Именинница Дуглас Пенелопа

– Guns N’Roses. – Она подносит руку ко рту с таким видом, словно вот-вот расплачется. – Боже мой!

И через мгновение она уже открывает бардачок, где аккуратно разложены кассеты.

– Deep Purple, – читает Джордан. – Rolling Stones, Брюс Спрингстин, Джон Мелленкамп, ZZ Top…

А затем, видимо, одна из кассет привлекает ее внимание, потому что она тянется и достает черную коробочку с альбомом Def Leppard.

– Hysteria? – прочитав название, восклицает она. – Он больше не продается. Сейчас эти песни можно послушать лишь вживую!

Я поднимаю брови, не понимая причины ее волнения.

– Поверю тебе на слово, – говорю я.

Она выглядит такой возбужденной, что это вызывает у меня легкую улыбку.

– Пикап принадлежал отцу. Это его кассеты. Я так и не смог выбросить их после его смерти несколько лет назад.

И тут я понимаю, что она первая прикоснулась к кассете Guns N’Roses после того, как отец вставил ее в плеер.

Она снова обводит взглядом коллекцию.

– Ну, думаю, это к лучшему, – бормочет она. – Ты явно не осознаешь, какое сокровище чуть не отправил на дно мусорного бака. Твой отец явно был классным парнем.

Я улыбаюсь, соглашаясь с ней. Она аккуратно прячет кассету Guns N’Roses обратно в коробочку и вынимает альбом Def Leppard.

– Можно? – спрашивает она, указывая на плеер.

Усмехнувшись, я переключаюсь на более высокую передачу.

– Вперед.

Мы успеваем прослушать две песни, прежде чем оказаться на окраине города. Я решаю срезать путь и проезжаю мимо железнодорожного моста через реку.

– Ого, ты только посмотри, – повернувшись вправо, говорит она.

Я притормаживаю, поворачиваюсь к пассажирскому окну и вижу, что уровень воды в реке значительно поднялся. Обычно между мостом и рекой остается примерно метров шесть, а теперь волны бурлят под самым дном. К счастью, дождь стихает, так что вряд ли она поднимется выше.

Я вновь вжимаю газ в пол и еду к дому.

– Это оказалось весело, – сказала она. – Ну, сегодня.

Подняв брови, я смотрю на нее.

– Ну, – она моргает, пытаясь подобрать слова. – Конечно, то, что стройку пришлось остановить, нехорошо. Надеюсь, вы не сильно отстанете от графика и не потеряете из-за этого деньги, но… – Она вздыхает и снова отворачивается к окну. – Но пару раз мне казалось, что моя жизнь в опасности.

Судя по ее тону, она очень довольна, что подтверждает улыбка на лице.

– И это весело? – спрашиваю я.

Она смотрит на лобовое стекло и пожимает плечами, а в уголках губ вновь появляется улыбка.

Я ухмыляюсь.

– Да, это было весело. Спасибо за помощь. Я обязательно дам тебе знать, когда начнется следующий шторм, чтобы ты вновь приняла участие в спасении стройки.

– Круто.

Я въезжаю в наш тихий городок, поворачиваю налево, а затем резко направо, в мой квартал, впервые за сегодня чувствуя себя довольным. Она очень хорошая. Надеюсь, Коул не облажается, потому что уже сейчас я могу с уверенностью сказать, что Джордан станет прекрасной матерью и будет поддерживать мужа, а не пить из него все соки.

И мне почему-то приятно, что ей понравилось сегодня на стройке. Никто в моей семье никогда не интересовался – и не гордился – тем, чем я зарабатываю на жизнь. Мама, конечно, любит меня, да и отец любил до самой смерти, но они всячески уговаривали поступить в колледж, чего мне и самому хотелось, пока не появился Коул.

Родителей расстраивало, что я остался в этом городке и устроился на работу, которая, по их мнению, требовала больше физических усилий, чем умственных.

Когда я открыл «Строительство Лоусона» – собственный бизнес – и построил свой дом, они все еще смотрели на меня так, словно я впустую растрачиваю силы и мне бесполезно что-то говорить. Поэтому сдались.

Не скажу, что они ненавидели то, чем я занимаюсь, или были недовольны тем, кем я стал. Скорее, оплакивали мои упущенные возможности и беспокоились о счастье своего сына. Но они не понимали, что теперь у меня есть собственный сын и его счастье стало для меня превыше всего.

К тому же мне действительно нравится многое из того, что я делаю: провожу много часов в день на открытом воздухе и под лучами солнца, а еще это отличная физическая нагрузка… Так что я вполне доволен своей жизнью. И ничто не терзает меня по ночам. Но приятно видеть, что кому-то это понравилось так же, как и мне.

– Это сделало мой день, – говорит Джордан. – Ничто не сравнится с этим.

– С чем именно? – интересуюсь я. – С промоканием до нитки?

– И с играми в грязи.

Улыбнувшись, я качаю головой и сворачиваю на подъездную дорожку.

– Это не игры в грязи.

Она смотрит на меня.

– О, ты в этом разбираешься, верно? Может, твой пикап такой грязный потому, что ты любишь погазовать в какой-нибудь грязюке?

Я усмехаюсь и глушу мотор, а затем поворачиваюсь к ней.

– Малышка, если можешь разглядеть цвет краски на пикапе, то его используют не по назначению. Запомнила?

Джордан закатывает глаза и открывает дверь. Мы одновременно выскакиваем на улицу и направляемся к двери.

Судя по тому, что она не побоялась сунуться под дождь и испачкаться, Джордан, вероятно, понравилось бы «погазовать в какой-нибудь грязюке». Давненько я такого не делал. А мой пикап выглядит так лишь потому, что я никогда его не мою. Это противоестественно.

– Ты когда-нибудь брал с собой Коула? – поднимаясь по ступенькам, спрашивает она.

– Да, несколько раз, когда он был помладше.

Я протягиваю руку и открываю дверь, опережая ее, а затем распахиваю пошире, чтобы пропустить ее вперед.

Но она замирает у порога, оборачивается и смотрит на меня.

– Может, в следующий раз ты возьмешь нас обоих с собой? – предлагает она. – Я тоже неплохо вожу машину. Ты же не из тех, кто никого не пускает за руль своего пикапа?

– Нет. Пикап создан для того, чтобы его использовали на полную мощь. Так что вперед. Я просто хорошенько пристегнусь.

Она мило улыбается, и на мгновение в ее взгляде появляется то, что мне не удается распознать. Я что-то не то сказал?

Я всматриваюсь в ее глаза и понимаю, что они словно нарисованы акварелью. Темно-синяя радужка становится чуть светлее у самого зрачка. Отведя взгляд, я вздыхаю.

– Джордан! – внезапно раздается крик Коула сверху. – Детка, ты дома? Иди сюда!

Наши взгляды встречаются, и она отстраняется, одаривая меня извиняющейся улыбкой.

– Тебе пора собираться на работу. Спасибо, что помогла.

Я замираю в дверях, наблюдая, как она пересекает гостиную и исчезает на лестнице. И меня охватывает странное чувство, когда я смотрю ей вслед. Какая она с Коулом? А он – с ней? Сын хорошо к ней относится?

Я все еще стою на месте, когда слышу, как дверь в спальню закрывается, оставляя их наедине друг с другом. И дом вдруг кажется неуютным. Воздух становится таким густым и плотным, что трудно вздохнуть. Не хочу заходить, несмотря на то что мне стоит переодеться в сухую одежду.

Бросив ключи на столик слева от двери, замечаю рядом ее ключи от «фольксвагена». Тут же беру их, а затем выхожу на улицу и, закрыв дверь, спускаюсь с крыльца к гаражу.

– У тебя поселились гости, да? – доносится до меня чей-то голос.

Оборачиваюсь и вижу Кайла Крамера. Он стоит на крыльце с чашкой кофе в руке, скрываясь от дождя, который превратился в легкую морось.

Киваю в знак приветствия, но не отвечаю. Мне всегда не нравился этот парень, поэтому я никогда не пытался казаться дружелюбным. Стоило бы ему уже это понять.

Хотя на самом деле мне плевать. Меня даже вид его раздражает. Нет, он не делал ничего особенного, чтобы вызвать такую ненависть. Она складывалась годами из разных мелочей. Из того, как он обращался с женой. Как постоянно ее обманывал и не появлялся дома. Что после развода оставил себе дом, а жену с детьми отправил жить в квартиру. Что постоянно нанимает нянек для детей, когда они приезжают к нему, вместо того чтобы проводить с ними выходные.

Но кто знает. Может, он пытался получить опеку, а она ему изменяла. Никогда нельзя быть уверенным в том, что происходит в чужом доме. Посмотрите на меня и на то, как рос мой ребенок. Кто я такой, чтобы судить других?

Но он мне все равно не нравится. Еще и потому, что считает, будто карьера офисного работника и занятия триатлоном делают его крутым.

Черт, это звучит так, будто я завидую. Отлично.

Набрав код на панели у двери гаража, отхожу назад и жду, пока дверь откроется. Я не паркуюсь в нем, используя как мастерскую.

Здесь полно инструментов, компрессор для шин, холодильник, пара рабочих столов и целый стеллаж с автозапчастями, которые скопились за годы. Машина Джордан стоит на подъездной дорожке. Не сомневаюсь, что мне понадобятся кое-какие инструменты, как только я подниму капот. Коул неплохо разбирается в машинах, но, уверен, ему понадобятся деньги, чтобы вновь запустить эту колымагу, а их у него нет. Поэтому мне не помешает заглянуть внутрь, чтобы посмотреть, насколько все плохо.

– Привет, мужик.

Я оглядываюсь и вижу Датча, приближающегося ко мне по подъездной дорожке. Он успел переодеться в сухие вещи и уже держит в руках пиво. В этом нет ничего необычного. Он установил холодильник в кузове своего пикапа.

– Привет.

Я стягиваю через голову влажную футболку и бросаю ее на верстак. Затем вытаскиваю домкрат из гаража и направляюсь к выцветшему зеленому «фольксвагену». Датч вытаскивает садовый стул и ставит его на траву рядом с машиной Джордан.

– Завтра встречаемся в пять?

– Да.

Он знает, что мне захочется наверстать потерянное сегодня время.

– Ребята позвали сегодня в бар «Земляне». Попить пива, послушать музыку… – сообщает он. – Все равно в такую погоду больше нечего делать.

Я поворачиваю ключ и смотрю на друга.

– «Земляне»? С каких это пор вы туда ходите? «Бедного Рида» закрыли?

– Нет, – он пожимает плечами. – Только они решили, что в «Землянах» есть очаровательная услада для глаз.

Я смотрю на него, а он с улыбкой кивает в сторону дома, намекая на девушку, что скрылась внутри.

– Да ладно вам. – Я сжимаю гаечный ключ в руке. – Это девушка моего сына. Оставьте ее в покое.

– Я ничего и не собирался делать! – Датч вскидывает руки. – Я женат!

– Вот и не надо на нее глазеть, – заявляю я и отбрасываю ключ в сторону.

Ладно, я и сам на нее глазел в нашу первую встречу, но тогда еще не знал, кто она.

– Ты меня понял? Оставьте малышку в покое, – вытирая руки тряпкой, требую я.

Датч лишь усмехается и, чуть спустившись на стуле, откидывает голову на спинку.

– Уверен, работая в баре, малышка уже не раз сталкивалась с глазеющими парнями. Не думаю, что она станет возражать против дополнительного заработка сегодня.

Он говорит о ней как о проститутке. Но, предполагаю, Датч прав. Работая в таком месте, быстро привыкаешь игнорировать нежелательные знаки внимания.

Но это не значит, что я согласен с этим. Хотя у девушки и подвешен язык, но она все равно очень милая и невинная. И я не могу представить ее в таком окружении.

– Привет, – щебечет женский голосок.

Я выглядываю из-за капота и вижу девушку, которую встретил тут вчера вечером. Как ее звали?

– Пайк, верно? – прижимая руку к груди, говорит она. – Я Кэм, помнишь? Сестра Джордан.

Датч пялится на нее, слегка приоткрыв рот.

– Приехала, чтобы подбросить ее до работы, – объясняет Кэм, оглядывая мои руки и торс. – Прикольные татуировки.

Ее глаза начинают поблескивать, когда она одобрительно кивает. Я замечаю, что у нее на теле тоже есть татуировки. Одна спускается вниз с плеча, и феникс на боку.

Их видно лишь потому, что на ней почти нет одежды, только черная мини-юбка и топик, заканчивающийся прямо под грудью.

Куда, черт возьми, смотрит твой отец? Серьезно…

За ее спиной, на обочине, стоит новый белый «мустанг» с открытой крышей, в котором сидят еще две девушки, одетые примерно так же. У них пышные волосы, а ресницы настолько длинные, что даже здесь можно ощутить ветерок, который возникает, когда они моргают.

Но тут меня осеняет одна мысль, и я снова оглядываюсь.

– Вы работаете вместе? И Джордан с вами?

– Нет, мы работаем в клубе «Крюк».

Датч хрюкает, видимо, подавившись пивом. А затем пытается отдышаться, стараясь скрыть за смехом покашливание.

– О, вижу, ты знаешь, что это за клуб, – кивнув, дразнит Кэм.

Он ухмыляется и, клянусь, начинает краснеть.

– Возможно, я когда-то бывал в этом месте.

«Крюк» – стриптиз-клуб, расположенный неподалеку от бара «Земляне», где работает Джордан.

– Твоя сестра же не работает там? – спрашиваю я.

Ведь у нее вполне может быть две работы, но если я еще и могу представить ее за стойкой бара, то совершенно не хочу допускать даже мысли о Джордан на пилоне. К счастью, Кэм не медлит с ответом.

– О нет, но мой босс предлагал ей поработать барменом, – говорит она. – Он уже год уговаривает ее. Но Джордан стесняется.

Она слегка подмигивает, но я не уверен, на что именно Кэм намекает. Чего Джордан стесняется? Неужели рабочая одежда бармена немногим отличается от той, что надевают танцовщицы?

Боже, нет. Даже мысль о том, что она начнет работать в «Крюке», куда парни приходят только за одним, заставляет меня нервничать. Коул знает об этом предложении? Не думаю, что он согласится, чтобы она там работала.

Но времени на раздумья нет, потому что Джордан спускается с крыльца и идет по лужайке к сестре.

– Хватит говорить обо мне, – прижимая ремень сумки к груди, предупреждает она.

Но Кэм в ответ лишь бросает на нее озорной взгляд.

Джордан закатывает глаза, но я едва замечаю это. Сердце начинает болезненно биться в груди, когда я вижу ее наряд.

Поэтому тут же отворачиваюсь.

По какой-то причине мне совершенно не хочется упрекать Джордан за внешний вид, как Кэм, хотя она на несколько лет моложе сестры. На ней темно-синие джинсовые шорты с подвернутым краем, низко сидящие на бедрах. Свободная черная футболка свисает с одного плеча, демонстрируя живот. Распущенные волосы крупными локонами спадают на спину, глаза накрашены черной подводкой и темными тенями, которые подчеркивают их полуночную синеву, и те напоминают лунный свет, отражающийся ночью от глади моря.

Мне интересно, надела ли она свои кеды, но я не решаюсь посмотреть, потому что придется пялиться на ее ноги, а это мне делать не стоит. Поэтому отворачиваюсь и продолжаю ковыряться в машине.

Меня пронзает чувство вины. Джордан – девушка Коула. Именно он целует ее. Обнимает. Заставляет улыбнуться. И не мне указывать ей, что делать, или ставить границы. Особенно по части того, где работать или что носить. Но я все еще не могу отделаться от воспоминаний о встрече в кинотеатре, воспринимаю ее как девушку, с которой только познакомился и с которой оказалось легко общаться. Поэтому мне кажется, что именно я узнал ее первым, хотя это не так.

– У меня сегодня двойная смена, – вероятно, она обращается ко мне. – Я вернусь поздно, но у меня есть ключи.

Я киваю и поправляю кепку, так и не взглянув на нее.

На мгновение повисает молчание, и Джордан собирается уходить.

– Что ж, до встречи, – говорит она.

– Спасибо за помощь, милая, – благодарит ее Датч.

Он высоко поднимает руку и машет девушкам. До нас доносится их хихиканье, а затем машина уезжает. Я продолжаю ковыряться в движке и стараюсь не думать о том, безопасно ли в нашем районе ночью, или что если она работает за стойкой, то, к моей радости, клиентам сложнее к ней приставать. А вообще у нее хорошая работа. Это намного лучше «Бургер Кинга» или холодных продаж. Уверен, они с Коулом быстро накопят на новую квартиру.

Хотя меня не удивляет, что этот мудак Мик пытается уговорить ее работать в «Крюке». Черт побери. А если она всегда одевается так, как сегодня? Мужики готовы хорошо заплатить, чтобы посмотреть на молодую сексуальную девушку, но расстанутся с еще большей суммой, если им показать молодую и аппетитную крошку с невинным личиком.

Я отвинчиваю, прочищаю и вновь прикручиваю различные запчасти, пока рука не начинает болеть, а мышцы – ныть, поэтому выпрямляюсь и похрустываю костяшками пальцев.

И тут краем глаза замечаю, что Датч не сводит с меня взгляда. Я поворачиваюсь к нему.

– Что? – спрашиваю я.

Почему он так на меня смотрит?

– Ничего, – слегка улыбнувшись, говорит он и качает головой.