Всё та же я Мойес Джоджо
Да и квартира Джоша вовсе не была той кроличьей норой, как в свое время он ее описал, если, конечно, наш кролик не решил перебраться в отремонтированный лофт в районе, некогда служившем пристанищем для художников, а теперь превратившемся в идеальную стартовую площадку для четырех различных версий Марка Джейкобса[15], с ювелирными мастерскими, специализированными кофейнями и бутиками, охранявшимися строгими мужчинами в наушниках. Я увидела беленые стены, дубовые полы, модерновый мраморный столик и специально состаренный кожаный диван. Немногочисленные интерьерные штучки и предметы мебели свидетельствовали о том, что все было тщательно продумано, отобрано и получено, возможно, не без помощи дизайнера интерьеров.
Джош подарил мне цветы — восхитительный букет из гиацинтов и фрезий.
— А это еще зачем? — удивилась я.
Джош пожал плечами и впустил меня в дом:
— Я просто увидел их по пути с работы и подумал, что тебе, возможно, понравится.
— Ух ты! Спасибо большое. — Я понюхала цветы. — Ой, это самая чудесная вещь, которая случилась со мной за последнее время!
— Ты это о чем? О цветах или обо мне? — поднял брови Джош.
— Ну, ты тоже чудесный человек. — (У него вытянулось лицо.) — Потрясающий! И мне очень нравятся цветы.
Джош широко улыбнулся и поцеловал меня:
— Что ж, встреча с тобой — действительно самая чудесная вещь, которая случилась со мной за последнее время, — нежно произнес он. — Луиза Кларк, я так долго тебя ждал.
— Но мы встретились всего лишь в октябре.
— Пусть. Ведь мы живем в век больших скоростей. И мы в городе, где все, что хочешь иметь, ты получил уже вчера.
Какая женщина откажется почувствовать себя настолько желанной? Если честно, я даже не знаю, чем заслужила такое трепетное отношение. Мне хотелось спросить, что такого особенного он во мне нашел, но я не рискнула озвучить свой вопрос из опасения показаться идиоткой, а потому решила выяснить это окольными путями.
— Расскажи о женщинах, с которыми ты встречался. — Я устроилась на диване, а Джош тем временем доставал из кухонных шкафов тарелки, столовые приборы и бокалы. — Какие они из себя?
— Кроме тех, кого я подцепил на сайте знакомств? Умные, красивые, как правило, успешные… — Джош полез в буфет за рыбным соусом. — Но честно? Они все зациклены на своей внешности. Типа они не могут показаться без идеального макияжа, а растрепанные волосы будут для них полной катастрофой, причем все должно быть сфотографировано и запощено в «Инстаграме» или в социальных сетях и представлено в лучшем свете. Включая свидания со мной. Словно они всегда в полной боевой готовности. — Джош выпрямился с бутылками в руках. — Какой соус ты хочешь? Чили или соевый? Я как-то встречался с девушкой, которая, выяснив, во сколько я обычно просыпаюсь, ставила будильник на полчаса раньше — привести в порядок прическу и макияж. Чтобы я, не дай бог, не застал ее в разобранном виде. Даже если ради этого ей приходилось вставать в половине пятого утра!
— Хорошо. Должна тебя предупредить, что явно не принадлежу к такому типу девиц.
— Луиза, я в курсе. Ведь я укладывал тебя в кровать.
Я сбросила туфли, поджав под себя ноги:
— Полагаю, тебе, должно быть, весьма лестно, что они так для тебя стараются.
— Ага. Но слегка напрягает. И ты никогда не знаешь… что скрывается под этой красивой оболочкой. Вот у тебя, например, вся душа нараспашку. Ты такая, какая есть.
— Это что, комплимент?
— Конечно. Ты совсем как те девчонки, с которыми я рос. Честная.
— Гупники так не считают.
— Да пошли они куда подальше! — В голосе Джоша вдруг послышались нехарактерные для него жесткие интонации. — Знаешь, я много об этом думал. Ты ведь сумеешь доказать, что не брала деньги, да? Поэтому вполне можешь вчинить им иск за несправедливое увольнение, опороченную репутацию, задетые чувства и… — (Я покачала головой.) — Нет, я серьезно. Бизнес Гупника строится на его репутации достойного, старомодного, порядочного человека, и он всегда занимается благотворительностью, но, Луиза, он уволил тебя вообще ни за что. Ты потеряла работу, потеряла жилье без предупреждения и без компенсации.
— Он считал, что я его обкрадываю.
— Да, но он отдавал себе отчет, что не совсем прав и делает что-то не то, поскольку иначе непременно вызвал бы копов. Учитывая его положение, не сомневаюсь, наверняка нашелся бы юрист, который взялся бы защищать твои интересы с оплатой по факту.
— Нет, правда. У меня все отлично. Судебные разбирательства — не мой стиль.
— Ну ладно. Ты слишком добрая. И ведешь себя слишком уж по-английски.
В дверь позвонили. Джош поднял палец, желая показать, что разговор еще не закончен, и исчез в узком коридоре. Я услышала, как он разговаривает с разносчиком, и, встав с дивана, поставила на маленький столик оставшуюся посуду.
