Золотое сияние Холинсу Ольховская Влада

Глава 1

Не так просто избегать кого-то, если вы заперты в одном корабле посреди космической пустоты. Но у Альды пока получалось.

Стратегия была сомнительной: она знала, что у нее не выйдет вечно избегать собственной команды. С ней на борту всего шесть человек, и двух из них она не может видеть! Это не дело. Кажется, капитан Лукия уже все заметила, но пока молчит. Да и понятно, почему: у них нет задания, значит, это свободное время, и каждый может вести себя так, как ему угодно. Но на миссии капитан подобного не потерпит, а значит, Альде предстояло преодолеть себя… каким-то образом. Она пока слабо представляла, каким.

Кто знал, что до этого дойдет? Еще недавно она радовалась, что смогла стать своей в экипаже «Северной короны»! Ей казалось, что это навсегда, этого уже никто не отменит. Львиная доля ее успеха была связана с Киганом: именно бортовой механик принял ее как равную и помог ей продержаться, пока остальные устраивали немую травлю. И теперь он был одним из двух людей, с которыми она не могла заговорить – разве не иронично?

По большому счету, она не имела права так реагировать на новость о его семье. Да, он женат, да, у него есть дочь. И что? Не мальчик уже, тридцать пять лет все-таки, логично предположить, что он до миссии «Исход» не в монастыре жил! Но сколько бы Альда ни пыталась настроиться на «правильные» мысли, обида все равно не уходила.

Она точно знала, что между ней и Киганом что-то было… или могло быть. Она ведь все-таки телепат, от нее такое не скроешь! Альда не обманывала себя, она знала, что он что-то чувствует. Если так, он обязан был рассказать ей правду прямо сейчас, пока она не слишком привязалась к нему! Альда понятия не имела, как отреагировала бы, но он обязан был!..

Теперь-то он рвался поговорить, все объяснить, но она не хотела. Узнавать подробности почему-то было страшно, и Альда выбрала самую сомнительную из стратегий: она в буквальном смысле уходила от разговора.

Вторым человеком, которого она сторонилась, был Триан. Он ее просто бесил! Именно он сообщил ей о семье Кигана, влез в их отношения, когда все было так хорошо! А зачем? Да по той же причине, которая всегда вела его вперед: ради собственного развлечения. Он, легионер, считал себя выше других, лучше, сильнее, и это будто бы давало ему право распоряжаться их судьбой. Альда подозревала, что должна ненавидеть его за это, однако настоящей ненависти не было. Она знала Триана лучше, чем остальные члены экипажа, и отвернуться от той связи, которая установилась между ними на предыдущей миссии, уже не могла.

Справедливости ради стоит отметить, что Триан и не рвался к беседам по душам. Это Киган еще на что-то надеялся и часами бродил по коридорам «Северной короны», стараясь пересечься с Альдой. Триан же вел себя как обычно, будто и не замечал новой враждебности со стороны телепатки.

Так что все вдруг стало очень сложным. Альда понятия не имела, как будет выполнять новую миссию с этими двумя. Но, к ее удивлению, очередной вызов от командования оказался вовсе не направлением на другую планету.

– Нас вызывают на станцию для обследования, – сообщила капитан Лукия.

Ее, похоже, это нисколько не волновало, она готова была делать все, что им поручает начальство. А вот остальные удивленно переглянулись.

– Какого еще обследования, капитан? – спросила Ноэль. – Мы все проходили его перед направлением на «Исход», мы выполнили только две миссии, еще слишком рано! По нормам обследование проводится после пяти миссий, а иногда – после десяти, это же напрасная трата времени и ресурсов!

Корабельный медик была права, она знала все протоколы. Да и Лукия, вероятнее всего, заметила, что вызов поступил не ко времени. Но ей не полагалось обсуждать такое с командой, для всех солдат специального корпуса воля руководства была законом.

– Мы делаем то, что должны. Путешествие не займет много времени, мы недалеко от станции.

Им и правда не пришлось серьезно менять курс или прыгать через пространство. Они были в хорошо исследованной части космоса, здесь у военного флота хватало станций. Одна из них, небольшая, зато новая, и приняла «Северную корону».

Альда с самого начала ждала подвоха. Да, с официальной точки зрения их миссия была успешной, капитану даже вынесли благодарность. Но, во-первых, тогда от руководства скрыли многие неприятные подробности. А во-вторых, первую миссию никто бы удачной не назвал. Может, большие боссы космического флота обнаружили, что Лукия изменяет отчеты? Может, «Северной короне» перестали доверять?

Но даже если так, этого пока не выдавали. Медицинское обследование шло строго по правилам, врачи были вежливыми и даже дружелюбными, они, в отличие от многих своих коллег, не боялись генетически измененных людей и не позволяли себе лишнего слова. Правда, Альде все равно не нравилось снова проходить проверку – после того, как она уже прошла ее в последний год обучения! Однако это можно было перетерпеть.

Она не рисковала проверять мысли персонала станции. Альда не знала, есть ли здесь другие телепаты. Возможно, в этом истинная проверка: определить, выполняет ли она приказы! Поэтому она сдерживалась, покорно выполняя все, что ей велели. Все тесты показывали, что она здорова – но она и так это знала.

Она почти смирилась со странным направлением, почти поверила, что подвоха не будет вообще, а это обследование – очередная нелепая прихоть флота. Вот только после всех обследований, когда ее должны были отпустить, Альда неожиданно оказалась в маленькой светлой комнате.

Это был рабочий кабинет, лишенный окон – как и многие помещения на космической станции. Одному человеку здесь было более-менее комфортно, двум – уже тесно, трем – невозможно находиться. Но к Альде никто не спешил присоединяться, она осталась одна перед рабочим столом, в который был встроен компьютер.

Ей не пришлось спрашивать, что это значит: на экране уже отображались нужные инструкции. Ей полагалось заполнить небольшую анкету – анонимно, естественно, – и только потом идти на «Северную корону».

Беглого взгляда на анкету хватило, чтобы понять: это и есть подвох. Истинная цель их прибытия на станцию, а вовсе не ненужное медицинское обследование. Анкета была посвящена не самой Альде, а другим членам экипажа. Телепатке предстояло оценить их работу, указать их сильные и слабые стороны, предположить, нужно ли оставлять этих солдат на миссии «Исход».

По большому счету, это был доклад, даже если его красиво назвали анкетой. Альда не сомневалась, что всем остальным тоже предстоит заполнить нечто подобное. А это шанс поссорить их между собой – или, быть может, выявить нарушения, которые остались скрыты между строк отчета Лукии Деон. Но зачем? Это стандартная процедура – или экипаж «Северной короны» почему-то впал в немилость?

О причинах Альда догадаться не могла, зато понимала, насколько это серьезно. Что будет с членом экипажа, если он получит низшие оценки? Оставят ли его на корабле? А на флоте? Очернить можно кого угодно! Альде хватило двух миссий, чтобы определить недостатки всех своих спутников.

Лукия Деон, безусловно, была хороша. Да и не стоило ожидать меньшего от семнадцатого номера среди капитанов! Но она все равно допускала ошибки – и стратегические, и, самое главное, эмоциональные. Лукия могла скрыть это от других, но Альда уже уловила, что капитан привязалась к своей команде. Ради них Лукия могла бы нарушить правила – и уже нарушала. Если в руководстве флота узнают, ей несдобровать! Речь идет не только об увольнении, капитана, проявившего такую слабость, вполне могли ликвидировать.

Рале Лиам Майрон, негласный заместитель капитана и штатный телекинетик, тоже не без греха. Он умен и открыто не подставляется, обвинить его не в чем. Но иногда доказательства и не нужны: если Альда просто укажет руководству, что у Рале во всем есть собственный интерес, этого будет достаточно. Возможно, телекинетика не уберут сразу, однако его репутация уже не будет прежней. Есть грязь, от которой не отмоешься!

С Ноэль Толедо и вовсе все понятно. Она неплохой хилер – но она труслива, как маленький ребенок. Она совершенно не умеет держать удар, и иногда команде приходится отвлекаться от основной миссии, чтобы защитить или даже утешить Ноэль. К тому же, она постоянно ноет, а это тоже не способствует боевому духу.

Стерлинг Витте, киборг, наверняка гордится собой, его анкета не смутит. Уж он-то всегда безукоризненно выполняет правила! Но, как и все, кто легко замечает соринку в чужом глазу, бревна в собственном он не видит. Стерлинг, с его девяносто девятым номером в иерархии киборгов, был слишком слаб для миссии «Исход». Да он едва прошел отбор! Но Альда подозревала, что его истинные способности даже ниже присвоенного ему номера. Так что он сколько угодно может быть канцелярской крысой, лучшим воином это его не сделает.

Ну и, конечно, оставались Киган и Триан. Два человека, от которых она бегала по «Северной короне», две ее личные проблемы.

С Киганом все понятно: ему и двух миссий хватило, чтобы нарушить все мыслимые и немыслимые правила. Альде достаточно было описать десятую долю того, что он сделал, чтобы электрокинетик полетел с «Северной короны» со скоростью кометы. Но ведь именно благодаря этому – своему непокорному характеру, своей внутренней свободе, – он и сумел стать для Альды первым другом. Если бы он не поддержал ее, справилась бы она? Вряд ли! Получается, она ответит ему черной неблагодарностью? Отомстит за то, что ее не касается? От одной мысли об этом ей становилось жутко. Один раз решившись на подлость, уже не очистишься!

Триан как раз не был откровенным нарушителем – хотя бы потому, что для Легиона существовали собственные правила, о которых знал только Легион. Очень удобно! Но у положения Триана была другая слабость: он считался существом повышенной опасности. Живое оружие, даже если никто не признает этого открыто. Альде полагалось наблюдать за ним, следить, чтобы он не стал опасным для других солдат. Она ведь может прямо сейчас написать, что он опасен… Не важно, правда это или нет. Это ее личное суждение!

Вот только это не меньшая подлость, чем попытка подставить Кигана. Альда очень мало знала о легионере, но при этом знала больше, чем остальные. Она не могла избавиться от чувства, что в глубине души он хороший человек. Не важно, кем он пытается предстать, что говорит, как ведет себя с остальными. Он верен «Северной короне», он хочет ее защитить, и это куда важнее, чем личные проблемы Альды.

Поэтому она просто сидела перед компьютером, не касаясь его, и не могла написать ни слова.

Приближалось что-то важное, Рива чувствовала это. Конечно, ей не говорили, что именно. Она была младшей в семье, и считалось, что она слишком мала для секретов. Она не спорила, потому что толком не умела спорить. Зато она умела наблюдать.

Она видела, что в последнее время родители стали куда более тревожными, чем раньше. Они не спали допоздна, разговаривали о чем-то очень тихо, между собой, чтобы их точно не подслушали дочери. Но Рива никак не могла сообразить, хорошее событие к ним приближается или плохое. Мама и папа казались одновременно радостными и испуганными. Как будто то, чего они ожидали, могло стать лучшим событием в их жизни, – но оно же могло все уничтожить. Рива, как ни старалась, не сумела понять, в чем смысл. Ты или радуешься, или грустишь, все, нельзя делать это одновременно!

Ей хотелось поддержать родителей, и она делала это как умела. Она ластилась к ним, обнимала при каждом удобном случае, а они обнимали ее в ответ. Но даже это стало странным! Мама прижимала ее к себе и подолгу не отпускала, словно боялась, что следующего раза уже не будет. Эта мысль смешила Риву: куда же она денется? Она всегда будет принадлежать маме и папе, иначе ведь не бывает!

Ей и в голову не приходило, что это может закончиться. Рива толком не понимала, что значит «конец». Ее жизнь была недолгой и спокойной, поэтому любую тревогу она улавливала скорее подсознательно.

В вечер, когда все закончилось, она не была к этому готова. Она сидела за столом вместе с папой и ужинала, пока мама тревожно ходила туда-сюда возле окна. Рива знала, почему: Юста не вернулась домой вовремя. Ну и что? Как будто первый раз! Ее сестра то и дело забывала о времени, ей достанется, когда она вернется, а потом она повторит это в другой день. Но мама зачем-то решила отнестись ко всему очень серьезно… Кажется, у нее даже слезы на глазах блеснули, когда она посмотрела в окно!

– Тебе не кажется, что мы совершили ошибку? – тихо спросила она.

– Теперь уже поздно что-то менять, – мрачно отозвался папа, не глядя на нее.

Они и правда расстроены… Какие эти взрослые все-таки суетливые!

В дверь постучали – резко, громко, так неожиданно, что Рива даже подпрыгнула на лавке. Юста так никогда не стучала! Она, зная, что допустила ошибку, тихонько скреблась в дверь, ожидая, когда ее впустят и простят.

Но этот стук был настоящим грохотом. Рива знала, что бояться не нужно – никогда, это ведь совсем маленькие дети боятся, а она уже не очень-то маленькая! Но она все равно почувствовала, как в груди что-то тревожно заныло, и ей захотелось сжаться, спрятаться, стать маленьким комочком, на который никто не обратит внимания. Она понятия не имела, что происходит, однако ее инстинкты, с которыми Рива была едва знакома, уже били тревогу.

Ее родители понимали куда больше. Они поспешно переглянулись, и в их взглядах Рива уловила незнакомое, отчаянное знание о том, что грядет.

Отец встал и медленно направился к двери. Это было правильно – именно он всегда открывал, когда раздавался стук. Но Риве почему-то вдруг захотелось помешать ему. Броситься туда, обнять его, стать на пути, сделать что угодно, чтобы дверь осталась закрытой! Пусть ее накажут, она готова была все вынести, лишь бы их жизнь осталась неизменной…

Но она так и не решилась вмешаться. Отец открыл дверь – и стало слишком поздно. Рива на всю жизнь запомнила этот короткий, такой безвредный на первый взгляд миг: дверь распахивается, и в их скромный домик льется желтый свет…

Потом свет померк, потому что его закрыли собой люди в темных доспехах, солдаты из городской стражи. Рива видела их на улицах, они постоянно там были – и всегда пугали ее. Поэтому она старалась даже близко к ним не подходить и уж точно не смотреть в глаза. Она не была готова к тому, что однажды эти солдаты ворвутся в ее дом!

Тихий семейный вечер вмиг был поглощен хаосом, который не снился даже великой пустоши. Солдаты не просто ворвались в дом, они набросились на маму и папу! Рива не раз видела, как они бьют людей на городских улицах. Но ее родителей они не били, они просто скрутили им руки и повели куда-то из дома. Солдаты что-то говорили, однако Рива не могла различить ни слова, потому что она и сама уже кричала и плакала. Она могла сколько угодно считать себя взрослой, сейчас это не помогало. Когда в ее жизнь ворвалось первое большое горе, Рива не смогла ему противостоять, ее худенькое тельце сотрясалось от ужаса, ее душили рыдания. Но даже так она готова была броситься на солдат, принимая то, что ее изобьют. Что угодно, лишь бы не отдать им маму и папу!

Ей не позволили даже попробовать. В дом вбежала женщина из соседней хижины, и солдаты впустили ее. Она была напугана, она и сама плакала, но она сразу же направилась к Риве. Кажется, для этого солдаты и позвали ее… Рива попыталась вырваться из ее рук, однако соседка держала крепко, защищая ее от мира своим телом – и позволяя городским стражам выполнить свою работу до конца. Рива не могла освободиться, не могла ничем помочь, ей только и оставалось, что смотреть.

Вот тогда она и увидела самую страшную, самую необъяснимую деталь. В этот вечер все было ужасным – ломающим будущее Ривы и ее родителей, как раскаленный ветер пустоши ломает дорогу. Но худший удар скрывался не в появлении солдат, не в их грубости, не в злобных криках и слезах матери. Нет, он был в стороне, он ждал своего часа…

Худшим ударом была Юста. Ее старшая сестра стояла на улице, неподалеку от дома, и спокойно наблюдала за происходящим. Не похоже, что она только что вернулась с прогулки: солдаты никого не подпускали к дому, толпа собиралась за их спинами. Но Юсту пропустили, и она невозмутимо смотрела, как уводят ее родителей. Она не пыталась вмешаться, она… она будто знала, что такое случится. Будто ждала этого!

Рива не хотела верить себе. Она привыкла всему давать объяснение, но тут объяснения просто не было! В ее маленьком добром мире пока еще не было такого понятия, как предательство…

Позже, намного позже, когда все это завершилось, Рива узнала правду. Она тогда слушала объяснения других людей и не хотела верить, а не верить не могла. Этот день навсегда рассек ее память, остался в ней, не как шрам даже – как незаживающая рана. И ее воспоминания подтверждали все, что ей позже рассказали о старшей сестре.

Юста не была удивлена появлением городской стражи и ее действиями по одной простой причине: она и привела солдат в дом своих родителей. Она, в отличие от Ривы, знала, к чему готовились мама и папа, почему они так волновались в последние дни. Юста была достаточно взрослой, чтобы понять это – и сообразить, что о таком нужно молчать. Но она не молчала. Она пошла и рассказала тем, кто никогда не должен был услышать. Рассказала, зная, чем все закончится! Поэтому она смотрела, и ее глаза были холодными, как камни на дне озера.

Когда солдаты увели родителей, ушла и Юста. Так было нужно: толпа рычала на нее, как обозленный зверь. Но Юсте было все равно, свой выбор она сделала. В опустевшем доме осталась только маленькая рыдающая Рива, еще не до конца осознавшая, что будет дальше.

Она бы не пережила эту ночь, если бы не соседка. Взрослая женщина понимала куда больше, чем она, хотя и не рисковала дать объяснение. Она только повторяла:

– Ничего, ничего, не плачь, маленькая… Скоро все закончится!

Но от этого Рива плакала еще больше, потому что чувствовала: ей не понравится, как именно «все закончится».

Соседка увела ее к себе и уложила спать. Спать Риве совсем не хотелось – а хотелось бежать туда, куда увели маму и папу, вмешаться, сказать, что Юста все наврала, ничего она не знает, а родители – хорошие, с ними нельзя так обращаться! Но она уже была слишком измотана слезами и страхом, слишком мала, у нее не хватило сил даже подняться с постели. Она беспомощно плакала, забившись в угол, пока ее не утащил сон, больше похожий на забытье.

Проснулась Рива разбитой и слабой, однако не позволила себе остаться в постели. Она сразу уловила: что-то происходит. Люди на улицах двигались в одном направлении, шептались о чем-то, все выглядели потерянными и испуганными. Что-то приближалось…

Она попыталась узнать у соседки, что именно, но та изобразила непонимание. Она повторяла, что все будет хорошо, но это было очень глупо. Хорошо уже не может быть! И улыбка ее была страшной, совсем не похожей на настоящую улыбку. Соседка несла какую-то ерунду и все силы направила на то, чтобы не выпустить Риву из дома. Кажется, она очень не хотела, чтобы Рива что-то увидела… вот только что?

Рива и не надеялась получить у нее ответы, она решила обмануть свою спасительницу. Она притворилась, что снова поддалась усталости и заснула, и соседка облегченно вздохнула. Она только этого и ждала! Соседка не умела врать, и это испытание давалось ей очень тяжело. Но вместе с остальными людьми она все равно не пошла, осталась дома.

Зато Рива не медлила. Убедившись, что за ней перестали наблюдать, она сразу же направилась к окну. Окна в доме были круглыми и маленькими, как и во всех остальных человеческих хижинах. Взрослый бы в них не пролез, но тут юность Ривы оказалась ей на пользу, она сумела без особого труда выскользнуть наружу.

Она никогда еще не видела на улицах такой толпы! Она знала, что холини не нравится, когда так много людей собираются вместе. Но в этот раз хозяева города не пытались вмешаться, а таруа и вовсе затерялись где-то в темных переулках. Только городская стража молча наблюдала за происходящим, но не вмешивалась. Людям позволяли что-то, и вряд ли просто так. Людей здесь никогда не любили!

Риве несложно было затеряться в толпе. Ее худенькое тельце мгновенно скрылось в живом потоке, и даже солдаты, стоящие на крышах, не смогли бы разглядеть ее. Она видела, что все люди стремятся сейчас к озеру, и тоже бежала туда. Никто не говорил, что ее родители там, но… как же иначе? Если весь город там, то и они должны быть! Хотя Рива понятия не имела, почему, ведь в такое время лучше не приближаться к озеру, все это знают.

Она не ошиблась, ее родителей привели именно туда. Все внимание было сосредоточено на них! Они стояли рядом, бледные, в одинаковых светлых рубахах, которых раньше не носили. Мама и папа держались за руки и старались делать вид, что им не страшно, но Рива знала их слишком хорошо, чтобы поддаться на этот обман. Она замерла среди толпы, не зная, что делать дальше. Ей хотелось подойти к родителям, но что-то подсказывало ей: они не обрадуются.

Они не просто стояли у воды, их заставили стать на небольшой плот, покачивавшийся на волнах озера. Рива знала, что обычно холини используют такие плоты, чтобы предавать своих мертвых воде. Но кто же будет ставить на плот живых? Что они вообще затеяли? На нем нельзя плавать по озеру, особенно сейчас! Пока он у берега, это, наверно, не так страшно. Но если он окажется над глубиной, он мгновенно привлечет внимание, даже маленькая Рива это понимала.

Пораженная открывшимся перед ней зрелищем, она не сразу поняла, что кто-то говорит. Человек, которого она не знала, стоял на наблюдательной платформе рядом с сеншеном и что-то объяснял толпе. У Ривы не было сил прислушиваться к нему, ей казалось, что ее сердце бьется так громко, что заглушает все вокруг.

Но отдельные слова она все же различала – и ей не нравились эти слова. «Предатели», «мятеж», «заговор»… Рива понимала значение лишь половины из них, но у остальных было непередаваемо зловещее звучание. Похоже, этот мерзкий дядька, которого она видела впервые, называл ее родителей предателями, которые хотели разрушить город! Но это же так глупо… Ее мама и папа совсем не страшные и не злые! Почему никто не возразит ему, не объяснит правду? Все в городе знают и уважают их!

А главное, почему не возражает Юста? Рива увидела сестру не сразу, но, отыскав взглядом, уже не могла отвернуться.

Юста тоже стояла рядом с сеншеном и остальными холини, наблюдавшими за этим непонятным собранием. Она, такая маленькая и худенькая, легко терялась на фоне их величественных фигур. Но саму Юсту это нисколько не волновало, она держалась с таким достоинством, будто всю жизнь провела среди хозяев города. Рива восхитилась бы ею, если бы не догадывалась, какой ценой ее сестра добилась такого положения.

Впрочем, девочка на наблюдательной платформе уже не очень-то напоминала ее сестру. Юсту отмыли, ее кожа впервые обрела нежный золотистый оттенок – такой же, пожалуй, была кожа Ривы под слоями грязи и пыли. Светлые волосы девочки расчесали и заплели в сложную прическу, ей дали белое платье, расшитое желтыми цветами. Она не была той Юстой, к которой привыкла Рива, и совсем не походила на дочь двух несчастных, страдающих людей, загнанных на плот.

Тогда Рива и поняла, что у нее больше нет сестры. Родители пока есть, а сестры – нет. Что-то добралось до той веселой Юсты, которую она любила и которой полностью доверяла. Это что-то сожрало ее сестру, оставив вместо нее нечто похожее, очень красивое, но не настоящее. От этого Риве было больно, и ей хотелось прижаться к родителям, чтобы они все исправили и вернули настоящую Юсту!

Может, они хотели бы этого, но им не дали и шанса. Торжественные речи были закончены, и сеншен что-то сказал, но его голос утонул в гуле толпы. Ему было все равно, слышат его или нет. Он небрежно махнул городской страже, и солдаты перерубили веревки, удерживавшие плот у берега, да еще и подтолкнули его, заставляя плыть к середине озера.

Так не должно было случиться! Даже маленькая Рива знала, что скрывается в темных водах. Они потревожат это, привлекут – и будут наказаны! Позабыв обо всех страхах, она рванулась вперед, движимая только одной целью: спасти любой ценой!

Однако она не успела даже покинуть толпу, чьи-то сильные руки перехватили ее и удержали на месте. Рива, возмущенная и испуганная, попыталась вырваться, но куда там! Даже взрослый человек не сравнился бы по силе с таруа.

Рива всегда боялась их, как и все дети. Таруа казались ей жуткими чудовищами, к которым лучше не подходить, гадкими и вечно голодными. Она слышала достаточно историй о том, как люди, которых видели рядом с таруа, исчезали без следа, а потом находили разве что их обглоданные кости! Ей казалось, что, если одно из этих существ коснется ее, она в тот же миг умрет от ужаса!

Но вот таруа коснулся ее – а она не умерла.

– Ты – их дитя, я знаю, – прошипел он. – Я видел вас вместе!

– Пусти меня! – Рива снова попыталась вырваться. Гнев и отчаяние в ее душе были так сильны, что заглушали даже страх перед таруа. – Я должна быть с ними!

– Нет, не должна. Сдается мне, для них это последнее счастье – что ты не с ними.

– Отпусти!

Она говорила с ним, но смотрела только на озеро. Плот уже раскачивался, и ее родителям становилось все сложнее удерживаться на нем. А ведь волны были совсем слабыми! Но все, кто собрался вокруг озера, знали, что плот раскачивается не по воле волн.

Ее родители были испуганы, они жались друг к другу – но не поддавались панике. Если бы Рива была там, она бы, наверно, металась, рыдала, умоляла пощадить ее… Так ей казалось. Но, глядя на них, она чувствовала, что хотела бы уподобиться им в своей смелости и решительности.

Все знали, чем это закончится. Все знали, что это произойдет очень скоро. Но даже в последние мгновения ее отец сумел крикнуть:

– Татенен все равно будет найден, это не изменится, его время придет!

Татенен? Все ради него, ради старой легенды? Возможно, это было безумие, вызванное страхом… А может, истинная причина всего, которую Рива так отчаянно искала.

Ее отец обращался ко всем, кто собрался вокруг озера, но Риве вдруг показалось, что его слова – не для них. Они – для нее и только для нее, его последняя воля, послание, которое должно было подсказать ей, как быть. Ее родители понимали, как это страшно: вдруг лишиться всего, не зная даже, почему. И они, как могли, старались оставить ей хотя бы это «почему», которое объясняло не так уж много…

Но больше отец ничего сказать не успел. Плот перевернулся, и в этот момент таруа, сдерживавший Риву, закрыл ей лицо рукой. Она возмущенно закрутила головой, пытаясь сбросить с себя его лапу, да все напрасно, разница в силе была слишком велика. Его широкая ладонь одновременно закрывала ей глаза и рот, не давая издать ни звука, не давая увидеть, что происходит в воде.

Она могла только слышать – и даже этого оказалось слишком много. Плеск волн стал отчаянным, громким, потом к нему добавился высокий хрип, который не мог издавать человек, – и вполне человеческие крики. Ее родители, только что такие смелые даже перед лицом хозяев города, кричали дико, отчаянно, словно и забыли, что их дочери могут быть рядом. До этого момента неведомая цель, как-то связанная с Татененом, еще позволяла им переносить это испытание с должной гордостью.

Но сейчас с ними происходило нечто такое, что они не могли выдержать, никто бы не смог… И Рива уже не вырывалась из рук таруа. Напротив, она замерла без движения, чувствуя, как на глаза возвращаются горячие слезы. Все закончилось… Ее прекрасная, мирная жизнь, полная любви и заботы, закончилась. Когда над озером стихнут крики, она останется совсем одна, никому не нужная и потерянная.

Рива не знала, как будет жить дальше. Она даже не была уверена, что хочет этого.

Лукия Деон ни на миг не допускала, что это действительно была стандартная медицинская проверка. Она работала на флот много лет, она умела правильно понимать то, что скрывалось между строк официальных документов.

Их притащили на станцию с одной целью, только и всего: они хотели оценить, насколько гармонично в их команду вписался Триан. Работа с легионером – это всегда риск. Он один ценится выше, чем вся команда, но это не значит, что космический флот готов разбрасываться другими солдатами. С первого шага на станцию Лукия терпеливо ожидала, когда же прекратится притворство, когда проявится истинная цель их прибытия. А потом ей показали эту анкету – и все стало на свои места.

Если бы команда оценила Триана низко, его бы не стали наказывать, номер семь слишком важен для Легиона. Но его бы перевели на другой корабль, а к ним приставили бы другого легионера.

Лукия, к собственному удивлению, обнаружила, что не хочет этого. Капитану вообще не полагалось ничего хотеть, ее задача – безразлично выполнять любой приказ. Но Лукия решила, что обманывать саму себя – это куда хуже, чем принять истинное положение вещей. Да, она способна желать и чувствовать. Да, это очень плохо. Но если это нельзя отменить, нужно как-то справляться с ситуацией. Лукия решила никому ничего не говорить и принять, пусть и временно, эту сторону себя.

Что же до ее нежелания расставаться с Трианом, то тут все просто, она вполне могла объяснить свою симпатию к нему. Лично ей он нравился не больше и не меньше, чем любой другой легионер. Но Лукия уже убедилась, что он готов на все, чтобы защитить экипаж «Северной короны». Лучшей рекомендации ей и не нужно! На прошлом задании он довел себя до предела, он чуть не погиб – а готов был и погибнуть, если бы это защитило других, хотя по правилам флота жизнь легионера ценилась куда выше, чем жизни горстки солдат.

Позже он помог Лукии защитить Альду. Он пошел ради этого на нарушение, но ему было плевать, и это роднило его с капитаном. Вряд ли другой легионер будет так себя вести… Поэтому Лукия хотела, чтобы он остался. Увы, зависело это не только от нее. В этой анкете она дала Триану лучшую рекомендацию, на какую только была способна. Однако Лукия не могла повлиять на остальных членов экипажа, которые относились к нему куда прохладней, она даже не имела права спрашивать, что они написали. Ей оставалось только ждать.

Они провели на станции еще один день – якобы это было нужно для того, чтобы проверить корабль. Всюду формальности – и ложь… Лукия прекрасно знала, что руководство сейчас работает с результатами тех анкет. Если кого-то в экипаже решат заменить, это произойдет здесь и сейчас, нет смысла тянуть. Поэтому, когда начальник станции принес ей лицензии для ее команды, Лукии было неспокойно, хотя она сумела скрыть это.

Но тем больше было ее облегчение, когда она увидела в списке допущенных к полету все имена. Все до единого, даже Триана! Ей удалось сохранить свою команду!

На борт Лукия возвращалась с чувством непреодолимой радости. Ей казалось, что об этом знает только она, никто больше ничего не поймет. Однако Триан, улучив момент, шепнул ей на ухо:

– Осторожней, капитан. Еще чуть-чуть, и вы вызовете подозрения.

Пожалуй, ей не следовало удивляться такой наблюдательности с его стороны. Триан тоже был телепатом, хотя и не таким хорошим, как Альда. Зато он был старше ее, а опыт порой значит больше, чем уровень способностей.

И снова Триан остался на ее стороне. Если бы он упрекнул ее открыто, на станции бы это заметили. Но он вел себя так, будто ему просто потребовалось сообщить что-то капитану перед вылетом.

– Вам не следует волноваться, – добавил он. – Вы были вне подозрения с самого начала. Собственно, весь этот балаган был затеян ради возможности снять с меня шкуру. Но, как видите, не сложилось.

– Зачем вообще все это? Вы чем-то вызвали их подозрения?

– Ни в коей мере, я по-прежнему на хорошем счету. Но легионера всегда оценивают после первого совместного задания с командой, это стандартная процедура. Кстати, результаты опроса мне известны, я-то знал, зачем мы сюда летим.

– Я рада, что команда вас высоко оценила.

– Шутите? – усмехнулся Триан. – Да я по нулям набрал почти ото всех! Может, не совсем по нулям, но дно было рядом.

Вот теперь он сумел ее смутить.

– Вы получили низкие баллы – и все равно остались на хорошем счету?

– Да потому что боссы знают: легионеров не любит никто. И не зря, работа у нас такая – делать все, чтобы даже свои не расслаблялись. Дело не в этом. На мнение большинства членов экипажа нашему руководству плевать с наблюдательной вышки, их спросили просто для того, чтобы они чувствовали себя значимыми. Для того, чтобы дать оценку моей работе, по-настоящему важно мнение всего двух человек.

– Кого же?

– Вас и Альды Мазарин. Капитана должен устраивать легионер. Не важно, у кого какой номер и какие способности. Вы остаетесь главой «Северной короны», и я должен вам подчиняться – и я буду. Хорошо, что вы понимаете это.

Кто-то другой воспринял бы его слова как вызов или насмешку, но Лукия лишь благодарно кивнула. Они оба прекрасно знали, что Триан намного сильнее ее, и его подчинение – это просто проявление доброй воли.

– Хорошо, но почему именно Мазарин? – поинтересовалась Лукия. – Она – младший член экипажа, только окончивший академию.

– Несколько наивный подход, не ожидал от вас такого. С момента, как Альда перестала быть кадетом, не важно, сколько ей лет. Она – такой же солдат, как и остальные, а еще – штатный телепат. Именно она должна первой определять, у кого в башке шестеренки больше не вертятся, кто может превратиться в угрозу для остальных. Мои шестеренки ее, видимо, устраивают, она была одной из немногих, кто дал мне высокую оценку. Так что я остаюсь.

Он сказал это как-то странно, как будто в его словах был иной смысл… Как будто ему хотелось остаться! Но Лукия решила, что она дает волю фантазии.

У Триана не было причин радоваться тому, что он все еще на «Северной короне», да и с Мазарин он не слишком ладит. Пока шло задание, они отлично работали, но на корабле начали сторониться друг друга, и это не укрылось от Лукии. Да и Киган Рэйборн ведет себя странно. Хотя с ним как раз все понятно: создание проблем на ровном месте – более естественное состояние для Рэйборна, чем адекватное поведение.

Поэтому Лукии хотелось, чтобы им как можно скорее выдали задание. Да, это будет опасно – это всегда опасно. Но с таким пристальным вниманием к их команде бездействие может оказаться еще опасней. Лукии нужно было показать, как много они могут, да и многие конфликты будут сглажены общей работой.

Так что на следующий день, когда ей пришло сообщение о новой миссии, она даже обрадовалась. Но ненадолго, ровно до того момента, когда увидела, куда их отправляют. Прочитав задание, Лукия незамедлительно связалась с куратором «Северной короны».

– Я думаю, что произошла какая-то ошибка, – спокойно сказала она. Никто среди руководства не должен был знать, что она способна на эмоции, и ее обращение должно было показаться им результатом анализа всех вариантов. – Название планеты указано неправильно.

– Глизе 832с. Разве не это название значится в документах?

– Именно это. Иначе я не считала бы его ошибочным.

Еще перед первым заданием в рамках проекта «Исход» Лукия изучила все предоставленные документы. Там был и список планет с общими сведениями о них – совсем немаленький список. Кто-то другой и читать бы его не стал, считая, что все равно ничего не получится запомнить. Но память капитанов никогда не подводила, и Лукия не давала себе никаких поблажек.

Вот и теперь, увидев название планеты, она мгновенно вспомнила предостережение, стоявшее рядом с ним.

– Чему вы там удивляетесь? – нахмурился куратор. Он, в отличие от Лукии, не считал должным прятать свои эмоции, хотя ему это как раз не помешало бы. – Глизе – очень близкая планета. Вы безропотно мотались в чертову даль, а теперь не хотите покружить относительно недалеко от Земли?

– Мы с вами мыслим разными категориями, – сдержанно пояснила Лукия. – Для меня не важно, где находится планета.

– Что ж вам тогда важно?

– Когда нас присоединили к общей миссии «Исход», планета Глизе 832с была заблокирована, а ее посещение – строжайше запрещено. Это было относительно недавно, если применять земное летоисчисление, и года не прошло. Что изменилось?

– Блок снят, об этом можете не волноваться!

– И все же я позволю себе некоторую настороженность и попрошу пояснений.

Все планеты, к которым когда-то отсылали колонистов, были опасны. Все сведения, которые были у космического флота, оказались условными, люди летели в никуда, подгоняемые лишь обманом.

И если планету Глизе заблокировали даже на этом фоне, с ней должна быть связана совсем уж темная история.

Вот только куратор, словно не понимая этого, продолжал выпендриваться:

– Вам дали всю информацию, которая вас касается, больше ничего не нужно!

– Я так не считаю, и если вы не готовы предоставить мне сведения, я обращусь к кому-нибудь другому.

Угроза подействовала: Лукия была не просто капитаном, а семнадцатым номером, это давало ей определенные преимущества. Куратор недовольно поджал губы, но все же удосужился пояснить:

– В отношении планеты был введен протокол 113.

Лукия прекрасно знала, что это означает – и ей лишь чудом удалось не выдать шок.

– Подозрение на развитые и разумные формы жизни?

– Оно самое, – кивнул куратор. – Все планеты, вовлеченные в «Исход», были признаны хотя бы условно обитаемыми. Но некоторые, такие, как Глизе, еще и сочли подходящими для разумной жизни. Их временно исключили из проекта, или, если угодно, заблокировали. Никто не должен был соваться туда, пока мы не определим, есть там разумная жизнь или нет.

Ситуация начинала проясняться. Разумная жизнь была большой редкостью – и большой ценностью. Никто во флоте не хотел рисковать, сразу же посылая туда разведывательную миссию, сначала новые данные пытались получить осторожно, через спутники и дроны. В случае с Глизе это было проще, потому что к планете можно было отправить сложное оборудование.

– Но теперь блок сняли, – задумчиво произнесла Лукия. – Значит, проверка показала, что разумной жизни там все-таки нет?

– Блок сняли, потому что проверка сняла неопределенность, предполагаемую протоколом 113, и показала: разумная жизнь, не являющаяся людьми, на Глизе точно есть. И теперь вашей команде предстоит изучить ее, капитан.

Глава 2

Он стоял прямо за дверью, и избежать этого разговора было невозможно. Конечно, она могла бы вылезти через вентиляцию… Но это же бред, правда? Нельзя бегать от него вечно, нравится ей это или нет, а побеседовать придется. Поэтому Альда, тяжело вздохнув, открыла дверь.

Было немного странно видеть Кигана, обычно жизнерадостного и беззаботного настолько, что это раздражало половину команды, таким мрачным. Осторожно проверив его эмоции, Альда убедилась, что он не зол на нее, он просто расстроен. А читать его мысли она не стала: она ведь пообещала не делать этого без крайней необходимости. Ее переживания такой необходимостью считаться не должны.

– Через полчаса у нас общее собрание, – напомнила она, пуская Кигана в свою комнату.

– Полчаса хватит. Черт, да после того, как ты от меня по стенам убегаешь, я за десять минут наедине с тобой благодарен буду!

– Не ругайся, пожалуйста.

– Попытаюсь сдержаться, – криво усмехнулся Киган. – Но ты ведь понимаешь, что у него все получилось? Он сделал, что хотел, а ты подыграла ему!

– Кому? – смутилась Альда.

– Чудовищу, естественно! Ты отреагировала именно так, как он хотел. Неужели ты не понимаешь, что для него это просто забава? Он сам не способен ни с кем нормально общаться – и другим мешает!

Они с Трианом никогда не ладили, а после того, как легионер выдал тайну Кигана, и вовсе были на ножах. Альда не сомневалась, что уж от бортового механика Триан получил самую низкую оценку в той анкете!

Она и правда не знала, зачем Триан сообщил ей правду. Но она была благодарна ему за то, что он сделал это.

– Он сказал то, что должен был сказать ты, только и всего.

– Нет, не должен был, – упорствовал Киган. – Зачем это вообще?

– Дурачка из себя не строй, а? – устало попросила Альда. – Ты прекрасно знаешь, к чему все шло между нами. Ты это чувствовал, я это чувствовала. Ты обязан был рассказать мне правду о своей семье даже как друг…

– Да при чем тут вообще мои жена и дочь? Их нет на «Северной короне» и никогда не будет! Значит, не считается.

Ей снова захотелось заглянуть ему в голову, чтобы понять, что там вообще творится. Они будто разговаривали на разных языках! Вроде бы, слова знакомые, но смысл за ними такой дикий, что его невозможно воспринимать всерьез.

– Давай начнем с начала, – предложила Альда. – Расскажи мне, что это за семья такая и почему я должна делать вид, что их нет.

Киган посмотрел на нее так угрюмо, что сразу стало ясно: не хочется ему ничего говорить. Но отказываться он все-таки не стал, а значит, действительно хотел ее вернуть.

– Если ты уже вообразила красивую историю любви, то не нужно. Это случилось, когда я еще был кадетом и в дни отгула прилетал на Землю. Так получилось, что в группе со мной были только парни – биоэлектрокинетика чаще передается по мужской линии, от этого не уйти. Теперь представь, каково это – торчать несколько месяцев в космосе в компании одних мужиков! Понятно, что когда я прилетел на Землю, мне все девушки казались красавицами, божественными созданиями, сотканными из звездной пыли, и все такое.

– Подозреваю, что интересы у тебя были не такие романтичные, – сухо указала Альда.

– Вообще, да. Но и девицы на мой счет не обольщались, все знают, что с кадетом связываться – гиблое дело. Что, скажешь, женщины секса не хотят? Я не искал там отношений, я искал тех девиц, которым, как и мне, просто хотелось развлечься. Но так получилось, что в какой-то момент я сошелся с подругой детства – девушкой, которую я помнил еще по первым годам на Земле. Потом меня забрали на обучение, и я ее не видел, и теперь она предстала передо мной совершенно другим человеком.

– Чудесное преображение?

– Да не то чтобы… Просто красивая девчонка. Понятно, что я был ей рад, мы посидели, повспоминали былое – хотя вспоминать было почти нечего. В процессе умудрились нажраться и под конец вечера были пьяны в ноль. Честно, я даже не помню, как оказался с ней в койке. Утром проснулся с бодуна, но у таких, как мы, это быстро проходит. Мы с ней посмеялись, и я думал, что все завершилось. А потом она приходит ко мне и заявляет, что беременна, вот тебе и случайная встреча!

Альда, даже не знавшая ту девушку, сильно сомневалась, что и встреча, и ночь были такими уж случайными. Это на космических миссиях еще может быть беда с контрацептивами: используют их куда быстрее, чем пополняют запас. Но уж на Земле с этим давно проблем нет! Если та девица увидела молодого, красивого кадета, да еще и прекрасно знакомого ей, она могла догадаться, чем закончится их встреча. Чтобы забеременеть с первого раза, ей нужно было не просто отказаться от предохранения, желательно еще и принять стимулирующие таблетки.

Но Киган, похоже, был далек от таких подозрений.

– Я тогда был молодой и тупой, – продолжил он. – Кое-кто в нашей команде скажет тебе, что я совсем не изменился. Может, так и есть, но сейчас бы я отреагировал по-другому. А тогда мне казалось, что это круто-круто – вау, у меня будет сын!

– У тебя родилась дочь.

– Тогда это было неочевидно. Я не любил ту девушку, Альда, но я знал ее и уважал. Она была настроена сохранить ребенка. Она сказала, что любит меня, и, знаешь, это было чертовски лестно! Она бы сохранила ребенка в любом случае, но я решил, что до моего отлета нам обязательно нужно пожениться, чтобы дитенок этот родился в браке. Сама знаешь, какие привилегии это дает.

Альда знала – помнила со времен академии. Девушка, соблазнившая Кигана, скорее всего, тоже знала.

Космический флот поощрял любые отношения, в которых рождались дети. Никакой романтики здесь не было, просто так проще было отследить будущих солдат специального корпуса с правильным генетическим кодом. Поэтому женщинам, решившимся на такой брак, назначалось многолетнее пособие – и очень щедрое. Так что жена Кигана могла остаться на Земле и ни о чем больше не беспокоиться, пока ее дочь не станет совершеннолетней.

– Когда ты последний раз видел их? – тихо спросила Альда.

– Уже и не помню, если честно… Давно. Задолго до «Исхода».

– И тебя это не волнует?!

– Да как тебе сказать… А как ни скажу, будет криво звучать, поэтому вот тебе самая простая правда: нет, не волнует. Не сказать, что я совсем не люблю свою дочь… Но это не та любовь, которую я ожидал. Я смотрю на нее и вижу не себя, а ее мать, которая мне, по большому счету, безразлична. Я знаю, что тебя это разозлит.

– С чего бы мне злиться?

– По той же причине, по которой ты выбесилась, когда уродец сказал тебе про мою семью, – поморщился Киган. – Ты еще слишком молодая и наивная. Нет, тебе это идет! Но рано или поздно от этого нужно избавиться.

– От чего? Уважения к семье?

– От попыток романтизировать то, что романтизировать не нужно. Между мной и моей женой никогда не было любви. Я пошел на этот брак, чтобы ребенок рос в нужных условиях. Но я никогда не считал, что – все, у меня есть семья, больше ничего не надо! Как бы странно это ни звучало, мои жена и дочь – это не мой дом. Я у них бывал редко и гостем, и та женщина не близкий для меня человек. Так понятней?

– Понять могу, – кивнула Альда. – Принять – не очень.

Она знала, что он не врет ей. Альде не нужно было читать его мысли, чтобы понять это, телепаты такое мгновенно улавливают. Но это небрежное отношение к семье, просчет и святая вера в то, что он все равно свободен, потому что женат, не любя… Это было странно.

– Да я и не удивлен… Говорю же, ты – идеалистка! Наверно, веришь в настоящую любовь и родство душ?

– А ты не веришь?

– Хочу верить, – уверенно ответил Киган. – И хочу понять. Но если это существует, это никак не связано с тем, есть у меня официальная супруга или нет. Все, что было на Земле, остается на Земле. Мы существуем в космосе, Альда, мы сами по себе, и каждый день мы рискуем умереть. И уж прости, что, зная об этом, я позволяю себе любить, не задумываясь о прошлом! Тебе тоже не мешало бы научиться.

– Наплевательскому отношению к семье?

– Опять ты за свое… Свободе! Прекрати идеализировать что бы то ни было, идеалов не существует. Научись наслаждаться каждым днем, ты не знаешь, что будет завтра! Хочешь поцеловать кого-то – целуй, хочешь переспать – вперед, хочешь любить – не собирай перед этим базу данных! Честно, ты сама придешь в итоге к этому выводу, когда прослужишь на флоте чуть дольше. Я просто экономлю тебе время. Ты скована ненужными, тобою же выдуманными ограничениями!

В чем-то он был прав. Холодная, циничная сторона сознания Альды уже соглашалась с ним. Но пока это была неважная сторона, неспособная определять ее будущее.

– Да ничем я не скована. Согласна, может, я слишком бурно отреагировала на слова Триана. Но мне было обидно, что ты сам не сказал мне!

– Потому что не о чем говорить, это важно только для тебя. А чудовище тебя просчитало и воспользовалось твоей несвободой.

– Нет у меня никакой несвободы!

– Да? А сколько мужчин у тебя уже было и как быстро ты с ними сходилась?

– Киган, ты охренел? – устало поинтересовалась Альда.

– Что, с дамами о таком не говорят? Знаешь, я подозреваю, что ты еще не вышла из режима принцессы, которая ожидает большого и чистого чувства!

Он попал в точку – и наверняка догадывался об этом. Нет, не то чтобы Альда сидела и ждала той самой любви, ей просто было не до того. Последние годы она провела в академии, а там община маленькая, все друг друга знают. Кто-то сходится, кто-то ждет момента, когда можно будет выйти во внешний мир.

Ей никогда не хотелось отношений с другими кадетами, потому что любой такой союз становился новостью дня, которую мусолили от скуки все, кому не лень. Да и потом, Альда, в отличие от многих, развивала две способности, и свободного времени у нее почти не оставалось. Она почему-то была уверена, что потом все станет просто и понятно.