Космонавты Сталина. Межпланетный прорыв Советской Империи Первушин Антон
Предисловие.
Беспристрастно о космонавтике
Космонавтика была и остается одной из немногих сфер деятельности людей, которая обречена на постоянное к себе внимание. Так было, так есть и так будет. Хотим мы этого или не хотим. Сопротивляемся мы этому или способствуем всеобщему интересу. То, что сегодня темпы нашего проникновения в глубины Вселенной замедлились, совсем не означает изменения психологии человека. Или, не дай Бог, его деградации как существа разумного. Просто нам приходится «жить по средствам.» В тех рамках, которые определены природой, а не теми, которые мы сами для себя стремимся установить. Пока только так. Как бы нам ни хотелось воплотить в реальность мечты наших предков. Как бы нам ни хотелось увидеть своими глазами иные миры. Как бы высока и притягательна ни была наша конечная Цель. Все это, несомненно, будет. Но не нам с вами это доведется увидеть. Нам бы понять то, что уже было…
Все, кто интересуется историей развития ракетно-космической техники, начиная с ее истоков и заканчивая последними свершениями, вероятно, обратили внимание на стремительный рост в последнее время числа публикаций на эту тему. И у нас в стране, и за рубежом. Есть среди них и капитальные труды, авторы которых замахиваются на всесторонний и всеобъемлющий охват и анализ событий прошлого. Есть и совсем небольшие по объему статьи, в которых внимание уделяется всего одному эпизоду из летописи космической эры, как правило, малоизвестному или основательно забытому.
Такое «информационное изобилие» создает, порой, ощущение, что мы знаем уже все, или почти все, о событиях, связанных с освоением космического пространства. Однако это только на первый взгляд. На самом деле дело обстоит иначе. По-прежнему существуют «белые пятна» истории. И их немало. И они продолжают таковыми оставаться, несмотря на все усилия пишущей братии.
Почему так происходит, понимаешь, когда анализируешь прочитанное, сравниваешь одну книгу с другой, интересуешься личностью автора. Вот тогда-то и приходит понимание, что не все гладко в истории «космического королевства.» Я не беру в расчет положение дел в США или других странах. Это их проблемы и им в них разбираться. Нам достаточно того, что мы видим в нашей стране, до сих пор еще великой космической державе.
Хотел бы обратить внимание на некоторые моменты, характерные для отечественной литературы.
Во-первых, мы очень плохо знаем истоки нашей ракетно-космической отрасли. Не тот период, когда этим занялись в Стране Советов, а еще в царской России. Официальный пересказ событий XVII-XX веков, который перекочевывает из одной книги в другую, никоим образом нельзя принимать за непреложную истину. А делающиеся ныне попытки также ориентированы на наше сегодняшнее восприятие русской истории, а не объективные процессы, имевшие в ней место.
Во-вторых, чаще всего за рассказ о космонавтике берутся не профессиональные историки и писатели. Обычно авторами книг становятся те, кто либо сейчас работает, либо некогда работал в ракетно-космической отрасли нашей страны. Почувствовав потребность в такого рода литературе, они дружно взялись за перо.
С одной стороны, такое положение вещей может радовать, – только очевидец способен полно и детально описать происходившее. Но с другой стороны, никто из специалистов-ракетчиков не может, как бы ни пытался связать воедино все те многочисленные события и процессы в политике, экономике, науке и технике, которые, несмотря на кажущуюся их удаленность от ракетно-космической тематики, оказывали решающее на нее влияние.
Говорю я это не в укор авторам. Они делают нужное дело. Просто не надо им замахиваться на историю отечественной космонавтики в целом, а стоит, как мне кажется, ограничиться только тем участком, на котором им пришлось работать. А глобальными исследованиями пусть занимаются специалисты-историки. Как это происходит, например, за пределами нашего Отечества.
В-третьих. Когда читаешь публикации последних лет, чувствуешь «ангажированность» авторов. Даже не видя фамилии, можно практически безошибочно определить их место работы или принадлежность к той или иной «группировке.» Например, если на первое место ставится работа ОКБ-1, а об остальных организациях пишется только как о соисполнителях, значит, написал все это человек, длительное время там проработавший. Если все значимые свершения космонавтики связываются с личностью Валентина Петровича Глушко, значит, автор принадлежит к «группировке» «Энергомаша.» Если ведущая роль в создании отечественной ракетно-космической техники отводится Владимиру Николаевичу Челомею, значит, мы имеем дело с выходцем из его «конторы.» Если пишут о героизме и каждодневном подвиге военнослужащих, значит, кто-то из отставников взялся за перо. Иначе говоря, нет практически ни одной работы, в которой бы содержался беспристрастный анализ той эпохи, когда человечество сделало свои первые шаги в покорении Космоса.
Я уважаю всех, кто так или иначе участвовал в создании нашей космической мощи, положив на алтарь Отечества свое здоровье, а иногда и жизнь. Но я очень хочу, чтобы мы знали правду, какой бы она ни была. Например, очень хотелось бы выяснить наконец-то причины, по которым Советский Союз проиграл «лунную гонку.» Да и других вопросов подобного рода немало.
В-четвертых. В сегодняшней космической литературе хватает «произведений», откровенно ориентируемых на определенную аудиторию, для которой гораздо интереснее читать о негативных сторонах космонавтики, смакуя слухи, сплетни и откровенный бред, выдаваемый за «секретные страницы истории.» Подобных публикаций не избежать, да и смысла этого делать нет. Важно не дать им возможность подменить собой историю.
Понятно, что все эти негативные аспекты проявились не в одночасье, а «готовились» десятилетиями, когда отсутствие достоверной информации поставило все с ног на голову, создав «официальную историю космонавтики», от стереотипов которой мы не можем избавиться до сегодняшнего дня. Кому-то это выгодно. Но потребность в достоверной информации становится все острее и острее, – чтобы делать новые шаги, необходимо объективно оценить тот путь, по которому мы прошли. Каким бы он ни был – легким или трудным, триумфальным или трагическим, мирным или военным. Для того, чтобы не повторять сделанные когда-то ошибки. Тогда-то и станет нам понятно, к чему мы в конце концов придем.
Книга Антона Первушина «Космонавты Сталина», которую вы держите сейчас в руках, – одна из первых и на сегодняшний день, пожалуй, самая удачная попытка БЕСПРИСТРАСТНОГО анализа событий, которые происходили в нашей стране, и оценки степени их влияния на мировую космонавтику, сначала в плане теории, а затем и на практике. Я подчеркиваю, именно беспристрастность и неангажированность автора. Это многого стоит.
Антон Первушин не впервые обращается к теме освоения космоса. Он уже снискал себе славу как один из лучших популяризаторов истории космической техники в нашей стране. Те, кто внимательно следит за космической литературой, вероятно, знают его другие работы: двухтомник «Битва за звезды», книгу «Астронавты Гитлера», многочисленные публикации по истории космонавтики в периодической печати. Поэтому сделанные им в «Космонавтах Сталина» выводы могут рассматриваться как взгляд человека, ратующего о величии нашей космонавтики и нашей страны. И только так.
Еще одним плюсом книги является довольно необычный подход, когда автор не только анализирует происходившие в различные годы события, но и пытается увязать их с произведениями научно-фантастической литературы, появившиеся в те годы. Причем, делается это в обоих направлениях: и когда научно-технический прогресс влияет на мировоззрение авторов фантастических произведений, и когда литература влияет на процесс развития техники. Эффект такой трактовки оказывается потрясающим. Вы это сами поймете, читая книгу.
И все-таки «Космонавты Сталина» – это лишь попытка анализа событий нашей с вами истории. Именно попытка, а не законченный труд. Вины автора в том нет. И об этом он сам пишет в начале книги. Слишком много документов, которые могли бы дать ответы на многие вопросы, до сих пор хранятся где-то за семью печатями и не доступны тем, кто мог бы их оценить как писатель, как историк, как гражданин, в конце концов. А стоит только получить к ним доступ, как вы оказываетесь скованными узами «государственной тайны.» Или пытаетесь понять и оценить события на основе неполной информации. Еще не известно, что лучше: знать или иметь возможность говорить. Автор предпочитает второе, в чем я с ним солидарен.
Хочется надеяться, что подобное положение вещей – явление временное, и когда-нибудь мы прочитаем закрытые страницы истории нашей страны. И свою лепту в это дело внесет автор «Космонавтов Сталина.» Желание у него есть. Остается надеяться, чтобы и сил хватило. Ну, а всем нам остается запастись терпением и ждать, когда мы сможем познакомиться с новыми работами Антона Первушина.
Александр Железняков,
член-корреспондент Российской академии космонавтики им. К. Э. Циолковского
Пролог.
Русские на Луне
Автор выражает благодарность тем, кто помогал ему в работе над этой книгой: Сергею Андрееву, Андрею Балабухе, Александру Етоеву, Александру Железнякову, Евгению Харитонову и Сергею Хлынину
"Газета «Котласский железнодорожник»
от 4 ноября 1960 г.
Первый космический рейс
В наше прекрасное время, когда стараниями партии и правительства полным ходом идет освоение космического пространства и вот-вот на орбиту вокруг нашей планеты выйдет первый спутник с человеком на борту, когда в разоблачении культа личности Сталина расставляются последние точки, настала пора рассказать, наконец, о тех великих достижениях нашей науки и техники, которые в течение многих лет от советских людей скрывались за семью печатями.
Инженер И. У. Блюм впервые был арестован ЧК в 1921 году. Затем аресты последовали в 1926 и 1934 годах – вначале как члена «Бунда», а потом по «делу о Промпартии». Отбывать несправедливое наказание его отправили в одну из первых так называемых «шарашек»: конструкторское бюро за колючей проволокой. Там, помимо исполнения спущенных сверху плановых разработок конных прожекторов для ночных кавалерийских атак, Блюм сумел не просто создать новый перспективный проект, но и заинтересовать им руководство. Год потребовался на строительство верфи и выделение необходимых фондов. Но с начала 1937 года в КБ закипела работа над совершенно новым и необычным изделием.
Два года и девять месяцев спустя, в начале ноября 1939 года, изделие «ВНТС» заняло место на обширном пустыре, раскинувшимся рядом с лагерем.
Представляло оно собой громадный аэростат, к которому вместо обычной гондолы прицеплено было нечто странное: связка четырехметровых труб, к которой сверху крепился небольшой серебристый шар.
В ночь с четвертого на пятое ноября началось наполнение оболочки аэростата гелием.
Ранним утром седьмого ноября инженер Блюм расположился в шаре и запер его изнутри. В кармане ватника лежали временное удостоверение личности и пропуск на право выхода за пределы зоны.
В семь часов десять минут по московскому времени были обрублены тросы, и «ВНТС» начал медленный подъем, длившийся более четверти часа.
Убедившись, что на высоте десяти с половиной километров подъем завершился, инженер Блюм сбросил вниз сигнальный фальшфайер и через минуту нажал красную кнопку на приборном щитке.
Воспламенились одновременно девятнадцать ракет внешнего пояса ракетной связки! И ракетный корабль – а именно им и было изделие «ВНТС» – прошел сквозь оболочку аэростата и ринулся к звездам!
Когда отгорели ракеты внешнего пояса, воспламенились ракеты второго, затем внутреннего и, в конце концов, заработал центральный ракетный блок.
Когда же прогорел и отстрелился он, стали вспыхивать с пятисекундным интервалом магниевые фотопакеты. Эти вспышки были отслежены с помощью нескольких разбросанных по местности теодолитов. Было установлено, что максимальная высота подъема ракетного корабля составила сто пятьдесят девять километров!
По международным нормам, граница космоса проходит на высоте ста километров. Таким образом, первый космический пилотируемый полет состоялся в СССР еще в 1939 году!
Корабль совершил мягкую посадку на лед Онежского озера. Пять часов спустя инженера Блюма подобрал один из спасательных У-2.
В дальнейшем И. У. Блюм принимал участие в разработках перспективных видов оружия, в частности самолетов-снарядов, пилотируемых почтовыми голубями. Но затем его привлекла железная дорога, которой он и отдает сейчас весь свой талант. Первый человек, побывавший в космосе на корабле, буквально собранном своими руками, живет на нашей земле и ходит среди нас, добавляя крупицы своего труда в общую копилку семилетки!
И. Голубев"
Это не цитата из газеты «Котласский железнодорожник.» И автором вышеприведенного текста является вовсе не И. Голубев.
На самом деле инженера Блюма и его рекордный полет придумали два замечательных писателя: Андрей Лазарчук и Михаил Успенский. В фантастическом романе «Гиперборейская чума», являющимся своеобразным продолжением романа «Посмотри в глаза чудовищ», они описывают не только ракетный корабль Блюма, но и другие удивительные изобретения: самолет с атомным двигателем, совершивший кругосветное путешествие, и пролетарскую машину времени «Красный Янус», с помощью которой персонажи пытаются повернуть ход истории и освободить Россию от оккупации со стороны США. Это все – фантастика, сказка, но в любой сказке есть намек на истину, которая обычно хорошо скрыта от непосвященных.
Секретный полет инженера Блюма вполне мог состояться и остаться секретным в СССР, – где закон о государственной тайне даже советским гражданам не давал возможности узнать, что происходит за кулисами текущих событий. Мало изменилась ситуация и в сегодняшней России.
Я не первый год занимаюсь историей советской авиации и космонавтики и прекрасно вижу, сколько еще белых пятен на этом поле. Если я захочу узнать больше, с меня возьмут подписку о неразглашении. Я узнаю больше, но тогда не смогу о своем знании ничего рассказать читателю. Потому и приходится оперировать открытыми источниками и западными публикациями, по крупице вытягивая из них информацию и складывая потом из крупиц мозаику факта.
Честно говоря, такая игра утомляет, потому что бывает очень трудно отличить правду от лжи, а случайную оговорку от направленной дезинформации. Кроме того, все чаще стали попадаться мистификации.
Я сам любитель мистификаций. Досконально знаю, как это делается и в одной из следующих книг обязательно расскажу, но считаю, что во всем нужно блюсти меру. Когда академик Фоменко создает огромный труд-мистификацию, в котором вычеркивает тысячу лет из истории Европы и России, – это нестрашно. В конце концов, его работу можно воспринимать как своеобразный эксперимент, повод для профессиональных историков поразмяться, показать, за что они свою зарплату получают. Но когда трудов на ту же самую тему выпускают десятки и сотни, появляются хрестоматии и версии для «детей дошкольного и младшего школьного возраста», впору призадуматься: не зашла ли игра слишком далеко? Потребитель продукции а-ля Фоменко оказывается совершенно дезориентирован. Он и без того довольно смутно представляет себе мировую историю (результат идеологической обработки в советской школе, помноженный на сенсационное вранье журналистов эпохи Гласности), а теперь ему еще заявляют, что история эта придумана от начала до конца, а как оно было на самом деле – вообще никто не знает. К тому же, мистификация всегда притягательнее правды. Она обращается к потаенной вере в то, будто бы мир куда сложнее и интереснее, чем представляется из нашего медвежьего угла, в котором один день не отличишь от другого, а единственным развлечением остаются бытовые склоки. Разумеется, мир интереснее и разнообразнее, и это прекрасно понимают люди, сумевшие раскрыть себя, выявившие и развившие свои увлечения, но как мало таких людей! А еще существует конспирология – целый сонм теорий, утверждающих, будто бы нами правят тайные силы и организации, фальсифицирующие не только прошлое, но и настоящее. И такие теории находят приверженцев, ведь, как я уже говорил, для нас является привычным, что любая серьезная и даже жизненно важная информация скрывается властями от населения.
Получается, мистификации задевают людей за живое. И люди готовы платить за то, чтобы их обманывали. Как готовы платить ловкому фокуснику за то, что он достает кроликов из шляпы. С фокусниками интереснее! А где платят деньги, там возникает соблазн заработать их еще больше.
Мистификации – дело прибыльное. И вряд ли мне удастся убедить тех, кто работает на «фабриках слухов», что аморально морочить головы людям, которые и без того заморочены. Потому просто будем продолжать борьбу, разоблачать слухи и возвращать правду.
Взять хотя бы историю космонавтики. Самая интригующая из мистификаций, связанных с этой историей, – байка о пилотах Третьего рейха, которые в 1945 году на модернизированной ракете «Фау-2» стартовали в космос и то ли погибли, то ли вернулись через много лет на Землю. Давно подмечено, что любые «тайны Третьего рейха» вызывают повышенный интерес у публики, но главная интрига здесь в другом – под сомнение ставится приоритет Советского Союза в освоении околоземного пространства. Унизительно? Но мы любим уничижаться. Эту мистификацию я уже разоблачил в книге «Астронавты Гитлера», которая примыкает к затеянному мною научно-популярному и в то же время документально-историческому циклу «Битва за звезды.» Оказалось, что разоблачить ее проще простого – достаточно подробно рассказать о тех реальных (хотя и весьма выдающихся) достижениях ракетчиков гитлеровской Германии, и вопрос отпадет сам собой. Не было технической возможности, – значит, не было и гипотетического полета.
Книга «Космонавты Сталина» написана как ответ на другую (сравнительно недавнюю) мистификацию, которая в ближайшем будущем, я уверен, обретет множество поклонников. Речь идет о «документальном» фильме «Первые на Луне» производства Свердловской киностудии.
Первые сведения об этом фильме появились весной 2003 года. Вот только некоторые из сообщений СМИ того времени, посвященные кинокартине:
"…Директор кинокартины «Первые на Луне» (Свердловская киностудия) Татьяна Устюжанина рассказала, что в недавно открытых документах Госархива РФ утверждается, что в 30-х годах на заводе «Уралхиммаш» был создан первый космический корабль, который стартовал к Луне в 1937 году и советский экипаж благополучно высадился на ее поверхность.
– Фильм, основанный на реальных событиях, снимает кинорежиссер Алексей Федорченко, – сказала Татьяна Устюжанина. – Съемки фильма и монтаж будут закончены по плану в январе 2004 года. Снимаем на площадках «Уралхиммаша», только вот с погодой сейчас не везет. Но фильм выйдет, с финансированием пока перебоев нет, поскольку у нас солидный заказчик – Министерство культуры России…"
"…Некоторые материалы, на основе которых в настоящее время снимается фильм «Первые на Луне» о полете советского космонавта на Луну в 1937 году, стали известны из источников в архивных кругах. В основу фильма легли киноматериалы, снятые недавно умершим режиссером-документалистом, обширная подборка кино – и фотоархивов НКВД, Минобороны, РАН, а также воспоминания немногочисленных доживших до наших дней свидетелей. Первым космонавтом стал известный в 30-е годы летчик-испытатель, имя которого было впоследствии засекречено. Отряд космонавтов состоял из шести человек, в их число входил лилипут, так как конструкторы первоначально были не уверены, что ракета сможет поднять вес взрослого человека. Сразу после старта связь с кораблем была потеряна, поэтому дальнейшие работы по космической программе СССР были признаны бесперспективными и возобновились только после Великой Отечественной войны. Однако создателям фильма удалось выяснить, что первый советский космонавт все-таки побывал на Луне и сумел вернуться на Землю.
Напомним, выход фильма на экраны запланирован на начало следующего года…"
А вот более позднее сообщение:
"…В Ливадии под Ялтой и у горы Демерджи в окрестностях Алушты прошли натурные съемки полнометражного игрового фильма «Первые на Луне». Необходимое оборудование для оригинальных сцен предоставила Ялтинская киностудия.
Действие картины Свердловской киностудии происходит в 30-е годы XX в. В ее основу легли сенсационные находки историков в государственных архивах Российской Федерации. Как утверждают создатели ленты, секретные документы приводят к выводу, что первый полет в космос произошел еще до войны. Корабль, стартовавший к Луне в 1937 г., был сконструирован и изготовлен на заводе «Уралхиммаш», его экипаж успешно высадился на ближайшей к Земле небесной спутнице. Специалисты считают, что на Южнобережье можно найти любые природные аналоги – здесь снимались фиорды и пустыня, тропики и джунгли, тайга и степь… И Демерджи, возраст которой составляет 160 млн. лет, выбрана не случайно. У южных склонов горы немало причудливых каменных столбов, башен, выступов…"
Уже видно, что мистификаторы не ограничились краткими сообщениями о съемках фильма – в проект вложены серьезные деньги, его поддерживает Министерство культуры, а значит, нас ждет еще множество сенсационных «открытий.» Названы и имена тех, кто все это придумал. Сценарий к фильму написали Александр Гоноровский и Рамиль Ямалеев.
Сама кинолента, насколько мне известно, уже отснята. И скоро выйдет на экраны. Чтобы как-то подогреть интерес публики, создатели «Первых на Луне» опубликовали в «Собеседнике» статью, написанную некоей Екатериной Баровой. Статью сразу бросились перепечатывать провинциальные газеты. Я приведу ее здесь с некоторыми сокращениями, чтобы вы могли составить собственное мнение о «секретных документах Госархива РФ»:
"…На Свердловской киностудии заканчивается озвучка фильма «Первые на Луне». Режиссер картины Алексей Федорченко утверждает, что картина сделана на стыке двух жанров – документального и художественного. По его словам, это, в первую очередь, документальное расследование и все факты в картине подлинные.
Сценарий держится в строжайшей тайне, но «Собеседнику» удалось достать полный монтажный план известного режиссера-документалиста Владимира Нахимова. К сожалению, автор умер, не завершив свою работу, но его ученики Александр Гоноровский и Рамиль Ямалеев смонтировали уже отснятый материал.(…)
Расследование Владимира Семеновича Нахимова начинается с архивных документов, которые были переданы сотрудниками чилийского МИД специальной комиссии Лиги Наций, созданной в связи с падением гигантского метеорита «Сантьяго» в 1938 году. Очевидцы вспоминают, что с неба летел камень, который вдруг взорвался. Газеты вышли с заголовками «Спор ученых: „Что это было? Болид, комета, марсиане?“» В 1992 году чилийская съемочная группа нашла место падения «Сантьяго». Среди деревьев, вросшая в землю, опутанная лианами, наполовину укрытая мхом, лежала черная оплавленная конструкция. Профессор физики, действительный член Британского королевского научного общества Аугусто Реньяна рассказал чилийскому тележурналисту, что находка – часть спускаемого аппарата космического корабля: «Думается, что во время катастрофы объект распался на две части. И это, кстати, подтверждает хроника… Второй частью может оказаться жилой отсек».
Нахимов обратил внимание на загадку метеорита «Сантьяго» благодаря письму одной женщины. Она прочитала в газетах про находку в Чили, провела параллель с известными ей событиями конца 30-х годов прошлого века и решила написать обо всем, что знает о первом советском космонавте. За время расследования режиссеру удалось отыскать еще трех очевидцев тех событий. Он не указывает их имен и фамилий, называя просто свидетелями. Один свидетель служил в цирке лилипутов. Он не имел непосредственного отношения к запуску первой ракеты, но был лично знаком с космонавтом. Второй – один из тех, кто попал в первый отряд космолетчиков (так тогда называли космонавтов). А третий – сотрудник «компетентных органов», который имел непосредственное отношение к «разработке» первого космонавта и конструктора ракеты. Каждому на момент съемок фильма – не меньше восьмидесяти.
Нахимов утверждает, что первым космонавтом («космолетчик» – говорили тогда) был Иван Харламов, известный в те годы летчик-испытатель, после провального запуска первой – «лунной» – ракеты его имя засекретили. Да так, что Нахимову после долгих поисков удалось найти лишь одну фотографию Ивана – с Надей Светловой, медсестрой из группы подготовки полетов.
Свидетель № 3 вспоминает, что в тридцатые годы его «контора» любила фиксировать результаты скрытого наблюдения на портативную кинокамеру старого образца. И Нахимову удалось раскопать служебные съемки НКВД со слежкой за Харламовым. За ним начали вести тотальное наблюдение еще в тридцать четвертом году. Уже тогда начался отбор кандидатов в отряд, который Иван успешно прошел. В архивах Минобороны обнаружилась копия повестки на имя Харламова – «вызов на спецмедкомиссию». Вместе с Иваном на комиссию вызвали лилипута, профессионального артиста цирка Михаила Анатольевича Рощина. Михаил служил в одном цирке со свидетелем № 1. Медики толком и не знали, с какой целью отбирают столь непохожих кандидатов.
Нахимов нашел фотографию членов комиссии. На ней можно разглядеть Федора Федоровича Супруна. Это генеральный конструктор ракеты. Он единственный из всей комиссии знал цель проводимого отбора. Свидетель № 2, также прошедший тот отбор, вспоминает, что они не знали, что это за человек в комиссии сидел: «Было видно, что он старший, хоть и не врач. Ну, думаю, точно в шпионы набирают! Уже потом, через неделю, когда нас шестеро осталось – представился…»
В 1928 году Федор Супрун принес в Кремль чертежи ракеты. А через пять лет на этот проект работали уже миллионы человек…
Параллельно шла тщательная подготовка космонавтов: испытания на реакцию, тренировка вестибулярного аппарата, испытания на выносливость, имитация невесомости в бассейне с соленой водой, центрифуга, стрельбище. Хуже всех стрелял маленький человек, циркач Рощин. Лучше всех – Харламов. Вспоминает второй свидетель: «Может, кому и смешно было, что в отряде лилипут. Только не нам, когда узнали, что воздуха в ракете для нормального человека может не хватить. Пока конструкторы мудрили, Рощин главным претендентом был».
Однако постановлением Государственной комиссии от 25 сентября 1937 года пилотом первого космического корабля был утвержден Харламов Иван Сергеевич. Зимой 1938 года на космодроме в ста сорока километрах южнее Саратова была готова пусковая шахта для первой советской ракеты. За стартом наблюдали члены Государственной комиссии. Харламов в скафандре образца 1938 года занимал почти весь объем отсека ракеты. Один за другим с легким шипением закрыли люки. Контрольный отсчет. Ракета грохочет, вибрирует и медленно поднимается. Вспоминает свидетель № 2: «Со старта все и началось. В самом начале с ракеты сорвало часть обшивки и навигационных приборов. Такой шум стоял, когда листы падали!.. На КП крик, ор… На Супруна смотрят, а он красный. Злой. А тут и связь оборвалась. Через двенадцать минут… Тишина… Только треск в репродукторах… Как будто и не было ничего…»
Ракета взлетела, но по тому, как она взлетела, все посчитали старт неудачным, а Харламова – погибшим.(…)
Конструктор Супрун вскоре бесследно исчез. А в конце жизни был обнаружен в Италии. Как удалось Супруну стать итальянским подданным, для режиссера Нахимова осталось загадкой.(…)
В августе 1939 года во время боев в районе реки Халхин-Гол командир 3-го батальона 2-й стрелково-пулеметной бригады рапортовал начальству о задержании неизвестного, который назвался Иваном Сергеевичем Харламовым, капитаном из отряда в/ч 16450. При проверке списков частей 1-й армейской группировки данное подразделение обнаружено не было. Из медицинского заключения: «Состояние задержанного (слабое зрение, затрудненная речь, нарушение моторных функций конечностей) является следствием давней черепно-мозговой травмы… Общее физическое истощение организма… На голове и теле многочисленные шрамы… Мимика бедная… Зрачки неравномерны… Не исключена возможность галлюцинаций…»
29 октября Харламова поместили в Читинскую психиатрическую больницу. Там-то он и встретил ту самую женщину, которая стала инициатором расследования Нахимова. НКВД проводил дознание прямо в клинике. Из-за своего физического состояния Харламов не смог четко показать, где приземлился. Все, что известно – ему пришлось проделать путь через Полинезию (остров Нуку-Хива), Буку, Китай. Нахимов нашел в Полинезии очевидца, который помнит больного человека, приплывшего на малайском тральщике. Иван Харламов прошел пешком весь Китай с юга на север. Комитетчики недоумевали, как удалось преодолеть оккупированную японцами территорию. Иван утверждал, что в течение всего своего полета вел киносъемку и пленка осталась в жилом отсеке ракеты (том самом, который так и не нашли чилийцы). Из докладной записки начальника 3-го спецотдела НКВД: «В результате проведенного дознания сотрудником вверенного мне подразделения установлено, что „объект № 497“ не способен указать место своего приземления. Состояние его здоровья не дает оснований полагаться на данные им показания. „Объект“ нуждается в длительном стационарном лечении…»
Свидетельница утверждает, что поначалу Харламов сам хотел лечиться и стойко переносил все процедуры, вплоть до электротерапии. Свидетельница: «Иван убежал осенью. Через год… Лечение не дало особых результатов… Говорил так же трудно, стал отказываться от процедур… Я пыталась снова научить его писать… Не получилось… Ничего не получилось».
В архивах Нахимов нашел документы с прикрепленными фотографиями мужчин. В «деле» фигурируют тридцать семь человек. Ни один из них как Харламов не опознан. Ивана, оказывается, искали до 1951 года. Искали, да так и не нашли.
А вот Владимир Нахимов, может быть, нашел. Он потянул за единственную оставшуюся ниточку – артист Рощин, друг Харламова. Свидетель № 1, артист Тамбовского цирка лилипутов, уверяет, что последний раз видел Рощина в 1937 году, когда его забрали в группу космонавтов. Затем Михаил пропал. Космонавта Харламова свидетель опознал по фотографии, но не очень уверенно. Знал он его под сценическим псевдонимом Гулливер. Первый свидетель: «Он пришел к нам в цирк в сорок шестом. Говорил, что после госпиталя. О Рощине спрашивал. И остался. Сначала за зверями ухаживал. А потом Толстой, наш худрук, номер ему придумал и псевдоним. Только с иллюзионистом в сундуке он выступать не мог – боялся закрытого пространства». Был ли Гулливер Иваном Харламовым? Неизвестно. Во всяком случае, это наиболее вероятная версия о нем. Гулливер бесследно исчез из цирка в конце 1951 года…"
Почему я считаю все, изложенное в статье, и сам фильм мистификацией? По многим причинам. Знающего человека прежде всего поражает огромное количество анахронизмов – то есть деталей, не соответствующих времени, о котором идет речь. Например, «Химмаша» как такового в 1930-е годы еще не существовало. Названия «космолетчик», «космонавт», «летчик-космонавт» появились перед самым полетом Гагарина – до того общепринятым считался термин «астронавт» (об этом я подробнее расскажу ниже). Имя конструктора Супруна тоже вызывает вопросы. В списках инженеров, занимавшихся космическими разработками, которые публиковались с начала 1920-х годов по военную пору, нет даже похожей фамилии, а чтобы получить признание в Кремле, надо было сделать хотя бы несколько публикаций и заручиться одобрением авторитетного лица уровня Константина Циолковского. Или вот упоминание о «миллионах людей», которые работали на проект. Если это было так, то логично предположить, что к проекту должны были привлечь и сотрудников Группы изучения реактивного движения (ГИРДа), в том числе – Сергея Королева. И если исчез Супрун, то должен был бы исчезнуть и Королев, чего, как мы знаем, не произошло.
И вообще, представленный в «Собеседнике» текст производит впечатление сумбура. Вся доказательная база строится на свидетельствах людей, весьма далеких от проблем ракетостроения и пилотируемой космонавтики. В свою очередь, они сами рассказывают факты, которые мало связаны с обещанным в заголовке полетом на Луну. Если мифический Харламов куда и летел, то в ближний космос – как инженер Блюм из фантастического романа.
Но это все мелкие придирки. Главный аргумент «против» – тот же самый, что и в случае с «астронавтами Гитлера»: в 1937 году не было технической возможности не только для осуществления запуска человека на Луну, но и для примитивного суборбитального полета. А раз не было технической возможности, то не было и запуска. Не летал Харламов в космос, сколь бы убедительные картинки нам в обсуждаемом фильме не показали.
Впрочем, тема, затронутая мистификаторами из Свердловска, любопытна сама по себе и требует отдельного разговора. Дело в том, что подробности развития советской космонавтики в сталинский период долгое время замалчивались историками. При Хрущеве и Брежневе цензура пыталась вообще вычеркнуть из истории Советского Союза и самого Сталина, и Лаврентия Берия, и многих других, кто создавал индустриальную цивилизацию в аграрной России. Если вспомнить уроки истории, на которых я просиживал штаны в начале восьмидесятых, то получалось, что вся наша мощь появилась в одночасье после пятьдесят третьего года, а с шестьдесят четвертого вообще все пришло в норму, заколосилось и зазвенело под мудрым руководством Леонида Ильича. Соответственно, замалчивались не только светлые, но и темные стороны сталинской эпохи. Политических репрессий (которые, кстати, едва не свели советскую космонавтику на нет) как бы никогда не было, ведь не было ни Сталина, по воле которого они осуществлялись, ни Хрущева, который их осудил. История становилась выхолощенной, скучной, придавленной ста пудами идеологии и уже никого ничему не могла научить.
Сегодня цензуры в исторической литературе нет, а время залечило старые раны, и у нас наконец-то появилась уникальная возможность непредвзято взглянуть на Империю Сталина, разобраться, что в ней было устроено хорошо, а что плохо. В этой книге я затронул довольно узкую тему: космонавтика сталинского периода – но и в ней, как в одном из множества зеркал, отразились все мечты, надежды и боль того времени.
Я покажу, какой мощный прорыв был совершен в Советском Союзе на пути в будущее. Я покажу, как молодые технократы, вышедшие из среды рабочих и крестьян, сумели преодолеть косность материи и общественного уклада, как они бросили вызов закону всемирного тяготения и сумели победить.
Вывод, который мы с вами сделаем по ходу написания – чтения этой книги, покажется многим неожиданным. Возможно, вы даже откажетесь принять мою версию тех давних событий. Но одно я вам гарантирую точно: вы убедитесь, что реальная жизнь намного интереснее и многообразнее любых самых изощренных мистификаций.
Глава 1.
Космонавтика Императорской России
1.1. СОСЛАННЫЕ НА БАЙКОНУР
В советские времена авторы, пишущие о космонавтике, обожали приводить один исторический анекдот, хорошо иллюстрирующий отношение царской власти к мечте простых русских людей о полете к звездам.
Вот этот анекдот. В 1848 году газета «Московские губернские ведомости» писала: «Мещанина Никифора Никитина за крамольные речи о полете на Луну сослать в поселение Байконур.»
Сейчас это многозначительное совпадение воспринимается юмористически, но совсем не до юмора было мещанину Никитину, которого, таки сослали в глухой поселок, где он, скорее всего, и сгинул.
Этот анекдот хорош еще и тем, что в нем парадоксальным образом сочетается мнение российских властей о полетах на Луну как о крамоле с желанием простых мещан летать на эту самую Луну. Но жизнь в России сплошь состоит из подобных парадоксов. Любой, кто изучал историю Императорской России и Советского Союза, знает сколь часто устремления большинства населения расходятся с целями властей. Казалось, не было периода, когда наше правительство не вело себя подобно неумному оккупанту, который желает забрать у местного населения все, что есть, ничего не давая взамен.
Откуда это идет? Вопрос сложный. Уже больше двух столетий лучшие русские историки, философы, социологи пытаются найти объяснение парадоксам в нашей жизни. Их теории интересны, но практически всегда разбиваются при столкновении с тупой и жесткой реальностью. Вот и возникает отговорка о «загадочной русской душе.».. В самом деле, чего мы хотим от других, если сами не способны разобраться в тех бесах, которые сидят внутри каждого из нас?
Впрочем, не все так безнадежно. Если не в «душе», так в типичном поведении всегда можно выявить некоторые общие схемы, без которых русские, наверное, перестанут быть русскими. Одна из них: мы живем не сами по себе, мы живем через отражение в глазах других народов. Для нас всегда, и в царские времена и при советской власти, было необычайно важно, что думают и говорят о нас другие. Это выражается и, бескорыстной помощи отсталым странам, и в строительстве «потемкинских» деревень. Выражается в тиражировании глуповатых мемуаров «путешественников по России» и в утомительных поисках национальных приоритетов в любых областях человеческой деятельности. Помните песенку Юрия Визбора, в которой припевом было: «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей»? В этом мы сходны с американцами, однако американский обыватель практически не интересуется миром, находящимся за пределами США, а русский мещанин, наоборот, всячески изучает этот мир, чтобы найти там… кого?… правильно, себя. Или себе подобных. Или, на крайний случай, тех, кто им восхищается.
Подобный подход к действительности ничем не хуже и не лучше другого. Нам нравится «пускать пыль в глаза», доказывая, что мы лучше, добрее, честнее, чем на самом деле, но это не обман, как думают многие, это создание идеала, к которому мы подсознательно стремимся, не понимая, что идеал в принципе недостижим. А страна-то большая, народов и культур внутри и вокруг много, – вот и бросает нас то туда, то сюда, то в Европу, то в Азию, отражения в чужих глазах искажаются до неузнаваемости, и мы сами уже не знаем, кто мы такие и куда идем.
Может быть, в этом наша беда. Но главное – это черта нашего национального характера. И она, как никакая другая, наполняет смыслом нашу жизнь.
Забавно, но, пожалуй, она же – единственная черта, по которой власть и народ России схожи. Правда, ведут они себя по-разному. Если мещанин мечтает о полете на Луну от чистого сердца, то власть будет мечтать об этом, только если убедится, что в других странах уже готовят экспедицию на Луну. И вот тут за делом не постоит. В поселение Байконур поедут не одиночки-мечтатели, а эшелоны, набитые под завязку солдатами и инженерами. И плевать, желают ли они присоединиться к космической экспансии или, наоборот, предпочли бы остаться дома, – они поедут, потому что так пожелала власть.
Великий мудрец Луций Анней Сенека как-то сказал, что если бы на Земле было только одно место, откуда видны звезды, к нему всегда и со всех концов шли бы люди. Так вот, у нас привычнее не ходить к тому месту по собственной воле, у нас привычнее быть сосланным. Или ссыльным. В этом уже убедились те энтузиасты, которые создавали ракетно-космическую мощь Советского Союза…
Страшную картинку я нарисовал? То-то… Но не стоит пугаться. История человечества еще не закончилась, и сегодня трудно судить, какой из путей к звездам более рационален. А потомки ценят именно рациональность, а вовсе не переживания предков по поводу. Потому что переживания забываются, а имена, даты и цифры остаются. И, наверное, только это не дает нам сойти с ума…
Мы немножко отвлеклись. Однако столь пространные рассуждения мне понадобились для того, чтобы показать: космонавтика не могла родиться в Императорской России. Это непреложный факт, подтверждаемый не только историческим анекдотом о мещанине Никитине, но и элементарным сравнением списков публикаций на эту тему со времен Адама до конца XIX века.
Идея полета к Луне и звездам проходит через множество священных текстов и преданий древних цивилизаций мира. Однако мы – молодой народ (тысяча лет – разве возраст для народа?), а потому будем все-таки изыскивать упоминания о космических полетах в более поздние периоды.
Вот XVII век. Вот немецкий астроном Иоганн Кеплер пишет странную рукопись «Mathematici olim Imperatorii Somnium, seu opus posthumum de Astronomia lunari», в которой отправляет свое альтер-эго на Луну во сне. Вот английский епископ Френсис Годвин создает роман «Человек на Луне, или Рассказ о путешествии туда» («The Man in the Moon»), в котором рассказывает об отважном испанце Доминике Гонсалесе, отправившемся к Луне на «летательной машине», в которую были впряжены двадцать четыре лебедя. Вот французский поэт-забияка Сирано де Бержерак излагает аж двенадцать (!) способов достижения Солнца и Луны, один из которых (многоступенчатые ракеты) обрел воплощение в металле. Вот великий Исаак Ньютон излагает свою идею межпланетного реактивного полета…
А у нас что? У нас – ничего.
Пойдем дальше. Век XVIII. Даниэль Дэфо, известный прежде всего, романом о Робинзоне Крузо, выпускает сочинение «Консолидатор» («The Consolidator»), в котором излагает свои соображения об осуществимости межпланетных перелетов. Сатирик Джонатан Свифт описывает в одном из путешествий Гулливера летающий остров Лапуту. Французский философ Вольтер, «изобретя» своего Микромегаса (жителя Сириуса ростом в 32 км), облетает с ним Сатурн, Юпитер, Марс. Шведский философ-мистик Эммануил Сведенборг, идя по стопам Кеплера, в фундаментальном труде «Arcana Coelestia» отправляет в путешествие по планетам свою «душу.» Немец Эберхард Киндерман рассказывает о путешествии пяти молодых людей на межпланетном корабле, который влекут шесть легких металлических шаров, из которых выкачан воздух. Идея совершенно бестолковая, но зато какой размах! Ведь герои Киндермана летят не куда-нибудь, а на Марс! Француз Фоли описывает электрический аппарат, с помощью которого Сцинтилла, житель Меркурия, прилетел на Землю…
А у нас что? У нас – маленькая повесть «Новейшее путешествие» Василия Алексеевича Левшина (1784), в которой землянин на самодельном аппарате с орлиными крыльями попадает на Луну, где находит общество селенитов, организованное по казарменному образцу.
XIX век. В Нью-Йорке выходит роман Джозефа Аттерлея «Путешествие на Луну» («Voyage to the Moon»), в котором описывается антигравитационный состав. Эдгар По более традиционен: его Генс Пфааль отправляется туда на воздушном шаре. В то же самое время идет бурное обсуждение вопросов обитаемости Луны и установления оптической связи с цивилизацией селенитов.
Затем появляются два великих французских сочинителя: Камилл Фламмарион и Жюль Верн. Первый живым понятным языком рассказывал публике о достижениях современной ему астрономии, излагал идеи множественности обитаемых миров и необходимости полетов в космос. Второй – писал четыре фантастических романа («Гектор Сарвадак. Путешествие и приключение в солнечном мире», «500 миллионов Бегумы», «С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут», «Вокруг Луны»), в которых не просто обсуждались те или иные аспекты космических полетов, но и впервые давались практические рекомендации по их осуществлению. Полет на комете с последующим спуском к Земле на воздушном шаре, запуск снаряда на орбиту, полет трех человек в обитаемой капсуле к Луне – все это завораживало читателей, и публика включалась в обсуждение, порождая новые идеи и проекты. Многие из пионеров ракетостроения рассказывали потом, что страсть к космосу им привили именно книги Фламмариона и Жюля Верна.
На долгие годы законодателями в области космических идей становятся французы. Но и англичане, и немцы не хотят оставаться в стороне. В литературный процесс активно включается Герберт Уэллс, одним из первых описавший вторжение с Марса, а затем отдавший дань уважения традиционной теме полета на Луну. Его соотечественник Джон Эстор замахивается на большее, посылая своих персонажей на антигравитационном аппарате к Юпитеру и Сатурну. Толстенный роман о контакте с марсианами и межпланетных полетах выпускает «отец немецкой фантастики» Курт Лассвиц. Герман Гансвиндт, прозванный «немецким Икаром», публикует первый научный проект космического корабля большой грузоподъемности…
А что у нас? У нас пока летают по старинке: верхом на черте, как у Гоголя. Или на Черноморе, как у Пушкина. Самым крупным русским «классическим» фантастом XIX считается князь Владимир Одоевский, но и он пишет эзотерические романы и конструирует технократическую утопию в духе «Четвертого сна Веры Павловны» здесь, на Земле, практически не задумываясь о столь абстрактных вопросах, как освоение космоса. Только однажды он пишет, что заселение Луны необходимо для того, чтобы справиться с грядущими проблемами: перенаселением и истощением природных ресурсов.
Крупных романов, подобных романам Жюля Верна или Курта Лассвица, нет. И серьезных космических проектов, вроде бы, нет…
Но это только кажется. Потому что живут уже среди русских Николай Кибальчич, Николай Телешов и Николай Морозов. Написали свои брошюры Сергей Неждановский и Александр Федоров. Опубликовал первые работы Константин Циолковский. Однако все они – «сосланы на Байконур.» Они могут смотреть на звезды, но даже сама мысль о достижении этих далеких светил пугает их. Они пишут о «воздухоплавательных аппаратах», которые никогда не поднимутся выше атмосферы, и только народоволец Морозов, сидя в Шлиссельбургской крепости, для собственного развлечения фантазирует, как за ним и за его товарищами по революционной борьбе прилетит «небесный корабль» и унесет их на Луну, в пленительно-прекрасный мир селенитов.
Российской Империи не нужны космические пространства. А лучшие люди страны мечтают о революционном преобразовании общества – им тоже не до звезд.
Но почему, в таком случае, именно Россия стала первой космической державой? Попробуем разобраться в этом непростом вопросе…
1.2. РАКЕТНЫЕ ВОЙСКА ИМПЕРИИ
Вы, наверное, заметили, что никто из тех, кто писал в XIX веке о космических полетах, ни словом не обмолвился о реактивном принципе движения для достижения других небесных тел. Антигравитация, воздушные шары, пушечные снаряды – и ни одной ракеты. Только у Жюля Верна в романе «Вокруг Луны» можно встретить небольшие пороховые заряды, используемые для торможения снаряда при падении его на Луну.
Дело тут в том, что ракеты давно использовались в Европе, но с чисто утилитарными целями: для развлечения и для войны. А уж в этих делах Российская Империя никогда не отставала от других государств.
В старинных хрониках есть упоминания о том, что уже в XIV веке Русь изготовляла много хорошего пороха. В период правления Ивана Грозного его производство увеличилось до 20 тысяч пудов в год – 320 т!
Датский посол в Москве писал: «…в России порохом дорожат не более, чем песком, и вряд ли найдешь в Европе государство, где бы его изготовляли в таком количестве и где бы по качеству и силе он мог сравниться со здешним.»
Первые сведения о использовании ракет в качестве оружия на Украине относятся к XVI столетию. Как рассказывает историк Конисский в своей книге «История русов» (1847), в 1516 году в битве запорожцев с татарами «гетман Ружинский выслал отряд конницы с приготовленными завременно бумажными ракетами, кои, будучи брошены на землю, могли перескакивать с места на место, делая до шести выстрелов каждая. Конница оная, наскакав на становище татарское, бросила их между лошадей татарских, причинив в них великую сумятицу.»
По всей видимости, гетман Ружинский использовал какой-то свой личный опыт, ведь теории боевого применения ракет еще не существовало. Первым отечественным печатным трудом на эту тему считается книга Онисима Михайлова «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки.» Она выдержала два издания – в 1607 и 1621 годах. В книге имеется подробное описание русских «ядер, которые бегают и горят.» Перечислены способы производства, хранения и практического использования ракет.
Массовое производство ракет потребовало в 1680 году создания специального Ракетного заведения. В нем изготавливались самые различные пороховые ракеты, зажигательные фитили к ним, составы для «цветных огней» (то есть для увеселительных фейерверков). Таким образом, уже в XVII веке можно было говорить о существовании русского ракетостроения.
«Зелейным делом» занимался и Петр I. Он сам придумывал новые смеси для фейерверков и поощрял изобретательство в этой области. При нем количество изготавливаемого пороха составило уже 650 т в год.
Русский историк Устрялов сообщал, что Петр «на масленице непременно пускал большие фейерверки, которые сам устраивал, собственными руками, изготовляя на потешном заводе ракеты, звезды, колеса, „огненные картины.“ Грандиозный фейерверк, какого Москва еще никогда не видела, был сожжен на реке Пресне 26 февраля 1690 года(…) при несметном стечении народа. Разноцветные огни в замысловатых фигурах, придуманных самим Петром, горели далеко за полночь. То же повторялось и в следующие годы каждую масленицу.»
У первого русского обер-фейерверкера артиллерии Михаиле Данилова читаем: "Во времена его Величества[1] художественные огни изготовляли Преображенского Полка бомбардирские офицеры Карчмин и Писарев, которых записи до наших времен сохранились."
В 1717 году Петр ввел в употребление сигнальную ракету, которая могла подниматься до километровой высоты. Ракета состояла из картонной гильзы, набитой порохом, и сопла. Для придания ракете устойчивости во время полета к ней прикрепляли хвост в виде длинной деревянной планки. Под действием реактивной силы, возникавшей в результате выхода пороховых газов, ракета взмывала в небо. Вверху воспламенялся сигнальный состав, который разбрасывался в стороны в виде ярких цветных звездочек.
Простота и надежность этой конструкции обеспечили ракете долгую жизнь: она находилась на вооружении русской армии полтораста лет!
В 1777 году майор Михаиле Васильевич Данилов издал книгу «Довольное и ясное показание, по которому всякий сам собою может приготовлять и делать всякие фейерверки и разные иллюминации.» В ней рассказывалось, как следует изготовлять ракеты. Данилов конструировал и лил пушки и, очевидно, был большим специалистом в своем деле, о чем можно судить но написанной им в 1762 году книге «Начальное знание теории и практики артиллерии.» Уже в ней он отводит ракетам целую главу. И, кстати, называет имена других русских ракетчиков. Один из них – Алексей Петрович Демидов («В России первым фейерверкером был, а потом и обер-фейерверкером г. Демидов») – создал специальный станок для одновременного пуска пяти ракет – первый «стартовый комплекс.» Сочинения Демидова по ракетной технике тоже сохранились. В них он упоминает некоего Ивана Павловича Шретера, который «трудился более 50 лет(…) и нашел множество хороших, любопытных и малоизвестных составов» порохов для ракет.
В «Положении о фейерверках», подписанном Императором Александром I, сказано: «…учредить военную лабораторию на таком положении, чтобы она могла делать и для вольной продажи увеселительные фейерверки.» С этого момента пиротехническая лаборатория рекламирует свою продукцию изданием иллюстрированного каталога. Изготовлялись разнообразные ракеты стоимостью от 14 копеек до нескольких тысяч рублей, а также игрушки в виде гусей и лебедей, приводимых в движение с помощью ракет.
Однако же русские боевые ракеты, предназначенные для поражения живой силы противника, появились только в 1815 году. Их ввел в употребление Александр Дмитриевич Засядко.
Военная карьера Засядко началась в войсках Суворова. Пятнадцать тяжелых лет он провел на полях сражении. Разносторонне образованный и хорошо знающий военное дело офицер-артиллерист понимал значение боевых ракет для армии и на собственные средства начал работы по созданию их первых образцов. За два года ему удалось сконструировать ракеты фугасного и зажигательного действия четырех калибров: 2 дюйма (51 мм), 2, 5 дюйма (64 мм), 3 дюйма (76 мм) и 4 дюйма (102 мм). Кроме того, Засядко составил подробную записку «О деле ракет зажигательных и рикошетных», в которых обстоятельно изложил устройство своих ракет, тактику их применения на поле боя, результаты опытных стрельб.
Ракеты Засядко состояли из трех частей: цилиндрической железной гильзы (она набивалась пороховым «ракетным» составом), колпака (наполненного зажигательной смесью в виде пасты) и деревянного хвоста, обеспечивающего устойчивость в полете. В фугасных ракетах вместо зажигательного колпака к гильзе прикреплялась разрывная граната. В ракетном заряде на три четверти длины высверливался канал конической формы, называемый «ракетной пустотой»; оставшуюся часть заряда называли «глухим составом.» Пороховой состав воспламенялся от прикрепленного к нему «стопина» – хлопчатобумажных прядей, пропитанных селитрой и покрытых с помощью клея пороховой мякотью. В свою очередь, стопин зажигали фитилем.
Для запуска боевых ракет Засядко первоначально использовал станок («козел»), который ничем не отличался от станка для осветительных ракет. Но вскоре создал более совершенную конструкцию, состоящую из деревянной треноги с прикрепленной к ней железной пусковой трубой. Труба могла вращаться в горизонтальной и вертикальной плоскостях. Еще позднее Засядко сконструировал станок, с которого производился одновременный запуск сразу шести ракет, – он во многом походил на станок Демидова.
В частном порядке Александр Дмитриевич отправился в Петербург, «…и там, не делая из своего открытия тайны, не требуя вознаграждения за издержки, он представил начальству полное описание своего изобретения и изложил пользу для отечества, которая может быть…» от использования боевых ракет в армии.
Назначенные по просьбе Засядко испытания показали хорошее качество ракет. Дальность полета 4-дюймовых ракет достигала 3100 м.
Засядко был направлен в Могилев, в главную квартиру фельдмаршала Барклая де Толли, для инструктирования офицеров по изготовлению и боевому применению ракет в армии.
В бумаге, данной ему Барклаем де Толли по окончании инструктажа, было сказано: «В продолжение нахождения Вашего при Главной моей квартире для показания опытов, составления и употребления в армии(…) ракет я с удовольствием видел особенные труды и усердие Ваше в открытии сего нового и столь полезного орудия, кои поставляют меня в приятный долг изъявить Вам за то истинную мою признательность…»
За заслуги в деле модернизации вооружений в апреле 1818 года Засядко был произведен в генерал-майоры, а в 1819 году назначен дежурным генералом Второй армии.
Сначала ракеты Засядко производились в Петербургской пиротехнической лаборатории. Но в 1826 году на Волковом поле, где располагался артиллерийский полигон Военного ведомства, было организовано новое Ракетное заведение – небольшой завод по выпуску перспективного боеприпаса.
Назревала русско-турецкая война. Засядко понимал необходимость массовой проверки ракет в боевых условиях. Он считал необходимым изготавливать ракеты на месте, при армии, выслав для этого соответствующее оборудование и командировав опытную роту, состоящую при Ракетном заведении. Засядко удалось получить разрешение вооружить ракетами Вторую армию.
24 марта 1828 года был отправлен первый транспорт с боевыми ракетами, прессами, копрами и необходимыми для изготовления ракет материалами. Этот транспорт расположился в Галацах. Последующие транспорты из Санкт-Петербурга были направлены в Тирасполь, где под руководством подполковника Внукова было организовано основное Ракетное заведение.
В апреле 1828 года началась война с Турцией. Ракеты Засядко применялись при осаде турецких крепостей Варна, Шумла, Силистрия и Браилов.
Ракетами вооружился Черноморский флот, для чего дополнительно были заказаны в Санкт-Петербургском арсенале восемь пусковых станков. В марте 1829 года ракеты поступили в Дунайскую флотилию.
Для действий в горной местности на Балканах изготовили 54 специальных вьюка конструкции Внукова для транспортировки ракет. На каждом вьюке, помимо 22 ракет, размещался один ракетный станок.
В октябре 1829 года, в связи с окончанием войны, изготовление ракет в Тирасполе было прекращено, а Ракетное заведение отправлено в Санкт-Петербург. За время войны в нем было изготовлено 9745 ракет всех калибров. Засядко, уже в чине генерал-лейтенанта, также возвратился в столицу и продолжал свои занятия в должности начальника штаба. В феврале 1834 года, после 37-летней беспорочной службы, Засядко получил отставку и поселился в Харькове.
Его дело продолжил вышеупомянутый Внуков. В 1832 году он представил доклад, в котором излагалось разработанное им «Положение о ракетном заведении.» Несмотря на то, что оно получило официальное одобрение только через восемнадцать (!) лет, «Положение» описывало структуру и штаты Ракетного заведения, которые фактически существовали в 30-е и 40-е годы XIX века. В тот период Ракетное заведение состояло из лаборатории и батареи: первая производила новые образцы ракет, вторая – испытывала. Можно сказать, в России существовала ракетная отрасль, но уже тогда она была частью «военно-промышленного комплекса», и вряд ли кто-нибудь из офицеров, работавших в ней, задумывался о полетах к Луне, Марсу или звездам.
Тогда же, помимо производства ракет, придумывались всевозможные тактические приемы по их применению. Так, генерал Карл Андреевич Шильдер разработал и испытал так называемую «трубную контр-минную систему обороны крепостей.» Под землей прокапывалась магистральная галерея, от которой отводились короткие рукава. В конце этих рукавов устраивались подземные батареи, от них прокладывались трубы, расходящиеся веером. Часть этих труб прокладывалась горизонтально – для контр-минной борьбы с противником. Другая часть выводилась на поверхность. Эти трубы служили направляющими для стрельбы ракетами по наземным целям. Стрельбу должен был вести ракетчик, сидящий в подземной батарее.
Проект Шильдера был проверен во время учений в саперном лагере под Красным Селом 19 июля 1835 года. В тот день с наземных и подземных батарей было запущено 128 ракет, имевших пороховые заряды от 3, 2 до 10 кг. Они произвели огромные разрушения в месте дислокации условного противника. Интересно, что в XX веке идея Шильдера приобрела прямо-таки циклопическое воплощение: гитлеровские инженеры пытались построить во Франции огромные подземные сооружения с тоннелями, по которым ракеты «V-2» доставлялись бы к стартовой позиции, чтобы улететь в направлении Лондона.
Шильдер также сконструировал и построил первую в мире металлическую подводную лодку, вооруженную ракетами (!). Этот совершенно фантастический по тем временам аппарат водоизмещением 16, 4 т имел удлиненную обтекаемую форму, две наблюдательные башни (в одной из них располагался перископ) и систему восстановления воздушной среды, основным элементом которой являлся центробежный вентилятор. Лодка Шильдера с экипажем из 10 человек могла погружаться на глубину до 12 м и производить залп пороховыми ракетами калибра 4 дюйма из шести труб, расположенных на корпусе и способных изменять положение для создания необходимого угла возвышения. На фоне этой чудо-субмарины даже «Наутилус» капитана Немо, придуманный много позже, выглядит затонувшей кастрюлей.
Лодка прошла цикл испытаний на Неве в 1834 году, однако так и не была принята на вооружение. Выявились серьезные недостатки, обусловленные, прежде всего, отсутствием системы подводной навигации.
24 июля 1938 года лодка Шильдера должна была потопить старый транспорт. В ходе испытаний из-под воды были запущены ракеты. Вот фрагменты донесения генерала-инспектора по инженерной части Императору Николаю I, посвященного итогам этого необычного эксперимента:
«…Ракеты по причине сильного волнения не могли долететь до своей цели и разорвались в волнах не в дальнем расстоянии от лодки. Трубы, в которых находились ракеты, чтобы оные не подмочило, были закрыты герметически, отчего при выпуске пяти ракет трубы наполнились водой, значительно увеличили тяжесть лодки и были причиной неожиданного погружения оной. Между тем волной захлестнуло разговорную трубу, и не прежде, как через четверть часа, по отлитии сей воды, можно было продолжить дальнейший путь. По приближении к судну мина, находившаяся на носу лодки, приткнута была к судну удачно, сама же лодка течением была увлечена почти под киль судна, но железные шесты с флюгерами удержали оную, и плывший сзади катер взял оную на буксир. Выехав из-под судна, лодка вновь унесена была течением и наехала на гальванические веревки, от постоянных, в воду опущенных мин, проведенные, порвала провода от двух мин. По отплытии, наконец, с помощью катера на значительное расстояние, предположено был взорвать эти означенные постоянные, на дно опущенные мины, из которых воспламенилась только одна, причинившая мало вреда судну. После того была взорвана вышеупомянутая воткнутая в судно мина 20 фунтов пороху, и только после этого судно начало тонуть…»
Субмарина была отправлена на доработку.
Новые испытания проходили в Кронштадте по программе, составленной Шильдером и одобренной Комитетом о подводных опытах. 24 сентября 1841 года на лодку накладывался дополнительный балласт; затем с помощью гирь, впуска воды и архимедова винта субмарина погружалась и всплывала. Сам Шильдер управлял движением лодки с катера через каучуковую переговорную трубу, один конец которой входил в лодку, а другой, в виде рупора, находился у него в руках. Подводная лодка за 35 минут прошла 183 сажени (335 м), после чего ее отбуксировали к пристани.
После этих, последних испытаний Комитет заключил, что лодка не может выполнять боевые задачи, так как сама не способна находить направление под водой.. Распоряжением военного министра опыты были прекращены, а лодка назначена к уничтожению. По просьбе Шильдера субмарина была передана в его распоряжение для «партикулярных занятий.» Через несколько лет, не имея средств для продолжения опытов, Шильдер разобрал лодку и продал ее в виде металлолома…
В 1842 году начальником Ракетного заведения был назначен полковник Константин Иванович Константинов, состоявший членом Морского ученого комитета и Военно-ученого комитета. Кстати, Константинов был внебрачным сыном великого князя Константина Павловича от связи с певицей Кларой Анной Лоренс, то есть приходился племянником Императору Александру III.
Ракетами Константинов заинтересовался еще в стенах Михайловского артиллерийского училища, куда он поступил в 1834 году. После окончания обучения молодой офицер был командирован за границу для ознакомления с новинками артиллерии в странах Западной Европы. В Лондоне подпоручику Константинову показали ракетный завод. Британский генерал Конгрев, который изучил на практике действие боевых ракет индусов, вернулся в метрополию и создал довольно развитую промышленность для производства ракетного оружия. Англичане предложили Константинову купить ракетный завод. Ответ Константинова был выразителен: «Секреты Конгрева для нас давно уже не секреты, а лондонский завод, на мой взгляд, – дряхлейшее предприятие, не представляющее интереса.»
Возглавив Ракетное заведение, Константинов начал работу по усовершенствованию русского оружия.
Но чтобы совершенствовать оружие, надо знать, как оно работает. В 1844 году Константинов изобрел баллистический маятник для изучения работы ракет.
«Я прибегнул к аппарату, – писал Константинов, – самому верному, которым только обладают наблюдательные науки при измерении времени, и поэтому устроил для ракет баллистический маятник.»
Этот прибор, называемый ныне «ракетным электробаллистическим маятником», позволял с достаточной точностью измерять тягу ракет и определять зависимость ее величины от времени.
«Ракетный маятник, – писал Константинов, – доставил нам многие указания, относящиеся к соотношению составных частей ракетного состава, внутреннему размещению ракетной пустоты.»
Фактически, Константинов создал первый в истории ракетный испытательный стенд. На нем проводились целые серии опытов. Уже к началу 1851 года Константинов получил данные на 120 ракетных систем, определил наилучшие рецепты пороховых смесей, исследовал процессы истечения газов из ракетной камеры.
Его интересовало все, имеющее отношение к ракетам. Например, вопрос стабилизации ракет в полете. Вновь и вновь он возвращался к этой теме. Изучал влияние ветра, критически разбирал идею вращения ракеты в полете за счет истечения части пороховых газов через специальные сопла: «При всех этих способах тщательным исследованием предмета можно убедиться, что вращательное движение ракеты около оси(…) поглощает(…) часть движущей силы; этим уменьшается действие движущей силы по направлению полета, а поэтому скорость…»
Константинов также подметил, что полет ракеты отличается от движения обычного снаряда. Снаряды летели по четкой траектории, ракеты казались более свободными, что мешало точности стрельбы. Происходит это от того, что вес артиллерийского снаряда в полете неизменен, а вес ракеты ежесекундно меняется: ведь порох горит, а газы истекают – в зависимости от того, как и где горит, меняется положение центра тяжести всей ракеты. Значит, прицельность ракеты связана с тем, как организован внутренний процесс горения пороха. Размышляя на эти темы, Константинов вплотную подошел к теории движения тела переменной массы, созданной русским ученым Иваном Всеволодовичем Мещерским через 26 лет после смерти Константинова. Еще позднее Циолковский выведет частную формулу, которая увяжет выкладки Мещерского с идеей полетов в космосе, застолбив таким образом приоритет в создании основ теоретической космонавтики за русскими учеными.
Мог ли это сделать Константинов? Вряд ли. В Императорской России пока еще не возникло потребности в масштабной субкультуре, ориентирующей пылких и умных людей на осуществление межпланетных перелетов. А бесчисленные войны, которые страна вела, подразумевали только одно применение ракет – боевое.
На вооружение русской армии были приняты несколько ракет Константинова: 2-дюймовые (51 мм), 2, 5-дюймовые (64 мм) и 4-дюймовые (102-мм). В зависимости от назначения и характера стрельбы были введены и новые названия ракет: полевые и осадные (крепостные). Полевые ракеты снабжались гранатами и картечью, осадные – гранатами, картечью, зажигательными и осветительными снарядами.
В ракетных станках, с которых осуществлялся пуск, Константинов использовал трубчатые направляющие. Причем, зазор между трубой и ракетой был сделан меньше, чем в английских пусковых установках, что заметно улучшило кучность стрельбы. Станок Константинова состоял из железной трубы на деревянной треноге. Он был легок и удобен для переноски людьми и перевозки на лошадях. Для конных ракетных команд Константинов специально разработал облегченную пусковую установку весом около пуда (16, 4 кг).
Дальности стрельбы ракетами Константинова, созданными в 1850-1853 годах, были весьма значительны для того времени. Так, 4-дюймовая ракета, снаряженная 10-фунтовыми (4, 1 кг) гранатами, имела максимальную дальность стрельбы 4150 м, а 4-дюймовая зажигательная ракета – 4260 м. Для сравнения отметим, что четвертьпудовый горный единорог образца 1838 года имел максимальную дальность стрельбы всего лишь 1810 м.
Множество изобретений в области ракетной артиллерии принесли Константинову широчайшую известность не только в России, но и во всем мире. В 1859 году Константинов, ставший уже генералом, был назначен «заведующим изготовлением и употреблением боевых ракет.»
Однако Константинов был не только создателем ракет – он выступал и как страстный пропагандист этого вида оружия. На страницах «Артиллерийского журнала» Константинов публиковал многочисленные работы по вопросам ракетного дела. В своем фундаментальном курсе «О боевых ракетах» он обобщил все, что только было известно о боевой ракете. Выводы, сделанные Константиновым на основе большого фактического материала, легли в основу новой военной дисциплины – тактики ракетного оружия.
Константинов полагал, что ракеты должны быть отдельным, самостоятельным оружием.
«По нашему убеждению, боевые ракеты составляют оружие, имеющее особую важность как для сухопутных войск, так и для флота, – писал генерал. – Для набегов на берега ракеты составляют выгодные средства поражения(…) в особенности по удобству действования ракетами с самых малых судов и при десантах. В горной войне в траншеях, ракеты имеют неоспоримое преимущество.»
В то же время Константинов считал, что ракета не сумеет заменить пушку:
«Ракеты никогда и ни в каком отношении не могут заменить совершенно орудий, но они составляют полезное вспомогательное средство, отсутствие которого всегда будет чувствоваться с сожалением.»
Все-таки до появления ракет-роботов с головками самонаведения, способных поражать цели с фантастической точностью, оставалось еще больше века. Трудно было представить себе этих монстров высокотехнологичной войны, живя в эпоху кавалерийских атак и многомесячных осад.
Кстати, Константинов любил пофантазировать, и его воображение изобретателя порождало удивительные проекты. Он писал статьи о перспективах воздухоплавания, «о газовых машинах», «о гуттаперче», о буквопечатающем телеграфе, о механизированной и автоматизированной кухне, оборудованной «…механическими приспособлениями для месения теста, приготовления хлеба, пирогов и пирожков с отстранением почти совершенно прикосновения к тесту руками, для искусственного замораживания, охлаждения воды и выверчивания мороженого.» Такой был человек.
Однако и его воображение не сумело вырваться за рамки обыденности. Вот что он утверждал в одной из своих работ, посвященных вопросу применения ракет для управления аэростатами:
«…человек есть несравненно выгоднейший, против ракет, движитель для перемещения больших масс, в течение продолжительного времени, на значительное расстояние, которые должны вместе с тем нести передвигающую их силу, почему человеческая сила выгоднее ракет для перемещения аэростатов.»
Какие уж тут полеты в космос…
В мае 1854 года по запросу командующего Южной армией из петербургского Ракетного заведения в Севастополь было отправлено 600 боевых ракет 2-дюймового калибра. С этой партией ракет отправились поручик Щербачев, фейерверкер и четыре рядовых, «ознакомленных с действием и употреблением боевых ракет.» Обоз прибыл в Севастополь только к 1 сентября.
Десять ракет были запущены по противнику с Четвертого бастиона. Серьезного урона, однако, они не нанесли, в связи с чем начальство обратило ракетную команду в прислугу крепостных пушек, а ракеты сдали на склад.
Начальник артиллерии 5-го отделения оборонительной линии Севастополя поручик Вроченский позднее писал:
«Неповоротливость военного ведомства заставляла употреблять ракеты давнего изготовления, а партия новых ракет пришла поздно и, вероятно, поступила на хранение в артиллерийские склады, чтобы, пролежав там в забвении более или менее долгое время и затем придя в негодность, служить потом при случае новыми доводами неблагонадежности н неправильности их действия…»
Тем не менее в 1855 году подполковник Пестич сформировал подвижную ракетную батарею из присланных ракет и пусковых установок для них. В конце обороны Севастополя он предложил устанавливать в окнах верхних этажей сохранившихся зданий станки для запуска ракет на стратегически важных направлениях атак противника. Первые пробные пуски произвел лично Пестич из окон новой трехэтажной казармы, смежной с морским госпиталем. Пуски оказались весьма удачными – при установке углов возвышения в 20° ракеты долетали до передних траншей, нанося врагу значительный урон.
Ракеты Константинова успешно применялись во время войны 1853-1856 годов на Дунае, на Кавказе и в Севастополе.
В качестве примера можно привести сражение под Кюрюк-Дара (Кавказская кампания 1854 года). Отряд князя Бебутова в составе 18 тысяч штыков и сабель атаковал 60-тысячную турецкую армию, имевшую 80 орудий. Артиллерия русских состояла из 44 пеших и 20 конных пушек и 16 ракетных станков, состоявших на вооружении двух конно-ракетных команд в боевых порядках 20-го Донского казачьего полка. В разгар сражения наиболее сложная ситуация создалась на правом фланге русских войск. Турецкие батареи вели сильный огонь по фронту, турецкая пехота и конница пытались зайти в тыл.
Князь Бебутов позже вспоминал: «Чтобы сколько-нибудь отбить неприятеля и дать себе простор, генерал Багговут выдвинул вперед конно-ракетные команды под прикрытием трех донских сотен.»
Ракетчики произвели пуск. Ракеты, падавшие огненными змеями между лошадьми, сразу навели ужас на турецкую конницу, – она отхлынула назад.
Один из участников сражения прямо связал достижение успеха в критический момент на правом фланге с решительными действиями конно-ракетных команд:
«Кавалерия, стоявшая твердо под картечью и пулями, не могла выстоять под ракетами. Ракеты разом остановили натиск и произвели беспорядок в колоннах.»
В рапорте начальника артиллерии Отдельного Кавказского корпуса от 7 августа 1854 года говорилось:
«Приведя в страх неприятеля, ракеты неожиданностью и новизной своего употребления не только произвели сильное нравственное впечатление на его пехоту и кавалерию, но, будучи метко направлены, наносили и действительный вред массам, особенно во время преследования.»
Точно такой же слепящий ужас перед невиданным оружием испытают солдаты вермахта в июле 1941 года, когда на них упадут ракетные снаряды знаменитых «катюш.»
В мае 1855 года по приказу главнокомандующего Отдельного Кавказского корпуса были сформированы еще две конно-ракетные команды. Они, а также две другие команды, участвовали в боях у селений Керпи-Кеве (21 июля 1855 года) и Пеняк (31 августа 1855 года), в осаде и штурме крепости Каре.
Однако сразу после окончания Крымской войны большинство ракетных батарей и команд были расформированы. Однако не стоит тут говорить о «некомпетентности и реакционности» царя и его сановников, как это любили делать советские историки. Дело в том, что артиллеристы-конструкторы тоже активно трудились над совершенствованием своих детищ. В 1860 году в русской армии появились новые нарезные орудия. Дальность их стрельбы достигала 3, 5 км, прицельность выросла в пять раз.
Константинов не был узколобым фанатиком и понимал, что его любимые ракеты отстают по эффективности от пушек.
«Мы всегда воздерживаемся от превозношения в каких бы то ни было случаях действия ракет над действием обыкновенной артиллерии, – писал генерал. – От нас весьма далека мысль, чтобы ракеты могли соперничать с обыкновенной артиллерией.(…) Верность стрельбы наших ракет заставляет желать еще многого.»
Но при всем при этом никто не смог поколебать его твердой убежденности: «Ракеты(…) есть оружие, могущее быть полезным в военном деле даже в своем нынешнем состоянии и сверх того подлежащее усовершенствованиям, которые призовут его оказать важные услуги военной силе нашего отечества.»
Ценой огромных усилий Константинову удалось восстановить в 1859 году ракетное подразделение в виде полубатареи и добиться разрешения о постройке в городе Николаеве нового ракетного завода.
Читать бесплатно другие книги:
