Расколотое королевство Уатт Эрин

Глава 26

Кое-кто – это Лоуренс («Зовите меня Ларри») Уотсон, гигантский парень, на теле которого, несмотря на внушительный размер, нет ни грамма жира.

– Ларри играет в линии нападения, – объясняю я Хартли, но ее лицо ничего не выражает. Совсем забыл, что американский футбол это не ее.

Ларри отличный игрок, но футбол это и не его. В отличие от компьютеров. В пятнадцать лет он переехал в помещение над гаражом, сказав, что ему нужно больше места. Это при том, что в его доме с легкостью можно разместить парочку спортзалов. Родители разрешили ему, посчитав, что это пойдет на пользу его незаурядному уму.

– Похоже на офис NASA, – говорит Хартли, рассматривая пять мониторов в тускло освещенной комнате, которую Ларри называет кабинетом.

– NASA мечтают о том, чтобы у них было такое же железо, – хвастается он. – Здесь двадцать четыре ядра на серверном процессоре Intel Xeon E5-2687W v4 с частотой три гигагерца и технологией Smart Cache!

Глаза Хартли стекленеют. Она музыкант, а не программист. Я решаю вмешаться, пока мы не потеряли ее.

– Дело в том, Ларри, что Хартли потеряла память.

– Ого! Нет, правда?

Я сердито смотрю на него.

– Конечно, правда!

Он пожимает плечами и разворачивается к своему столу.

– Я просто спросил. Нечего так набрасываться!

– Все нормально, – успокаивает меня Хартли, положив ладонь на мое плечо.

Я делаю глубокий вдох и сжимаю ее пальцы. Если ее это не беспокоит, то и я не должен пылить.

– Что вы хотите найти?

– Школу-пансион, где училась Хартли. Она находится в штате Нью-Йорк и в название есть слова «Норт» и «академия».

– И все? Ребят, тут вы могли бы и сами справиться. – Он что-то печатает, и на экране появляется страничка, на которой сверху написано: «Частная академия Астор-Парк».

Я стискиваю челюсти. Ларри вообще меня слышал?

– Нам не нужен «Астор-Парк»…

– Посмотри, – показывая на экран, перебивает меня Хартли.

Ларри нашел не табель успеваемости Харт, а ее личное дело целиком. Он листает оцифрованные страницы и останавливается на той, где вверху стоит надпись: «Академия Нортвуд для девочек».

– Школа для девочек, значит? – Ларри играет бровями. – С ума сойти! Там есть горячие цыпочки?

– Думаю, они там все красавицы, – говорит Хартли. – Каждые выходные мы устраивали лесбийские оргии. Натирали друг друга лосьонами, проводили состязания по щекотке, и каждый день заканчивался боем подушками в шелковых пижамах.

У Ларри отвисает челюсть.

– Она шутит, – встреваю я.

– Чувак, какая разница, шутит она или нет? – Он делает круговое движение рукой. – Продолжай. Плевать, сочиняешь ли ты или все это было на самом деле. Просто продолжай.

– Да почти больше нечего рассказывать, прости. Помимо оргий, каждое третье воскресенье мы восхваляли Никс, богиню ночи. Это было что-то типа ритуала. Мы выбирали новичка из школы для мальчиков по соседству, раздевали его, кастрировали, а потом скармливали его яйца своим кошкам.

Ларри вздыхает.

– Вот надо тебе было все испортить, да? – Он вновь разворачивается к экранам. – Не вижу здесь ничего интересного. Хорошие оценки. Никаких факультативных занятий. Заметка, в которой говорится, что тебе не нравится участвовать во всяком коллективном дерьме.

В его голосе слышится разочарование.

– Вообще-то, нет. Мы пытаемся найти ее историю болезни, но не знали, где находится школа. Ты можешь это выяснить?

Его глаза загораются.

– История болезни? Это уже весело. Давайте посмотрим. – Он вводит адрес и открывает сайт единственной больницы неподалеку. – Все будет зависеть от того, как много информации они оцифровали. Но сейчас большинство больниц сканируют всю свою документацию, потому что им часто приходится рассылать ее. О, глядите-ка, вход для пациентов! – радостно хихикает Ларри. – Даже не понадобится ничего взламывать.

И действительно, он вводит номер страховки Хартли, дату ее рождения, девичью фамилию матери – информацию, которую он добыл из учетных записей «Астора» – и получает доступ к личному кабинету пациента, где можно посмотреть результаты анализов, рентгеновские снимки и заметки доктора. До смешного просто. По-моему, наш мир – жуткое место.

Я кладу ладонь на спину Харт, но она так увлеченно читает информацию на экране, что не замечает. Похоже, успокоиться здесь надо только мне.

– Черт, трехнедельный недиагностированный перелом. Должно быть, было ужасно больно, – замечает Ларри.

– Я не помню, – Хартли потирает свое запястье.

По-моему, она делает это неосознанно. Готов поспорить, ее тело, в отличие от разума, помнит многое, иначе она бы не тянулась все время к шраму.

– Я компьютерный специалист, а не врач. Скажите, что конкретно мы ищем.

– Причину, – объясняет Харт. – Почему история болезни изменилась. – Она показывает в верхнюю часть экрана. – Во время первого приема я сказала, что травма случилась дома, но после второго приема везде написано, что я упала в школе.

– И в диагнозе стоит, что твой перелом был вызван «прямым повреждением вследствие избегания падения», – читаю я.

Мы с Харт разочарованно выдыхаем. Ничего из того, что мы узнали, нам не поможет. С этим не пойдешь в полицию или к адвокату, чтобы доказать, что отец Хартли представляет опасность. Опустив плечи, Хартли взволнованно проводит рукой по волосам.

– Мы найдем что-нибудь еще, – шепчу я ей.

Она кивает, но я не уверен, что Харт мне поверила. Я обнимаю ее и притягиваю к себе. Она натянута, как струна. Мне уже хочется просто поехать к ней домой и избить ее отца до потери сознания, но, к сожалению, это один из тех случаев, где насилием ничего не добьешься. И это отстой, потому что в последнее время драки – единственное, в чем я еще силен.

Я думал, что привести ее к Ларри было гениальной идеей.

– Еще что-нибудь? – спрашивает Ларри, забрасывая в рот кусочек картофельных чипсов. Похоже, он даже не замечает охватившего нас напряжения.

Харт так разочарована, что даже не может ответить.

– Что еще там есть? – спрашиваю я за нее.

– Я могу собрать воедино все посты, которые Хартли когда-то публиковала в соцсетях. Вдруг это поможет ей что-нибудь вспомнить? – предлагает Ларри.

Похоже, он все-таки уловил, как сильно она расстроена.

– Ты хороший человек, Ларри, – говорю я ему.

Он смущенно улыбается мне.

– Ну так что, мне это сделать?

Хартли пустыми глазами смотрит на монитор. Не сомневаюсь, что она думает о Дилан.

– Харт? – мягко окликаю я ее.

– Я уже пробовала, – наконец отвечает она. – Но ничего не нашла.

– Как ты искала? По своему имени?

– Ну да.

Ларри ухмыляется.

– В сети уже давно никто не пользуется своими настоящими именами. Ты должна знать свой ник.

– Но я не знаю.

– А раньше? Какими идентификаторами ты пользовалась раньше?

– У меня не было аккаунтов в соцсетях до тринадцати лет. Это же нарушение закона.

Мы с Ларри изумленно таращимся на нее.

– Что? – восклицает она. – Так сказано на всех сайтах. Везде требовалось подтверждение, что тебе больше тринадцати лет.

– Почему ты не соврала? – задает Ларри сам собой напрашивающийся вопрос.

– Потому что у меня были бы проблемы, если бы кто-то узнал?

Он закатывает глаза и снова отворачивается к своему компьютеру. Я утыкаюсь лицом в ее волосы, чтобы заглушить свой смех.

– Что такого смешного? – натянуто спрашивает Харт.

– В Сети врут все, – говорит Ларри, пока его пальцы летают по клавиатуре.

– Не все.

– Я поверить не могу, что ты считала себе обманщицей. – Я дергаю ее за длинную прядь, которая свисает вдоль ее спины, словно ручеек чернил. – Ты даже не смогла соврать машине про свой возраст!

– О, подумаешь! – Хартли скрещивает руки на груди и сердито смотрит на меня.

– Можешь прислать мне фото своего лица крупным планом?

Она наклоняется вперед, чтобы посмотреть, что делает Ларри.

– Зачем?

– Попробую поискать по изображению.

– Ты это можешь?

– Конечно. Это же просто. Никогда так раньше не делала?

– Нет. – Она смотрит на меня так, словно я должен был об этом подумать.

Я пожимаю плечами.

– Я пользуюсь телефоном только чтобы писать сообщения, проверять результаты спортивных матчей и смотреть бои.

– От вас никакого толку, – жалуется Ларри. – Пришлите мне фотографию.

Я вытаскиваю телефон из кармана и выполняю просьбу Ларри. Он открывает фотку у себя, что-то делает с ней, и вскоре мы смотрим на экран, полный девичьих лиц. Я пробегаю по ним глазами, выискивая Хартли. Просмотрев первый ряд, я уже начинаю думать, что это дурацкая затея, но потом вдруг мы натыкаемся на изображение серьезной Хартли в ужасном желтом школьном блейзере и черных брюках в окружении группы других школьников, и у всех в руках скрипки.

– Молчи! – сделав каменное лицо, говорю я. – Теперь я знаю. Твоим талисманом был шмель.

Фыркнув от отвращения, Хартли наклоняется ближе.

– Теперь я вижу, что кое-что лучше забыть навсегда. Я безобразно выгляжу.

– Да, не очень хорошая фотография, – соглашается Ларри.

Я с силой пихаю его в спину.

– Ауч! – вскрикивает он. – Я просто говорю правду. Но теперь, Хартли, ты просто секси!

– Большое спасибо, Ларри.

Потерев руку, он обиженно смотрит на нас.

– Поверить не могу, что подвергаюсь насилию за то, что помогаю вам!

Улыбка на лице Хартли тут же меркнет. Для нее насилие всегда будет серьезной темой.

– Ларри, я очень благодарна тебе, но это не совсем то, что я ищу, и даже не потому, что выгляжу, как неудачница, которой отказали на пробах в «Би Муви»[11]. – Хартли выпрямляется.

Мой друг даже не думает обижаться.

– Тогда скажи, что тебе нужно, и посмотрим, смогу ли я это найти.

Уверен, она не хочет делиться своим подозрениями о том, что ее собственный отец берет взятки и, возможно, обижает ее сестру. Я бы тоже хотел сохранить в тайне многие факты о своей семье, но раз уж мы собрались искать доказательства, то Хартли лучше быть более откровенной.

– Харт, я знаю, это трудно, – шепчу я ей, – но может, ты расскажешь ему хоть что-то?

Она раздумывает над моим предложением, и ей в голову приходит какая-то идея. Ее лицо озаряется, и с едва сдерживаемым волнением Хартли поворачивается к Ларри.

– Ты хороший хакер?

– Не хочу хвастаться, но я залезаю в чужие компьютеры быстрее, чем Истон в трусики к девушкам.

Я даю ему подзатыльник.

– Ларри, черт тебя побери!

– Эй, прости, это единственное сравнение, которое пришло в голову.

– Забейте, – Хартли отмахивается. – Мне все равно. Если я скажу тебе мой номер телефона, ты сможешь получить доступ к моим старым сообщениям?

– О, конечно! Это не сложно, особенно если у тебя он есть. Я могу получить доступ к твоей электронной почте, журналу звонков, списку скачанных приложений, фотографиям и даже, может, голосовой почте. Диктуй.

Она на одном дыхании выдает цифры.

– Идите посидите. Это займет какое-то время. Мне придется залезть в ОКС-7. Каждое текстовое сообщение в мире проходит сквозь Систему сигнализаций № 7. Вы знали, что правительства стран могут отслеживать все ваши передвижения только по одному вашему телефону? А еще они слушают его. Советую вам установить на свои телефоны специальные программы, предупреждающие об атаке на ОКС-7. Двухуровневая авторизация не особо помогает. Правительство навязывает ее вам, чтобы вы чувствовали себя в безопасности. Но они всегда наблюдают за нами. Одноразовые телефоны – это тоже хорошо. Я меняю свой каждые три месяца.

Я веду Хартли к двум потертым кожаным диванам, а Ларри все продолжает бубнить про риски использования телефонной связи.

– Надеюсь, что приставленный ко мне агент ФБР не слишком скучает, потому что этим летом я перестал смотреть порнушку, – со смехом говорю я, притягивая Хартли на диван рядом с собой.

Я вытягиваю ноги и стараюсь расслабиться.

Хартли же сидит, как на службе в церкви: руки на коленях, спина прямая, глаза смотрят вперед, на спину Ларри.

Я массирую ей шею.

– Как думаешь, что мы найдем в твоих сообщениях?

– Не знаю, но наверное, там было что-то важное, раз мои родители избавились от моего телефона.

– Согласен, – об этом я не подумал. Решил, что ее предки просто хотели помешать ей все вспомнить. Но может быть, на самом деле они пытались спрятать что-то определенное.

– Как думаешь, у тебя были какие-то фотографии или аудиозаписи?

Хартли качает головой.

– Не знаю. Если были, то почему я не пошла к отцу сразу? Почему вернулась спустя три года?

– Тебе было четырнадцать, и тебя выслали из дома. Что ты могла сделать в четырнадцать? – Мне больно думать о том, что она винит себя. Харт была еще ребенком. Она не должна была проходить через такое. Как и я не должен был переживать мамино самоубийство, папино невнимание и предательство Стива.

Взрослые должны защищать своих детей, а не разрушать им жизни.

– Ты ни в чем не виновата. Ты делала все, что могла, чтобы выжить.

Я говорю это даже больше для самого себя. Я принимал наркотики, напивался, имел беспорядочные связи – но все это я делал лишь для того, чтобы выжить. Я притягиваю одеревеневшую Хартли к себе и обнимаю до тех пор, пока ее напряжение не проходит и она не перестает сверлить дыру в спине Ларри, залезает ко мне на колени и обнимает меня за шею.

Хартли такая малышка. Иногда я забываю об этом – когда она спорит со мной или проявляет находчивость, как с Ларри. Но обнимая ее, я чувствую, какая же она хрупкая. Харт делает все, чтобы решить свои проблемы. А какой закрытой она была до аварии? Не хотела делиться со мной даже самыми незначительными фактами о себе. Мне приходилось клещами вытягивать их из нее.

Теперь я вижу почему. Грязные тайны мы стараемся спрятать подальше, не бахвалимся ими. Хартли, наконец, прислонилась ко мне, но в том, как она ерзает и вздыхает, чувствуется беспомощность. Я глажу ее по голове, пальцы запутываются в длинных чернильных прядях.

– Если это не сработает, будем искать в другом месте.

– Знаю, – шепчет она.

Но в ее голосе нет уверенности. Я поднимаю ее за подбородок, чтобы она могла видеть искренность в моем взгляде.

– Я не остановлюсь на этом. Неважно, сколько времени это займет, через сколько трудностей нам предстоит пройти, я буду с тобой.

Она моргает, ее серебристые глаза блестят под ресницами. Я продолжаю гладить ее по спине, провожу пальцами по позвонкам. Пытаюсь хотя бы немного согреть ее одеревеневшее тело.

Хартли делает глубокий вдох, затем еще один и еще, и, наконец, напряжение полностью покидает ее.

– Ладно. Мы команда. – Она протягивает руку.

Я пожимаю ее и подношу к своим губам.

– Команда.

Харт подается вперед, ко мне, ее взгляд замирает на моих губах. Джинсы вдруг кажутся мне тесными, а пульс ускоряется. Я впиваюсь в нее пальцами и притягиваю…

– Мы внутри! – торжественно восклицает Ларри.

Хартли спрыгивает с моих колен и подбегает к компьютерам.

Я с досадой вздыхаю, одергиваю футболку и поправляю джинсы. Я становлюсь таким слабым, когда дело касается Хартли. Пока мои друзья разговаривают, я стараюсь представить, как Ларри выходит голым из душевой в нашей раздевалке и чешет задницу. Потом вытягивает пальцы и говорит: «Не хотите понюхать, как вкусно пахнет?» Вся команда стонет в ответ.

Мой член тут же падает. Я встаю и подхожу к Ларри и Хартли. Они очень довольны чем-то. Харт поворачивается ко мне с сияющей улыбкой.

– Думаю, я знаю, что нам делать дальше.

Глава 27

В тысячный раз поблагодарив Ларри и пообещав все обозримое будущее снабжать его любимым лакомством, «Доритос», мы с Истом уходим, чтобы внимательнее пересмотреть целую тонну полезной информации, которую этот компьютерный гений загрузил на мой одноразовый телефон. Этот волшебник достал все: старые электронные письма, фотографии с камеры и текстовые сообщения.

Папка с входящими содержит почти лишь один спам вперемешку со школьными заданиями. Единственное, что представляет хоть какой-то интерес, это моя переписка с трастовой компанией Бэйвью по поводу образовательного траста, оставленного мне бабушкой, к которому я могла получить доступ по достижении семнадцати лет. Попечитель полагал, что деньги должны пойти на обучение в колледже, но согласился со мной, что формулировка «для образовательных целей» может быть интерпретирована по-разному, а значит, я вправе воспользоваться ими для учебы в «Астор-Парке».

«Мама мечтала, чтобы я училась в «Астор-Парке», – писала я. – Спасибо, что сделали эту мечту реальностью». Получается, что родители ни цента не заплатили за мое обучение в «Асторе». Я организовала все сама, и они не могли ничего поделать, потому что бабушкин траст был оформлен на мое имя и я уже достигла того возраста, когда могла распоряжаться им.

Я горжусь собой, что мне однажды уже удалось переиграть отца. Значит, я могу сделать это снова.

В галерее с фотографиями, снятыми на старый телефон, совсем нет ничего интересного. Я была до омерзения скучной: сплошь фотографии пейзажей, членов любимых групп и несколько хмурых селфи.

Удача улыбается нам, когда мы начинаем читать текстовые сообщения. Почти сразу после прошлогоднего Дня благодарения я начала писать какой-то женщине, миссис Роки, в надежде, что она расскажет правду про моего отца. Заметив, что я ничего не понимаю, Истон поясняет, что миссис Роки как раз и есть та самая женщина, которая дала взятку моему отцу. Она заплатила ему за то, чтобы дело ее сына о наркотиках было закрыто. Что-то заставило меня связаться с этой женщиной, но я не знаю, что – хотя судя по сообщениям, я очень тревожилась за свою сестру.

Миссис Роки, это Хартли Райт. Можно с вами поговорить?

Ответа не было, и на следующий день я отправила ей новое сообщение:

Снова Хартли Райт. Я волнуюсь за свою сестру. Я уже несколько месяцев не могу связаться с ней. Думаю, вы в силах помочь мне.

После нескольких недель ожидания я потеряла терпение и стала забрасывать ее сообщениями, отправляя по несколько в день. Сразу после рождественских каникул мне, наконец, ответили.

Перестаньте звонить и писать. Я блокирую ваш номер.

Нахмурившись, я показываю это сообщение Исту.

– Наверное, после того, как она заблокировала мой номер, я начала звонить ей с других телефонов, потому что после Нового года она пишет: «Если я соглашусь поговорить с вами, вы оставите меня в покое?»

– Когда вы могли встретиться?

– Должно быть, где-то после апреля, потому что тогда я отправила сообщение, в котором говорится: «Соболезную вашей утрате».