ожидал, но выглядело всё же дерьмово. Почувствовал себя каким-то арестантом. И хоть вели себя ожидающие крайне тактично, но напряжение витало в воздухе, Заур им буквально дышал.
– Здравствуй, Заур. Рад тебя видеть, сынок, – его встречал Далхан, один из старейшин, что заставило Омаева приуныть. В любое другое время он принял бы это за огромную честь. Но не сейчас, когда в клане его считали изгоем, так нагло посмевшим нарушить устои и законы.
– Здравствуй, дядя Далхан, – врать, что тоже рад, не стал. Ни к чему. Да и траур нужно изобразить. Они должны думать, что Илану убили люди Джамала.
– Ну ты заставил нас понервничать. Вот от кого, от кого, а от тебя не ожидал, – взглянул исподлобья тот и, развернувшись, пошёл к выходу из аэропорта. Омаев последовал за ним, склонив голову, а следом и вся многочисленная охрана.
Уже в машине отключил телефон, в последний раз взглянув на фотографию на экране. Там сонная Илана счастливо улыбалась ему своей солнечной улыбкой, и Заур подумал, что ради неё, этой улыбки, готов горы свернуть. Если понадобится, весь клан нахрен вырежет, но к ней вернётся. Что бы ни ожидало впереди. Что бы ни случилось.
И уже скучал. Нутро горело от нехватки воздуха. Вроде и дышал, а надышаться не мог. Будто весь кислород выкачали и оставили только углекислый газ. Её запах теперь преследовал даже там, где его быть, в принципе, не могло. И глаза её зелёные видел у каждой мимо проходящей девушки. Ещё только несколько часов прошло. Три или четыре. А уже тошно до воя. И назад рвануть хотелось, только нельзя.
– Ты же понимаешь, что за такие проступки мы наказываем? – заговорил Далхан, а Омаев поморщился. Начинается.
– Понимаю, – кивнул покорно.
– Так пусть же твоим наказанием станет эта грязная девка. Воспринимай это, как урок. Жизненный и необходимый. Знаешь, я однажды отдыхал в горах и всю неделю наблюдал за семьёй орлов. Там орлёнок, уже довольно крупный, никак не хотел учиться летать. Его мать всё таскала ему еду в клюве, и он сидел себе в гнезде, ни о чём не беспокоясь. Так вот однажды матери это надоело. И она вышвырнула его из гнезда, – старик усмехнулся, глядя в глаза Зауру. – И, о чудо! Орлёнок полетел, когда понял, что под задницей больше нет гнезда и, чтобы не разбиться о камни, ему нужно пошевелить своими крыльями. Вот и ты мне напоминаешь этого орлёнка. Хоть уже и оперился, но всё никак не осознаешь, что ты больше не ребёнок, которого мы жалели и холили, потому что он был сиротой. Теперь, чтобы спасти себя, тебе придётся поработать.
Читать бесплатно другие книги:
