Кровавая весна Михайлов Дем

Глава третья

Чужие у стены, чужие на пороге

Люди… обычные люди. Во всяком случае, при долгом и пристальном взгляде на них с высоты нашей защитной стены.

С первого взгляда единственное, что я сумел понять – эти существа передвигаются на двух ногах, закутаны в нечто вроде меховой одежды и разномастно вооружены.

Уже потом, когда я понял, что в данный момент жизни поселения ничто не угрожает, я стал всматриваться куда внимательнее. Мой взор выхватил бородатые лица с покрасневшей обветренной кожей, украшенной неестественными белыми пятнами. А также лица без бороды, явно женские, но столь же красные. Фигурки нескольких детей, до носа закутанных в одежду и похожих на неуклюжих медвежат.

Пожаловавшие в гости незнакомцы все прибывали и прибывали. Вскоре под стеной стояло около двух десятков людей. И одним только общим видом они давали понять, что являются убегающей дичью. Последними тянулись две волокуши с неподвижными телами. Вот и замыкающие – ущелье за их спинами вновь стало безжизненным и пустым.

И я наконец сумел их пересчитать. Восемнадцать на ногах и трое на волокушах. Дети и взрослые. Подошли вплотную к нашей стене, задрали головы и уставились на нас. Помимо смертельной усталости на лицах читалась явная оторопь при виде нашей мощной защиты.

Над стеной поселения висела мертвая тишина, лишь изредка прерываемая едва слышным шепотом и бормотанием моих воинов. Я так велел – молчать, не приветствовать, не вступать в переговоры, не задавать вопросы. Приказал сразу же, как только спустился на стену с вершины скалы и понял, что это не шурды.

И поэтому сейчас в ущелье было слышно лишь завывание ветра.

Стоя чуть поодаль от своих людей, я продолжал внимательно всматриваться. Заметив выбивающиеся из-под меховой шапки седые волосы, впился в лицо их обладателя цепким взглядом и облегченно выдохнул – это была женщина. Не мужчина. Не священник. Не отец Флатис.

– Э-э-эй! Л-ю-ю-д-и-и-и! – хриплым эхом донеслось снизу.

Один из пришедших наконец-то решил нарушить молчание.

– Хорошее начало. – заметил я, не двигаясь с места.

– Что делать будем, господин? – тихо спросил Рикар, возвышаясь рядом со мной подобно башне.

– Говорить. – ответил я. – Ты будешь говорить. Я буду слушать.

Самолично вступать в разговор я пока не собирался. Не с моей внешностью вести переговоры. Но я и не скрывался. Стоял неподвижно, на самом краю стены, нарочито высвободив ледяные щупальца, едва только Рикар отошел в сторону.

– Кто такие будете? – громогласно поинтересовался здоровяк. – Отвечайте! И всем показать лица! Сейчас! Шапки снять, накидки убрать, капюшоны откинуть! Все! Включая детей!

На приветливость в его голосе не было даже малейшего намека.

Дикие Земли учат осторожности очень быстро. И вид замерзших детей и дрожащих женщин уже не способен растопить наши сердца настолько, чтобы мы без вопросов отворили ворота, дабы впустить их обогреться.

Зацепившись взглядом за лицо говорившего, который как раз откинул капюшон с бородатого, но еще довольно молодого лица, я невольно вздрогнул. Я знал этого человека. Я определенно его знал. Мы уже встречались.

Еще мгновение, и я понял, кто именно пожаловал к нашим стенам.

В моих промерзших мозгах всплыло даже имя.

Тибрий. Именно он стоял у самой стены и уже открывал рот для ответа на вопрос Рикара.

Островное поселение. То самое, расположенное посреди реки, где верховодил старик с магическим даром. А Тибрий был его старшим сыном. Самого старика звали, похоже… Тибериан! Вот имя хозяина островного поселения. Человека, запомнившегося мне своим умом и властностью. Но что-то я его не вижу…

В прошлый раз мы немного поболтали с речниками, а затем наши дорожки надолго разбежались. И вот, пожалуйста, теперь они нанесли нам неожиданный визит. Причем, судя по их внешнему виду и затравленному выражению на лицах, визит явно вынужденный.

– Я Тибрий! – хрипло крикнул черноволосый. – Мы из поселения на реке! Прошу! Позовите барона Кориса Ван Исер! Он знает меня! И он знал моего отца, Тибериана! Прошу! Позовите Кориса Ван Исер! Кориса Ван Исер!

«Знал». Это может означать только одно…

Убедившись, что щупальца усмирены и свиты в висящий у меня между лопатками толстый жгут, я вскинул руку и громко произнес, глядя вниз сквозь смотровые щели глухого шлема:

– Я здесь, Тибрий. Ты прав, я помню тебя. Что привело тебя и твоих людей к нашим стенам? Что заставило покинуть безопасный и мирный остров?

Создатель… как же странно я выглядел… единственный воин в полном и заиндевевшем доспехе. За моей спиной стояли ниргалы, но без своих доспехов они были просто жестоко изуродованными людьми. Вооруженными до зубов, смертельно опасными даже без брони, но просто людьми при любом даже очень придирчивом взгляде. В отличие от меня…

– Нашего поселения больше нет! – со звенящей в голосе горечью ответил Тибрий. – Шурды! Проклятые шурды добрались до нас! Мы единственные уцелевшие! Корис… я не вижу твоего лица… и не узнаю голос…

М-да… вот и первый подводный камень в переговорах. Мой внешний вид способен любые переговоры задавить в зародыше.

– Тибрий, ты ищешь убежища? Просто хочешь передохнуть и обогреться перед дорогой? Или же?..

– Возьмите нас к себе! – столь же прямо ответил Тибрий. – Если не можете взять всех – приютите хотя бы детей и женщин!

– Жди там. – прогрохотал я после минутной заминки и, тяжело шагая, направился к платформе.

Следом за мной пошли ниргалы, Рикар и еще несколько воинов.

Пора показать пришедшим мою ужасную внешность. Чтобы не оставлять недомолвок. И еще вопрос, захотят ли они остаться после того, как увидят мой страшный облик. Ледяной мертвяк во главе поселения!

Утробный рык за моей спиной не заставил меня обернуться. Я знал, кто его издавал, и слышал, как натужно стонала и хрустела лестница, когда по ней взбиралась громоздкая туша сгарха. Трехпалый решил лично проверить обстановку, а заодно и себя показать.

Судя по пораженным вскрикам, донесшимся от подножия стены, зверю это сполна удалось. Гномов они уже видели, осталось показать им меня «красивого». А потом уже и поговорить.

– За ущельем наблюдают? – спросил я у Рикара.

– Могли бы и не спрашивать, господин, – обиженно пробасил здоровяк.

– Стефий?

– Сеет. – фыркнул Рикар.

На этот раз я обернулся.

Да, на стене виднелась тощая фигура Стефия, щедро сыпавшего со стены пригоршни зеленоватой пыли. Цветок Раймены…

– Пусть закончит до того, как я спущусь.

Попадать под дико обжигающий любую нечисть «дождь» я не собирался. Порывы ветра уносили большую часть молотого цветка Раймены прочь, но хватит и маленькой толики…

Едва только мы утвердились на платформе, как она понесла нас к подножию стены. Сверху донеслись нарочито громкие и отчетливые звуки – звяканье мечей о щиты, звон тетивы, щелканье арбалетов. Несколько успокоившиеся воины показывали, что готовы прямо сейчас жестоко покарать любого, кто осмелится покуситься на жизнь спускавшейся к чужакам группы.

Сюрпризы начались, едва только подъемник опустил нас на твердую землю. Первый же мой шаг вызвал вспышки на припорошенном молотой Райменой снегу. Искры замелькали и в воздухе. Святая травка буквально вспыхивала под моими ногами, прямо указывая, что закованный в сталь воин является «темным». Нечистью, нежитью, тварью…

Чужаки отпрянули, не сводя насторожившихся глаз с моей приближающейся мрачной фигуры.

– Сними шлем! – рявкнул Тиберий, выхватывая из ножен меч.

– Не тебе здесь командовать! – разъяренно проревел Рикар. – Завали пасть и убери меч, пока я тебе его не засунул в…

– Рикар! – осадил я свою бородатую няньку. – Требование законно. Пусть смотрит.

Подняв руки, я обхватил шлем ладонями и медленно снял его, одновременно «отпуская» щупальца. Эффект получился впечатляющий. Сначала открылось мое серое промороженное лицо с льдинками светящихся глаз, а затем за плечами взмыли щупальца, яростно застегавшие воздух. Воин в стальной броне разом превратился в страшенное чудовище из детских сказок.

– Добро пожаловать в наш дом, добрые люди, – улыбнулся я, чувствуя, как с похрустывающих губ срываются чешуйки инея.

– Что ты такое?! – просипел разом лишившийся голоса Тиберий.

Я мог понять его смятение – он собственноручно привел своих людей в ловушку. Привел в лапы нежити. Это было не так, но он так думал.

– Он наш добрый господин Корис Ван Исер! – мрачно произнес Рикар. – Я тебе уже сказал: меч убери! Повторять не буду! И вы! Все! Вашей жизни ничто не угрожает! Уберите оружие! Либо убирайтесь прочь! Еще не хватало, чтобы в нашем доме, на нашего же господина направляли мечи! Эй ты! Убери стрелу с лука! Или я тебе эту руку отрублю по самое плечо! Живо!

Да уж, производить впечатление Рикар умел. Зверское выражение лица, огромные лапищи, стиснувшие топорище, разъяренный голос и сквозившая в каждом слове тяжелая уверенность. Этот и правда отрубит и даже не задумается.

Стоявший за Тиберием юноша с луком буквально отдернул руку от тетивы, словно ужаленный. Да и остальные хоть немного расслабились, будто завороженные командирским тоном бородача Рикара.

Я продолжал стоять неподвижно, поочередно оглядывая каждого из пришедших.

– Что ты…

– Кто! – оборвал я Тиберия. – Я не что! Я кто! Корис Ван Исер.

– Ты нежить!

– Да что ты? – ухмыльнулся я. – А я и не предполагал даже! Думал, что просто заболел! Застудился немного, вот лицо и покрылось ледяной коркой! Слушай меня внимательно, Тиберий! Это не я пришел к вашему поселению, это ты пришел ко мне и постучался в наши двери! Поэтому знай свое место! Любить себя не заставляю, жалости не хочу, а вот уважение обязательно! Теперь поподробней – я не нежить. Хотя очень близко подошел к этому рубежу. Не по своей воле. Так уж случилось. Но я не убиваю людей и не пожираю младенцев на завтрак! А теперь решай прямо сейчас: либо вы разворачиваетесь и уходите той же дорогой что пришли, либо прекращаете пялиться на меня, словно на самого Темного, и поднимаетесь туда, где вас обогреют и накормят. После чего мы будем разговаривать дальше.

– Сгарх! – тонко пропищал мальчишка, указывая пальцем на стену. – Это снежный сгарх! Я знаю!

– Верно, – кивнул я. – Это сгарх. Наш друг. И не единственный. Так что, Тиберий? Что ты выбираешь? Назад в холод и вьюгу, но подальше от страшного меня, либо в тепло и уют, но в компании с заледеневшим чудовищем? Отвечай.

– Я… я должен поговорить со своими людьми. – хрипло отозвался Тиберий. – Я должен поговорить… Корис.

– Что тут думать, Тиберий! – вперед шагнул седобородый, но еще крепкий широкоплечий мужик с шипастой палицей на поясе. – За нами шурды! Дороги назад нет! Я не знаю, что с этим человеком, но посмотри – вокруг него обычные люди! А со стены сыпется священная Раймена!

– Вы привели за собой шурдов… – медленно произнес я, бросая короткий взгляд на Рикара.

– Сколько их? – рыкнул здоровяк, игнорируя Тиберия и обращаясь напрямую к седобородому. – Далеко?

– Несколько десятков, – устало ответил тот, – пара поводырей, с десяток пауков. Неотступно идут по нашим следам, словно охотничьи псы. Мы не хотели беды вашему дому! Так уж вышло…

– Об этом надо было сказать раньше! – рявкнул здоровяк.

– Так уж вышло. – повторил я. – Верно, так уж вышло. Рикар! Готовь оборону! Вы все – на платформу. Отсюда надо убираться. Быстрее! Быстрее, я сказал! Не собираюсь я откусывать ваши головы и выжирать внутренности! Займитесь ими. – велел я уже своим воинам, после чего круто развернулся к ниргалам: – На стену! Доспехи не трогать! Встать в ряды воинов на стене!

Интонации моего голоса не оставляли возможности возразить. Ниргалы послушно зашагали к платформе, хотя и с неохотой.

А я задрал голову и встретился взглядом с огромной парой глаз.

«Трехпалый… друг мой, помнишь наш уговор? Если твари у ворот…» – задал я мысленный вопрос и тут же получил ответ.

«Помню. Я спускаюсь», – в рычащем «голосе» Трехпалого послышалась отчетливая и кровожадная радость. Его мысленный рык буквально испускал флюиды предвкушения.

Гигантский зверь отпрянул от края стены. Мелькнула огромная тень, и вскоре сгарх в нетерпении переминался у подъемника, ожидая, когда его смогут спустить ко мне.

По поведению Трехпалого поняв мой приказ, Рикар громко выругался. Здоровяк знал, что именно я замышляю, и о чем уговаривался со снежным сгархом. И как всегда мой план ему абсолютно не нравился. Но поделать он с этим ничего не мог.

Мой замысел сработал идеально.

Шурды трусливы. Фанатичны, жестоки, умны, но трусливы. И в расчетливости им не откажешь.

Поэтому я сразу понял, что несколько десятков темных гоблинов с подкреплением в виде костяных пауков никогда не рискнут атаковать хорошо защищенное поселение. Едва они завидят открывшуюся за поворотом ущелья преграду, как тут же развернутся и поспешат прочь, поняв, что загоняемая добыча на этот раз ускользнула. Нет смысла бросаться на высоченную стену, поэтому шурды отступят и направятся к ближайшему поселению своих собратьев. Правда, темные гоблины еще не знали, что в округе больше нет ни одного шурдского гнездовища. Мы выжгли их. Теперь там лишь пустые зловонные норы, пропахшие смрадом сгоревшей плоти. Но они этого не знают. Но и это неважно. Потому что я не собирался выпускать этих тварей из ущелья. Если они и уйдут, то только в виде вонючего дыма, исходящего от их погребального костра.

Чуть поведя глазами, я взглянул перед собой сквозь смотровые прорези шлема. Мимо тянулся жидкий отряд шурдов, окруженный костяными пауками. Большая часть гоблинов уже прошла, направляясь прямо к нашему поселению.

Я продолжал терпеливо ждать, ничем не выдавая своего присутствия. А в моей ледяной голове помимо холодной злости нарастало удивление. Так гигантский человек смотрит на укусившего его крошечного ядовитого паука и все никак не может поверить, что это ничтожное создание убило его.

Вот и здесь то же самое. Исковерканные уродливые шурды, слабые по сравнению с человеком, уступающие ему во всем, были здесь полновластными хозяевами. Замотанные в грязные шкуры колченогие уродцы правили балом…

И это никак не укладывалось у меня в голове. Этого попросту не могло быть. Сами по себе шурды просто ничтожества. Темная магия – это лишь небольшое преимущество. Века назад Церковь смогла расправиться с мощной силой темных некромантов Раатхи, куда более могущественных, чем шурды. Куда более организованных. Куда более опытных. Куда лучше знающих тонкости темной магии. И все же шурды продолжали жить и здравствовать на огромных территориях, а могущественное королевство добровольно отказалось от своих прав на эти земли и отгородилось Пограничной Стеной. Что-то прогнило в сем славном королевстве…

Пробегающий мимо «свежий» костяной паук внезапно остановился и круто развернулся в мою сторону. Я не шевельнулся – шурды еще не обратили внимания на поведение паука и продолжали шагать, все дальше заходя в западню. Я молча смотрел в пылающие глазницы черепа – еще свежего, с обрывками плоти и потеками почерневшей крови. Возможно, он принадлежал тому самому Тибериану, боевому магу и правителю островного поселения.

Глаза паука полыхнули ярче, нижняя челюсть клыкастого черепа дернулась вниз, раздался леденящий душу визг. Все-таки нежить что-то учуяла… да и плевать.

«Пора», – мысленно произнес я, обращаясь к гигантской белоснежной спине, к которой я прильнул всем телом.

«Добыча!» – с веселой яростью пришла ответная мысль. Ни единой нотки страха. Лишь жадное нетерпение.

Огромное тело подо мной мягко шевельнулась, и через мгновение перед опешившими шурдами из-под снежных наносов восстал разъяренный сгарх с черным всадником на спине. Огромный пласт снега спадал с нас комьями, открывая меня и зверя во всей красе. Чудовищный зверь и не менее чудовищный всадник.

По бокам от нас столь же стремительно вздымались не меньшие по размерам снежные бугры – сородичи Трехпалого спешили принять участие в намечавшемся веселье. Дожидаться их я не стал.

Трехпалый рванулся вперед, и не успел я моргнуть, первые два шурда оказались разорваны в кровавые клочья. И лишь в этот момент над ущельем разнесся тревожный крик одного из поводырей. Поздно, твари! Пути к бегству отрезаны – несущий меня сгарх в два прыжка занял позицию позади карательного отряда темных гоблинов. Мимо нас не прорваться. Мимо нас не пройти.

С жалобным хрустом под лапой Трехпалого смялся череп одного из костяных пауков. Дернувшись вбок, я неизящным кулем сверзился на землю, ибо не желал оставаться лишь зрителем в первых рядах кровавой бойни. Я просто изнемогал от жажды принять в ней непосредственное участие. Как и мои жадные до жизненной энергии щупальца, сразу же потянувшиеся к ближайшим противникам. Я не стал сопротивляться и шагнул к врагам – к их вящему ужасу, стоило гоблинам увидеть веер щупалец и светящиеся в бойницах шлема глаза.

Удар! Один из шурдов инстинктивно хватается за вонзившееся в его тощее горло щупальце, но его руки-тростинки тут же бессильно падают, а затем и он сам рушится на землю. Мне в глаза бьет зеленый свет из глазниц верещащего паука, в голове шелестит потусторонний голос. Меня порабощающая магия пауков даже не замедлила. Лишь прибавила злости. От мощного пинка паука подбрасывает вверх, где он тут же попадает под раздачу щупалец, буквально разорвавших его на части. На мои плечи посыпался дождь из сломанных костей. Мимо проносится громадная стремительная тень, в уши бьет надсадный хрип нескольких глоток. Один из сгархов буквально впечатал в землю сразу группу шурдов, раздавив их головы и грудные клетки, испятнав свой белоснежный мех кровавыми кляксами.

Крики, стоны и хрипы агонии на короткое время заполнили узкое ущелье. Совсем ненадолго. Я еще успел добить подранка со сплющенным тазом, с воем пытающегося уползти прочь. А потом все закончилось. Столь же быстро, как и началось.

«Мало! – буквально простонал Трехпалый, встряхивая головой. С его оскаленной пасти срывалась кровавая слюна и пена. – Мало!»

«Мало», – со столь же большим разочарованием согласился я.

Я толком не успел сосчитать шурдов и пауков, пожаловавших к нам в гости. Но их было не больше двух десятков. Может, на пару-другую тварей больше. Где-то с десяток мерзких костяных пауков.

Против четырех сгархов, меня и десяти стрелков, залегших в сугробах чуть дальше по ущелью, шурды не смогли поделать ровным счетом ничего. Вернее, кое-что они сделать все же сумели – они умерли.

«Нет!» – мысленно крикнул я одному из сгархов, решившему поиграть с последним шурдом.

Прямо-таки гигантский кот и уродливая мышка. От небрежных тычков когтистой лапы прижавшийся к скальной стене шурд с гребнем поводыря на сплющенной макушке орал и обливался кровью из многочисленных порезов. Сгархи – это не милые и тупые зверушки. Они разумны и крайне жестоки к своим врагам. Обожают вымещать ненависть и приносить им страдание. Осуждать их я не собирался – им было за что мстить.

«Надо убить!» – с яростью прошипел сгарх, занося лапу для следующего удара.

– Надо, – хрипло произнес я, снимая шлем. – Чуть позже я отдам его тебе, мой снежный брат.

Сгарх неохотно отступил на шаг, продолжая нависать над уродцем, словно бог возмездия.

Крови вокруг поводыря было столько, что сразу становилось ясно – он не жилец. Я поспешно зашагал к нему, по пути наступив на мертвую ладонь со скрюченными грязными пальцами. Она лишь хрустнула под подошвой, словно влажный сучок.

– Ты, – прошипел я, – знаешь наш язык, тварь? Знаешь?!

– Почему такой, как ты, на их с-с-стороне? – изнемогая от боли и ужаса, отозвался шурд. – Ты из наш-ш-ши-и-их…

– Перебьешься, ублюдок, – сплюнул я. – Почему вас было так мало?! Сколько еще на подходе?

– Этого хватало… – едва слышно ответил шурд. – Хватало, чтобы загнать добычу… вы помешали… Вы вс-се с-скоро умрете!

– Мне уже много раз это говорили. – усмехнулся я, лихорадочно пытаясь сообразить, какие вопросы задать умирающему шурду. Долгой беседы не получится.

– Он вос-с-стал! – с торжеством выплюнул поводырь. – И он придет за вами! Так же, как и за теми людиш-шками с ос-строва! Он привел нас-с туда! Он показал, как захватить! Приведет и с-сюда!

Похоже, шурда расспрашивать не придется – он просто жаждал выговориться. Тем лучше.

– Кто восстал? – рявкнул я. – Имя!

– Вс-се знают его великое имя! Вс-се! Знают и не осмеливаются произнес-сти! Тарис-с-с! Тарис-с-с! Тарис-с-с! Тари…

Дернувшись всем телом, шурд-поводырь захрипел и обмяк, содрогаясь в агонии.

– Тварь! – выдохнул я, делая шаг вперед.

Мои щупальца обрадованно рванулись, впиваясь в окровавленную грудь и торопясь высосать оставшиеся крохи жизненной энергии. Дернувшись в последний раз, шурд умер, на его лице застыла злорадная усмешка.

А я развернулся и зашагал к защитной стене поселения. В моей ледяной голове пронзительно выл зимний ветер, предвещающий скорую беду.

Тарис! Тарис! Тарис!

Тигр! Тигр! Тигр!

Если шурд не соврал, то проклятый принц-некромант сумел выбраться из гроба и выплыть из стылых вод мертвого озера.

Древний некромант воскрес. Древний некромант вернулся.

Но правда ли это? Или шурд лишь пытался запугать нас, перед тем как умрет?

Возможно.

Но сейчас я знал только одно – там, в моем форте, у теплой печи сидели люди из разоренного островного поселения. Оставшиеся свидетели страшной атаки.

Даже если мне придется убить их всех, я вытрясу из их памяти нужные мне ответы!

Потому что погибший шурд сказал важную фразу: «Он привел нас туда!» Если сам Тарис повел силы шурдов в атаку, его могли видеть. Высокую человеческую фигуру среди низкорослых шурдов. Фигуру, сумевшую взломать магическую защиту поселения.

Я не знаю, как умер старый маг Тибериан. Но я обязательно это выясню.

С вершины стены донесся многоголосый торжествующий вопль – сгрудившиеся воины праздновали нашу победу и потрясали оружием. Я лишь коротко взмахнул рукой в ответ, тяжело шагая к опускающейся платформе подъемника.

Ко мне подбежал Рикар, на ходу бросающий арбалет в руки воина из отряда стрелков.

– Случилось что, господин Корис?

– Да. – подтвердил я. – Может, и случилось. Один из шурдов перед смертью сказал, что их бог Тарис восстал из мертвых. И что теперь он возглавляет их силы.

– Милостивый Создатель! – Рикара пошатнуло. – Что вы такое говорите, господин!

– Что слышал, то и говорю. – усмехнулся я. – Мне нужно поговорить с Тиберием. Прямо сейчас. Поговорить подробно. И собери всех главных во дворе. Послушаем вместе.

– Да, господин. О Создатель, яви нам свою милость!..

Дальше мы шагали молча, каждый погружен в свои мысли.

Слова умирающего темного гоблина до сих пор звучали у меня в ушах. Он сказал так мало и так много одновременно. Всего несколько фраз несли целую уйму сведений.

Тарис восстал из мертвых и сразу же возглавил всех шурдов. Взял власть над темными гоблинами в свои руки. И не теряя времени направил их войска в атаку. Островное поселение, возможно, было не единственным, подвергшимся нападению. Может, и другие попали под удар. Теперь картам Диких Земель вообще нет доверия.

И самое главное – из слов шурда становилось ясно, что времена изменились. Жестокий правитель во главе не менее жестоких подданных – это смертельное сочетание. А если добавить сюда темную магию – армия шурдов будет пополняться мертвяками и пауками после каждой атаки. И другими, куда более ужасными тварями. Например, киртрассами. Ведь теперь есть Тарис, могущественный и опытный некромант. И не придется долго ждать, прежде чем они пожалуют к нашим стенам и ринутся в бой.

А еще у Тариса есть большой зуб на меня лично. На того, кто не открыл Ильсеру. На того, кто сбросил саркофаг с телом некроманта в мертвые холодные воды. И мне почему-то кажется, что принц Тарис не из тех, кто прощает обиды. Проклятье…

– Господин! Если Тарис и правда воскрес… выстоим ли? – задал терзающий его вопрос здоровяк.

– Не знаю. – глухо отозвался я. – Не знаю. Говорю же, надо расспросить людей из островного поселения. Расспросить так, чтобы они вспомнили все до мельчайших подробностей! Я хочу знать, как именно шурды сумели взять островное поселение!

– Они обязательно расскажут нам все что знают! – согласно кивнул Рикар. – Обязательно расскажут!

Вступая на платформу подъемника, я буквально чувствовал, что над Подковой распростерла свои черные крылья беда. Даже солнце уже не казалось ярким.

Тарис – это страшно. Это равнозначно слову смерть.

В эту мрачную и сырую пещеру, спрятанную глубоко под Ледяными Пиками, и раньше редко кто осмеливался заходить.

Теперь же шурды боялись приблизиться больше чем на двадцать шагов к узкому извилистому коридору, ведущему в личные покои Нерожденного. А при виде того, что новый Хозяин сделал с самим Нерожденным, сердца привычных к виду мертвой плоти темных гоблинов сжимались от дикого ужаса.

Увидеть Нерожденного сейчас мог каждый желающий – бывший властитель шурдов теперь стал чудовищным привратником у входа в личные покои Тариса Некроманта. И зрелище было поистине ужасающим.

Все помнили, как бог Тарис впервые вошел в город шурдов. Этот день никогда не сотрется из памяти ничего не забывающих темных гоблинов. В этот день изменилось все…

И сейчас старый плешивый гоблин Гукху, что на протяжении двадцати лет прислуживал великому шаману Нерожденному, в страхе корчился у широкого пролома, ведущего в святая святых подземного города шурдов.

Гукху не сводил взора с ужасного создания, приникшего к влажному камню у самого пола и тихо что-то шепчущего непонятно кому. Гукху боялся не привратника, душу старого гоблина сотрясал ужас не от дверного стража, а от того, чей покой он оберегал. Да и трудновато удивить много чего навидавшегося дряхлого шурда, самолично и многократно в юные годы свежевавшего людей заживо и творящего с их телами ужасные вещи. Хотя такого ни одному шурду не повторить никогда. Несмотря на свой гротескный уродливый облик, было в нем что-то… что-то прекрасное.

Восемь длинных лап поддерживают длинный торс, слепленный из двух позвоночников и реберных костей. Два злобно оскаленных клыкастых черепа со светящимися глазницами приникли височными костями друг к дружке, оставшись неразлучными даже после смерти. Это не просто костяной паук. Это настоящее творение великого мастера. Творение Отца Тариса. Творение бога…

Вновь и вновь, глядя на страшного стража, старый Гукху вспоминал тот великий день, начавшийся столь обыкновенно и даже обыденно.

Утренняя кормежка престарелой матери Нерожденного – упрямая беззубая старуха противилась попыткам ее накормить, выплевывала жидкую кашу, визгливо причитала и кашляла. Но Гукху справился. Привыкший к выкрутасам противной старухи, шурд, как всегда, справился…

С трудом сдерживая рвущиеся с губ стоны от пронизывающей спину боли, прислужник небрежно отер тело старухи куском замусоленной шкуры, убирая остатки выплюнутой еды и естественные выделения. По приказу великого шамана Нерожденного, осторожно расчесал жидкие седые пряди. И на этом все закончилось. Никто и не подозревал, что приказ расчесать собственную мать окажется последним приказом Нерожденного, столь долго правящего расой шурдов.

Ибо именно в этот момент все и произошло. Сначала до спрятанной в недрах скалы пещеры донеслись глухие крики, эхом отражающиеся от стен. Затем наступила мертвая тишина, длившаяся долгие минуты и нарушенная мерным и отчетливым шумом шагов, усиливающимся с каждой секундой. Еще ничего не увидевший Гукху сразу понял, что кем бы ни был незнакомец, приближающийся к пещере, это не шурд. Темные гоблины не умели ступать так величаво, да и не обладали настолько длинными конечностями, чтобы суметь сделать столь широкий шаг. Им свойственно дробное и неритмичное ковыляние, шарканье и хромота. А здесь прямо-таки чеканный шаг, хотя несколько и глуховат…

Старый шурд не успел обдумать свое умозаключение, когда в широком проеме мелькнула высокая фигура. Столь высокая, что все сомнения отпали полностью. Это был не шурд. И не обычный гоблин… В самое сокровенное место подземного города зашел человек. Зашел нагло и свободно, никем не остановленный, ничего не боящийся.

– И это тронный зал? – в хриплом голосе слышалась злобная насмешка вперемешку с непонятной скорбью. – И это ваш тронный зал?! Зловонная пещера, утопающая в грязи и нечистотах! А это… это жалкое создание – ваш правитель?! Не этого я желал, когда выковывал ваш род, не такое будущее представлял! Отребье!

В горячем бассейне яростно колыхнулась сернистая вода, в пещере пронесся пронзительный крик Нерожденного:

– Человек! Здесь! Кто ты… – голос великого шамана резко осекся, послышался тихий и противный скулеж, наполненный диким ужасом.

Нерожденный узнал вошедшего. Не по внешности. А по тому мощному и характерному посылу энергии, чей рисунок знали все шурды до единого. Так еще не открывший глаза звереныш безошибочно узнает по запаху свою родную мать. Гукху все понял одновременно с шаманом, равно как и старуха-гоблинша, зашедшаяся в диком хохоте.

В тронный зал шурдов вошел не кто иной, как бог. Отец Тарис явился к своим детям.

– Как смеешь ты править шурдами, если до сей поры не можешь даже часа прожить без своей матери! – голос Тариса набирал обороты, по сырому камню тяжело ступали ноги, с плеском разбрызгивая мелкие лужи. – Лежа в своем узилище, я много раз слышал это имя – Нерожденный! О, как загадочно! Как величаво! Я жаждал встретиться с тобой! И вот я здесь! Но что я вижу? Правителя? Нет, жалкого червя, плещущегося в луже. И это мои дети?!

– Такими мы приходим в этот мир, Великий Тарис! Такими рождаемся по воле твоей.

– Какое разочарование…

– Мое тело слабо, но дух силен! Я верно служил тебе! И каждый день обращал лицо к святыне, где возлежал ты!

– Верно служил?! Обращал лицо?! Вонючий червь! Ты допустил, чтобы живой ключ к моему узилищу добрался до Ильсеры, но не открыл ее, а сбросил вместе со мной в стылые воды! И позволил чужаку уйти беспрепятственно! Так ты почитаешь своего бога?! Так ты чтишь имя мое?! Так ты оберегаешь мой покой?! Ничтожество!

Одновременно с последним выкриком Тарис шагнул в бассейн с парящей водой, оказавшись вплотную с Нерожденным. Вонючая вода колыхнулась, заливая грудь некроманта.

– Я служу тебе… – начал великий шаман. Начал и замолк, ибо на его тощем горле сомкнулась влажная и распухшая рука мертвяка.

– Больше ни слова, – прошептал Тарис, подтаскивая слабо трепыхающегося шурда к себе. – Ни единого словечка. Знаешь, пожалуй, тебе пора стать взрослым. Пора начать жить собственной жизнью. Думаю, ты уже достаточно терзал плоть и душу своей матери. Плохой из тебя получился сын…

Короткий рывок за полупрозрачную пуповину не оборвал ее, но скинул старуху с каменной лавки, со сморщенных губ которой продолжал срываться безумный и невероятно радостный смех. Старческое тело содрогалось, колотило по камню руками и заходилось в диком хохоте. Старуха праздновала… всем своим нутром она почувствовала скорое избавление от постылой жизни. Но ее надеждам не суждено было сбыться.

– Хотя… – вновь зашептал Тарис. – Ты ведь всем сердцем любишь свою мать, да, червь? Так и быть. Я всегда был излишне мягок к своим подданным… Я позволю вам остаться вместе навечно! И продолжить верную службу. И начну я, пожалуй, с твоих рук. Кажется, на них слишком много плоти – да, великий шаман Нерожденный? Лишнее надо убрать. Лишнее никогда не доводит до добра. Старик!

Каким-то чудом старый Гукху вовремя понял, что Отец Тарис обращается именно к нему.

Вставать на колени не пришлось – старый гоблин давно уже лежал ничком, вжавшись в камень каждой клеточкой своего дряхлого тела. И поэтому он лишь прошептал:

– Да, о величайший…

– Принеси света, старик, – благодушно проворковал принц Тарис, с отчетливым хрустом ломая указательный палец Нерожденного. – Любимым делом надо заниматься при хорошем освещении. Много света! И не заставляй меня ждать.

Издав полузадушенный писк, Гукху бросился бежать к выходу, столь быстро переставляя дрожащие ноги, словно к нему вернулись лучшие годы его далекой молодости. А за спиной старика нарастали воющие крики боли Нерожденного, в чьи стоны вплелся безумный хохот его матери, что через соединяющую их пуповину ощущала невыносимую боль своего сына и злобно радовалась ей.