Исключительно твой Резник Юлия
Я потихоньку встаю и начинаю пробираться к лагерю.
– Афина! Постой. Ты далеко собралась? – догоняет меня Марат. Только-только остывшая к вечеру голова вновь начинает кружиться. От его голоса и аромата теперь с примесью легкой прокопченности. Прячу улыбку.
– К себе.
– А как же ужин? – чуть сводит темные брови. – Я старался.
– Уверена, на мою порцию найдутся желающие, – усмехаюсь я, впрочем, не спеша уходить. Складываю руки, смотрю мимо Марата на воду, в которой, перевернувшись, отражаются разноцветные домики, вышки электропередач и макушки ив. Умиротворяющая картина. Я за этим здесь, а не за очередной встряской. Главное, помнить об этом. Ведь рядом с таким, как Марат, довольно просто потерять голову.
– Может быть. Но это не означает, что я готов ее отдать кому-нибудь другому.
– С кем-то другим у тебя гораздо больше шансов. – Вздыхаю и, прихрамывая, осторожно шагаю дальше. Ну, вот и все. О чем еще говорить?
– А я не ищу легких путей, – прилетает в спину, невольно снова меня замедляя. Так хочется поддаться этому наваждению… Так хочется!
– Заметно, – не могу скрыть улыбку в голосе.
– У тебя кто-то есть? – за спиной хрустят ветки, это Марат увязывается за мной по давно не метеным дорожкам. И почему-то это мне кажется страшно неправильным. Такой мужчина, как он, ни за кем бегать не должен. Есть в этом что-то противоестественное, ненормальное, дикое…
– Дело не в этом. – Останавливаюсь и чуть отхожу в сторону, пропуская идущую к озеру парочку. Девчонка с любопытством на нас косится. Я уже лет пять как сошла с подиума и с обложек модных журналов, но в свое время так ярко о себе заявила, что даже теперь меня нет-нет да и узнают.
– А в чем?
– Я же уже сказала. Мне не нужна интрижка.
– А я ответил, что и мне она даром не далась.
– Означает ли это, что ты предлагаешь мне серьезные отношения? – усмехаюсь.
– Почему бы и нет?
– Потому что ты совершенно меня не знаешь и не можешь всерьез этого хотеть.
– Так давай познакомимся поближе. Разве не с этого начинают все нормальные люди?
Заманчиво. Боже, как это заманчиво. Просто вот так, не спеша, узнавать друг друга.
– У тебя, кажется, мясо горит, – съезжаю, поведя носом.
– Да блин! – Марат оглядывается, зарывшись пятерней в волосы. – Погоди, я сейчас сниму и вернусь.
– Не могу. Мне малышню уложить надо.
– Ладно. Тогда я приду, как справлюсь.
– Так не положено ведь, – теряюсь от его напора.
– Мы никому не скажем. Ну, все. Убегаю…
Растерянно провожаю взглядом широкую спину Марата. Ничего не могу с собой поделать. Он мне страшно нравится. Хромая, бреду к зданию интерната. Проверяю детвору. Перекидываюсь парой слов со старшими, малышам читаю сказки, а те доверчиво льнут ко мне. Будучи еще наивной дурочкой, я верила, что обязательно смогу кого-нибудь из них забрать в свою семью…
– Афин, – в тишине комнаты зовет меня воспитательница. – Ты никак задремала?
– Нет.
– Там к тебе пришли. Такой… темненький.
Сердце подпрыгивает в груди.
– Спасибо, – шепчу, осторожно отвожу ручку Танюшки, даже во сне продолжающую сжимать мой указательный палец. Встаю. У зеркала в коридоре останавливаюсь ненадолго, жалея, что не потрудилась хоть немного прихорошиться. Это то же самое зеркало, у которого я лет пятнадцать назад крутилась, собираясь на свое первое свидание. Смешно… И страшно почему-то, и томно.
Касаюсь пальцами лица. Убеждаю себя, что оно по-прежнему красиво. Все-таки у меня были самые лучшие врачи. Может, права Сергеевна, и мне стоит перестать зацикливаться на прошлом, позволив себе небольшую, придающую уверенность шалость? Марат как раз из тех мужчин, рядом с которыми у женщины очень быстро поднимается самооценка.
Спускаюсь потихоньку. Таблетка, видно, перестает действовать, и ступать на ногу все больнее. Поморщившись, выглядываю в окно. Марат сидит на качелях, поставив на колени полную снеди тарелку.
– Марат! – зову, поколебавшись. Он торопливо преодолевает двор. – Проходи!
– Будем нарушать? – сверкает глазами.
– Похоже на то. У меня нога вконец разболелась. Или так, или отложим.
– Да какой там?! Я тебя лечить буду. Вот, вроде бы ничего получилось. – Берет с тарелки зарумянившуюся ножку и подносит к моим губам. Делать нечего. Откусываю. Слизываю жир с губ под его плавящим косточки взглядом.
– М-м-м. Фкушно… Но мне лучше присесть.
– Куда идти? – спохватывается Марат.
– Куда поближе, – указываю на первую попавшуюся дверь. Он кивает. Отставляет тарелку на покосившуюся тумбу, подхватывает меня на руки и заносит в музыкальный зал. Прячу нос у Марата на шее. Ловлю себя на том, что хочу его запахом, им изнутри пропитаться. И хоть так утолить проснувшийся всепоглощающий голод. В комнате тихо. Поэтому надсадные звуки моего дыхания невозможно скрыть. Он прекрасно понимает, какие чувства во мне пробуждает.
– Нужно включить свет.
Марат осторожно опускает меня на пол. Но меня все равно ведет, голова кругом… Чтобы устоять, хватаюсь за мебель и случайно ударяю по клавишам стоящего у стены фортепиано.
– Черт! – ругаюсь. Марат тихо смеется.
– Где-то тут выключатель, – шепчу, ощущая странное, давно забытое чувство смущения.
– Не надо света.
– Темно ведь, – вздыхаю.
– Если ты откроешь глаза, то сможешь убедиться, что света с улицы вполне достаточно. Романтика, ну!
Медленно поднимаю ресницы. А ведь я и впрямь все это время стояла, зажмурившись, как малолетка, на которую, наконец, обратил внимание самый популярный в округе мальчик. Блин. Неловко-то как. По живому…
– Присаживайся. Я сейчас принесу наш ужин.
Марат уходит, я падаю в скрипучее кресло. Колени подкашиваются, но я вынуждена признать, что моя больная нога тут совсем ни при чем.
– А вот и я. – Марат пододвигает стул и ставит между нами тарелку. – Ешь! И рассказывай.
Послушно беру ножку. Пахнет мясо просто божественно. Я это еще в первый раз оценила. Откусываю, с губ срывается стон удовольствия. Уж не знаю, как ему удалось разбудить мой аппетит.
– Что рассказывать-то? М-м-м, – закатываю глаза.
– Тебя тут голодом морили, что ли? – ведет пальцами по моей щеке. Я нервно сглатываю.
– Нет. Просто не было аппетита.
– Почему?
– У меня сейчас не самый лучший период в жизни. Я, собственно, поэтому сюда и приехала.
– А я думал, ты приехала сюда потому, что руководишь пикетом против сноса лагеря.
– Да нет, что ты. Здесь и не надо какого-то руководства. Вот координатор, да. Потому как то густо у нас, то пусто. Среди недели особенно сложно. Все работают. Разъезжаются по домам.
– А девочек разве не ты позвала? – Удивляется. – Этих… Блогерш, которые подняли шум.
– Ну как позвала? Написала о том, что происходит, у себя в соцсетях, понимая, что эти ни за что не упустят возможности засветиться. Девочки – модели. А сложившаяся ситуация для них – хороший фон.
– Так вот оно что. Значит, и ты модель?
– В далеком прошлом.
– А в настоящем?
Вот о чем мне не хотелось бы говорить.
– В настоящем я помогаю Сергеевне. Это заведующая интернатом. Потрясающая женщина. Работать-то сюда особенно не идут, вот она и тащит на себе все сама. В летний период особенно сложно, потому как отпуска.
– Значит, ты помогаешь детишкам?
– Или они мне, – пожимаю плечами, – это же фантастика, как они…
– Что?
– Как они готовы прощать тебе все что угодно, принимать тебя со всеми твоими тараканами и заморочками, быть полностью и абсолютно на твоей стороне, бескорыстно, щедро, по-царски. Даже не знаю, почему принято считать, будто это мы их чему-то учим. На самом деле все происходит с точностью до наоборот.
– Значит, ты учишься прощать? Только не говори, что хочешь простить мужчину.
– О, нет. – Мне даже смешно. – Но что мы все о грустном? Ты, помнится, мне романтику обещал.
– Раз обещал, надо исполнять, – задумчиво кивает Марат, а я иронично ухмыляюсь, потому как у мужчин обычно какие-то свои представления о романтике. Жду, что он поцелует меня или попытается соблазнить. Даже почти решаюсь поддаться этому. И тут он усаживается за фортепиано и уверенно касается клавиш… Ну, нет. Так не бывает. Он не может еще и музицировать. Хоть где-то же он должен сплоховать!
– Не то? – даже в темноте вижу его белоснежную улыбку. – Сыграть другое? Тебе не по душе репертуар?
– Нет, – откашливаюсь, – Шопен мне вполне подходит.
– Тогда что не так?
– Тебе кто-нибудь говорил, что нельзя быть таким идеальным?
– Почему нет?
– Это жутко раздражает.
– Значит, ты раздражена? – смеется тихо.
Эх… В том-то и дело, что нет. Я в полнейшем восторге. И это проблема. Очень-очень большая проблема. Но с другой стороны, если об этом никто не узнает, то… Нет. Я не могу рисковать.
Глава 5
– Да, отец. Доброе утро.
– Судя по твоему голосу, утро и правда доброе.
Я останавливаюсь посреди дорожки. Лагерь только-только начал просыпаться, народ потянулся к импровизированным умывальникам и душевым, а я… я даже не ложился. Прикрываю пекущие от недосыпа глаза и подставляю лицо ласковому утреннему солнцу. Я влюблен, я покорен, я будто бы под хорошей дозой. Это, видно, издалека чувствуется. Неспроста же отец заметил. Ну и пусть… Мне скрывать нечего. Да и не скроешь такого.
– Погода отличная.
– Хм… Кажется, ты далеко от дома. У нас тут гроза.
Веду носом. Воздух действительно наполнен ароматом озона, тянущегося от костра дыма и мокрой глины. Глина здесь всюду. Из-за этого вход в озеро не ахти какой. Правда, сейчас с одной стороны берег песком отсыпали, сделав некое подобие пляжа. А вот в детстве Афины дно было глиняным, склизким, и чтобы не поскользнуться, ступив в воду, надо было придерживаться за камыш. Этой ночью я узнал много таких вот историй из ее жизни. И поделился с нею своими. Теми, которые, даже не знал, что помню.
– Я в Беляево. Разбираюсь с пикетчиками.
– И как? Уже понял, кто за этим стоит? – голос отца меняется, как всегда, когда он говорит о делах.
– Да никто. Тут, знаете ли, вот какая история…
Рассказываю все, что мне удалось узнать.
– Ну и что мы будем делать с такими историями?
Хороший вопрос. Я рад, что отец задумался. Он хороший мужик. Правильный и справедливый. Успех в бизнесе и сверхприбыли для него не есть сама цель. И это мне сейчас как никогда на руку, потому что, понятно, из-за Афины снести здесь все подчистую у меня не поднимется рука. Да и детей жалко, у них и без того все сложно.
– Ситуация не безвыходная. У меня уже есть кое-какие идеи. Надо все осмыслить и как следует просчитать.
– Идеи – это хорошо. Но не забывай, пожалуйста, что у нас инвесторы. Твой план должен понравиться им.
В этом и заключается наша самая большая проблема. С другой стороны, если последовать примеру Афины и надавить на то, что социальная повестка – модная нынче тема, можно и лагерь сохранить, и проект. Убеждать я умею. К тому же в этом вопросе у меня огромная мотивация. Благодарность Афины. Ее восхищение. Моими деловыми качествами, конечно, и не только.
– Я все понимаю, отец.
– Вот и хорошо. Да, кстати, чуть не забыл. Фариз прилетает во вторник. Ты будешь нужен мне на совете директоров. Ну и потом. Зара организует ужин. Фарида, конечно, тоже приглашена.
Фарида? Я уже забыл про нее и думать. Блин.
– Ладно. Ужин – так ужин.
– Что-то не слышу в твоем голосе энтузиазма, – усмехается отец.
– Откуда ему взяться? Я ее совершенно не знаю, – отделываюсь полуправдой.
– Так познакомитесь. В этом весь смысл. Фарида хорошая девочка, можешь мне поверить.
– Я верю, – вздыхаю. Может, она и правда хорошая – эта Фарида, только мне от этого что? Когда все мои мысли о другой? И в этом же, как ни странно, моя ошибка. В том, что думая об Афине, я до сих пор не учел некоторых крайне важных моментов. Во-первых, и в основных, она не наших кровей. Во-вторых, не мусульманка, в-третьих, у нее до меня явно была какая-то неприятная история, которая, вполне возможно, тянется до сих пор. Не удивлюсь даже, если она была замужем. Все это не лучший пролог для начала отношений с парнем вроде меня. Я слишком хорошо знаю традиции нашего народа, чтобы питать иллюзии насчет того, что мои родители с радостью примут в семью девушку с таким бэкграундом. То есть… Гулять мне, конечно, не запрещено. И в качестве разовой подружки я в праве выбирать девушку любой национальности и нравов. В любом случае то, что девушка согласилась на отношения без благословления родителей, будет свидетельствовать не в ее пользу. А если это что-то серьезное… Растерянно отвожу упавшие на лицо волосы. И сворачиваю разговор с отцом.
– Кхм-кхм.
Оборачиваюсь резко. И все мои нехорошие мысли топятся в нежной улыбке Афины.
– Доброе утро.
– Доброе. – Шагаю навстречу ей. Мы расстались каких-то полчаса назад, но я соскучился так, будто мы тысячу лет не виделись.
– Я тебе кофе сварила, – протягивает чашку. – Не знаю, какой ты пьешь.
– Правда? А я думал, что за эту ночь ты все-все про меня узнала. – Забираю чашку.
– Нет. – Соприкасаемся пальцами и стоим, глядя на воду. Невинней этого ничего нет. Но меня накрывает даже от такой малости. Мое тело, все мои мужские рефлексы в стойке. Ее расфокусированный взгляд из-под ресниц пьянит. И мне пипец как, как никогда еще в жизни, хочется очаровывать ее с каждым разом все больше и очаровываться самому. Это неожиданно превращается в какую-то ненормальную, болезненную потребность. Неужели это и есть любовь? Поворачиваю голову, провожу носом по виску Афины, прямо по дрожащей голубой венке. А она мной пахнет, ведь наговорившись под утро, мы еще пару часов полулежали вдвоем в неудобном скрипучем кресле. Я на сиденье, она на мне, доверчиво положив светлую головку на грудь и скользя по рукам тонкими пальчиками…
Медленно выдыхаю и снова втягиваю в себя наш смешавшийся аромат. Под колени бьет сытым мужским довольством. Которого мне, впрочем, тоже мало. Я на максималках ее хочу. Целиком. Жажда обладания настолько сильная, что я буквально схожу с ума. Перед глазами картинки – одна горячей другой. Вот я толкаю ее в высокую траву, нависаю сверху и… Трясу головой. Подношу к губам чашку. Надо брать себя в руки. Мы же тут не одни. Да и вообще я почти уверен, что для Афины гораздо более интимны и значимы наши с ней вчерашние разговоры, чем так и не случившийся секс. Что вчера она отдала мне гораздо больше себя, чем я бы смог получить, поимев ее всем известным способом. И это тешит, это усмиряет пробудившиеся инстинкты. Все будет. Непременно будет. Но не так, не обыденно… Не как со всеми. Просто потому что Афина – не все. Она моя. Я это кожей чувствую.
– Ничего вышло? – беспокоится, указывая на чашку. Я киваю в ответ. Оседаю на землю. За руку утягиваю ее за собой. Полюбоваться-то зарождением нового дня мы можем?
– Все как я люблю. Ты угадала. Вкусно.
– Врешь?
– Не-а. Чистая правда.
Допиваю. Отставляю чашку. Ложусь в траву. Небо над головой – все равно что море… Афина укладывается рядом, и кажется, будто мы с головой проваливаемся в невесомость.
– Как думаешь, будет дождь?
– Хоть бы. Земля сухая, как порох. Весь урожай сгорит.
– А ты и в этом разбираешься?
– Я удивительно многогранная личность, – усмехается, переворачиваясь на живот. Вдали слышатся голоса отдыхающих, детворы, лают собаки. А мне с ней так тихо, что звонок телефона заставляет вздрогнуть. Афина хмурится. Заведя руку за спину, достает из кармана айфон. Смотрит на номер и еще больше мрачнеет.
– Не хочешь взять? – киваю.
– Нет.
– Почему?
– Почему люди не берут трубку? Потому что им звонят те, с кем не очень хочется говорить.
– Это мужчина?
– А это – сцена ревности?
– Нет, – цежу сквозь зубы, с трудом контролируя закипающие внутри незнакомые прежде эмоции. – Это попытка лучше узнать женщину, с которой…
– У тебя ничего не было.
– Зачем ты так? Я разве заслужил? – одергиваю. Это нелегко – сохранять трезвость мысли, но кто-то же из нас должен.
– Нет, конечно, нет, – шепчет она. – Прости. – Касается моей руки пальцами. Рисует один ей понятный узор.
– И все-таки, кто это? Твой бывший?
– Это – моя самая большая ошибка, Марат. Пожалуйста, давай об этом не будем.
– Хочешь, я с ним поговорю?
Она садится, опираясь на руку. Глядит на меня, закусив губу. Есть в ее взгляде что-то сбивающее меня с толку. Здесь и веселье, и благодарность, и что-то болезненное.
– Спасибо. Это совершенно лишнее. Давай сойдемся на том, что свои проблемы я буду решать сама.
Ну да, как же. Сама… Это невозможно ни при каких обстоятельствах. Я должен знать, с чем имею дело, чтобы понимать, как нас защитить. Афина, к счастью, не в курсе наших традиций, и я пока не стану ничего ей объяснять, чтобы лишний раз не пугать сложностями, но сам-то я должен понимать, от чего мне отталкиваться, объясняя родне свой выбор!
– Я мужчина. Я должен решать проблемы.
Афина вздыхает. И не желая пускаться со мной в спор, игриво интересуется:
– А что должна, по-твоему, делать я?
– Любить меня. Рожать детей, создавать уют в доме…
Улыбка Афины немеет. Застывает на лице рваным шрамом.
– Ох, ты ж, черт! – спохватывается она. – Я ведь обещала провести с малышней зарядку!
– Постой. Тебя что-то смутило в моих словах?
– Нет! Но ты рассуждаешь… хм… очень патриархально. Прости. Мне правда нужно бежать.
Афина наклоняется, чтобы забрать пустую чашку, и, прихрамывая, идет к лагерю, где ее дожидается детвора. Интересно, как она собирается заниматься с травмированной ногой? Не сводя обеспокоенных глаз с Афины, набираю Мишу.
– Мих, скинь мне всю имеющуюся документацию по лагерю.
– Зачем? Тут же все решено.
– Ничего не решено. Давай, скидывай. И это… скажи мне, насколько заключения об аварийности соответствуют действительности?
– Да как сказать? Половина таких лагерей по всей стране находятся в похожем состоянии. И ничего. Работают.
– Ясно. Я подумаю…
Пока Афина довольно профессионально гоняет детей, я изучаю имеющиеся у нас экспертизы. Делать что-то у нее за спиной неправильно. Не мешало бы ей рассказать, кто я такой, и какой мой интерес, но я пока мало представляю, как это сделать, чтобы она, недоверчивая, поверила, что я ей не враг. Да и не привык я по-пустому сотрясать воздух. Пока у меня нет четкого, согласованного со всеми заинтересованными лицами плана, не о чем и говорить. А чтобы такой план появился, мне с командой нужно проделать кучу дополнительной работы. Любые изменения в плане застройки требуют обоснованных аргументов. Чтобы никто из партнеров не смог упрекнуть меня в том, что я спутал бизнес с личным. Ну и чтобы у родителей не появилось еще одного аргумента против Афины, да… Этот риск мне тоже стоит учитывать.
За время зарядки Афина еще несколько раз отвлекается на телефон. Рука дергается набрать одного надежного человека, которого я иногда привлекаю для сбора информации, но… в последний момент я отказываюсь от этой мысли. Не насовсем, если уж откровенно, на то, чтобы рассказать мне свою историю, я даю Афине аж целых два дня. Мне это кажется справедливым.
В работе день проходит незаметно. Наступает время обеда. Пустой желудок урчанием напоминает о том, что я со вчерашнего дня ничего не ел. С завистью смотрю на кипящую в котелке кашу, которую хохотушки-блогерши по какому-то недоразумению зовут пловом.
– Марат! Иди к нам, что смотришь? Мы тебя накормим, напоим…
– И обогреем! – смеются.
Замечаю мелькнувшую между деревьев знакомую юбку.