— И знаешь что? — На кухню с пакетом в руках вернулся Джош. — Даже если у тебя нет доказательств своей невиновности, Гупник легко отвалит кругленькую сумму, лишь бы вся эта история не попала в газеты. Сама подумай, каким бы это было подспорьем! Ведь еще пару недель назад ты спала на полу в чьей-то комнате. — (Я благоразумно не стала ему говорить, что мы с Натаном делили одну кровать.) — А так у тебя появились бы деньги на съемное жилье. Черт, если найдешь ловкого адвоката, то на сумму компенсации морального ущерба даже квартиру сможешь себе купить! Ты хоть в курсе, сколько денег у Гупника? Так вот знай, он сказочно богат. В городе реально богатых людей.
— Джош, я понимаю, ты желаешь мне добра. Но я просто хочу забыть об этом деле.
— Луиза, ты…
— Нет. — Я положила руки на стол. — Я не собираюсь ни с кем судиться.
Джош замолчал, явно обескураженный моей упертостью, но затем передернул плечами и улыбнулся:
— Ну ладно. Пора обедать. Надеюсь, у тебя ни на что нет аллергии? Попробуй цыпленка. Вот… Ты любишь баклажаны? Они потрясающе делают баклажаны с чили.
В ту ночь я переспала с Джошем. Я не была пьяной, и я не нуждалась в крепком мужском плече, и я не сгорала от страсти. Думаю, мне просто хотелось, чтобы жизнь снова вернулась в нормальную колею. Мы ели, пили, разговаривали и смеялись до поздней ночи, а потом он задернул шторы и притушил свет, и дальнейшее развитие событий показалось мне вполне естественным, по крайней мере у меня не было причины сказать «нет». Он был таким красивым. Безупречная кожа, и высокие скулы, и шелковистые каштановые волосы с едва заметными золотыми вкраплениями даже после долгой зимы. Мы начали целоваться еще на диване, сперва нежно, а потом все более страстно, и он оказался без рубашки, а я — без блузки, и я заставила себя сосредоточиться на этом роскошном, предупредительном мужчине, этом нью-йоркском принце, а не на тех хаотичных образах, что совершенно непрошено возникали в воображении, и я почувствовала, как во мне, словно далекий надежный друг, разгорается желание, и я наконец сумела заблокировать абсолютно все, кроме ощущений того, что он рядом со мной, а чуть позже — внутри меня.
А потом он нежно меня поцеловал и спросил, было ли мне хорошо, после чего прошептал, что ему нужно немного поспать, и я лежала в темноте, стараясь не обращать внимания на слезы, которые, скапливаясь в уголках глаз, текли прямо в уши.
Ведь что в свое время говорил Уилл? Что нужно жить одним днем. И не упускать удобной возможности. И быть доброй к человеку, повернувшемуся к тебе лицом. И если бы я оттолкнула Джоша, то наверняка потом жалела бы об этом до конца жизни, так?
Осторожно поворочавшись на незнакомой кровати, я принялась разглядывать его профиль: идеально прямой нос и рот, похожий на рот Уилла. Я подумала, что Уилл наверняка бы одобрил Джоша. Мне было нетрудно представить их вместе, добродушно подтрунивающих друг над другом. Они могли бы быть друзьями. Или врагами. Уж слишком они были похожи.
Быть может, сама судьба свела меня с этим мужчиной, подумала я, хотя и довольно тернистым путем. Быть может, это Уилл вернулся ко мне. И с этой мыслью я, вытерев глаза, забылась беспокойным сном.
Глава 24
Кому: [email protected]
От кого: [email protected]
Дорогая Трина!
Я знаю, ты считаешь, что я слишком тороплюсь. Но чему учил меня Уилл? Что у тебя только одна жизнь. И ты ведь счастлива с Эдди? Тогда почему я не могу быть счастлива? Обещаю, ты сама все поймешь, когда познакомишься с ним.
Итак, ты только представь, какой Джош необыкновенный человек: вчера, например, он отвел меня в лучший книжный магазин Бруклина, где накупил кучу книжек в мягкой обложке, которые, по его мнению, мне непременно понравятся, затем повел меня на ланч в шикарный мексиканский ресторан на Восточной Сорок шестой улице и заставил попробовать рыбные тако. Только не говори «фу», тако были восхитительные. А потом сказал, что хочет кое-что мне показать (нет-нет, совсем не это). Мы отправились на Центральный вокзал, народу там, как всегда, было битком, и я подумала: ладно, хотя и странно. Мы что, отправляемся в путешествие? Он велел мне встатьв углу арки подземной галереи[16], неподалеку от «Устричного бара», и прижаться головой к стенке. Я рассмеялась. Думала, он шутит. Но он настоял, сказав, чтобы я ему доверилась.
И вот я стою, как форменная идиотка, в углу этой гигантской галереи с замысловатой каменной кладкой, вокруг снуют туда-сюда пассажиры, и, оглянувшись, вижу, что он куда-то уходит. Затем он останавливается ярдах в пятидесяти по диагонали от меня и прижимается лицом к углу другой арки, и я неожиданно слышу, как он шепчет мне на ухо, перекрывая шум, гам и грохот поездов, словно он совсем рядом со мной: «Луиза Кларк, ты самая красивая девушка Нью-Йорка». Трин, это было настоящее колдовство. Я подняла глаза, а он повернулся и улыбнулся, уж не знаю, как это работало, но он подошел ко мне, обнял и поцеловал у всех на глазах, и кто-то одобрительно свистнул, и, положа руку на сердце, это было, наверное, самой романтической вещью за всю мою жизнь.
Итак, да, я двигаюсь дальше. И Джош потрясающий. И мне было бы очень приятно, если бы ты смогла порадоваться за меня.
Поцелуй Тома.
Л. x
Шли недели, и Нью-Йорк в свойственной ему манере с места в карьер перепрыгнул со скоростью миллион миль в час из зимы прямо в весну, причем очень шумно. Поток транспорта стал плотнее, на улицах появилось больше народу, и теперь каждый день вокруг нашего дома даже в предрассветные часы не смолкала какофония звуков. Я перестала надевать на протесты в защиту библиотеки шапку и перчатки. Стеганый комбинезон Дина Мартина был выстиран и спрятан в шкафу. Парк покрылся молодой зеленью. И никто не заговаривал о том, что мне пора выезжать.
Марго в качестве оплаты моей помощи по дому отдала мне столько предметов одежды, что я перестала хвалить ее вещи, чтобы она, упаси господи, не подумала, что должна одарить меня еще больше. И я наконец поняла, что если она и жила с Гупниками в одном доме, то на этом все сходство и заканчивалось. Потому что, как сказала бы моя мама, Марго перебивалась с хлеба на воду.
— А на что, скажите на милость, я буду покупать еду, если оплачу все эти счета за медицинские и коммунальные услуги? — ворчала она, когда я вручила ей очередное доставленное курьером письмо от управляющей компании.
На конверте значилось: «Вскрыть — иначе дело передается в суд». Марго сморщила нос и аккуратно положила письмо на стопку аналогичных писем в серванте, где оно останется лежать еще пару недель, пока я не вскрою его.
Марго постоянно ворчала по поводу коммунальных платежей, достигавших несколько тысяч долларов в месяц, но сейчас, кажется, уже дошла до такой стадии, что решила игнорировать приходящие счета, ибо другого выхода у нее просто-напросто не было.
Она рассказала, что унаследовала квартиру от деда — человека весьма авантюрного склада, который единственный из всей семьи категорически не придерживался расхожего мнения, что женщина должна ограничить круг своих интересов исключительно мужем и детьми.
— Мой отец был в ярости, что его обошли. После этого он много лет вообще со мной не разговаривал. Моя мать попыталась нас помирить, но там возникли… другие моменты, — вздохнула Марго.
Марго покупала продукты в ближайшем магазинчике, крошечном супермаркете с ценами, ориентированными скорее на туристов, поскольку это было одно из немногочисленных мест, куда она могла дойти пешком. Я решительно положила этому конец и теперь дважды в неделю ездила в супермаркет «Фейрвей» на Восточной Восемьдесят шестой улице, где покупала основные продукты примерно на треть дешевле, чем это делала Марго.
Если я ничего не готовила, то Марго ничего и не ела, но зато она покупала Дину Мартину приличные куски вырезки или специально размачивала ему белую рыбу в молоке, потому что это было полезно для его пищеварения.
Думаю, она привыкла к моему обществу. Ну а кроме того, теперь ее буквально качало от ветра, и мы обе знали, что одной ей больше не справиться. У меня невольно возник вопрос: сколько времени уходит у людей ее возраста на восстановление после хирургического вмешательства? И что бы она делала, если бы меня не было рядом?
— И как вы собираетесь с этим поступить? — Я показала на пачку счетов.
— Ой, просто не буду оплачивать, и все. — Она помахала рукой. — Из этой квартиры я перееду разве что в картонную коробку. Мне некуда идти и некому завещать квартиру, о чем этот мошенник Овиц прекрасно знает. Полагаю, он сидит и ждет, когда я умру, после чего наложит на квартиру арест из-за неуплаты коммунальных платежей и заработает целое состояние, продав ее какому-нибудь топ-менеджеру или мерзкому толстосуму типа этого дурака из квартиры напротив.
— Может, я могу вам помочь? У меня еще остались кое-какие сбережения со времен работы у Гупников. Я хочу сказать, чтобы вы могли хоть пару месяцев как-нибудь продержаться. Вы были так добры ко мне.
Она глухо заухала, совсем как сова:
— Моя дорогая девочка, у тебя не хватит денег, чтобы заплатить даже за содержание моей гостевой ванной.
По какой-то неведомой мне причине мое предложение так рассмешило ее, что она даже закашлялась от хохота. Но когда она легла в кровать, я все-таки открыла письмо. И содержащиеся там фразы, такие как «задержки платежей», «прямое нарушение условий проживания» и «возможность лишения собственности по суду», навели меня на мысль, что мистер Овиц, возможно, не столь благодушный — или терпеливый — человек, каким его считает Марго.
Я по-прежнему четыре раза в день выгуливала Дина Мартина и во время прогулок по парку напряженно думала, чем можно помочь Марго. Мысль о том, что ее могут выселить, терзала мне сердце. Ну конечно, управляющий не посмеет так поступить с больной и очень пожилой женщиной. Да и остальные жильцы непременно встанут на ее защиту. Но потом я вспомнила, как мистер Гупник выгнал меня взашей и как замкнуто жили обитатели каждой квартиры, совершенно не интересуясь жизнью соседей. Я даже не была уверена, что они вообще что-либо заметят.
И вот, когда я стояла на Шестой авеню, таращась на витрину оптового магазина нижнего белья, меня вдруг осенило. Девочки из «Магазина винтажной одежды», возможно, не продавали «Шанель» и «Ив Сен Лоран», но наверняка смогут это сделать, если получат одежду с такими лейблами, или хотя бы подскажут адрес специализированного модного агентства. У Марго в ее коллекции были неисчерпаемые запасы дизайнерской одежды, за которую, я не сомневалась, коллекционеры выложат серьезные деньги. Одних только сумок у нее было на много тысяч долларов.
Я повезла Марго на встречу с сестрами под предлогом, что ей нужно немного проветриться. Сказала, что сегодня чудесный день и нам, пожалуй, стоит прогуляться чуть дальше обычного, чтобы Марго могла набраться сил на свежем воздухе. Она велела мне не говорить глупостей, так как начиная с 1937 года на Манхэттене уже никто не дышал свежим воздухом, однако почти безропотно села в такси, посадив Дина Мартина на колени, и мы отправились в Ист-Виллидж, где Марго выразительно нахмурилась на бетонный фасад магазина с таким видом, будто ее ради прикола привезли на бойню.
— Что вы сделали со своими руками? — Марго, остановившись у кассы, уставилась на татуировки Лидии.
На Лидии была изумрудно-зеленая блузка с рукавами буф, открывавшими трех аккуратно вытатуированных японских карпов кои — оранжевого, нефритового и синего.
— Ах это вы о моих татушках! Вам нравится? — Лидия взяла сигарету в другую руку и поднесла татуированное предплечье к свету.
— Да, если бы мне хотелось походить на матроса!
Я принялась осторожно подталкивать Марго вглубь магазина:
— Сюда, Марго. Смотрите, у них винтажные вещи рассортированы по годам. Если вам нужна одежда шестидесятых годов, то это здесь, а если пятидесятых — то там. Слегка напоминает вашу квартиру.
— Ничего похожего!
— Я просто хочу сказать, что они торгуют нарядами вроде ваших. В наши дни это весьма перспективное направление бизнеса.
Марго пощупала рукав нейлоновой блузки, посмотрев поверх очков на лейбл:
— Эми Армистед — ужасная линия одежды. Всегда терпеть не могла эту женщину. Или «Les Grandes Folies». У них вечно отваливались пуговицы. Дешевые нитки.
— А вот тут у них, в пластиковых чехлах, реально интересные платья. — Я подошла к отделу коктейльных платьев, где были выставлены лучшие образцы женской одежды. Сняв с плечиков бирюзовое платье «Сакс Пятая авеню», расшитое по подолу и манжетам блестками и бусинками, я с улыбкой приложила к себе.
Марго пригляделась к платью, повертела этикетку с ценой:
— Кто, ради всего святого, заплатит за это такие деньги?!
— Люди, которые любят хорошую одежду, — ответила появившаяся у меня за спиной Лидия.
Лидия громко жевала жевательную резинку, и при каждом движении ее челюсти в глазах Марго появлялись яростные огоньки.
— Неужели они действительно пользуются спросом?
— Да еще каким! Особенно если вещи в безупречном состоянии, как ваши, — сказала я и, повернувшись к Лидии, добавила: — Все вещи Марго хранятся в пластиковых чехлах в шкафах с кондиционированием воздуха. У Марго есть одежда еще сороковых годов.
— Это не мои. А моей матери, — сухо произнесла Марго.
— Серьезно? А что там еще у вас есть? — Лидия пристально рассматривала шерстяное пальто Марго длиной три четверти от «Йегер» и черную меховую шляпу, напоминающую огромную губку для мытья фирмы «Виктория сикрет». Несмотря на теплую погоду, Марго постоянно мерзла.
— Что у меня есть? Ничего такого, что я хотела бы здесь продать. Благодарю.
— Но, Марго, у вас ведь есть несколько действительно чудесных костюмов — «Шанель» и «Живанши», — которые вам уже не годятся. А еще шарфы, сумки. Вы могли бы предложить все это дилерам винтажной одежды. И даже аукционным домам.
— «Шанель» можно продать за серьезные деньги, — глубокомысленно заметила Лидия. — Особенно сумки. Не слишком потрепанные, приличные сумки-конверты из натуральной кожи «икра» могут стоить от двух с половиной до четырех тысяч. Новая обойдется вам ненамного дороже. Понимаешь, о чем я? А если из кожи питона, то цена сразу вырастет до небес.
— Марго, у вас ведь не одна, а несколько сумок «Шанель», — заметила я.
Марго еще крепче зажала под мышкой сумочку «Эрмес» из крокодиловой кожи.
— А у вас еще такие есть? Миссис Де Витт, мы можем легко их продать. Мы даже завели лист ожидания для желающих приобрести хорошее барахло. Я знаю даму в Асбери-Парк, которая готова выложить до пяти штук за приличную сумку «Эрмес». — Лидия провела пальцем по краю сумки, но Марго отшатнулась с оскорбленным видом.
— Это не барахло! — отрезала она. — У меня нет барахла.
— По-моему, вам стоит обдумать это предложение, — вмешалась я. — Мне кажется, у вас достаточно вещей, которыми вы больше не пользуетесь. Вы можете продать их, оплатить наконец коммунальные услуги и перестать дергаться.
— А я и не дергаюсь! — отрезала Марго. — Кстати, я была бы весьма признательна, если бы ты прекратила обсуждать на людях мои финансовые дела. И вообще, мне не нравится это место. Здесь пахнет старьем. Пойдем, Дин Мартин! Мне необходимо выйти на свежий воздух.
Я проводила Марго на улицу, прошептав слова извинения, на что Лидия лишь невозмутимо пожала плечами. Надежда рано или поздно заполучить гардероб Марго, похоже, смягчила природную ершистость Лидии.
В такси мы ехали в гробовом молчании. Я злилась на себя за отсутствие дипломатичности и одновременно на Марго за ослиное упрямство, поскольку, на мой взгляд, я предложила вполне разумный вариант. Марго всю дорогу отказывалась на меня смотреть. Я сидела возле нее, между нами сопел Дин Мартин, и прокручивала в голове различные доводы, пока молчание не начало действовать угнетающе. И тут до меня дошло, что рядом со мной старуха, которая не так давно выписалась из больницы, и я не имею никакого права на нее давить.
— Марго, я вовсе не хотела вас расстраивать, — сказала я, помогая Марго выйти из такси. — Мне просто казалось, что это некий выход из положения. Ну, вы понимаете, учитывая ваши долги и все такое. Не хочу, чтобы вы потеряли дом.
Марго выпрямилась, поправив меховую шляпу здоровой рукой. В ее голосе появились капризные, даже слезливые интонации, и я поняла, что и она тоже всю обратную дорогу мысленно репетировала свои возражения.
— Луиза, ты не понимаешь. Это мои вещи, они мои детки. Вероятно, это всего-навсего старая одежда, которая даже может быть потенциальными финансовыми активами… для тебя, но для меня они бесценны. Это моя история, прекрасные обломки моей прежней жизни.
— Простите меня.
— Я не отправлю их в эту занюханную комиссионку, даже если меня поставят на колени. Мне страшно подумать, что в один прекрасный день я встречу на улице идеальную незнакомку в моем любимом наряде. Этого я точно не переживу! Поэтому нет, нет и еще раз нет. Я знаю, ты хотела помочь, но нет.
Марго вышла из такси и, проигнорировав мою протянутую руку, вошла в вестибюль, где Ашок проводил ее до лифта.
Несмотря на мелкие недоразумения, этой весной мы с Марго жили душа в душу.
В апреле, как и было обещано, в Нью-Йорк приехала Лили в сопровождении миссис Трейнор. Они остановились в «Риц-Карлтоне», в паре кварталов от «Лавери», и пригласили нас с Марго на ланч. И когда я увидела их вместе, у меня возникло стойкое ощущение, будто судьба, вдев нитку в штопальную иглу, начинает мало-помалу сшивать лоскутки мой жизни.
Миссис Трейнор, с ее прекрасными манерами настоящего дипломата, очаровала Марго, и они сразу нашли общий язык на почве истории этого здания и Нью-Йорка в целом. За ланчем предо мной предстала совсем другая Марго: остроумная, эрудированная, оживленная. Как выяснилось, миссис Трейнор уже была в Нью-Йорке в 1978 году во время медового месяца, и они с Марго принялись обсуждать рестораны, галереи и выставки тех времен. Миссис Трейнор рассказывала о своей работе мировым судьей, Марго — об офисной политике 1970-х, и они от всего сердца смеялись своим шуткам, которых нам, молодым, похоже, было не понять. Мы заказали салат и рыбу, завернутую в прошутто. Я заметила, что Марго, едва прикоснувшись к еде, отодвинула остатки на край тарелки, тихонько посетовав на то, что опасается вообще не влезть в свою одежду.
Между тем Лили, наклонившись поближе, принялась расспрашивать меня об интересных местах, где не было бы стариков и где ее не заставляли бы повышать свой культурный уровень.
— Бабуля перенасытила эти четыре дня всяким образовательным дерьмом. Мне нужно посетить Нью-Йоркский музей современного искусства и всякие там ботанические сады, что, конечно, замечательно — бла-бла-бла, — если ты все это любишь, но я реально хочу завалиться в клуб, и получить острые ощущения, и прошвырнуться по магазинам. Ведь это Нью-Йорк!
— Я уже договорилась с миссис Трейнор. Завтра она встречается со своей кузиной, ну а я пока свожу тебя куда-нибудь развлечься.
— Ты серьезно? Слава богу! На каникулах я собираюсь отправиться во Вьетнам. Я тебе говорила? И теперь мне нужно купить нормальные обрезанные джинсовые шорты. Что-нибудь такое, что я могу носить неделями и не волноваться из-за того, что они нестираные. А еще, может, старую байкерскую куртку. Классную такую, потрепанную.
— А с кем ты едешь? С подружкой? — Я вопросительно подняла брови.
— Ты говоришь прямо как бабушка!
— Ну?
— Со своим парнем. — А когда я открыла было рот, она поспешно добавила: — Но я не хочу о нем говорить.
— Почему? Я в восторге, что у тебя есть парень. Чудесные новости! — Я понизила голос. — Вообще-то, я знаю еще кое-кого, кто тихарился так же, как ты. Это моя сестра. Она тщательно скрывала тот факт, что собирается совершить каминг-аут.
— Я вовсе не планирую каминг-аут. Вот еще! Тыкаться носом в лобок какой-то тетки! Фу, гадость!
Я с трудом сдержала смех:
— Лили, не стоит принимать все так близко к сердцу. Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива. И нет ничего страшного, если мы будем знать, как обстоят твои дела.
— Бабуля знает, как обстоят мои дела. Ты слишком замысловато выражаешься.
— Тогда почему ты не хочешь признаться? Мне казалось, у нас с тобой нет друг от друга секретов.
На лице Лили появилось упрямое выражение человека, которого загнали в угол. Театрально вздохнув, она положила нож с вилкой. И воинственно посмотрела на меня:
— Потому что это Джейк.
— Джейк?
— Племянник Сэма.
Внезапно все вокруг будто застыло. Я выдавила некое подобие улыбки:
— Вот и отлично! Ух ты!
Лили нахмурилась:
— Я знала, что ты именно так и отреагируешь. Послушай, что случилось, то случилось. И вообще, неужели ты думаешь, что мы только о тебе и говорим?! Просто мы случайно столкнулись с ним пару раз… Ты ведь знаешь, мы познакомились с ним еще тогда, когда выпускали в небо шарики вместе с этой позорной психгруппой, куда ты ходила. Так вот, мы поладили и типа друг другу понравились. Короче, мы нашли общий язык и теперь собираемся летом вдвоем отправиться в путешествие. Всего и делов-то!
У меня в голове был полный сумбур.
— А миссис Трейнор с ним знакома?
— Да. Он приезжает к нам в гости, а я — к ним, — ощетинилась Лили.
— Выходит, ты часто видишь его…
— Отца. Короче, я действительно иногда вижу Сэма со «скорой», но чаще — отца Джейка, который очень даже ничего себе. Нормальный. Хотя по-прежнему в депресняке и ест чуть ли не тонну печенья в неделю, тем самым жутко напрягая Джейка. Отчасти мы из-за этого хотим свалить куда-нибудь подальше. Недель на шесть или типа того.
Лили продолжала говорить, но у меня началась тупая боль в затылке, и я уже плохо соображала, о чем она болтает. Я не хотела слышать о Сэме, даже опосредованно. Не хотела слышать, как люди, которых я люблю, играют без меня в «Счастливую семью», в то время как я нахожусь за тысячи миль от них. Не хотела ничего знать о том, как Сэм счастлив с Кэти, с ее чувственным ртом, или как они живут в его доме, в его только что построенной уютной берлоге, и путают одинаковые униформы.
— А как там твой новый парень? — спросила Лили.
— Джош? Джош! Он замечательный. Совершенно замечательный. — Я аккуратно положила нож с вилкой на край тарелки. — Ну, я как будто попала в волшебный сон.
— Итак, что у вас с ним? Я хочу посмотреть ваши фотки. Ужасно обидно, что ты не выкладываешь фото в «Фейсбуке». А у тебя есть его фотки в телефоне?
— Нет, — сказала я, и Лили недовольно сморщила нос.
Я обманула ее. У меня были наши фотографии из ресторана на крыше, сделанные неделей раньше. Но мне не хотелось, чтобы она увидела, что Джош был абсолютной копией ее отца. Это или лишило бы ее душевного равновесия, или, если бы она заявила об этом вслух, лишило бы меня душевного равновесия, что еще хуже.
— Итак, когда мы наконец покинем этот погребальный зал? Ну а старушек, само собой, оставим здесь доедать ланч. — Лили пихнула меня в бок, показав на Марго с миссис Трейнор, которые продолжали мило болтать. — А я тебе рассказывала, как классно развела дедушку насчет воображаемого бабушкиного сексапильного поклонника? Я сказала дедушке, что они уезжают отдыхать на Мальдивы и поэтому бабушка отправилась в «Ригби энд Пеллер» за новым нижним бельем. Клянусь, еще немножко — и дедушка наверняка сломался бы, объявив, что до сих пор ее любит. Умереть не встать.
Я, конечно, очень любила Лили и тем не менее была крайне рада, что насыщенная культурная программа, составленная миссис Трейнор на следующие несколько дней, не оставляла нам слишком много времени проводить вдвоем, если не считать похода по магазинам. Присутствие в Нью-Йорке Лили, оказавшейся в курсе всех подробностей личной жизни Сэма, создавало в воздухе некие вибрации, угнетающе действовавшие на нервную систему. Еще хорошо, что Джош, у которого работы было по горло, не обратил внимания ни на мою рассеянность, ни на подавленное состояние. А вот Марго все отлично заметила и в один прекрасный вечер, когда закончилось ее любимое «Колесо фортуны» и я поднялась, чтобы выгулять на ночь Дина Мартина, прямо в лоб спросила меня, в чем дело.
Я рассказала. Собственно, почему бы и нет?
— Ты по-прежнему любишь того, другого, — безапелляционно заявила Марго.
— Ну вы прямо как моя сестра. Нет, не люблю. Хотя, когда мы встречались… я действительно его очень любила. Все это так ужасно закончилось, и я подумала, что новая жизнь в другом городе станет для меня лекарством от любви. Я больше не сижу в социальных сетях. И больше не хочу ни за кем следить. Но тем не менее каким-то чудесным образом информация о моем бывшем рано или поздно до меня добирается. Так что, пока Лили в городе, я сама не своя и не могу толком сосредоточиться, поскольку она теперь часть его жизни.
— Дорогая, может, тебе стоит как-нибудь с ним связаться. По-моему, вам есть о чем поговорить.
— Мне нечего ему сказать! — страстно возразила я. — Марго, я очень старалась. Писала, оправляла имейлы, звонила. А вам известно, что я не получила от него ни единого письма? За целых три месяца! Я попросила его написать, чтобы оставаться на связи и быть в курсе жизни друг друга. Да и вообще, если бы в дальнейшем нам удалось помириться, у нас осталось бы некое напоминание о том времени, когда мы были в разлуке… А он… он не ответил. — (Марго пристально смотрела на меня, ее рука застыла на пульте дистанционного управления.) — Но все отлично. Потому что я начала двигаться дальше. И Джош просто невероятный. Короче, он красивый, и он добрый, и у него шикарная работа, и он амбициозный. Он… он такой амбициозный. Знаете, он действительно очень успешный. И он хочет и дом, и карьеру, и отдавать все сполна. Он хочет отдавать все сполна! Хотя пока ему, собственно, нечего отдавать! — Я села. Ничего не понимающий Дин Мартин продолжал стоять возле меня. — И он совершенно однозначно хочет быть со мной. И никаких сомнений, никаких условий. После первого же свидания он назвал меня своей девушкой. А я наслышана о нью-йоркских любителях менять девушек как перчатки. Теперь вы понимаете, насколько мне повезло? — Марго неохотно кивнула. Я снова встала. — Поэтому мне теперь наплевать на Сэма. Я хочу сказать, что до моего отъезда сюда мы даже не успели толком узнать друг друга. Подозреваю, что, если бы в свое время нам обоим не понадобилась бы экстренная медицинская помощь, мы вообще не были бы вместе. На самом деле я в этом абсолютно уверена. И я определенно ему не подхожу, ведь иначе он наверняка меня дождался бы. Потому что в жизни обычно так и бывает. Значит, по большому счету жизнь прекрасна и удивительна. И я действительно рада, что все так обернулось. Все хорошо. Хорошо.
В комнате вдруг стало тихо.
— Я вижу, — спокойно ответила Марго.
— И я действительно счастлива.
— Я вижу, дорогая. — Марго испытующе посмотрела на меня, положив руки на подлокотники. — А теперь, может, выведешь бедного песика на улицу. А то у него уже глаза на лоб вылезли.
Глава 25
Уменя ушло два вечера на то, чтобы обнаружить внука Марго. Джош был занят на работе, а Марго теперь, как правило, ложилась спать еще до девяти, поэтому однажды вечером я устроилась на полу перед входной дверью — единственное место, где я могла поймать WiFi Гупников, — и попыталась прогуглить сына Марго, набрав имя Фрэнк Де Витт, а когда ничего не нашлось, набрала Фрэнк Олдридж-младший. Но ничего похожего и близко не было, если только он не переехал в другой конец страны, но даже при таком раскладе даты рождения и национальности мужчин, которые выдавал мне «Гугл», не соответствовали нужным критериям.
На второй вечер, словно поддавшись импульсу, я попробовала отыскать девичью фамилию Марго в бумагах, хранившихся в ящике комода моей комнаты. И действительно нашла приглашение на панихиду по Терренсу Уэберу, после чего набрала Фрэнка Уэбера и с некоторой долей грусти обнаружила, что Марго дала сыну фамилию своего незабвенного мужа, умершего задолго до рождения мальчика. А еще — что через какое-то время Марго вернула себе девичью фамилию — Де Витт — и стала совершенно новым человеком.
Фрэнк Уэбер-младший был дантистом, жившим в местечке под названием Такахо в Уэстчестере. Я нашла ссылки на него в LinkedIn и в «Фейсбуке», через его жену Лэйни. Оказывается, у них был сын Винсент, который был ненамного моложе меня. Винсент работал в Йонкерсе в некоммерческом образовательном центре с детьми из неимущих семей, и этот факт стал для меня решающим. Фрэнк Уэбер-младший, возможно, до сих пор был слишком обижен на мать, чтобы восстановить с ней отношения, но что плохого, если я попытаюсь действовать через Винсента? Я нашла его профиль в «Фейсбуке», сделала глубокий вдох, отправила ему сообщение и стала ждать.
Джош, прервав наконец свою бесконечную корпоративную гонку за дивидендами, пригласил меня на ланч в бар, где подавали лапшу, и сообщил, что в следующую субботу у них состоится корпоративный «день семьи» в ресторане «Лёб боатхаус» и он приглашает меня в качестве своей спутницы.
— Но я собиралась пойти на акцию протеста в защиту библиотеки.
— Луиза, тебе давно пора с этим завязывать. Ты ничего не изменишь, если будешь стоять с кучкой людей и выкрикивать лозунги вслед проезжающим машинам.
— Но ведь я вовсе не член семьи! — огрызнулась я.
— Почти член. Ладно, брось! Это будет замечательный день. Ты когда-нибудь была в этом ресторане? Там шикарно. Моя фирма умеет устраивать праздники. Ты ведь продолжаешь говорить «да» новым вещам? Так что тебе остается только сказать «да». — Джош посмотрел на меня щенячьими глазами. — Луиза, скажи «да». Пожалуйста! Ну давай же!
Джош меня уломал, и он это знал. Я покорно улыбнулась:
— Ладно. Да.
— Прекрасно! В прошлом году у них были надувные костюмы борцов сумо, и мы боролись на траве, а еще они устроили семейные гонки и организованные игры. Тебе точно понравится.
— Потрясающе!
Слова «организованные игры» на слух казались мне ничуть не привлекательнее, чем фраза «принудительный мазок из шейки матки». Но ведь это был Джош, и он казался таким довольным тем, что я составлю ему компанию, что у меня не хватило духу сказать «нет».
— Обещаю, тебе не придется бороться с моими коллегами. Впрочем, если захочешь, можешь потом побороться со мной. — Джош поцеловал меня и ушел.
Всю неделю я аккуратно проверяла почту, но писем не было, разве что имейл от Лили, которая интересовалась, знаю ли я место, где делают тату несовершеннолетним, да дружеский привет от кого-то, с кем я вроде бы училась в школе, но кого решительно не помнила, а еще письмо от мамы с гифкой чрезвычайно толстого кота, очевидно разговаривающего с двухлетним малышом, и ссылка на игру под названием «Фарм фан фанданго».
— Марго, а вы точно справитесь одна? — Я положила в сумку ключи и кошелек.
Марго одолжила мне белый комбинезон с золотыми парчовыми эполетами и парчовой отделкой времен начала восьмидесятых и, увидев меня в этом наряде, восторженно захлопала в ладоши:
— Ой, ты выглядишь просто великолепно! Должно быть, у тебя тот же размер, что был у меня в твоем возрасте. Видишь ли, когда-то у меня даже был бюст! Ужасно немодно в шестидесятые и семидесятые, но тут уж ничего не попишешь.
Я не стала ей говорить, что мне приходилось прилагать титанические усилия, чтобы не разошлись швы, но в принципе она была права: переехав к Марго, я действительно сбросила несколько фунтов, в основном благодаря тому, что готовила ей диетическую еду. Чувствуя себя в этом комбинезоне королевой, я покружилась перед Марго:
— А вы приняли ваши таблетки?
— Конечно приняла. Не суетись, дорогая. Похоже, ты хочешь сказать, что не вернешься домой ночевать, да?
— Еще не знаю. Но перед уходом обязательно выгуляю Дина Мартина. Так, на всякий пожарный. — Я потянулась было за поводком и замерла на месте. — Марго, а почему вы назвали его Дином Мартином? Я как-то все время забываю спросить.
Марго, судя по ее тону, явно сочла мой вопрос идиотским:
— Потому что Дин Мартин был потрясающе красивым мужчиной, а это, соответственно, потрясающе красивая собака.
Маленькая собачка послушно сидела у двери, свесив язык и выпучив непропорционально большие глаза.
— Понятно. Как же я сразу не догадалась?! — воскликнула я, закрывая за собой дверь.
— Нет, вы только поглядите! — присвистнул Ашок, когда мы с Дином Мартином спустились в вестибюль. — Звезда диско!
— Тебе нравится? — Я сделала танцевальное па. — Это Марго мне дала.
— Ты серьезно? Наша старушка полна сюрпризов.
— Присмотри за ней, хорошо? Она сегодня очень слабая.
— Ладно, придержу ее почту, чтобы был предлог постучаться часов шесть к ней в дверь.
— Ты мой герой!
Мы пробежались по парку, и Дин Мартин сделал свои собачьи дела, а я проделала все положенные манипуляции с маленьким мешком для мусора, чуть-чуть содрогаясь от отвращения и периодически перехватывая взгляды прохожих, явно не ожидавших увидеть здесь девушку в белом комбинезоне с золотыми эполетами, которая носится за маленькой возбужденной собачкой с мешочком собачьих какашек в руках. Я вбежала в дом, Дин Мартин восторженно тявкал сзади, и неожиданно столкнулась с Джошем.
— Ой, привет! — поцеловала я Джоша. — Буквально две минуты — и я буду готова. Хорошо? Только вымою руки и возьму сумку.
— Возьмешь сумку?
— Да! — Я удивленно уставилась на Джоша. — Ой, да! Дамскую сумочку. Я имею в виду дамскую сумочку.
— Нет, я о другом. А ты разве не переоденешься?
Я оглядела свой комбинезон:
— Так я уже переоделась.
— Солнышко, если ты придешь в таком наряде на наш корпоратив, они решат, что ты аниматорша.
Я не сразу поняла, что Джош не шутит.
— Значит, тебе не нравится? — спросила я.
— Да нет же. Ты выглядишь классно. Правда, немного похоже на… то, как одеваются трансвеститы… У нас ведь офисная публика, привыкшая носить костюмы. Типа все жены и подружки будут в платьях-шифт или в белых брюках. Одним словом, одеты с элегантной небрежностью.
— Ох! — Я старалась не выдать своего разочарования. — Прости. Я плохо разбираюсь в вашем американском дресс-коде. Ладно. Подожди меня здесь. Сейчас вернусь.
Перепрыгивая сразу через две ступеньки, я ворвалась в квартиру и бросила поводок Марго, которая зачем-то встала с кресла и теперь, держась за стенку, проследовала за мной по коридору.
— К чему такая спешка? У нас что, пожар? Ты топаешь, как стадо слонов!
— Мне нужно переодеться.
— Переодеться? Зачем?
Читать бесплатно другие книги:
