Диагноз доктора Холмса Ольховская Влада

Глава 2. Гарри Гудини

Леон терпеть не мог регулярные семейные встречи, но он приходил на них со смирением преступника, признающего справедливость наказания. Вроде как – ну что, не отстоял ту жизнь, что делала тебя счастливым? Вот сиди и терпи теперь!

Поэтому каждое воскресенье они с Лидией ходили в гости к семье Димы или наоборот. Дима и Лидия были от этого в восторге, они чувствовали себя чуть ли не английскими аристократами, заглядывающими к таким же достопочтенным соседям на чашечку кофе. Мила относилась ко всему философски. Леон терпел.

В этот раз все начиналось как обычно: цветами, ритуальными объятиями и расцеловыванием воздуха возле лица. Леон ощущал себя скаковой лошадью, которую снова и снова заставляют бессмысленно ходить по кругу цирковой арены с пучком перьев на голове. И все же в искусстве самоконтроля он теперь не уступал брату, у него даже получалось убедительно улыбаться.

А вот дальше, когда они сели за стол, привычный порядок сбился. Дима, обычно наслаждавшийся каждой секундой таких встреч, казался задумчивым и отрешенным. Он говорил, только когда к нему обращались напрямую, да и то постоянно переспрашивал. Мыслями он был не здесь, и чувство неловкости постепенно расползалось по комнате, как винное пятно по белой скатерти.

Первой не выдержала Лидия.

– Дима, что происходит? – недовольно поинтересовалась она. – Если у тебя нет времени на нас, так отменил бы визит, никто не заставлял тебя звать нас!

Лидия никогда не отличалась сдержанностью, а теперь она была убеждена, что беременность дает ей законное право говорить что угодно и когда угодно.

– Да все в порядке, – заверил ее Дима.

– Десять раз! Что с тобой такое? Ты же у нас эталонный семьянин! Что может быть важнее, чем все мы?

– У Димы просто очень сложное дело на работе, – вмешалась Мила. – Дим, как вы там его называете? «Дело Гудини» или как?

Дима бросил на жену укоризненный взгляд, явно призывая ее молчать, но было поздно: Леон услышал все, что нужно.

Он и сам не ожидал от себя такой реакции. Он знал, что Дмитрий каждый день сталкивается с уголовными делами – работа такая. Но никогда раньше его не тянуло расспрашивать брата об этом.

Зато сейчас тянуло. Потому что, если дело сложное, полиции может понадобиться помощь со стороны. А помощь со стороны – это работа с ней.

– Что за Гудини? – заинтересовался Леон.

– Да ерунда, это никакое не название, просто между собой болтают, и все, – попытался отшутиться Дима.

– Ты ведь знаешь, что я не отстану. Что у вас там за Гарри Гудини?

Лидия, сидящая рядом с мужем, гневно хмыкнула и уткнулась в смартфон, быстро что-то набирая. Леон не обратил на нее внимания, он смотрел только на брата.

Дима был упрям, и, если бы он не хотел говорить, он не произнес бы ни одного лишнего слова. Однако чувствовалось, что Мила не ошиблась, это дело и правда не давало ему покоя. Дима знал, что Леон был великолепным следователем, он всегда ценил мнение брата, и сейчас ему нужен был совет.

Пока он колебался, напомнила о себе Лидия.

– А Гарри Гудини тоже погиб трагической смертью, – с непонятным триумфом заявила она.

– Что значит – тоже? – смутилась Мила. – Кто там у вас еще погиб?

Но Лидия, сделав вид, что не услышала ее, продолжила читать с экрана смартфона:

– Он был на гастролях, когда к нему в гримерку пришли три студента. Они припомнили ему, что у него есть трюк – якобы он не чувствует боли, когда его бьют в живот. Он подтвердил – и его сразу же ударили, два раза! Он к такому не был готов, не ожидал, а кто уже что отменит? Это привело к разрыву аппендицита, и через несколько дней он умер. Наверняка в страшных мучениях!

– Да к чему это сейчас? – возмутилась Мила.

– Лидия намекает, что меня ждет смерть в страшных мучениях, – сухо указал Леон.

– Если ты не одумаешься и не перестанешь интересоваться всякой уголовщиной! – парировала Лидия. – Хороших отцов и мужей страшная смерть не ждет!

– Уже можно опровергать этот сомнительный тезис или бесполезно?

– Да прекратите вы, – нахмурился Дима. – Мне всегда казалось, что суть семейного времени исказить невозможно!

– Правильно, давайте все будем лицемерить, лишь бы это со стороны смотрелось хорошо, – с показательным дружелюбием кивнул Леон. – А то вдруг за нами сейчас призраки наблюдают и мы им плохой семьей покажемся?

– Не паясничай.

– Уже и этого нельзя…

Как странно… Еще до того расследования с Джеком Потрошителем Леон без проблем отмахнулся бы от этого уголовного дела. Там у них какой-то Гарри Гудини? Да ради бога, хоть Элвис Пресли! Дима сам бегал бы за ним, умоляя прочитать дело и что-нибудь подсказать.

Но теперь все изменилось. Расследование было не обычной головоломкой, которая сама по себе не так уж важна. Оно было единственным путем к Анне, исключением, которое он мог себе позволить… Леон больше не имел права видеться с ней просто так, но ведь работать вместе – это совсем другое, они стали отличной командой!

Дима тоже знал это. Некоторое время он еще пытался вести отвлеченные разговоры о погоде, ценах на недвижимость и современных школах, но скоро и сам понял, насколько натужно у него получается. Наконец он сдался:

– Думаю, нам с Леоном нужно кое-что обсудить.

– Думаю, давно уже надо, – улыбнулась Мила.

Лидия предпочла ничего не говорить, но по ее выражению лица, раздраженному, злому, несложно было догадаться, что кое-кого дома ждет скандал. Леона это не волновало, он научился просто не слышать ее гневные тирады, отсеивать их, как белый шум.

Они с Димой прошли на балкон. Леону отчаянно хотелось закурить по старой привычке, но после операции с этим пришлось завязать.

– Что за Гудини? – поинтересовался он, наблюдая за звездным небом. Ранние ноябрьские закаты легко превращали вечер в ночь.

– Да нет никакого Гудини, это так, болтовня, ты же знаешь…

– Я знаю, что такая болтовня начинается, когда нет реальных подозреваемых. И когда происходит что-то странное.

– Тут выполнены оба пункта, – неохотно подтвердил Дима. – У нас два трупа, их убил непонятно кто и непонятно как… То есть как – понятно, хотя бы приблизительно, если говорить только о причине смерти. Но как это было проделано, кем, куда он делся потом – здесь вообще по нулям. Гудини, чтоб его порвало…

– А теперь давай по делу. Если бы не сам знаешь кто, ты бы уже мне все уши прожужжал этим делом, как раньше.

– Это «раньше» обеспечило тебе порванное легкое.

– Хорош уже ломаться, – поморщился Леон. – Ты пришел сюда, значит, будешь говорить. Если ты сразу перейдешь к делу, ты сэкономишь нам обоим немало времени. К тому же где-то через полчаса, думаю, сюда примчится моя женушка, отыскавшая в интернете описание очередной мучительной смерти, и расскажет, почему это ждет меня. Так давай же опередим ее.

– Лидия просто беспокоится за отца своего ребенка!

– Это я уже понял. Она сделает все, чтобы я не был убит, но в итоге доведет до самоубийства от депрессии, потому что я пойму, что все равно не жилец. Вернемся к нашему Гудини.

– Если ты хочешь фактов, нужно вернуться не к нему, а к трупам, потому что про него мы вообще ничего не знаем, – усмехнулся Дима. – Первый обнаружили в прошлое воскресенье на дневном сеансе в московском кинотеатре. Тело было в плохом состоянии, но его все же опознали, и довольно быстро. Им оказался пропавший около месяца назад Сергей Увашев.

– Учитывая, что умер он месяц назад, рискну предположить, что «плохое состояние» – это естественное разложение?

– Не рискуй, не твое это. Увашев умер за день, максимум – за два до того, как его тело оказалось в кинотеатре. Кто-то принес его в зал, усадил там, сделал целую композицию – сделал шоу!

– Так, подожди с шоу, – прервал его Леон. – Если он пропал месяц назад, то где он был до смерти?

– Он умирал этот месяц.

Сорокалетний Сергей Увашев оказался обеспеченным бизнесменом, который больше пятнадцати лет управлял семейным бизнесом вместе со своей женой Полиной. Тандем стал успешным, сеть ресторанов развивалась. Нельзя сказать, что Увашевы работали предельно честно, так, что даже самый строгий инспектор не придрался бы. Но любые возможные нарушения с их стороны были связаны разве что с бюрократией. Они не имели никакого отношения к криминальному миру и старались держаться от него подальше.

И вот месяц назад Увашев исчез – просто однажды не вернулся домой. Полиции и детективам, нанятым его женой, удалось проследить его путь из офиса до большого развлекательного комплекса, куда он заехал пообедать. Но дальше он словно в воздухе растворился: его не было ни в здании, ни на записях видеокамер.

Полиция пришла к выводу, что Увашев просто скрылся, чтобы избежать долгого и трудного развода с супругой. А может, у него так кризис среднего возраста проявился, кто ж поймет! Полину успокаивали, порой сочувствующе, а порой и насмешливо.

Вот только она не желала верить ни в какой побег и любовные интрижки. Полина полностью доверяла мужу и не раз указывала следователям, что недавно у него произошел серьезный конфликт с другим бизнесменом, Артуром Селивановым.

– Что за конфликт? – заинтересовался Леон.

– Бизнес не поделили. Они были давними конкурентами, поэтому их пути часто пересекались, и Увашев неизменно выигрывал. Он получал лучшие помещения, лучших клиентов, переманивал к себе лучших поваров. Судя по тому, что я слышал, это было не так уж сложно, у них был принципиально разный подход к работе. Увашев – это скорее такой интеллигент, у которого ума на двоих, да и у жены его столько же. А Селиванов – это выкормыш девяностых с полубандитским стилем общения.

Селиванов и правда походил на человека, который мог похитить конкурента, поэтому его допросили, а потом и следили за ним, но это ни к чему не привело. На день похищения Увашева у него было алиби, да и потом он вел себя как обычно. Понаблюдав за ним с неделю, полицейские сдались. Частные детективы, нанятые Полиной, продержались чуть дольше, но и они вынуждены были признать, что Селиванов, похоже, никак не связан с исчезновением Увашева.

Прошел месяц, мучительный для Полины и непродуктивный для полиции. И вот тело Сергея Увашева обнаружили в кинотеатре, который располагался в том самом развлекательном центре, где он когда-то пропал. Правда, теперь останки, насмешливо усаженные кем-то в кресло, мало напоминали крепкого моложавого мужчину с фотографии, переданной сыщикам.

– Он умер от голода, – тихо пояснил Дима. – И ни от чего больше. Обычно этот процесс отнимает больше месяца, если мы говорим о здоровом и еще достаточно молодом мужчине. Я бы сделал ставку дней на шестьдесят. Но вскрытие показало, что Увашев получал очень мало воды и содержался в отвратительных условиях. Не знаю, что там происходило, но он дошел до той стадии нервного истощения, когда он добровольно травмировал сам себя.

Леон не был медиком, но и он знал основные симптомы смерти от голода, долгой, мучительной и превосходящей порой даже самые изощренные пытки. Он не был сентиментален, годы, проведенные в армии и в полиции, отучили его от этого. Но когда он представлял все, что приходится пережить умирающему от голода, даже ему становилось не по себе.

– С ним ничего больше не делали? – спросил он. – Не били, не кололи яд, наркотики?

– Ничего. Я лично осмотрел тело и могу это гарантировать. Его просто заперли где-то, и все травмы, которые он получил, были нанесены им же. А потом он умер…

– И оказался в кинотеатре?

– Именно так. Оказался – лучшее слово для того, что случилось с его трупом.

Никто не мог сказать, как именно тело Увашева доставили на сеанс. До этого зал был закрыт больше часа, а преступник, судя по тому, как расположили труп, никуда не спешил. В самом кинозале камер не было, а вот в коридоре их хватало, но ни одна не засняла ничего похожего на человека, несущего труп. Да, Увашев, погибший от истощения, был куда легче своего первоначального веса. Но он все равно оставался крупным мужчиной, такого в стаканчик от колы не спрячешь!

– Записи не могли пропасть? – полюбопытствовал Леон.

– Самый умный, да? Конечно, все сразу подумали о пропавших записях – это был бы такой удобный вариант! Но ничего там не пропадало. Камеры работали исправно, не исчезла ни одна минута съемки, а толку? Труп по коридору не проносили, он появился сразу в кинозале!

Леон и сам понимал, что его вряд ли доставили бы через главную дверь. Перед дневным сеансом народу в развлекательном комплексе хватало, а такое зрелище сложно упустить!

Что ж, того, кто это сделал, не зря прозвали Гудини. Леон и сам подхватил бы это прозвище, если бы все еще работал в полиции.

– Когда стало известно, что Увашев мертв, на Селиванова посмотрели по-другому, – продолжил Дима.

– Его же и так допрашивали!

– Но в момент, когда не все верили, что Увашев пропал, а не сбежал с большегрудой куртизанкой. Теперь же не оставалось сомнений, что он мертв – и был похищен ради убийства. А Селиванов не раз угрожал ему, все его алиби предстояло проверить еще раз. Следователю, который тут же вызвал его на допрос, показалось, что теперь Селиванов не так спокоен, как раньше. Он не сказал ничего особенного, но выглядел встревоженным.

– «Выглядел встревоженным» в суде не предъявишь, – рассудил Леон. – А даже если предъявишь, любой адвокат это обратно тебе в лицо швырнет. Скажет – мол, мой клиент знал, что все пальцы сразу укажут на него, потому и нервничал, как любой законопослушный человек. Но ты, кажется, сказал, что этот законопослушный человек тоже склеил ласты?

– Да, через несколько часов после допроса.

Никто не подозревал, что Селиванов умрет. Он был силен, осторожен, он знал, что у него немало врагов, и сделал все для обеспечения собственной безопасности. Однако это его не защитило, и тем же вечером жена нашла в спальне его остывающий труп.

– Внешних повреждений мы сначала не обнаружили, – указал Дима. – По крайней мере, таких, которые привели бы к смерти. Но тело выглядело странно: оно буквально истекало кровью. Я в жизни такого не видел!

– Ты проводил осмотр?

– И вскрытие тоже. Сначала я не понял, зачем меня вызвали, а потом уже хотел разобраться.

Леон прекрасно знал эту сторону брата. Многим Дима казался холодным и бесчувственным, не способным даже на пародию азарта. Однако в глубине души он тоже был охотником, пусть и по-своему, не так, как Леон.

Во всем, что касалось его профессии, неизвестность его раздражала.

– Ну и как, разобрался? – осведомился Леон.

– Частично. Он умер от обширного внутреннего кровотечения. Мозг, почки, сердце, легкие – всюду была кровь.

И снова Леон пожалел о том, что его воображение было способно слишком быстро и ярко создавать такие образы.

– Какого черта? – только и смог произнести он.

– Его кровь полностью потеряла способность сворачиваться, – пояснил Дима.

– Почему?

– Из-за яда. В крови нашли сильнейший гемотоксин, очевидно, животного происхождения.

– Почему очевидно?

– Потому что позже, уже при вскрытии, я обнаружил у него на руке следы змеиного укуса. Пока не удалось точно установить, что за змея его укусила, но сама сложность определения указывает на то, что это не один из видов, обитающих в России. Похоже, это нечто совершенно экзотическое для наших широт, но такое, что не вызвало у Селиванова никаких подозрений.

– Откуда ты знаешь, что он подозревал, а что – нет? – удивился Леон.

– Потому что укусили его, предположительно, утром, а он спокойно заклеил место прокола и продолжил день по привычному графику.

Что ж, замечание было верным. Раз Селиванов заклеил ранку, значит, заметил ее. Если бы змея, укусившая его, была откровенно опасной, да и просто неизвестной ему, он наверняка поехал бы в больницу. Но то ли он сам считал, что контролирует ситуацию, то ли кто-то, кому он доверял, убедил его, что опасности нет.

– Ну и что в сухом остатке? – спросил Леон. – Подозреваемых нет?

– Подозреваемые есть, просто не такие очевидные. Например, по делу Селиванова сейчас главная подозреваемая – Полина Увашева. Только это ни к чему не приведет.

– Что, она такая милая дама, которая не признает месть?

– О нет, там как раз суровая тетка, которая наверняка попыталась бы отомстить Селиванову, потому что она в его виновности не сомневалась с самого начала, – отозвался Дима. – Но позже, не так быстро. Смерть мужа конкретно так по ней ударила, она до последнего надеялась, что его удастся найти живым. А тут смерть, да еще такая! Нет, она бы не смогла придумать сложнейший план с черт пойми какой змеей меньше чем за сутки. Тут постарался кто-то другой.

– Получается, есть две смерти, очевидно связанные друг с другом… Но именно в сочетании они никому не выгодны? Они не похожи друг на друга, однако при этом каждая из них настолько дикая, что совпадением это быть не может, и организатор тут определенно один.

– Примерно так, да.

– Кому дали это дело? – поинтересовался Леон.

– Инге Шиповой, она и привлекла меня.

– А, эта может… Въедливая баба, до чертиков. Но ее одной может быть недостаточно.

– Вот и я думаю… Вроде как это дело меня вообще не касается, а все-таки оно не дает мне покоя. Тут чувствуется профи, кто бы их ни убил, это для него не дебют.

Тут Леон был согласен:

– Да сто процентов, не раз проворачивал! Только на этот раз решил выйти на большую сцену. Мне это тоже не нравится. Знаешь, я бы помог…

– Началось! – закатил глаза Дима. – Ты? Хочешь помочь следствию? Уж прости меня, дорогой братец, но я чую подвох!

– И кто из нас теперь паяц? Ты знал, что я заинтересован, когда мы пришли сюда. Для чего ты мне это рассказывал? Чтобы я укоризненно покачал головой и сказал: «Да, фигня дело, нельзя морить людей голодом и сцеживать им кровь»? Если хочешь результата, подпусти меня к расследованию.

– Только ли тебя?

Леону невольно вспомнились те далекие, теперь уже почти забытые дни, когда отец учил его охотиться. Когда видишь добычу, нужно замедлиться, не спешить, не выдать себя раньше срока. Дима, конечно, не был добычей, но и его нельзя было спугнуть.

Поэтому каждое слово Леон теперь подбирал с особой осторожностью.

– Я не буду делать вид, что не представляю, о ком ты. Мы оба это знаем.

– Но только один из нас готов связаться с этой… не совсем обычной особой.

Чувствовалось, что Диме хочется дать Анне куда менее лестную характеристику, но при Леоне он так и не решился на это.

– Я не говорю, что все ради нее, расследование мне интересно, – отметил Леон. – Но я и не обещаю, что не заведу о ней речь. Помни: Анна занимается маньяками, пока нет смысла к ней обращаться. Но, согласись, эти смерти устроены так, что тут вполне может орудовать маньяк!

– Я бы сказал, что это убийство из-за конкуренции.

– Убийство из-за конкуренции – это пуля в лоб, но никак не пытки и сатанинские обряды со змеиным ядом. Слушай, ты пока не знаешь всего, я не знаю всего, расскажи мне больше, дай взглянуть на тела – и тогда я смогу сказать, будет ли от меня хоть какой-то толк в этой истории.

– Я могу быть уверен, что не услышу имя Анны Солари?

Действуй осторожно. Не спугни жертву.

– Не можешь, – ответил Леон. – Но ты услышишь ее имя, только если я сочту, что это действительно важно для расследования.

– Не нравится мне все это!

Подожди, не спеши, одна секунда может все испортить.

– Ты не забыл, что я вообще-то не в изоляции живу? Если бы я хотел связаться с ней ради того, о чем ты думаешь, я бы сделал это. Я с Лидией, и точка. Но я не могу списать Анну со счетов как профессионала – и ты не можешь.

– Пожалуй, ты прав…

Шах и мат, он все-таки выбрал подходящий момент. Диме все казалось логичным: действительно, если бы Леон хотел изменить жене, он бы и так нашел способ встретиться с Анной! Он не понимал истинную природу их связи, не знал, что к Анне Солари нельзя подойти просто так и пригласить ее на чашечку кофе… Но оно и к лучшему.

Помогла еще и обостренная тяга Димы к справедливости, желание остановить любого психопата, появившегося на улицах города. Такое вот следствие детской травмы – и не самое плохое, надо сказать.

– Я всегда прав, – хмыкнул Леон. – В общем, ситуацию ты понял. Когда у тебя появится возможность показать мне тела, ты знаешь, где меня найти.

Дмитрий до сих пор не был уверен, что принял правильное решение, но отступить он уже не мог. Нет, полиция не поднимала белый флаг – вряд ли Инга Шипова была на такое способна. Но что толку, если пока ее усилия были похожи на попытки упрямого барана пробить рогами бетонную стену? Тела у них были. Преступника не было. Они не то что не знали его, все указывало на то, что он вообще не существовал. Покойный Сергей Увашев сам пришел в кино – посмотреть фильм напоследок, а на Артура Селиванова и вовсе напала змея, все, дело раскрыто, арестуйте змею!

А у Леона был дар. Всегда был, эти странные способности, которые казались его брату в равной степени восхитительными и пугающими. По-хорошему, Леона следовало держать подальше от таких дел. Но если так, если предпочесть самый разумный вариант и заботиться только о его душевном здоровье, люди продолжат умирать.

Поэтому Дмитрий все-таки пригласил его в морг.

– Как там Лидия? – рискнул спросить он, пока они шли по ярко освещенным коридорам к залу с телами.

Эта тема была опасной и сложной, но только для Дмитрия. Леон говорил о жене свободно, без священного трепета, он был далек от любых подозрений. Он бы не был так приветлив, если бы знал правду!

Дмитрию до сих пор сложно было свыкнуться с тем, что жена брата беременна его ребенком. Это противоречило всему, во что он верил, что считал для себя главным в жизни! Он изменил Миле, он переспал с женой Леона… он, всегда твердивший о семейных ценностях! А теперь он еще и стал отцом ребенка, который всегда будет считать его дядей. Разве это правильно?

Он всю жизнь посвятил тому, чтобы убить в себе дурную наследственность, быть хорошим человеком с правильной жизнью. Но способен ли хороший человек на такое? С другой стороны, он всегда презирал убийства и насилие. Дмитрию нравилось верить, что это его оправдывает и делает его куда более благонадежным, чем Леон.

– Да нормально у нее все, – отозвался Леон. – Что ей будет, если она целыми днями дома сидит? В тепличных условиях, так сказать. Было бы вообще замечательно, если бы она прекратила придумывать себе проблемы, но тут уж я ее остановить не могу, у нас в квартире свобода мышления.

– Тебе следует быть с ней внимательней – это все-таки ее первая беременность!

– Я в курсе, а если бы я и забыл, мне это повторили уже около двух тысяч раз, тут и мартышка бы запомнила.

– Леон, речь идет о твоем ребенке!

У Дмитрия получилось сказать это уверенно, словно он сам себе верил, – уже хорошо.

– Да знаю я, – вздохнул Леон. – Но чего ты от меня хочешь? Чтобы я прекратил жить и всего себя посвятил Лидии?

– Нет, но…

– Вот и не лезь. Все, кроме этого, я для нее уже сделал.

В этих словах была горечь, которую Дмитрий не понимал, однако раздумывать о ней не было времени – они добрались до зала.

Тела все еще хранились здесь, но уже завтра обоим предстояло отправиться на захоронение, поэтому Дмитрию пришлось воспользоваться последним шансом показать их брату.

Оба тела были привезены в один морг – для удобства следствия, потому что не только Дмитрию и Леону показалось, что эти убийства связаны. В полиции работали далеко не дураки, но иногда одного ума было недостаточно, требовалось нечто большее, способности, с которыми можно только родиться.

Леон бросил беглый взгляд на тела и подошел к трупу Сергея Увашева. Он рассматривал мертвое тело спокойно, без особого сочувствия, но и без смакования жутких подробностей. Леон был следователем, пусть и бывшим, его сложно было напугать покойником.

– У него руки искалечены, – указал Леон. – Но это не побои…

– Нет. Два пальца сломаны, часть ногтей вырвана, царапины, ссадины – все указывает на то, что он бился обо что-то очень твердое.

– О стену или о дверь. Значит, он был заперт, но не связан.

А еще он был не в себе, братья прекрасно понимали это. Медленное угасание от голода не способствует бурным припадкам, при которых человек способен себя покалечить. Получается, там, где Увашев был заперт, что-то провоцировало его, но не касалось напрямую, никаких следов борьбы Дмитрий так и не нашел.

– А с лицом у него что? – нахмурился Леон.

Фотографии показывали, что при жизни Сергей Увашев не был красавцем, но обладал правильными, вполне приятными чертами лица. Теперь в иссохшем трупе сложно было узнать мужчину, которым он был когда-то. На него повлияла не только худоба, его нос был искривлен, вдавлен, возле губ остались глубокие порезы.

– Тоже сам, – тихо ответил Дмитрий.