Тёмные церемонии Панов Вадим

Хваны быстры, в скорости они на равных соперничают с навами и масанами, и уж если хван решил тебя убить – он тебя убьёт. А самое неприятное заключалось в том, что хваны абсолютно равнодушны к жертвам, не испытывают ни жалости, ни злости, убивают без всяких эмоций, и именно поэтому факторы не сумели понять, что будут атакованы. На уловки четырёхруких попадались и командоры войны, и жрицы, и, случалось, тёмные, поэтому убийство двух факторов, которые не сумели разглядеть приготовленные клинки, не стало для Тыца сколь-нибудь серьёзной задачей.

Первый удар – узурпатору. Острый чёрный клинок режет фактору шею слева направо, а второй клинок наносит точно такую же рану, но дюймом ниже. Два удара сливаются в один, и оба – смертельные. Роберт замирает, не осознав происходящего, не понимая, как он смог так быстро превратиться в жертву. Роберт подносит к ранам руки в глупой, но естественной попытке зажать их, чтобы остановить хлещущую кровь. Но прежде чем руки узурпатора достигают шеи, Тыц убивает его напарника. Первый клинок вонзается в сердце, второй – в шею. С ним хван не церемонится – толкает в грудь, а когда фактор оказывается на полу, присаживается на корточки и неспешно вытирает оба клинка – по очереди – об одежду мертвеца. И не смотрит на всё ещё стоящего Роберта. И даже не морщится, когда узурпатор с грохотом валится на пол.

– Как ты здесь оказалась, идиотка?

В ответ – тишина.

– Я знаю, что они заклеили тебе рот, иначе бы ты уже орала, а не освобождаю, чтобы чуть-чуть посидеть в тишине. – Тыц придирчиво осмотрел клинки и убрал их в спрятанные под пиджаком ножны. – Тебе крупно повезло, что мой «жучок» тебя опознал и вовремя доложил, что ты притащилась в «засвеченную» квартиру. И второй раз повезло, что я оказался поблизости.

Хван поднялся, подошёл к девушке и освободил от пут. Скотч с лица Джира сорвала сама.

– Спасибо.

– Дура.

– Я знаю. – Ведьма выдержала короткую паузу. – Прости.

– Нужно сделать так, чтобы о моём участии никто не узнал, – спокойно продолжил четырёхрукий, глядя Джире в глаза. – Не хочу портить репутацию. Всё-таки я вассал Ордена.

– Я тебя понимаю.

– Ещё бы. – Тыц убил не просто факторов Внутренней Агемы – он убил двух рыцарей, не сомневался, что родственники сделают всё, чтобы отыскать убийцу, и не хотел с ними разбираться. – Ты возьмёшь на себя их кровь.

– Будем считать, что убийца – я, – твёрдо сказала ведьма.

Такой была плата за свободу.

– Тебе есть куда пойти?

– Да.

– Тогда уходи.

– Оставь здесь это. – Джира сняла одно из колец и протянула хвану.

Теперь она ничего не должна Тыцу.

– Договорились, – кивнул хван. – Удачи.

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Плющиха

Отыскать эту маленькую аптеку, скромно затерявшуюся в сплетении кривых московских переулков, было не то чтобы непросто… Скорее, ненужно. Москвичи привыкли к заведениям больших сетей, которых появилось так много, что они и в самом деле оказались в шаговой доступности: выйди из подъезда – и наткнёшься на зелёный крест; привыкли к провизорам в белых халатах и стеклянным витринам, в которых яркими пятнами расставлены упаковки таблеток со странными названиями; привыкли, что им с равной вероятностью могут предложить и дорогие оригиналы, и дорогие подделки, и дешёвые дженерики. Москвичи знают, что, под какой бы зелёный крест они ни зашли, они найдут абсолютно одинаковый набор абсолютно одинакового товара, способного снять боль или «устранить симптомы», и не видят принципиальной разницы в названиях аптек. И проходят мимо едва заметной витрины со скромной вывеской: «Рецептурный отдел» – именно так называлась небольшая, не имеющая рекламной известности сеть столичных аптек, предназначенная только для тех, кому нужны особые лекарства. Разумеется, обычные москвичи в «Рецептурные отделы» тоже заходили, расспрашивали о каких-нибудь редкостях, справедливо полагая, что уж здесь-то они обязательно отыщутся, разглядывали разноцветные пилюли и порошки, которые аптекари смешивали на тончайших весах, удивлялись, что так до сих пор работают, но покупать предпочитали привычные препараты, расфасованные на фабриках и «снимающие симптомы». Аптекари из «Рецептурного отдела» такому выбору не удивлялись, на расспросы о своей работе отвечали охотно, однако самодельные лекарства предпочитали продавать только жителям Тайного Города.

И чаще всего – тем, с кем были знакомы лично.

– Лисс, рад тебя видеть!

– Добрый вечер, брат Шитус.

– Добрый вечер, красавица, соскучилась по пилюлям?

Это была его традиционная «встречающая» шутка, на которую девушка давно придумала собственный ответ:

– По порошкам.

– Осторожнее с ними.

– Я стараюсь. – Лисс улыбнулась и облокотилась на прилавок. – Как дела?

– Ты сейчас о чём? – Аптекарь был высок и худ, стар, но не слишком, всего-то разменял восьмой десяток, что по эрлийским меркам считалось возрастом расцвета, и всегда пребывал в абсолютном спокойствии.

– Только о бизнесе, брат Шитус, только о нём, – негромко ответила девушка, продолжая улыбаться. – Ни о чём больше.

– И правильно. – Аптекарь помолчал. – Бизнес хорошо: «Рецептурный отдел» получил лицензию Альянса, так что работаем в обычном режиме.

– Лекарства нужны всем и всегда, – кивнула Лисс.

– Именно, – подтвердил брат Шитус. – Тебе, например…

– Отец попросил несильное снотворное, не хочет «пыльцу Морфея».

– И правильно не хочет, – одобрил аптекарь. – Магию имеет смысл применять дозированно, только когда перепробованы все остальные способы. Я сделаю твоему папе прекрасную смесь дремотных трав спокойствия с добавлением карамелизированных листьев забвения…

– С забвением осторожнее, – хмыкнула Лисс.

– Не волнуйся, каждая доза рассчитана на восемь часов здорового сна. Недельного комплекса будет достаточно?

– Вполне.

– Пять минут.

Брат Шитус отошёл к рабочему столу, достал нужные порошки, принялся споро их смешивать, но болтать не перестал. Владелец и провизор этого филиала «Рецептурного отдела» был эрлийцем, представителем небольшого народа изумительных лекарей и столь же изумительных зануд. Все знали, что эрлийцы способны вылечить любую болезнь, но тем, кто ложился в их госпиталь, рекомендовали носить беруши – чтобы не свихнуться от их бесконечной болтовни.

– С помощью магии можно добиться очень многого – сейчас я говорю о медицине, конечно. Но, вопреки широко распространённому мнению, далеко не всегда магическое воздействие, даже такое профессиональное, которое оказываем мы, способно вылечить пациента. Организм – сейчас я говорю о всех живых существах – устроен с необычайной тонкостью, и если в нём что-то отказало, приводить его в порядок следует деликатно, с оглядкой на соседние органы. Магия хороша, когда требуется один стремительный удар по очагу болезни, однако от многих недомоганий следует избавляться постепенно, применяя медленно действующие препараты и при этом – желательно – оказывающие благотворное влияние на другие органы. А если вернуться к теме снотворного – сейчас я говорю о препарате для твоего уважаемого отца, то нет ничего лучше натуральных трав. «Пыльца Морфея» хороша для быстрого погружения в сон, но по воздействию её можно сравнить с нокаутирующим ударом. А моя смесь – мягкая, она не только поможет заснуть, но успокоит нервы, расслабит мышцы, приведёт в порядок чувства. В отличие от магии… которая может оказаться под запретом в любую секунду.

– Магия не под запретом, – тихо сказала девушка.

– Пока.

– Вряд ли её запретят. Город – это магия. Она – наша суть.

– Запомни эти слова, – не оборачиваясь, предложил брат Шитус.

– Какие?

– О том, что магия – наша суть. Запомни и как следует обдумай.

– Почему?

– Потому что, если ты хочешь кого-то подчинить – лиши его сути. Растерзай то, что ему дорого, на чём основано его мировоззрение: облей грязью его предков, вымажи в дёгте его историю, заставь оправдываться, извиняться и чувствовать стыд. Отбирая суть, ты лишаешь его будущего, лишаешь возможности подняться.

– А магия – наша суть, – тихо произнесла Лисс.

– Именно. – Аптекарь повернулся и выложил на прилавок семь аккуратно сложенных бумажных пакетиков. Но спросил о другом: – Когда ты в последний раз колдовала?

– Мне сейчас это не нужно.

– Не нужно или не хочешь связываться?

– И то, и другое, – подумав, ответила девушка. – Я не очень сильный маг, брат Шитус, вы знаете, поэтому решила идти по стопам родителей.

– Раньше ты иногда колдовала – для себя.

– Даже юристы играют на рояле.

– А теперь тебе проще от этого отказаться.

Лисс медленно убрала пакетики в сумочку, поднесла телефон к терминалу, оплатив покупку, помолчала и совсем тихо произнесла:

– Отец думает, что Альянс долго не протянет.

– Он об этом говорит?

– Иногда оговаривается.

– Скажи ему, чтобы оговаривался реже, – посоветовал аптекарь. – Сейчас, пока власть не установлена прочно, Консула устраивают лишь две линии поведения: или ты его поддерживаешь, или молчишь. Можешь выступить или оговориться, но один раз – не более, поскольку Консул прекрасно понимает наши настроения. Но если начнёшь оговариваться часто – тебе обязательно прилетит.

– Зачем? – удивилась Лисс, отметив про себя, что либо брат Шитус неплохо разобрался в происходящем, либо его навестили факторы Внутренней Агемы. – Неужели Консул боится слов? Он ведь силён.

– Он силён, – согласился аптекарь. – Но для чего нужна сила?

– Сила просто есть.

– Всё на свете – есть, – назидательно сказал брат Шитус. – Но сейчас я говорю о том, для чего есть это самое всё или, как в нашем случае, – сила?

– Чтобы получить желаемое?

– В том числе. Но не следует забывать, что силу нужно применять с умом и очень дозированно – как магию в медицине, потому что есть опасность передавить – и получить жёсткий отпор. Грамотные правители давят беспощадно – если решили давить, но при этом – аккуратно, а Консул – очень грамотный правитель. Он хочет не согнуть нас, а изменить наше восприятие.

– Разве это возможно?

– Возможно всё. – Брат Шитус тихонько засмеялся. – Странно, что я должен напоминать эту аксиому той, кто знает о реальности магии.

– Мы говорим не о магии.

– Мы говорим о том, что возможно всё. Консул хочет изменить мировоззрение жителей Тайного Города, сделать так, чтобы его власть воспринималась абсолютно естественно, как обязательная часть бытия.

– Как долго? – вырвалось у Лиссет.

– Вечно, – пожал плечами аптекарь. – Или пока Консул жив. Не уверен, что это одно и то же.

– Не хочу.

– А он постарается сделать так, чтобы ты захотела. Как минимум – чтобы тебе стало безразлично. Сначала Внутренняя Агема будет тщательно следить за тем, чтобы недовольство исчезло из повседневных разговоров. И не просто недовольство, но даже намёки на него. Дома, на кухне, с тем, кому полностью доверяешь, можешь обсуждать что угодно, а вот публично должен молчать или выражать поддержку.

– Но зачем?

– Затем, что из пространства исчезнет ненужное Консулу Слово. А это очень важно, поверь. Нет слова – нет мысли, если о чём-то не говорят – этого не существует.

– Глупо, – не согласилась девушка. – Он просто загонит недовольство вглубь и однажды…

– «Однажды», которое ты имеешь в виду, произойдёт лишь в том случае, если остановиться. Если позволить подданным жить в двоемыслии, внутренне потешаясь над официальной позицией. Но Консул слишком умён и не допустит подобную ошибку. Очистив от нежелательного Слова большое пространство, он займётся малым, и недовольство исчезнет даже из внутрисемейных разговоров. Не сразу, но исчезнет. Одновременно будет вестись работа с подрастающим поколением, которому будут очень активно, но не в лоб, а исподволь, пропагандировать существующий порядок. Это долгая работа, но если делать её системно, то через десять-двадцать лет неправильные Слова исчезнут и перестанут влиять на умы. А может, и раньше.

– Молодёжь недовольна, – напомнила девушка.

– Молодёжь остаётся молодёжью лишь какое-то время, – напомнил аптекарь. – Ты можешь мне не верить, но оглянуться не успеешь, как следующее поколение назовёт тебя старухой.

– Бумером.

– Ага.

– И следующее поколение будет поддерживать Консула?

– Это более чем возможно, – вздохнул брат Шитус. – У Консула необычайно большой, стратегический горизонт планирования. Он смотрит на десятки и сотни лет вперёд и знает, что нужно делать.

– Что нужно делать? – машинально спросила Лисс.

Ответа не последовало. Точнее, он прозвучал, но совсем другой.

– Советовать в таких делах тяжело. – Аптекарь помолчал. – Но я абсолютно точно знаю, чего делать не нужно.

– Глупости, – грустно усмехнулась девушка.

– Глупости, – подтвердил брат Шитус. – Ты – очень храбрая девочка, Лисс, но я бы не советовал тебе играть в эти игры. Не пытайся стать героем.

– Почему вы решили, что я хочу стать героем?

– Увидел в твоих глазах.

И не поспоришь… Брат Шитус знал девушку с рождения и превосходно читал её настроение и чувства.

– Я ещё ничего не решила, – едва слышно сказала Лисс.

– Внутренняя Агема будет терпеть лишь до определённого предела, – повторил свою мысль аптекарь. – Если ты слишком увлечёшься выражением недовольства или прямо выступишь против Альянса – тебя жёстко остановят. И происхождение не поможет.

– Скорее, навредит – к тёмным в Альянсе относятся недружелюбно.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

Лиссет кивнула, выпрямилась, наконец-то перестав облокачиваться на прилавок, собралась прощаться, но прежде решила задать ещё один вопрос:

– Вы предлагаете подождать?

– Я бы посоветовал оставить войну тем, кто умеет воевать.

– А если они не справятся?

На это брат Шитус молча развёл руками.

И девушка понимающе вздохнула. Лисс не была согласна с аптекарем, но не собиралась его осуждать или обвинять в трусости: эрлийцы принципиально не воевали и не брали в руки оружие. Впрочем, так же как и родной народ Лисс – шасы. До недавнего времени их небольшие семьи прекрасно себя чувствовали за широкой спиной бесстрашных и беспощадных владык Тёмного Двора, но сейчас… Всё стало по-другому. Тёмный Двор в Цитадели – то ли заперся, то ли попал в осаду. Два других Великих Дома образовали Альянс, Город менялся на глазах, и Лисс воспринимала происходящее как личную трагедию. Мир, к которому она привыкла, который считала своим, рушился на глазах, формируя контуры принципиально иного будущего…

Которое ей совсем не нравилось.

– Шаса?

«Проклятие!»

Ещё одна примета нового порядка – патрули. Их было немного, в основном они выходили на улицы по ночам, и пропаганда утверждала, что они нужны для обеспечения безопасности жителей Города. Однако встреча с ними не сулила ничего хорошего. Самой Лисс ещё не доводилось с ними сталкиваться, но друзья рассказывали, что патрульные всегда держались грубо и высокомерно, всячески демонстрируя превосходство Внутренней Агемы над рядовыми обитателями Тайного Города.

К сожалению, друзья оказались правы.

– Шаса? – повторила самая рослая и, видимо, старшая из трёх ведьм.

Ей не требовалось спрашивать – простейшее магическое сканирование, которое они наверняка провели, чётко показало генетический статус Лисс, однако ведьме захотелось, чтобы девушка представилась. Или доложила.

– Шаса, – подтвердила Лисс, стараясь смотреть на зелёных ведьм не слишком недружелюбно.

– Что ты здесь делаешь?

– Живу, – ответила девушка, проглотив ответ «не ваше собачье дело». Однако короткий и спокойный ответ не избавил её от дальнейших расспросов.

– Остроумная, – заметила одна из младших ведьм.

– Наверное, думает, что смешно пошутила над нами.

– Поиздевалась.

– Наглая сучка.

Патрульные были одеты в тёмное, терялись в сгустившихся сумерках, но Лиссет знала, что одежда не чёрная, а тёмно-зелёная – ведьмы недолюбливали чёрное.

– Ты – маг?

– Слабый.

– Колдуешь?

– Нет лицензии Альянса.

– Почему?

– Ты обманываешь Альянс?

– Когда ты колдовала последний раз?

– Во мне минимум энергии.

– Проверим.

– Вы уже проверили.

– Молчи и жди, когда тебя спросят.

– Что у тебя в сумочке?

– У тебя есть артефакты? Открой сумочку.

– Вы имеете право обыскивать меня?

– А как ты думаешь?

Ответить Лисс не успела.

– Она думает, что нет, не имеете, – прозвучал уверенный мужской голос, и патрульные одновременно повернулись в сторону остановившегося в тени прохожего. Удивляясь про себя, что не заметили его приближения.

– Ты кто?

– Для начала расслабьтесь, девочки. Я не хочу кровопролития.

– Тогда уходи. – Старшая ведьма чётко дала понять, что церемониться не станет: раз незнакомец знает о Городе, значит, должен понимать, на кого нарвался, и для него будет лучше заткнуться и пройти мимо. – Считай, что мы тебя не видели.

– Зато я вас видел. – Мужчина вышел из тени. – Меня зовут Дориан Машар, центур Внутренней Агемы. На ваши имена мне пока плевать, просто скажите, по какому праву вы задерживаете эту девушку?

– Она – тёмная! – сдуру бросила младшая ведьма. Прикусила язык, услышав шипение подруг, но было поздно.

– Быть тёмной – не преступление.

– Мы сочли её подозрительной.

– Она колдовала?

– Нет.

– Вы засекли работающие артефакты?

– Нет.

Старшая ведьма отвечала коротко, неохотно, даже зло, но отвечала, раз уж нарвалась на Внутреннюю Агему.

– Какой отряд?

– Что?

– Кто ваш центур?

– Мы не из Внутренней Агемы, – неохотно ответила старшая.

– А откуда? – удивился Машар.

– «Секретный» полк.

Это подразделение Зелёного Дома было много меньше дружины Дочерей Журавля, однако комплектовалось отборными боевыми магами, изначально убеждёнными в своём превосходстве не только над обыкновенными москвичами, но и над большинством ведьм. Сейчас они перестали сдерживаться и решили продемонстрировать его одинокой тёмной.

– С каких это пор «секретный» полк стал нападать на честных жителей Города?

Несколько секунд на пустынной улице царила тишина – зелёным требовалось время на размышление. С одной стороны, ведьмы понимали, что с центуром Агемы лучше не связываться. Не потому, что он силён, а потому, что Консул во всеуслышанье заявил, что своих в обиду не даст. С другой – зелёных раздосадовало, что не получилось поиздеваться над Лисс. И особенно тем, что их остановил рыцарь, отношения с которыми у ведьм исторически не складывались.

– Мы несём такую же ответственность за происходящее в Городе, как и Агема, – хмуро произнесла старшая ведьма.

– Нет. Вы обязаны оказывать факторам Внутренней Агемы любую помощь и предотвращать противоправные действия, если становитесь их свидетелями. – Дориан говорил ровным, издевательски спокойным голосом, но ведьмы терпели. – Я могу узнать, какое преступление вы здесь предотвращаете?

– Несовершённое.

– Прекрасный ответ, ведьма.

– Наслаждайся, рыжий.

– Я вас больше не задерживаю. Доложите своему непосредственному начальнику о произошедшем, и пусть он завтра позвонит. Запомнили моё имя?

– Навсегда, рыжий.

– Вот и славно. Вы ведь понимаете, что «навсегда» – это всего лишь до того момента, как моё имя перестанет для вас хоть что-нибудь значить?

– Например, когда оно станет строчкой на могильной плите, – не сдержалась ведьма.

– Как вариант, – пожал плечами Дориан. – Или подписью под объяснительной запиской.

– Под какой запиской? – не поняла одна из младших.

– В которой я объясню руководителю Агемы, почему мне пришлось убить трёх наглых зелёных сучек, – рассказал Машар. – Таков порядок: ваши последние секунды будут зафиксированы в коротком тексте, который никто не станет читать.

И они вновь сдержались. Уже поняли, что перед ними не просто рыцарь, а командор войны, причём – готовый к драке, причём – наверняка изучивший их и знающий, что справится. Поэтому и выбрал издевательский тон.

– Назвать тебе моё имя, рыжий?

– Не пытайся поразить меня храбростью, ведьма. Мне плевать.

Несколько секунд старшая бешено смотрела центуру в глаза, затем прошипела короткое ругательство и отступила. Подруги последовали за ней, и троица быстро скрылась за первым же поворотом. После чего рыцарь наконец-то посмотрел на Лисс:

– С тобой всё в порядке?

– Да… Они меня не тронули, не успели…

– Я знаю. Если бы тронули – я бы не стал с ними разговаривать.

– Они… они… – Лисс бросилась к центуру на грудь, прижалась и счастливо всхлипнула, чувствуя, как её обхватывают сильные руки. – Дор… Дор… Я так испугалась…

Рыжие любят блондинок…

Это не аксиома, но так повелось: крепкие рыцари и белокурые ведьмы по какой-то причине тянутся к запретному – друг к другу. Тысячи лет соперничают в Тайном Городе, и тысячи лет бегают на свидания, насмерть бьются в сражениях жестоких войн, стонут бессонными ночами… А потом снова дерутся.

Так повелось: рыжие любят блондинок… А женятся на рыжих.

Но нет правил без исключений, и некоторым рыцарям нравятся не яркие белокурые ведьмы, не родные рыжие красавицы, а брюнетки. Невысокие хрупкие брюнетки, в глазах которых пылает яркий, очень жаркий огонь. Вроде незаметные, но заполняющие тебя полностью. И тебя, и мир вокруг.

Такой увидел Дориан Машар юную шасу по имени Лиссет – женщиной, вобравшей в себя весь его мир. Завладевшей его мыслями и чувствами. Женщину, рядом с которой он почувствовал себя настоящим. Или проснувшимся, наконец-то очнувшимся от странного времени, когда в его жизни не было её – Лисс.

– Я просил дождаться в аптеке и выйти только после моего сообщения.

– Ты слишком долго не присылал сообщение, а брат Шитус откровенно намекал, что ему пора закрываться.

– Брат Шитус любит тебя и готов болтать всю ночь.

– Я захотела прогуляться.

– А я просил…

– Тебя не было.

– Немножко задержался по делам.

Лисс тихонько вздохнула, мягко обняла Машара за шею, уткнулась ему в плечо и прошептала:

– Хорошо, что немножко.

Так она сказала «спасибо».

А он больше не стал повторять, как глупо она поступила, не дождавшись его в аптеке, а просто прижал девушку к себе и поцеловал в ушко. И вспомнил о волне бешенства, накрывшей его при виде стоящей перед ведьмами Лисс. О жгучем, с большим трудом подавленном желании убить обидчиц. Дориан не был уверен, что выстоит против трёх ведьм, но у него было преимущество – значок центура Внутренней Агемы, который позволил бы выиграть лишние секунды. Чтобы убить.

Но он не убил. Хоть был готов.

Прогнав зелёных и успокоив Лисс, Машар посадил её в машину и отвёз к себе, куда, собственно, она и шла по тёмному переулку, заставил выпить бокал красного – чтобы успокоиться окончательно, – а потом… Потом Дориан стал счастлив… Именно так он воспринимал близость с девушкой – как счастье, потому что переживал с Лисс то, что не испытывал никогда раньше, – не только упоительный секс, но незабываемые эмоции, сильнейшие чувства, поднимающие его на самую вершину.

Поднимающие их на самую вершину…

А когда они отдыхали, лёжа поперёк кровати, он зачем-то вернулся к этой теме. Обругал себя сразу после первой фразы, но слово – не воробей, и они заговорили о вечернем происшествии.