– Насыпай, – киваю. – И сюда… – подставляю еще одну тарелку. – Спасибо, дамы.
– Эй! Эй! Ты куда это собрался? А мы?!
– Да к Афине он, девочки, – хохочет Леська. И ее смех тонет в оглушительном раскате грома. Девчонки визжат, толкаясь и мешая друг другу, быстренько сворачивают застолье. Дождь начинает накрапывать… Тучи сгущаются на глазах, топя лазурь в черничном. Я бреду по дорожке с двумя тарелками, как официант. Афина, спрятавшись под козырьком покосившейся беседки, о чем-то горит по телефону. Ее брови нахмурены. Лицо – застывшая маска, которая идет трещинами, стоит ей только меня заметить.
– Говорят, в грозу лучше воздержаться от разговоров по мобильнику.
Знаю, это идиотизм, но Афина как будто им проникается.
– Извини, у нас тут Армагеддон. Я перезвоню.
Засовывает телефон в карман. Шагает ко мне, успокаивая всех моих демонов махом.
– Обед! – веду у ее носа тарелкой.
– Сам готовил?
– Нет, – каюсь. – Выпросил у твоих девчонок.
Во взгляде Афины мелькает… ревность. Довольно скалюсь. Не все ж мне одному стрессовать.
– Так с ними бы и ел.
– Не хочу с ними. С тобой хочу. Здесь сядем? Или к тебе успеем?
– Кто сказал, что я тебя приглашу? – улыбается уголками губ.
– А что, нет? Представляешь, как классно. За окном гроза, а мы вдвоем под одеялом… Ну, соглашайся! И правда, ведь ливанет.
– Ну… Если обещаешь без рук.
– Обещаю, – скрещиваю за спиной пальцы.
Глава 6
– Ну, постой ты! На дворе ночь еще. Куда ты собралась ехать?
– У меня возникли дела, Сергеевна. Срочные… А утром пробки.
– Знаю я твои срочные дела. Твой козел опять объявился? Ну? Посмотри на меня сейчас же!
Начнем с того, что мой козел никуда не девался. Да, сразу после того ужасного случая, который Владимир примирительно зовет «происшествием», по требованию адвокатов он на какое-то время оставил меня в покое, но с тех пор уже несколько раз напоминал о себе. И это все сильней меня беспокоит. Несмотря на полученный судебный запрет.
Стопорю чемодан. Испуганно кошусь за спину.
– Тс-с-с, Сергеевна, я тебя прошу. Не ори так. Детей ведь перебудишь.
– Дитём ты зовешь того бугая, что в твоей кровати остался?!
– Между нами ничего не было, – мямлю я. С Сергеевной я могу себе позволить быть мямлей. А вот с остальными приходится держать дистанцию. Один из фотографов как-то сказал, что от идущего от меня холода у него потеют линзы на камере.
– Так уж ничего?
– Ничего!
– Да ты бы знала, как вы друг на друга смотрите, когда думаете, что вас никто не видит! И что?
– Что? – снова дергаю чемодан.
– Ты вот так запросто свалишь и даже не объяснишься?
– Это только все усложнит. Ну, сколько я его знаю, Сергеевна?
– А сколько нужно знать человека, чтобы его полюбить?!
– Ну, о чем ты? Какая любовь?
Ведь и правда, если подумать… Если включить голову и выключить сердце, которое заходилось в истерике, когда мы с Маратом лежали, как ложки в серванте, и смотрели друг другу в глаза?
– Нормальная! Нормальная любовь, понимаешь? Здоровая! Такая, какой она должна быть. Мальчик, девочка, лето…
Да-да, идеальная картинка из детства. Не на это ли я повелась? Может, дело вообще не в Марате? А в том, что просто все так совпало? Мое детское, так и нереализованное желание банально влюбиться? И все одно к одному. Место, где мне было хорошо, воспоминания, чувства, переливающиеся в новом свете, как чешуя зеркального карпа, которого я здесь же когда-то давно и поймала на удочку?..
Наверное.
– Сергеевна, не трави душу, ну что ты? – шепчу беспомощно. – Ничего бы у нас не вышло.
– Почему? Потому что он для тебя слишком прост?
– Да! И поэтому тоже.
– Не думала я, что тебе только олигархов подавай, Алфеева! Я тебя не так воспитывала.
Читать бесплатно другие книги:
