Расколотое королевство Уатт Эрин

– Не знаю. Расскажи ей про свой классный замок в Колкате. – Паш из очень древней и очень богатой индийской семьи. Пару лет назад его дед решил построить новое имение, и судя по ленте Паша в «Инстаграме», на его территории может поместиться весь «Астор-Парк» с учениками. Только на то, чтобы обойти первый этаж, понадобится целый час.

– Дейви угрожающе смотрит на меня. Если я встану со стула, она меня убьет.

– Если ты не встанешь со стула, тебя убью я.

– Да, но я не с тобой занимаюсь сексом. Прости, мне пора.

Бесхребетный говнюк. Я залезаю в свой пикап и выжимаю педаль газа. Из этого района города во «Френч-Твист» ехать минут двадцать. Жалко, что Элла там больше не работает, иначе попросил бы ее вмешаться. В отличие от Паша, ей знакомо значение слова «преданность».

Я укладываюсь в двадцать минут, по дороге обливаясь потом от страха, что меня остановит какой-нибудь коп и поездка затянется. Рывком открыв дверь, я окидываю взглядом небольшую пекарню в поисках Хартли, но вижу лишь Паша и его новую девушку, болтающих за кофе.

Он выскакивает из-за стола и машет мне рукой.

– Где они? – рычу я.

– Ушли минут через пятнадцать после того, как я тебе позвонил.

– Блин! – Я поворачиваюсь к Дейви, которая невинно хлопает ресницами. – Что ты слышала? Слово в слово. Я хочу знать все подробности. Ничего не упускай.

– Не так уж и много, – признается Дейви. – Они разговаривали тихо. Единственное, что я уловила, как Хартли говорила Кайлу, что они расстаются.

– Не знал, что она встречалась еще с кем-то, кроме тебя, – встревает Паш.

– Она и не встречалась, – с досадой говорю я.

Как вообще возможно, чтобы память человека напрочь исчезла? Сюда явились люди в черном и стерли всем воспоминания? Хартли ни с кем не встречалась и не тусовалась с учениками «Астора», вечерами работая в забегаловке в восточном районе города, и даже иногда сбегала с уроков, чтобы взять дополнительную смену. А когда не таскала подносы с едой и напитками, то спала. Хартли приходилось нелегко.

Я поворачиваюсь к Дейви и продолжаю допрос:

– Кто из них говорил больше всех?

– Фелисити.

– А кто такой этот Кайл?

– Я его не знаю. Он не из нашей компании.

– А почему здесь была Фелисити?

– Да не знаю я! – восклицает Дейви, вскинув вверх руки, словно желая закрыться от моих бесконечных расспросов.

Паш привстает на стуле.

– Ладно тебе, мужик, успокойся. Дейви помогла, чем смогла.

– Вот именно, – надув губы, поддакивает Дейви.

Паш садится ближе и обнимает за плечи свою девушку, с которой встречается всего десятый день.

– Ты закончил? – холодно спрашивает он меня.

Я закрываю лицо руками. Меня подташнивает от одной мысли о том, сколько вреда могли нанести Хартли Фелисити и этот Кайл, но орать на Паша и его хрупкую подружку бессмысленно – зачем злить друга?

– Да, я закончил. Позвони мне, если еще что-нибудь узнаешь.

– Да-да. – Паш возвращается на свой стул. – Хочешь еще жемчужного чая, малышка? – нежничает он, повернувшись к девушке. Или может, мне купить тебе тот браслет от Шанель? Это тебя утешит, правда?

Я выхожу из пекарни, пока не врезал по одному из стеклянных прилавков-витрин ногой от досады и безысходности. Остановившись на тротуаре, обдумываю свои возможности. Меня привлекает лишь одна. И хотя знаю, что мне будут совсем не рады в доме Хартли, я все равно должен убедиться, что с ней все в порядке.

Опуская ногу с бордюра, я вдруг слышу, как кто-то, заикаясь, зовет мое имя.

– Истон?

Я разворачиваюсь на сто восемьдесят.

– Хартли?

Смотрю на вход в пекарню, но не вижу ее. Наверное, у меня слуховые галлюцинации. Может, я так много думал о ней, что мой разум не выдержал. Скоро начну разговаривать с вымышленной Хартли. Вот закрою глаза и…

– Я здесь.

Я опускаю взгляд вниз, на фигуру, скорчившуюся на краю тротуара, в шагах двадцати от меня. Фигура поднимается и превращается в Хартли Райт.

– Что случилось? – спрашиваю я, за две секунды преодолев расстояние между нами. Хватаю ее за плечи, притягиваю под свет и осматриваю с головы до ног. – Ты в порядке?

Хартли такая красивая в свете уличного фонаря: длинные черные волосы шелковым занавесом обрамляют лицо. На ней одна из ее фирменных огромных толстовок и темные обтягивающие джинсы, в которых ноги выглядят жутко сексуальными. Серые глаза кажутся почти черными, когда она поднимает на меня печальный взгляд.

– Думаю, да.

– Что ты здесь делаешь?

– Ждала автобус. – Она показывает на знак над своей головой.

– Они не ходят так поздно, последний рейс отходит около десяти вечера.

Я знаю это, потому что мой папа устроил так, чтобы здесь появилась остановка, когда Элла работала в пекарне. Несмотря на то что у нее есть собственная машина, она предпочитала ездить на автобусе, даже если это означало ехать в толкотне среди других пассажиров.

– Ой. – Хартли трет руки и дрожит. – Этого они мне не сказали.

Я снимаю свою куртку и набрасываю ей на плечи. Должно быть, «они» – это Кайл и Фелисити.

– Что ты делала с этими двумя?Она на секунду задерживает на мне тревожный взгляд, а потом отводит глаза и смотрит на тускло освещенную парковку и темный тротуар.

– Они рассказывали мне кое-что, – наконец сознается Хартли и, несмотря на куртку на плечах, снова дрожит.

От страха у меня сводит живот. Черт побери, что они наговорили ей? На самом деле, меня до ужаса пугает масштаб лжи, которой они могли забить ей голову, начиная с той, в которой Хартли и Кайл Хадсон встречались. Или этот больной ублюдок таким образом пытается уложить ее в свою постель? К горлу подступает тошнота.

– Что, например? – охрипшим голосом спрашиваю я.

– Кое-что… – Хартли облизывает губы. – Кое-что плохое.

– О тебе? О тебе нельзя сказать ничего плохого. К тому же они даже не знают тебя.

– Нет. О тебе, – тихо произносит она.

Я чуть отстраняюсь. Вот чего не ожидал, так не ожидал. Знаю, Фелисити ненавидит меня, потому что как-то вечером, напившись, я пообещал ей, что притворюсь ее парнем, чтобы она могла поучаствовать в какой-то там фотосессии, а протрезвев, сказал, что беру свои слова назад, и извинился. А потом отвез Хартли на пирс, и она в первый раз поцеловала меня.

Фелисити решила, что мы смертельные враги, устроила так, чтобы Хартли отстранили от учебы за списывание, а мне сказала, что это только начало.

– Слушай, все, что она наговорила тебе, – просто громадная куча лживого дерьма.

– Она сказала, что ты переспал с девушками своих старших братьев.

– На тот момент они были их бывшими.

За исключением Саванны. Их с Гидеоном отношения любви-ненависти длились на протяжении нескольких лет. В один из их очередных разрывов я убедил ее, что мы можем утешить друг друга без одежды.

Во мне нарастает чувство вины.

На лице Харт мелькает выражение отвращения. Дерьмо. Теперь все, что она запомнит обо мне, будет это.

– Это было до тебя, – уверяю я ее.

Хартли сжимает челюсти.

– Кайл сказал, что ты и с его девушкой переспал, когда они встречались.

– Я даже не знаю, кто такой этот Кайл, – вымученно отвечаю я. Интересно, старик Скрудж так же чувствовал себя, когда Святочный дух Прошлых лет начал обличать все его грехи? Когда я смогу получить передышку?

– Он предупреждал, что ты так скажешь. Потому что он недостаточно богат и популярен в школе, чтобы ты заметил его, но его девушка была очень симпатичной, и на одной из вечеринок у Джордан Каррингтон ты занимался с ней сексом в бассейне прямо на глазах у Кайла.

Внутри у меня все опускается. Вот дерьмо, я вполне мог так поступить. И я совершенно точно занимался сексом в бассейне Каррингтонов. Я занимался сексом во многих бассейнах, со многими девчонками и даже с несколькими молодыми женщинами. Сознательно ли я спал с ними, когда они встречались с другими? Нет. Я бы так не сделал. Но на вечеринке, когда ты пьян и хочешь перепихнуться, вряд ли станешь доставать из кармана анкету и интересоваться, состоят ли они в отношениях, полагая, что раз они готовы прыгнуть на мой член, значит, свободны и могут это сделать.

Но как объяснить все это Хартли? Девушке, которая должна воспринять меня всерьез, девушке, к которой я испытываю сильные чувства, девушке, которой я хочу понравиться? Это невыполнимая задача.

Я взволнованно провожу рукой по волосам.

– Да, было дело, я отрывался на вечеринках. Занимался сексом с девушками. Но после того, как познакомился с тобой, я и пальцем ни к одной не прикоснулся. Черт, я даже не был тем, кто сделал первый шаг…

«Это называется “приукрашивать”, – думаю я про себя. – Заткнись!»

– Ты меня поцеловала.

Хартли медленно кивает.

– Да, наверное, я могла так сделать, но, похоже, вопрос в другом: должна ли была?

– Харт.

Она не отвечает. Пульс стучит у меня в висках. Воздух стал тяжелым, вязким, гнетущим. Поборов его, я спускаюсь с тротуара, чтобы у Хартли не было другого выхода, кроме как смотреть на меня.

– Харт, – мягко говорю я. – В прошлом я понаделал много дерьма, врать не стану. Но я изменился.

Когда она наконец поднимает глаза, чтобы встретиться взглядами, в них вся боль этого мира.

– Они сказали, тебе нравятся девушки, с которыми ты не можешь быть. Например, твоя сводная сестра Элла. И когда ты понял, что она недоступна, то переключился на меня. Потому что я стану самым запретным из всех плодов, которые ты хотел попробовать, ведь твой брат лежит в коме по моей вине и твоя семья меня ненавидит. Скажешь, что все это неправда?

Вот же сука! Какая дрянь! Надеюсь, что она побыстрее сдохнет!

Я мог бы сказать Хартли правду, но ей и так слишком больно. К тому же, когда Себ очнется, а это обязательно произойдет, Сойер уже не будет ни на кого сердиться. А мы с Эллой так давно в прошлом, что я даже не помню, зачем поцеловал ее тогда в клубе. Наверное, чувствовал себя одиноким, Элла тоже, ну и еще мне понравилось злить своего брата Рида, который за нами наблюдал.

Правда причинит Хартли еще больше боли.

– Скажу, что Фелисити и Кайл рассказывали тебе все это не для того, чтобы помочь.

– Я знаю. Просто мне хочется, чтобы хоть кто-то был честен со мной. Ты сделаешь это для меня?

Ответ застревает в горле.

– Не задавай вопросов, чтобы мне не пришлось лгать, так значит? – Она тяжело вздыхает, прочитав меня, словно открытую книгу. – Раз автобусы не ходят, похоже, везти меня домой придется тебе.

Хартли сильнее кутается в мою куртку.

Мне кажется, что она скорее готова пройти десять миль пешком, чем ехать в моем пикапе, но все равно забирается в кабину. Ее варианты ограничиваются «плохо» и «еще хуже». Из двух зол она выбирает меньшее, поэтому я автоматически выигрываю.

Всю дорогу Хартли молчит, и я тоже, потому что боюсь отвечать на ее вопросы. Когда мы подъезжаем к дому, я решаю не провожать Харт до двери. Если ее отец увидит меня, то ад разверзнется на земле, а ей это совсем не нужно.

Вылезая из машины, она оборачивается.

– Спасибо, что подвез.

– Завтра утром подожди меня на улице у школы. Я пойду с тобой. В «Асторе» легко заблудиться. – И ученики обожают изводить слабых. А сейчас Хартли уязвима как никогда.

На ее губах появляется грустная улыбка.

– Забавно, Кайл сказал мне то же самое. Наверное, он врал не во всем.

Сказав на прощание эти взбудоражившие меня слова, она захлопывает дверцу и убегает в дом.

Следующим утром папа зовет меня в свой кабинет. Я вваливаюсь в комнату с тарелкой горячей овсянки и торчащей изо рта ложкой.

– Что случилось?

– Хорошо, что ты встал так рано.

Я встал так рано, потому что вообще не спал: всю ночь прокручивал в голове ситуацию с Харт, Фелисити и Кайлом. Последнего я едва помню. Ладно, вообще не помню. Понятное дело, что мы учимся в одной школе, но вряд ли пересекались, от силы здоровались. Однако у него на меня зуб, и, если я действительно переспал с его девушкой, он все еще хочет отомстить. Иначе зачем ему рисковать и вызывать на себя гнев Ройалов, связываясь с нашей девушкой?

Не то чтобы Харт принадлежит мне…

Нет, принадлежит.

Черт, ладно, я думаю о ней как о своей девушке. И не хочу, чтобы рядом с ней ошивался этот Кайл Хадсон без шеи.

Мотивы Фелисити тоже прозрачны. Она ненавидит меня, это ясно как божий день. И тоже жаждет мести. И хотя у меня нет никакого желания загладить перед ней свою вину, я уныло признаю, что без этого, скорее всего, не обойтись. Не могу позволить, чтобы Франкенштейн и Крепыш морочили Хартли голову. Она и без того растеряна.

Папа поспешно убирает папку с документами в свою сумку, отвлекая меня от размышлений.

– Ты куда-то собираешься? – спрашиваю я между ложками овсянки.

– Мне нужно в Дубай. Со мной связался Бен Эль-Баз, что-то насчет заказа на десять новых самолетов. Я должен проконтролировать ход сделки лично.

– А как же Себ?

– Его состояние стабильное. Если он очнется, я сразу же прилечу домой, и ты даже не заметишь, что я куда-то уезжал. Ну а пока я рассчитываю на тебя. В мое отсутствие ты должен позаботиться об остальных. Ты самый старший, и к тому же я не хочу, чтобы Элла беспокоилась еще и о близнецах. Сегодня у нее встреча с помощником прокурора по поводу ее показаний.

– Вот дерьмо! – Элле придется давать показания против собственного отца, Стива О’Халлорана. Я не думал, что это произойдет так скоро, но февральское заседание уже не за горами.

– Вот именно. – Папа протягивает мне лист бумаги. – Я получил для тебя освобождение от занятий до конца этой недели и, возможно, на всю следующую, все зависит от того, как будет проходить сделка.

Он застегивает молнию сумки.

– Освобождение от занятий? – Но мне нужно быть в школе, чтобы защитить Хартли! – Я и так пропустил две недели.

Папа склоняет голову набок.

– Кто ты и что ты сделал с моим ненавидящим школу сыном Истоном?

Я неловко переминаюсь с ноги на ногу под его суровым взглядом. Не могу же я сказать ему, почему мне необходимо быть в школе: вдруг он тоже, как Сойер, ненавидит Хартли?

– Я не ненавижу школу. Просто иногда пропускаю уроки, потому что у меня есть дела поважнее.

– И на этой неделе у тебя будет полно важных дел. – Отец опускает ладонь на мое плечо. – В других обстоятельствах я бы не доверил тебе нести такую ответственность даже на минуту, что уж говорить о целой неделе, но это твои братья, и я знаю, что ты любишь их. – Он берет сумку и быстро выходит в холл, где его уже ждет шофер, Дюран. – Следи, чтобы Сойер ел и отдыхал. Позвони, если состояние Себастиана изменится, и будь рядом с Эллой, если ей понадобится плечо, чтобы выплакаться. Увидимся через неделю.

Отсалютовав мне, папа выходит из дома.

Блин.

Я хватаю телефон и пишу Хартли.

Планы изменились. Мой папа улетает в Дубай, и мне нужно проверить, как дела у моих братьев. Если увидишь Эллу, заходи вместе с ней.

Перечитав сообщение, я понимаю, что Харт может не знать, кто такая Элла. Я нахожу фотку, на которой они с Ридом прилипли друг к другу, как две обезьяны, и отправляю ее следом.

Ответ не приходит. Жду три секунды и отправляю еще одно сообщение.

Или с Вэл. На нее можно положиться.

Я снова залезаю в галерею в телефоне, нахожу нашу с Эллой, Вэл и Ридом фотографию у бассейна, сделанную прошлым летом, и, вырезав нас с Ридом, отправляю Харт отредактированную фотку.

Элла блондинка. Вэл – та, что с бобом и родинкой.

По-прежнему никакой реакции. Я смотрю на часы. У меня еще есть время доехать до дома Харт, забрать ее и отвезти в школу. Если потороплюсь, то все успею.

Поставив тарелку на мраморный стол в холле, бегу на кухню, где оставил свой рюкзак. Там Элла ест йогурт с фруктами.

– Куда ты? – спрашивает она.

– К Хартли, потом в «Астор», потом в больницу.

– К Хартли? Это точно хорошая идея, Истон? Может, тебе стоит подождать, когда Себ выйдет из комы?

Развернувшись, я встаю прямо перед Эллой.

– Что ты вообще несешь? Авария произошла не по ее вине.

– Я знаю, но сейчас Сойер ненавидит ее всей душой. Думаю, ему станет только хуже, если он узнает, что ты тусуешься с ней.

– Тогда ничего ему не говори, – отвечаю я, задетый замечанием Эллы.

– Но…

Не обращая внимания на ее слова, бегу к двери. Не хочу ничего слушать, особенно после того, как написал Хартли, что она может положиться на Эллу и Вэл. Вот и еще одна причина, почему мне нужно довезти Хартли до школы и убедиться, что с ней там все будет в порядке.

А потом… Черт, не знаю, что буду делать потом. Может, мне удастся убедить Хартли прогулять уроки и поехать со мной в больницу? Но что она будет делать там? Если Сойер увидит ее, то просто взорвется.

Какой-то гребаный дурдом, и я не знаю, как мне быть. Подумаю об этом еще раз, когда доберусь до дома Харт.

Отправляю ей сообщение:

Еду за тобой.

Бросив телефон на пассажирское сиденье, я завожу двигатель пикапа и отправляюсь за Хартли. У ворот в конце лужайки проверяю, не пришел ли ответ; в следующий раз проверяю на светофоре, потом на перекрестке рядом с ее домом, но ответного сообщения так и нет.

Подъехав к месту назначения, задумываюсь, стоит ли мне заходить. Ее отец на дух меня не переносит, шансы, что он уже на работе, пятьдесят на пятьдесят. Но решив надеяться на лучшее, я выпрыгиваю из пикапа и быстро иду по дорожке. Иначе Харт может опоздать в школу.

В два шага поднявшись на крыльцо, я звоню в дверной звонок. Раздается громкая трель, и спустя несколько секунд за одной из стеклянных вставок появляется фигура. Дверь открывается, и передо мной оказывается миссис Райт. Черт.

У нее отвисает челюсть.

– Истон Ройал?

Я улыбаюсь своей самой широкой и обаятельной улыбкой, увидев которую монашки хотят потрепать меня по щеке, а мамашки – трахнуть.

– Да. Я заехал за Хартли.

Деревянная дверь захлопывается прямо у меня перед носом, и из-за нее доносится:

– Уходи и больше никогда здесь не появляйся!

Но у меня всегда было плохо с послушанием. Я стучусь в дверь.

– Я пообещал Харт, что заеду за ней.

– Она уже в школе. Занятия начались десять минут назад. А теперь уходи, или я вызову полицию! – кричит мама Хартли. – Мой муж – помощник окружного прокурора! Он посадит тебя в тюрьму!

Проглотив стон, я провожу рукой по волосам. Этот день начался просто ужасно, а ведь еще даже восьми нет!