Жребий Салема Кинг Стивен

Глава одиннадцатая

Бен (IV)

В десять минут десятого яркого и солнечного воскресного утра Бен уже начал всерьез волноваться, не случилось ли чего со Сьюзен, когда телефон наконец зазвонил. Он тут же схватил трубку.

– Ты где?

– Не волнуйся, я наверху, у Мэтта Берка. И он с нетерпением ждет, когда ты придешь.

– А почему ты не зашла ко мне?

– Я заходила, только ты спал как младенец.

– Тут всех пичкают снотворным, чтобы ночью спокойно красть органы для пересадки таинственным миллиардерам, – пояснил он. – Как Мэтт?

– Поднимайся и посмотри сам, – ответила она, но он, не дослушав, уже натягивал халат.

Мэтт выглядел намного лучше: казалось, он даже помолодел. Сьюзен в ярком голубом платье сидела у изголовья. Увидев Бена, учитель приветственно поднял руку.

– Садитесь поближе.

Бен подвинул к кровати один из удивительно неудобных стульев и устроился на нем.

– Как вы себя чувствуете?

– Намного лучше. Пока еще слабость, но все-таки! Вчера ночью убрали капельницу, а сегодня утром дали яйцо пашот. Гадость! Сразу вспомнил детство в родительском доме.

Бен чмокнул Сьюзен в щеку и заметил на ее лице странное напряжение.

– Есть новости с нашего вчерашнего разговора по телефону?

– Пока не знаю. Но я уехала из дома около семи, а город в воскресенье просыпается позже.

Бен перевел взгляд на Мэтта.

– Вы в состоянии об этом говорить?

– Думаю, да, – ответил учитель и чуть повернулся. Золотой крестик, который Бен надел ему на шею, блеснул на солнце. – Кстати, спасибо вам за него. Он очень успокаивает, хотя я и купил его на пятничной распродаже в универмаге «Вулворт».

– А что говорят врачи?

– «Состояние стабильное», как выразился молодой доктор Коуди после вчерашнего осмотра. Судя по ЭКГ, все обошлось… никаких тромбов. Надеюсь, что так, для его же блага, – хмыкнул он, – поскольку на прошлой неделе я проходил у него осмотр. Я бы точно его засудил и пустил по миру за введение в заблуждение… – Мэтт запнулся и посмотрел на Бена. – Он сказал, что подобные приступы часто вызываются сильнейшим потрясением. Но я держал рот на замке. Правильно?

– Правильно. Но с тех пор кое-что произошло. Мы со Сьюзен собираемся с ним сегодня встретиться и все рассказать. Если он не упрячет меня сразу в психушку, мы пришлем его к вам.

– Мне есть что ему сказать, – мстительно произнес Мэтт. – Этот сопливый мальчишка не разрешает мне курить!

– А Сьюзен рассказала вам, что случилось в Джерусалемс-Лоте после ночи с пятницы на субботу?

– Нет, она хотела дождаться вас.

– Но сначала расскажите мне, что произошло в вашем доме.

Лицо Мэтта потемнело, и он сразу как-то сник, вновь став похожим на того старика, что предстал перед глазами Бена вчера.

– Если вы пока не готовы…

– Разумеется, я все расскажу! Я должен это сделать, если хотя бы половина из того, что я подозреваю, правда. – Он горько улыбнулся. – Я всегда считал себя человеком, свободным от предрассудков и достаточно уравновешенным. Просто удивительно, как мозг сопротивляется всему, что ему не нравится или кажется опасным. Совсем как волшебная грифельная доска, на которой мы рисовали в детстве. Если рисунок не удался, достаточно просто поднять листок, и изображение исчезнет.

– Но линии на черной подложке останутся навсегда, – уточнила Сьюзен.

– Да. – Мэтт улыбнулся Сьюзен. – Чудесная метафора для иллюстрации взаимодействия сознательного и бессознательного. Жаль, что Фрейд зациклился на луковицах. Но мы отклонились. – Он взглянул на Бена. – Сьюзен вам уже рассказывала?

– Да, но…

– Понятно, я просто хотел убедиться, что могу обойтись без предыстории.

Он рассказал все ровным и бесстрастным голосом, прервавшись лишь однажды, когда вошла медсестра в мягких тапочках и спросила, не принести ли ему имбирного эля. Мэтт с благодарностью согласился и на протяжении дальнейшего рассказа регулярно прикладывался к трубочке, чтобы сделать глоток-другой. Бен обратил внимание, что при описании сцены, когда Майк вывалился из окна, кубики льда в стакане Мэтта слегка зазвенели о стекло, но голос учителя ни разу не дрогнул и оставался по-прежнему ровным, будто он излагал новый материал на уроке. Бен в очередной раз отдал ему должное: Мэтт был потрясающим человеком.

Когда он закончил, наступила недолгая пауза, которую прервал сам учитель:

– Итак, каково ваше мнение о том, что узнали с чужих слов и не видели сами?

– Мы довольно долго обсуждали это вчера, – сообщила Сьюзен. – Пусть Бен вам расскажет сам.

Немного смущаясь, Бен перечислил все возможные рациональные объяснения и затем отверг их одно за другим. Когда он упомянул о валявшемся под окном ставне и отсутствии следов лестницы на мягкой земле, Мэтт зааплодировал:

– Браво! Настоящий сыщик!

Затем он повернулся к Сьюзен и поинтересовался:

– А что скажете вы, мисс Нортон, чьи сочинения в школе отличались такой рассудительностью и логичностью изложения?

Она опустила взгляд на руки, теребившие складку на юбке, а потом подняла глаза.

– Бен вчера прочел мне целую лекцию насчет значения словосочетания «не может быть», так что я не стану его использовать. Но мне очень трудно поверить, мистер Берк, что Салемс-Лот подвергся нашествию вампиров.

– Если можно все устроить без огласки, я готов пройти испытание на детекторе лжи, – тихо произнес учитель.

Сьюзен покраснела.

– Нет-нет… поймите меня правильно! Я не сомневаюсь, что в городе происходит что-то неладное, – что-то… ужасное, – но чтобы такое…

Он накрыл ее руку своей.

– Я понимаю, Сьюзен. Ты можешь оказать мне одну услугу?

– Если это в моих силах, конечно!

– Давайте мы… все трое… будем исходить из того, что все это правда. Пока не будет доказано обратное. То есть подойдем к этому вопросу по-научному. Мы с Беном уже обсуждали разные способы проверки такого допущения. И уж поверьте: никто сильнее меня не обрадуется, если эту версию удастся опровергнуть.

– Но сами вы в этом сомневаетесь?

– Сомневаюсь, – тихо признался он. – Я долго размышлял о случившемся и пришел к однозначному выводу. Я верю своим глазам.

– Давайте оставим в стороне вопросы веры и неверия, – вмешался Бен. – Сейчас это только мешает.

– Договорились, – согласился Мэтт. – И каковы наши действия?

– Во-первых, предлагаю назначить вас главным по исследовательской части. Лучшей кандидатуры нам не найти. И к тому же вы сейчас прикованы к постели.

У Мэтта оживленно блеснули глаза:

– Я позвоню Лоретте Старчер, как только библиотека откроется. И ей понадобится тачка, чтобы привезти сюда все нужные книги.

– Сегодня воскресенье, – напомнила Сьюзен. – Библиотека не работает.

– Для меня она откроет, – заверил Мэтт, – можете не сомневаться.

– Проштудируйте все, что удастся найти по нашему вопросу, – попросил Бен. – Книги по психологии, патологии, мистике, – буквально все! Договорились?

– Я даже заведу тетрадь, – оживился Мэтт, – чтобы ничего не упустить! – Он обвел взглядом Бена и Сьюзен. – С тех пор как меня поместили сюда, я впервые чувствую себя человеком! А чем займетесь вы?

– Сначала поговорим с доктором Коуди. Он осматривал и Райерсона, и Флойда Тиббитса. Может, нам удастся уговорить его эксгумировать Дэнни Глика.

– Как по-вашему, он согласится? – спросила Сьюзен у Мэтта.

Учитель приложился к соломинке и сделал пару глотков, размышляя.

– Тот Джимми Коуди, которого я знал в школе, согласился бы не раздумывая. У него была фантазия, широта взглядов и независимость суждений. В какого эмпирика его превратили колледж и медицинская школа, я не знаю.

– А мне все это кажется пустой тратой времени, – заявила Сьюзен. – Особенно беседа с доктором Коуди, который может поднять нас на смех. Почему бы нам с Беном не отправиться в Марстен-Хаус и не разобраться на месте раз и навсегда? На прошлой неделе мы так и собирались.

– Я объясню, – вызвался Бен. – Мы исходим из того, что все это правда. Неужели тебе так хочется сунуть голову в пасть льву?

– Я думала, что вампиры днем спят.

– Сам Стрейкер может и не быть вампиром, – пояснил Бен, – во всяком случае, если судить по старым преданиям. Он преотлично разгуливает днем. В лучшем случае он просто нас выставит за порог, и мы ничего так и не узнаем, а в худшем – задержит до темноты. И скормит вампиру, как в комиксах.

– Значит, речь идет о Барлоу?

– Кто знает? – пожал плечами Бен. – Объяснение, что он делает закупки в Нью-Йорке, звучит не очень-то правдоподобно.

Сьюзен упрямо покачала головой, но промолчала.

– А что вы станете делать, если Коуди поднимет вас на смех? – поинтересовался Мэтт. – При условии, конечно, что не отправит немедленно в психушку.

– Отправимся на закате на кладбище, – ответил Бен, – и будем следить за могилой Дэнни. Назовем это пробным шаром.

Мэтт приподнялся на локтях.

– Обещайте, что будете соблюдать осторожность. Дайте мне слово, Бен!

– Обещаем, – заверила Сьюзен. – И обвесимся крестами с ног до головы.

– Не надо с этим шутить, – пробормотал Мэтт. – Если бы вы видели то же, что и я… – Он отвернулся и посмотрел в окно, за которым виднелось по-осеннему ясное небо и залитые солнцем листья ольхи.

– Если она и шутит, то я точно нет, – заверил Бен. – Мы примем все меры предосторожности.

– Сходите к отцу Каллахэну, – попросил Мэтт. – Пусть он даст вам святой воды… и немного гостии.

– А что он за человек? – поинтересовался Бен.

Мэтт пожал плечами.

– Со своими странностями. Не прочь пропустить стаканчик-другой. Но если и пьяница, то вполне цивилизованный и тихий. Может, ему просто не по душе ярмо просвещенного католицизма.

– А вы уверены, что отец Каллахэн… пьет? – переспросила Сьюзен, не веря своим ушам.

– Не на сто процентов, но, по словам моего бывшего ученика Брэда Кэмпиона, который работает в винном магазине в Ярмуте, священник – его постоянный клиент. Предпочитает виски «Джим Бим», так что вкус у него хороший.

– А с ним можно разговаривать? – спросил Бен.

– Не знаю, но попробовать стоит.

– Так вы его совсем не знаете?

– Ну почему же… Он пишет историю католической церкви в Новой Англии, любит и знает поэтов нашего так называемого «золотого века» – Уиттиера, Лонгфелло, Рассела, Холмса и других. В прошлом году я приглашал его выступить на заседании школьного литературного кружка. У него быстрый и острый ум – ученикам он понравился.

– Я встречусь с ним и по ходу определюсь, – пообещал Бен.

В дверь заглянула медсестра, кивнула, и через мгновение появился Джимми Коуди со стетоскопом на шее.

– Докучаете моему пациенту? – дружелюбно поинтересовался он.

– Уж точно не так, как ты! – недовольно проворчал Мэтт. – Мне нужна моя трубка.

– Нельзя, – рассеянно ответил Коуди, погрузившись в изучение медицинской карты.

– Проклятый шарлатан! – пробурчал Мэтт.

Коуди убрал карту и задернул зеленую занавеску вокруг кровати.

– Боюсь, что посетителям придется немного подождать. Как ваша голова, мистер Миерс?

– Похоже, все на месте.

– Вы слышали о Флойде Тиббитсе?

– Сьюзен мне рассказала. Если после обхода у вас найдется время, я бы хотел с вами переговорить.

– Тогда я закончу обход вами. Около одиннадцати.

– Отлично.

Коуди снова взялся за занавеску.

– А теперь попрошу извинить нас…

– Вот так, друзья, меня изолируют от общества, – заметил Мэтт. – Как в телешоу «Ставка – ваша жизнь» – «Дай правильный ответ и получи сто долларов».

Занавеска задернулась, окончательно скрыв Мэтта, и послышался голос Коуди:

– В следующий раз, когда вы будете под наркозом, я отрежу вам язык и удалю половину мозга.

Бен и Сьюзен с улыбкой переглянулись, как улыбаются молодые пары, когда погода хорошая и ничто не омрачает приподнятого настроения. Однако улыбки тут же погасли: оба одновременно усомнились в своем здравомыслии.

В двадцать минут двенадцатого Джимми Коуди вошел в палату Бена.

– Я хотел с вами поговорить, – начал было Бен, но доктор его прервал:

– Сначала голова, потом беседы.

Он осторожно раздвинул волосы, внимательно осмотрел и, предупредив, что придется потерпеть, сдернул лейкопластырь, державший повязку. Бен от боли подпрыгнул.

– Шишка будь здоров! – констатировал Коуди и наложил новую повязку, правда, уже не такую внушительную.

Он посветил Бену в зрачки и постучал по колену резиновым молоточком. Бен с содроганием подумал, что это, наверное, тот же самый инструмент, которым доктор осматривал Майка Райерсона.

– Похоже, заживает нормально, – констатировал Коуди, убирая инструменты. – А как девичья фамилия вашей матери?

– Эшфорд, – ответил Бен. Ему уже задавали подобные вопросы – сразу как он пришел в себя.

– А учительницы в первом классе?

– Миссис Перкинс. Она красила волосы.

– А второе имя отца?

– Мертон.

– Есть головокружение или тошнота?

– Нет.

– Чувствуете какие-то странные запахи, или видите необычные цвета, или…

– Нет, нет и нет! Я чувствую себя совершенно здоровым.

– Это мне решать, – строго одернул его доктор. – В глазах не двоится?

– В последний раз двоилось, когда я выпил целый галлон пива.

– Хорошо. Объявляю вас исцеленным благодаря чудесам современной медицины и природной твердолобости. Так о чем вы хотели поговорить? Наверное, о Тиббитсе и малютке Макдугалле. Повторю вам то, что сказал Паркинсу Гиллеспи. Первое: я рад, что это не попало в газеты. Для нашего маленького городка одного скандала в столетие более чем достаточно. Второе: я понятия не имею, кто мог бы проделать такую идиотскую штуку. Наверняка не из местных. У нас, конечно, есть свои оригиналы, однако… – Заметив, с каким недоумением на него взирали Бен и Сьюзен, он остановился. – Вы что – ничего не знаете? Еще не слышали?

– Не слышали чего? – не выдержал Бен.

– Это скорее похоже на фильм о Франкенштейне по роману Мэри Шелли. Вчера ночью кто-то выкрал тела из камберлендского окружного морга в Портленде.

– Боже милостивый! – воскликнула Сьюзен, изменившись в лице.

– В чем дело? – спросил Коуди, встревожившись. – Вам что-то об этом известно?

– Мне все больше начинает казаться, что да, – ответил Бен.

В десять минут первого они закончили свой рассказ. Сестра принесла Бену поднос с обедом, но он к нему так и не притронулся. Когда прозвучало последнее слово, тишину нарушал только звон посуды, доносившийся из полуоткрытой двери, за которой проголодавшиеся пациенты разделывались с обедом.

– Вампиры, – медленно повторил Джимми Коуди и добавил: – Надо же, Мэтт Берк! В голове не укладывается!

Бен и Сьюзен промолчали.

– Так, значит, вы хотите, чтобы я эксгумировал парнишку Гликов, – задумчиво произнес доктор. – Господи ты Боже мой!

Он достал из чемоданчика пузырек и бросил Бену, и тот поймал его на лету.

– Аспирин, – пояснил он. – Принимали его?

– И не раз!

– Мой отец называл его лучшим врачебным средством. А знаете, как он действует?

– Нет. – Бен вертел пузырек в руках, разглядывая его. Он слишком мало знал Коуди, чтобы читать его мысли, но не сомневался, что не многим пациентам доводилось видеть этого похожего на Нормана Роквелла[17] человека с мальчишеским лицом, таким задумчивым и отстраненным. Он не хотел мешать ему думать.

– Я тоже. И никто не знает. Но он помогает при головной боли, артрите и ревматизме. Их причин мы не знаем тоже. Почему болит голова? Мозг не имеет нервных окончаний. Нам известно, что по химическому составу аспирин очень близок к ЛСД, но почему один препарат снимает головную боль, а другой вызывает галлюцинации? Отчасти причиной является то, что мы, в сущности, не знаем, что такое мозг. Самый что ни на есть знающий врач – крохотный островок в безбрежном океане невежества.

Мы гадаем на кофейной гуще и тычем пальцем в небо. На это уходит куча времени. Белая магия. Узаконенное колдовство. Мои преподаватели от этих слов схватились бы за голову. Как это было, когда они узнали, что я собираюсь практиковать в провинции Мэна. Один из них напомнил мне, что Маркус Уэбли[18] всегда вскрывал чирей на ягодице пациента во время телезаставки. Но я никогда не хотел быть похожим на Маркуса Уэбли. – Коуди улыбнулся. – Они бы забились в судорогах, узнай, что я собираюсь эксгумировать юного Глика.

– Вы это сделаете? – изумилась Сьюзен.

– А кому от этого станет хуже? Если он мертв, значит, мертв. Если нет – мне будет чем поразить коллег на ежегодном съезде Американской медицинской ассоциации. Я скажу окружному патологоанатому, что собираюсь проверить его на инфекционный энцефалит. Это единственное разумное объяснение, которое мне приходит в голову.

– А такой диагноз может подтвердиться? – спросила Сьюзен с надеждой.

– Крайне маловероятно.

– И когда вы сможете это сделать? – спросил Бен.

– Самое раннее – завтра. Если придется улаживать формальности, то во вторник или в среду.

– И как он должен выглядеть? – снова спросил Бен. – Я имею в виду…

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Глики не заказывали бальзамирование тела, верно?

– Нет, не заказывали.

– Прошла неделя?

– Да.

– Когда гроб откроют, вырвутся газы, и будет очень неприятный запах. Тело может раздуть. Волосы могут отрасти до воротника – просто удивительно, как долго продолжается процесс их роста! И ногти тоже будут длинными. Глаза, вероятно, ввалятся.

Несмотря на все старания Сьюзен соответствовать духу научной беседы, у нее это плохо получалось. Бену же оставалось только порадоваться, что он не стал есть обед.