Всё та же я Мойес Джоджо
— А у вас есть что-нибудь в духе пятидесятых? — спросила Агнес, вертя в руках телефон. — Потому что это слишком врезается в талию и не ее роста. А у нас совершенно нет времени на подгонку.
— Мэм, во сколько начало вечера?
— Мы должны быть там в семь тридцать.
— Миссис Гупник, мы все успеем к нужному времени. Я попрошу Терри доставить вам его к шести часам.
— Тогда давайте примерим вот это, цвета подсолнуха, и вон то, с блестками.
Если бы я знала, что в тот день буду впервые в жизни примерять платья за три тысячи долларов, то не стала бы надевать смешные штанишки с нарисованной таксой и бюстгальтер, который держался на английской булавке. Интересно, сколько раз за одну неделю можно успеть продемонстрировать грудь идеальным незнакомцам? И еще, видели ли они когда-нибудь тело вроде моего, в реально жирных складках? Продавщицы были слишком хорошо воспитаны, чтобы комментировать мою фигуру, если, конечно, не считать постоянных намеков насчет корректирующего белья. Они просто приносили платье за платьем, двигая меня туда-сюда, словно пастухи, гонящие скот на выпас, пока наконец Агнес, сидевшая на стуле с мягкой обивкой, не сказала:
— Да! То, что нужно! Как думаешь, Луиза? И даже длина, с учетом тюлевой нижней юбки, просто идеальна.
Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Талия затянута вшитым корсетом, грудь вздымается двумя идеальными округлостями. Желтый цвет придавал коже мягкое сияние, а юбка удлиняла ноги до неузнаваемости. Ну а тот факт, что я практически не могла дышать, уже не имел значения.
— Мы сделаем тебе высокую прическу и подберем какие-нибудь сережки. Идеально!
— И на это платье двадцать процентов скидки, — заметила одна из продавщиц. — Каждый год сразу после бала у Стрейджеров спрос на желтые платья резко снижается…
Я даже немного сдулась от облегчения. А потом посмотрела на ценник, где значилось $ 2575. Месячная зарплата. Должно быть, Агнес заметила мое вытянувшееся лицо, поскольку, махнув рукой продавщице, сказала:
— Луиза, иди переодевайся. У тебя есть подходящие туфли? Мы можем забежать в обувной отдел.
— Туфли есть. Полно туфель. — У меня действительно были золотые атласные танцевальные туфли на каблуке, которые вполне подходили. И мне совсем не хотелось увеличивать цифру на чеке.
Я вернулась в кабинку, осторожно вылезла из платья, ощущая его медленно оседающую на пол дорогостоящую тяжесть, и, пока одевалась, услышала, как Агнес попросила принести сумочку и какие-нибудь серьги, после чего заявила:
— Припишите это к моему счету.
— Конечно, миссис Гупник.
Мы встретились у кассы. Покинув магазин с пакетами в руках, я спросила Агнес:
— Итак, вы, наверное, хотите, чтобы я была предельно осторожной? — (Она удивленно посмотрела на меня.) — С платьем. — Увидев, что она по-прежнему смотрит на меня как баран на новые ворота, я понизила голос: — Дома мы засовываем этикетку внутрь, чтобы можно было на следующий день вернуть вещь. Естественно, если на ней нет винных пятен и она не провоняла табаком. Хотя тогда можно попрыскать освежителем воздуха.
— Вернуть?
— Ну да, в магазин.
— А зачем нам это делать? — спросила она, когда мы сели в автомобиль и Гарри положил пакеты в багажник. — Луиза, расслабься. Думаешь, я не знаю, что ты сейчас чувствуешь? Когда я приехала сюда, у меня вообще ничего не было. Мы с подругами даже одалживали друг другу одежду. Но когда ты будешь сидеть рядом со мной сегодня вечером, на тебе должно быть хорошее платье. Только не униформа. И я буду счастлива оплатить твой наряд.
— Ладно.
— Ты ведь понимаешь? Да? Сегодня ты не будешь обслуживающим персоналом. И это очень важно.
Я вспомнила о внушительном пакете в багажнике автомобиля, медленно прокладывающего себе путь в транспортном потоке Манхэттена, и в очередной раз удивилась неожиданному повороту сегодняшних событий.
— Леонард говорит, ты ухаживала за мужчиной, который потом умер.
— Ухаживала. Его звали Уилл.
— Он говорит, ты очень ответственная.
— Я стараюсь.
— А еще, что ты здесь никого не знаешь.
— Только Натана.
— Натан. По-моему, он хороший человек, — немного подумав, сказала Агнес.
— Очень хороший.
— Ты говоришь по-польски? — поинтересовалась Агнес.
— Нет, — ответила я и поспешно добавила: — Но возможно, могу научиться, если хотите…
— Луиза, знаешь, что для меня самое трудное? — (Я покачала головой.) — Я не знаю, кто я такая… — Поколебавшись, она явно решила сменить тему. — Мне нужно, чтобы сегодня ты стала моей подругой. Хорошо? Леонард… Ему придется выполнять свою работу. Бесконечные разговоры с другими мужчинами. Но ты ведь будешь со мной, да? Рядом со мной.
— Как пожелаете.
— А если кто-нибудь спросит, ты моя старая подруга. Мы подружились, когда я жила в Англии. Знакомы… знакомы еще со школы. Не моя помощница. Договорились?
— Все поняла. Со школы.
Мой ответ, похоже, ее устроил. Она кивнула и откинулась на спинку сиденья. И пока мы ехали домой, больше не проронила ни слова.
Отель «Нью-Йорк палас», где проходил гала-вечер фонда Стрейджеров, был величествен до абсурда: сказочная крепость с внутренним двором и арочными окнами и множеством ливрейных лакеев в бледно-желтых штанах до колена. Казалось, авторы этой неземной красоты объездили европейские гранд-отели, взяв на заметку резные карнизы, мраморные вестибюли, ювелирную позолоту, после чего решили соединить все вместе, присыпав сверху волшебной пылью из диснеевских мультиков и уже от себя добавив элементы гротеска. В глубине души я ожидала увидеть карету из тыквы и потерянную хрустальную туфельку на устилавшем лестницу красном ковре. Пока мы поднимались наверх, я во все глаза таращилась на сияющий интерьер, мерцающие огни, море желтых платьев и меня разбирал смех, но Агнес была так напряжена, что я сдержалась. А кроме того, мой корсаж оказался слишком тугим, и я опасалась за прочность швов.
Гарри высадил нас у главного входа — на повороте, забитом большими черными лимузинами. Мы прошли мимо толпы зевак на боковой дорожке. Служитель взял наши пальто, и я впервые смогла полностью разглядеть платье Агнес.
Агнес выглядела сногсшибательно. На ней было не обычное бальное платье вроде моего или как у других женщин, а неоново-желтое, структурированное платье-футляр до полу, с высоким кружевным украшением на одном плече. Волосы туго затянуты назад и безжалостно зализаны, в ушах — огромные золотые серьги с желтыми бриллиантами. Весьма экстравагантный наряд. И здесь, с испугом поняла я, это было некоторым перебором и не вполне уместно для старомодного величественного отеля.
Все головы тотчас же повернулись в сторону Агнес, матроны, в корсетах на косточках и в желтых шелках, презрительно косились на нее краешком тщательно накрашенных глаз.
Но Агнес, казалось, ничего не замечала. Она рассеянно озиралась по сторонам в поисках мужа. Я понимала, что она сможет расслабиться лишь после того, как возьмет его под руку. Когда я видела их вместе, то ощущала буквально осязаемое чувство облегчения, которое она испытывала, находясь возле него.
— У вас потрясающее платье, — сказала я.
Она посмотрела на меня так, словно впервые вспомнила о моем присутствии. Нас ослепили вспышки фотокамер. Я посторонилась, чтобы не заслонять Агнес, но фотограф меня остановил:
— И вы тоже, мэм. Вот так. И улыбнитесь.
Агнес улыбнулась и посмотрела на меня, будто желая удостовериться, что я все еще рядом.
И тут появился мистер Гупник. Он подошел чуть скованной походкой — Натан говорил, что у мистера Гупника была плохая неделя, — поцеловал жену в щеку и что-то прошептал на ухо, и она улыбнулась широкой, искренней улыбкой. Именно тогда я поняла, что два человека могут соответствовать определенным стереотипам, но при этом сохранять неподдельное наслаждение от общества друг друга. И меня неожиданно пронзила острая тоска по Сэму. Хотя было совершенно невозможно представить его в подобной обстановке, в смокинге и галстуке-бабочке. И он наверняка чувствовал бы себя здесь не в своей тарелке.
— Ваше имя, пожалуйста? — Рядом со мной неожиданно возник фотограф.
Возможно, то, что я думала о Сэме, заставило меня это сделать.
— Луиза Кларк-Филдинг. — Я с трудом выжала из себя аристократический акцент. — Из Англии.
— Мистер Гупник! Прошу сюда, мистер Гупник!
Я посторонилась, смешавшись с толпой, пока фотографы снимали их обоих: его рука легко лежала на спине Агнес, а она расправила плечи и подняла подбородок, словно давая понять, что ей нечего бояться. А потом я заметила, что мистер Гупник ищет меня взглядом. Наши глаза встретились, и он поспешно подвел ко мне Агнес:
— Дорогая, мне необходимо кое с кем побеседовать. Ну как, вы без меня справитесь?
— Конечно, мистер Гупник, — сказала я небрежно, будто мне было не привыкать.
— А ты скоро вернешься? — Агнес продолжала держать его за руку.
— Мне нужно переговорить с Уэйнрайтом и Миллером. Я обещал им уделить десять минут, чтобы обсудить сделку с бондами.
Агнес покорно кивнула, но, судя по выражению лица, ей явно не хотелось отпускать мужа. Она ушла вперед, а мистер Гупник шепнул мне на ухо:
— Не позволяй ей слишком много пить. Она и так на взводе.
— Хорошо, мистер Гупник.
Он кивнул, задумчиво огляделся вокруг, потом с улыбкой повернулся ко мне.
— Ты чудесно выглядишь, — сказал он и скрылся в толпе.
В бальном зале яблоку негде было упасть — настоящее желто-черное море. На мне был браслет из черных и желтых бусинок, который перед моим отъездом из Англии подарила Лили, дочка Уилла. Жаль, что я не могла надеть любимые пчелиные колготки! Окружавшие меня дамы слишком серьезно относились к своему гардеробу и за всю жизнь, похоже, ни разу не экспериментировали с одеждой.
Меня буквально с порога поразила их неестественная худоба: костлявые ключицы выпирали из вырезов узких платьев, словно поручни. В Стортфолде женщины в определенном возрасте начинали потихоньку раздаваться вширь, маскируя лишние дюймы кардиганами или длинными джемперами («Скажи, он прикрывает задницу?»). Навести красоту для них означало в кои-то веки купить новую тушь или подправить сделанную шесть месяцев назад стрижку. В моем родном городе слишком пристальное внимание к своему внешнему виду вызывало подозрение или считалось проявлением нездорового интереса к себе.
Однако женщины в бальном зале выглядели так, словно уход за внешностью был для них самой настоящей работой на полный рабочий день. Волосы у всех до одной были уложены волосок к волоску, а верхняя часть рук подтянутая благодаря постоянным физическим упражнениям. Даже женщины неопределенных лет (огромное количество ботокса и филлеров практически не позволяло определить их возраст) выглядели так, будто понятия не имели о дряблых плечах и обвисших подмышках. Я вспомнила об Агнес, о ее персональном тренере, ее дерматологе, ее парикмахере и маникюрше и подумала: «Теперь это ее работа». Ей приходится поддерживать нужную форму, чтобы иметь возможность показаться здесь и продемонстрировать свою конкурентоспособность.
Агнес, с высоко поднятой головой, легко скользила среди гостей, улыбаясь друзьям своего мужа, которые подходили поздороваться и переброситься с ней парочкой слов. Что до меня, то я уныло плелась в арьергарде. Все друзья были исключительно мужского пола. И улыбались ей только мужчины. Что касается женщин, они были достаточно хорошо воспитаны, чтобы не шарахаться от нее. Нет, они просто делали вид, будто смотрят в другую сторону, что избавляло их от необходимости вступать с ней в непосредственный контакт. Я заметила, как каменеют лица других жен, когда Агнес проходила мимо, словно одно ее присутствие уже было своего рода грехом.
— Добрый вечер, — услышала я чей-то голос у себя над ухом.
Я подняла глаза и чуть не упала, неловко попятившись. Передо мной стоял Уилл Трейнор.
Глава 5
Потом я была даже рада, что в зале так много народу. Когда я врезалась в стоявшего поблизости человека, он инстинктивно протянул мне руку, и, словно по мановению волшебной палочки, еще несколько мужчин в смокингах пришли мне на помощь. Я вдруг увидела море улыбок и встревоженных лиц. Пока я извинялась и рассыпалась в благодарностях, до меня дошло, что я ошиблась. Конечно, это был не Уилл, хотя волосы были того же цвета и так же подстрижены, да и кожа того же карамельного оттенка. Должно быть, я слишком громко вздохнула, потому что мужчина, которого я приняла за Уилла, сказал:
— Простите, неужели я вас напугал?
— Я… Нет. Нет. — Я приложила руку к щеке, по-прежнему не сводя с него глаз. — Вы… вы просто очень похожи на одного человека, которого я знаю. Знала. — Я почувствовала, что краснею. Алое пятно на груди поднималось все выше, заливая лицо до корней волос.
— Вы в порядке?
— Господи! Отлично. У меня все отлично. — Теперь я чувствовала себя форменной идиоткой. Мое лицо буквально пылало.
— Вы англичанка.
— А вы нет.
— И даже не ньюйоркец. Я из Бостона. Джошуа Уильям Райан Третий. — Он протянул мне руку.
— Вас даже зовут так же, как его.
— Простите?
Я пожала ему руку. Вблизи он совсем не был похож на Уилла. Глаза темно-карие, лоб более низкий. И тем не менее едва уловимое, но явное сходство напрочь выбило меня из колеи. С трудом оторвав взгляд, я поняла, что продолжаю держать его за руку.
— Извините. Я немного…
— Позвольте принести вам чего-нибудь выпить.
— Нет, не могу. Я должна быть с моей… с моей подругой. Вон там.
Он посмотрел на Агнес:
— Тогда я принесу выпить вам обеим. Тем более что вас… хм… будет нетрудно найти. — Он с ухмылкой тронул меня за локоть и ушел.
Я старалась не смотреть ему вслед.
Подойдя к Агнес, я увидела, как ее собеседника силой уволакивает прочь жена. Агнес подняла руку, словно собираясь что-то ему ответить, но увидела лишь необъятную спину в смокинге. Она повернулась, ее лицо стало похожим на маску.
— Прошу прощения. Застряла в толпе.
— У меня неподходящее платье, да? — прошептала она. — Я сделала колоссальную ошибку. — Она наконец поняла: в этом людском море платье слишком бросалось в глаза и казалось скорее вульгарным, нежели авангардным. — Что мне делать? Это катастрофа. Мне необходимо переодеться.
Я попыталась прикинуть, успеет ли она заехать домой и вернуться обратно. Даже без учета пробок на все про все уйдет не меньше часа. А кроме того, имелся очень большой риск, что она вообще сюда не вернется.
— Нет! Нет, никакой катастрофы. Отнюдь. Все дело в том… — Я замялась. — Понимаете, вы должны вести себя как ни в чем не бывало.
— Что?
— Нести себя. Идти с гордо поднятой головой. Словно вам глубоко насрать. — (Агнес выпучила от удивления глаза.) — Меня научил этому друг. Мужчина, на которого я когда-то работала. Он говорил, чтобы я с гордостью носила свои полосатые колготки.
— Твои — что?
— Он… Ну, он говорил, это нормально — быть не такой, как все остальные. Агнес, вы выглядите в сто раз лучше, чем все эти тетки, вместе взятые. Вы роскошная женщина. И платье потрясающее. Так пусть оно будет для них словно огромный средний палец. Понятно? Я ношу что хочу.
Агнес пристально на меня посмотрела:
— Ты так думаешь?
— Ну да, конечно.
Она сделала глубокий вдох:
— Ты права. Покажу им всем средний палец. — Агнес расправила плечи. — А мужчинам вообще плевать, какое на тебе платье. Ведь так?
— Всем до единого.
Лукаво улыбнувшись, она бросила на меня заговорщицкий взгляд:
— Их заботит лишь то, что под платьем.
— Мэм, ваше платье — просто улет! — Рядом со мной появился Джошуа. Он протянул нам по изящному бокалу. — Шампанское. Единственным желтым напитком был «шартрез», но уже при одном взгляде на него меня начинает подташнивать.
— Благодарю. — Я взяла шампанское.
Мой новый знакомый протянул руку Агнес:
— Джошуа Уильям Райан Третий.
— Вам непременно нужно чуть подкорректировать имя. — (Они оба удивленно уставились на меня.) — Такие имена годятся разве что для мыльных опер, — заявила я и, спохватившись, поняла, что начинаю озвучивать свои мысли.
— Ну ладно. Можете звать меня просто Джош, — согласился он.
— Луиза Кларк, — произнесла я и тут же добавила: — Первая.
У него слегка сузились глаза.
— Миссис Леонард Гупник. Вторая, — сказала Агнес. — Хотя вам наверняка это известно.
— Действительно известно. Вы у всего города притча во языцех. — Его слова могли показаться излишне суровыми, но он произнес их с удивительной теплотой в голосе.
Я заметила, что Агнес слегка расслабилась.
Джош сообщил нам, что сопровождает свою тетю, так как ее муж в отъезде, а ей не хотелось идти одной. Он работает на фирму, занимающуюся управлением рисками для брокеров и хедж-фондов. И специализируется в области акционерного капитала и долгов корпораций.
— Если честно, я без понятия, что это значит, — заявила я.
— Должен признаться, я тоже.
Спору нет, Джош был само очарование. И атмосфера в зале вдруг стала не такой холодной. Он родился в Бэк-Бэй, пригороде Бостона, недавно переехал в Нью-Йорк, поселился, по его словам, в кроличьей норе в Сохо и со времени переезда набрал два килограмма: уж больно хороши рестораны в центре города.
— А как насчет вас, Луиза Кларк Первая? Чем занимаетесь?
— Я, собственно…
— Луиза — моя подруга. Приехала погостить из Англии.
— Ну и как вам Нью-Йорк?
— Мне нравится, — ответила я. — У меня до сих пор голова идет кругом.
— И Желтый бал — ваше первое светское мероприятие. Так, так, так, миссис Леонард Гупник Вторая, вы явно не размениваетесь по мелочам!
Тем временем вечер шел своим чередом, и после второго бокала шампанского стало немного легче. За ужином я сидела между Агнес и мужчиной, который так и не сумел назвать мне свое имя и заговорил со мной лишь один раз, поинтересовавшись у моих грудей, с кем они тут знакомы, но, узнав, что практически ни с кем, повернулся к ним спиной. Выполняя просьбу мистера Гупника, я внимательно следила за тем, что пила Агнес. Я незаметно поменяла ее полный бокал на свой почти пустой и с облегчением увидела едва заметную одобрительную улыбку мистера Гупника. Агнес слишком оживленно разговаривала с мужчиной справа от нее, ее смех был чуть-чуть громче, чем нужно, ее жесты — нервными и порывистыми. Я исподволь наблюдала за присутствующими женщинами и видела, как они смотрят на нее и многозначительно переглядываются, словно желая подтвердить вынесенный в частном порядке обвинительный вердикт. Все это было ужасно.
Мистеру Гупнику, сидевшему напротив жены, было до нее не дотянуться, но я видела, как он бросал на Агнес настороженные взгляды, даже когда улыбался, и пожимал руки, и с виду казался самым спокойным человеком на этой земле.
— Где она? — (Не расслышав, я наклонилась к Агнес поближе.) — Бывшая жена Леонарда. Где она? Луиза, ты должна выяснить. Я не смогу расслабиться, пока не узнаю. Я буквально кожей ее чувствую.
Фиолетовый код.
— Ладно, я выясню план рассадки. — Извинившись, я вышла из-за стола.
Я остановилась у огромного стенда у входа в обеденный зал. На схеме значилось более восьмисот напечатанных мелким шрифтом имен, а я даже не знала, сохранила ли миссис Гупник фамилию бывшего мужа. Черт! И тут возле меня возник Джош.
— Потеряли кого-то?
Я понизила голос:
— Мне необходимо выяснить, где сидит первая миссис Гупник. Вы, случайно, не знаете, сменила она фамилию или нет? Агнес… хотелось бы знать, куда ее посадили. — Джош нахмурился, и я добавила: — Агнес немного переживает.
— Боюсь, ничем не могу помочь. А вот моя тетя — возможно. Оставайтесь здесь. — Джош легко коснулся моего обнаженного плеча и размашисто зашагал обратно в обеденный зал.
Я попыталась сделать вид, будто я не романтическая особа, которую бросает в краску от прикосновения незнакомого мужчины, а светская дама, внимательно изучающая стенд в поисках полдюжины близких друзей. Он вернулся буквально через минуту.
— Она по-прежнему Гупник. Тетя Нэнси говорит, что, возможно, видела ее у стола аукциониста. — Он пробежался наманикюренным пальцем по списку имен. — Нашел. Столик сто сорок четыре. Я специально прошел мимо. Там действительно сидит женщина, внешность которой подпадает под приметы миссис Гупник. Пятьдесят с хвостиком, темные волосы, стреляет отравленными стрелами, извлеченными из сумочки «Шанель», так? Они посадили ее на максимальном удалении от Агнес.
— Ой, слава богу! — обрадовалась я. — Ей сразу станет легче.
— Жуткое дело — эти нью-йоркские матроны. Поэтому я не осуждаю Агнес за то, что предпочитает не поворачиваться к ним спиной. Интересно, а в Англии высшее общество столь же кровожадно?
— Высшее общество? Ой, не знаю… Я не любитель светских мероприятий, — поспешно сказала я.
— Я тоже. Честно говоря, я ужасно изматываюсь за день и самое большее, на что способен после работы, — это заказать еду навынос. А вы, Луиза, чем занимаетесь?
— Э-э-э… — Я бросила растерянный взгляд на телефон. — Боже мой! Мне нужно вернуться к Агнес.
— Мы еще увидимся до вашего ухода? За каким вы столиком?
— За тридцать вторым, — ответила я и сразу прикусила язык, поняв, что совершила ошибку.
— Тогда увидимся позже. — Его улыбка на мгновение пригвоздила меня к месту. — Кстати, я собирался сказать, что вы очень красивая. — Он наклонился и, слегка понизив голос, произнес мне на ухо: — На самом деле ваше платье нравится мне гораздо больше платья вашей подруги. Вы уже сделали фотографию?
— Фотографию?
— Вот. — Он поднял руку и, прежде чем я поняла его намерения, снял нас, практически голова к голове, на телефон. — Отлично! Дайте мне ваш номер, и я пошлю вам фото.
— Вы хотите послать мне фото, где мы вдвоем?
— Как вам удалось разгадать мои тайные мотивы? — Он ухмыльнулся. — Тогда ладно. Оставлю фотографию себе. На память о самой красивой девушке в этом зале. Если, конечно, вы не захотите стереть снимок. Ну вот. Решайте, стирать или нет. — Он протянул мне телефон.
Мой палец завис над кнопкой. После секундного колебания я отдернула руку:
— По-моему, это невежливо — стирать кого-то, с кем ты только что познакомился. И вообще… спасибо вам… за разведданные о рассадке за столами. Очень мило с вашей стороны.
— Всегда к вашим услугам.
Мы улыбнулись друг другу. После чего я, чтобы не брякнуть лишнего, поспешила вернуться за свой стол.
Я сообщила Агнес благую весть и, услышав ее громкий вздох облегчения, села на место, чтобы съесть кусочек уже успевшей остыть рыбы и заодно унять звон в ушах. «Он не Уилл», — твердила я себе. Не тот голос. Не те брови. Он американец. И тем не менее было нечто такое в его манере держаться — самоуверенность в сочетании с острым умом, аура сильного мужчины, способного отбить любую твою подачу, и этот взгляд, от которого я вдруг почувствовала себя выпотрошенной. Я оглянулась, вспомнив, что не спросила Джоша, где он сидит.
— Луиза? — (Я поймала на себе пристальный взгляд Агнес.) — Мне нужно в туалет.
У меня ушло не меньше минуты, чтобы сообразить, что моя обязанность — проводить туда Агнес.
Мы медленно прошли через зал в сторону дамской комнаты. Усилием воли я заставляла себя не вертеть головой в поисках Джоша. Буквально все присутствующие в зале не сводили глаз с Агнес, и не только из-за кислотного цвета платья, а скорее, из-за того, что от нее исходил некий магнетизм, невольно притягивающий взгляды.
И как только мы оказались в дамской комнате, она рухнула в кресло в углу, жестом попросив меня дать ей сигарету:
— Боже мой! Ну и вечер! Я точно умру, если мы в ближайшее время не уйдем домой.
Служительница — женщина лет шестидесяти — при виде сигареты выразительно подняла брови и отвернулась.
— Э-э-э… Агнес, я не уверена, что здесь можно курить.
Но Агнес, похоже, было наплевать. Если вы реально богаты, для вас не писаны правила, действующие для обычных людей. Да и что, собственно, ей могли сделать? Выставить вон?
Агнес прикурила сигарету, затянулась и облегченно вздохнула:
— Фу! Это платье жутко неудобное. И трусики «танга» врезаются, словно струна сырорезки. — Она задрала платье и, извиваясь перед зеркалом, сунула под подол ухоженную руку. — Эх, зря я надела нижнее белье!
— Но вы хорошо себя чувствуете?
Она улыбнулась мне:
— Я хорошо себя чувствую. Сегодня вечером некоторые гости вели себя очень мило. Этот Джош очень милый, и мистер Петерсон, который сидел рядом со мной, был очень дружелюбным. Все не так плохо. Может, рано или поздно люди примут как факт, что у Леонарда новая жена.
— Им просто нужно какое-то время.
— Подержи-ка. Я хочу сделать пи-пи. — Она протянула мне недокуренную сигарету и исчезла в кабинке. Я осторожно зажала сигарету между пальцами, как раскаленный уголь. Мы переглянулись со служительницей, она пожала плечами, будто желая сказать: А что тебе остается делать?
— О боже! — послышался из кабинки голос Агнес. — Мне придется снять чертово платье. Его невозможно задрать. Потом поможешь мне застегнуть молнию.
— Хорошо, — ответила я.
Служительница вновь подняла брови, мы обе с трудом сдерживали смех.
Вошедшие в туалет две дамы средних лет бросили неодобрительный взгляд на мою сигарету.
— Вся штука в том, Джейн, что им словно шлея под хвост попадает, — произнесла одна из дам.
Она остановилась перед зеркалом поправить прическу, в чем, собственно, не было особой необходимости: волосы были так густо залиты лаком, что даже десятибалльный шторм вряд ли сумел бы их растрепать.
— Знаю. Все это старо как мир.
— Но обычно им, по крайней мере, хватает воспитания не вести себя вызывающе. Именно это больше всего и расстраивает Кэтрин: вызывающее поведение.
— Да, другое дело, если бы это был кто-то более-менее из нашего круга. А этой явно не хватает класса.
— Верно. Он повел себя как в плохом анекдоте.
И в этот момент головы обеих дам повернулись ко мне.
— Луиза? — донеслось из кабинки. — Не могла бы ты подойти ко мне?
Я поняла, о ком они говорили. Сразу поняла, когда увидела их лица.
В туалете повисла напряженная тишина.
— Надеюсь, вы понимаете, что здесь не курят? — с нажимом произнесла одна из дам.
— Разве? Я дико извиняюсь. — Я затушила окурок в раковине и залила водой.
— Луиза, ты можешь мне помочь? У меня заело молнию.
Они тоже все поняли. Сложили два и два, после чего их лица окаменели.
Прошествовав мимо них, я постучалась в кабинку, Агнес меня впустила.
Агнес стояла в бюстгальтере, желтое платье-футляр обмотано вокруг талии.
— Что… — начала она, но я приложила палец к губам и молча показала на дверь.
Агнес прищурилась, словно могла видеть, что там за дверью, и нахмурилась. Я развернула Агнес спиной к себе. Молния, уже на две трети расстегнутая, застряла на талии. Я потянула за «собачку» раз, другой, третий, потом достала из вечерней сумочки телефон и включила фонарик, чтобы понять, в чем дело.
— Ты можешь ее починить? — прошептала Агнес.
— Я пытаюсь.
— Ты должна. Я не могу появиться перед этими женщинами в таком виде.
Агнес, в крошечном лифчике, стояла совсем близко от меня, от ее бледной плоти теплыми волнами поднимался аромат дорогих духов. Косясь на заевшую «собачку», я пыталась обойти Агнес то так, то этак, но все было бесполезно. Требовалось больше свободного пространства, чтобы стянуть платье и дать мне возможность поработать над молнией. А иначе все было без толку. Я посмотрела на Агнес и пожала плечами. На ее лице появилось страдальческое выражение.
— Агнес, не уверена, что смогу сделать это в кабинке. Здесь негде развернуться. И абсолютно ничего не видно.
— Но не могу же я выйти в таком виде. Они скажут, что я шлюха. — Она в отчаянии закрыла лицо руками.
Давящая тишина снаружи говорила, что две дамы затаились в ожидании нашего следующего шага. Они даже не делали вида, будто им нужно справить нужду. Мы оказались в ловушке. Чуть отступив, я задумчиво покачала головой. И тут меня осенило.
— Средний палец, — прошептала я.
У Агнес округлились глаза.
Читать бесплатно другие книги:
