Двойная сдача Чейз Джеймс

– Держи со мной связь, – велел Мэддакс. – Мне нужно возвращаться в Сан-Франциско. Если что-то вскроется, я приеду.

– Хотите послушать о деле Джеллерт, пока вы здесь?

– Нет, если там нет ничего интересного. Мне еще надо успеть на самолет. У нас сейчас есть работа, а делом Джеллерт мы займемся, если и когда поступит претензия.

– Как хотите.

Мы с Гудьером вышли вместе. На улице он сказал мне:

– Он говорит, если что-то вскроется! Как бы мне самому не вскрыться…

– Что ты переживаешь? Надеюсь, ты себя не винишь? Мэддаксу просто надо было на кого-нибудь наорать. Сам знаешь, в нашем деле такие случаи бывают.

– Наверное, ты прав, – уныло ответил он, – но это так ужасно, когда по двум твоим сделкам ведется расследование. Ты что-нибудь выяснил, когда был у мисс Джеллерт?

Я покачал головой:

– Ничего. Ты знал, что у нее есть сестра-близнец?

– Нет. А при чем здесь сестра?

– Не знаю. Она замужем за типом по имени Джек Конн. Возможно, он преступник. Гудьер нервно щелкнул пальцами:

– И в этом тоже я виноват? Я улыбнулся:

– Алан, не заводись. Я видел Сьюзен Джеллерт и Денни, и теперь я точно так же поверил бы им, как и ты. Они славная пара.

– Я знал, что ты так и решишь, – просиял он. – Эти двое – честные ребята. Мне хочется, чтобы у них все получилось.

– Ты видел ее номер?

– Хотел, но как-то пропустил. Как он тебе?

– Для той публики, которая на него ходит сейчас, этот номер просто потрясающий, но не для Нью-Йорка. Она болтается по сцене нагишом и со змеей.

– Денни считает, что в Нью-Йорке их ждет успех.

– Да, он так и сказал, но, на мой взгляд, у них нет шансов.

– Говорят, Элен работает с тобой?

– Точно. Деньги – в семью. Она убедила Эндрюса дать ей работу. Я оставил ее в Спрингвилле, рядом с Коннами. Она за ними наблюдает.

– А Конн-то здесь при чем? – удивился Алан.

– Хотелось бы мне знать. Элен считает, что он очень даже при чем. Женская интуиция. Она думает, что тут пахнет надувательством.

– Ее беда в том, что у нее слишком богатая интуиция, – рассмеялся он. – Ну ладно, мне пора снова заняться делом.

Мне в голову вдруг пришла одна мысль.

– Послушай, ты никогда не сталкивался с парнем, который называет себя Бернардом Хофманом?

– Слышал о таком, но никогда не встречал, а что?

– Он работает по делу Джеллерт. Я с ним случайно познакомился, но он не сказал, кто его заказчик. Что ты о нем знаешь?

Гудьер очень удивился:

– Только то, что он частный сыщик, и притом не слишком чистоплотный в делах. Говоришь, работает по делу Джеллерт? Ты уверен?

– Я знаю, что его интересуют ее полисы. Три дня назад он проник в контору Денни и изучил их.

– Зачем?

– Спроси чего полегче. Он не сказал. Вот выберу минутку свободного времени и насяду на него. Может, удастся его разговорить.

Гудьер посмотрел на часы:

– Мне пора бежать, я и так уже опоздал на встречу. Дай знать, если что-нибудь выудишь из Хофмана, ладно?

– Конечно. Где живет мисс Шерман?

– На бульваре Беверли-Глен, в большом доме с красной крышей, не пропустишь.

– Спасибо. Ну пока!

Я забрал свою машину с парковки и отправился на бульвар Беверли-Глен.

Я ехал по длинной извилистой дороге, ведущей к дому Шерман. Дом оказался именно таким, каким я его себе и представлял, со всеми штуковинами, которыми так любят украшать свое жилище кинозвезды в доказательство своего успеха и благосостояния. Там был неизменный бассейн, освещенный огнями прожекторов, обширный ухоженный сад, широкие веранды, шезлонги, гамаки и зонтики от солнца и, наконец, большой, длинный особняк с двадцатью спальнями, не меньше.

У ворот дежурили полицейские, но, взглянув на мою визитную карточку, они меня пропустили. У парадной двери тоже стояла охрана: утомленные копы, несколько смущенные обилием роскоши кругом.

Бледный дворецкий провел меня в гостиную, где у открытых окон о чем-то тихо беседовали трое мужчин и девушка. Один из мужчин подошел ко мне. Он был высоким и стройным, с узким загорелым лицом, острым подбородком, тоненькой ниточкой усов и наглыми светлыми глазами. На нем была желтая шелковая рубашка с расстегнутым воротничком, хлопчатобумажные брюки бутылочного цвета и коричневые замшевые ботинки. На узком запястье блестел золотой браслет.

Он мог не сообщать мне, что его зовут Перри Райс, я уже видел его на фотографиях рядом с Джойс Шерман, а теперь решил, что в натуральном виде он мне нравится гораздо меньше, чем в газете.

– Моя фамилия Хармас, я из “Нэшнл фиделити”, – представился я. – Меня прислал Мэддакс из отдела претензий.

– Вы не торопились, – процедил Райс. – Мы уж решили, что вы заблудились. Ну что ж, раз уж вы наконец здесь, то познакомьтесь с остальными. Мисс Мира Лэнтис, секретарь моей супруги.

Он позвал девушку, та повернулась и посмотрела на меня без всякого интереса. Она была невысокой и такой смуглой, что я подумал, не течет ли в ней мексиканская кровь. У нее были большие, темные, блестящие глаза. Фигурка была неплоха, чуть пухленькая, но девица умела себя подать. В белом льняном платье она казалась красивой и нарядной. Гардения в прическе завершала картину.

Я сказал то, что обычно говорят в таких случаях; она и не подумала ответить.

– Мистер Ховард Ллойд, – продолжал Райс, сделав знак седому мужчине; тот подошел и пожал мне руку.

Я посмотрел на него с любопытством. Его имя было мне так же знакомо, как и имя Сэма Голдуина, а будучи владельцем “Пасифик пикчерз”, он считался одним из богатейших людей в мире. Он был бледен и расстроен, глубоко посаженные глаза смотрели на меня так напряженно, что я даже смутился.

– Рад, что вы приехали, мистер Хармас, – медленно произнес он низким голосом. – Похоже, ребята, на этот раз вам не повезло.

– Да уж, – согласился я. – Но в нашем деле без этого не бывает.

– А это Миклин из Федерального бюро, – сказал Райс, кивая низкорослому толстяку, который вздернул вверх подбородок и не подал мне руки. – Есть какие-нибудь новости?

– Нет. Мы ждем, что в любой момент могут поступить указания о выкупе. Пока мы их не получим, сделать ничего не удастся.

– Раз ваша компания отвечает за выплату выкупа, – заявил Райс, беря сигарету из золотого портсигара, – то, может быть, вы скажете нам, когда сможете собрать деньги?

– Это зависит от суммы, – ответил я. – Похитители требуют, чтобы им платили в мелких купюрах, и обычно они готовы ждать.

Он закурил; бледные глаза осматривали меня с ног до головы.

– Понятно. А тем временем бедняжка Джойс мучается в их лапах. Чем скорее вы подготовите большую сумму, тем лучше!

– Вы не знаете, какой она будет? Он уставился на меня:

– Откуда?

– А вдруг вы ясновидящий!

Слушавшая наш разговор Мира Лэнтис не выдержала и тихонько хихикнула, и Райс подскочил, как от удара хлыстом.

– У меня большое желание расквасить вам нос! – прорычал он.

– Не стоит, – посоветовал я и улыбнулся. – Я отвечу вам тем же.

– Но мы же теряем время, – вмешался Ллойд. – Мистер Хармас, мы подумали, что, когда поступят указания, вам бы следовало привезти выкуп.

– Правда? Какая умная мысль! Значит, вы решили платить?

– Конечно мы будем платить, – сердито сказал Райс. – Я хочу вернуть свою жену. Я посмотрел на Миклина.

– А вы? Вы тоже хотите, чтобы выкуп был заплачен?

Тот пожал плечами:

– Я бы сначала попытался найти ее, прежде чем отдавать деньги, но я здесь неофициально и мало что могу сделать.

– Нас предупредили, чтобы мы не вмешивали полицию, – объяснил Ллойд. – Мистер Миклин здесь только как наблюдатель. Когда деньги будут уплачены и мисс Шерман вернется, он приступит к своим обязанностям.

– И вероятно, несколько поздновато, – добавил я. – А почему вы думаете, что мисс Шерман вернется?

– Я им все время об этом говорю, но они не желают слушать, – сообщил Миклин.

– Разумеется, она вернется, – сказал Райс, гася сигарету и тут же прикуривая новую. – Почему нет? Зачем она похитителям, когда у них будут деньги?

Я посмотрел на Миклина, но тот отрицательно качнул головой. Не было смысла объяснять им, что похитителям спокойнее, когда жертва мертва. Если они сами до этого не додумались, то, согласился я с Миклином, довольно скоро все поймут и без нас.

– Поскольку мы ответственны за выкуп, – сказал я, – мы имеем право на информацию. Вы уверены, что никто из вас не знал, куда направлялась мисс Шерман, когда она уехала в машине позапрошлой ночью?

– Я ответил на все вопросы, на которые хотел ответить, – отрезал Райс и отвернулся. – Полицейские замучили меня до смерти, и будь я проклят, если позволю вам терзать меня и дальше.

– Мы не знаем, – ответил Ллойд, – но Джойс часто уезжает после работы одна. Ночная езда вроде бы успокаивает ей нервы.

– Она взяла с собой какие-нибудь вещи?

Райс резко повернулся:

– Вы что, намекаете, что моя жена меня бросила?

– Полмиллиона долларов – немалый куш. Я хочу быть уверен в том, что ее похитили.

Райс и Мира Лэнтис застыли в возмущении. Ллойд нетерпеливо дернулся. Только Миклин остался невозмутимым.

Райс шагнул ко мне и процедил, сверкая глазами:

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу быть уверен, что она не сбежала и не оставила вам эту записку, чтобы вас запутать, – пояснил я, глядя ему прямо в глаза. – Я хочу быть уверен, что кто-то, кому было известно о страховке, не убил ее и не соорудил эту сцену с похищением, чтобы без хлопот заполучить полмиллиона. От убийства мисс Шерман не застрахована, только от похищения. Я также хочу быть уверен, что вы с ней не сговорились, чтобы раздобыть немного денег на карманные расходы. Вот что мне нужно.

– Как, что же это… – Райс с трудом собрался. Гнев, пылавший в его глазах, утих, будто бы он понял, что ему грозит опасность. – Другими словами, вы и ваша мерзкая компания ищете возможности избежать уплаты выкупа, – произнес он дрожащим голосом.

– Обычное дело, – приветливо сообщил я. – Мы никогда не платим, если не обязаны, а я пока еще не убежден, что мы должны платить. Я хочу осмотреть комнату мисс Шерман.

– Минуточку, – вмешался Ллойд. – По одному из пунктов я могу вас успокоить. Крайне маловероятно, чтобы Джойс сбежала. Фильм сейчас в середине съемок, а она слишком актриса, чтобы отказаться от лучшей роли в своей карьере. Нет, она не сбежала, я совершенно в этом уверен.

– Если съемки остановятся, вы, должно быть, потеряете деньги? – поинтересовался я.

– Тысячи долларов. Хуже, чем вы могли бы себе представить. Мы уже потратили три четверти миллиона, а если она не отыщется, то потеряем все. Ее необходимо найти!

– Я хочу осмотреть комнату мисс Шерман.

– Но зачем? – возмутился Райс.

– Раз мы платим выкуп, я требую вашего содействия. Я хочу осмотреть ее комнату.

Он заколебался, потом пожал плечами.

– Ладно, пусть смотрит, – обратился он к Мире Лэнтис. – Вы не проводите его наверх?

Мира Лэнтис пошла к двери, я последовал за ней вверх по лестнице и вдоль по коридору. Мы вошли в большую просторную комнату со стенами, отделанными зеленой глазурью, с коричневыми шторами, подсвеченными зеркалами и кроватью с коричнево-зеленым изголовьем. Прекрасная спальня для кинозвезды. Мне здесь было немного не по себе.

– Мисс Шерман взяла с собой какие-нибудь вещи? – спросил я Миру, когда она щелкнула выключателем.

– Нет.

Она собралась было выйти, но я загородил ей дорогу.

– И вы не знаете, почему она поехала в тот вечер одна?

Темные блестящие глаза смотрели прямо на меня. Она немного придвинулась.

– Она пила как лошадь, – тихо сказала Мира. – Она почти не соображала, что делает. В тот вечер Джойс была так же пьяна, как и во все предыдущие. Неужели вы не понимаете, что они пытаются это скрыть? Она часто брала машину и гоняла на ней как сумасшедшая. Они думают только о фильме, а ей бы надо лечиться.

Я почесал затылок и посмотрел на нее сверху вниз. Фасад у нее был что надо. Где-то в глубине души мне показалось, что, если я ее поцелую, она не станет царапаться.

– Вот, значит, в чем дело. И давно это с ней?

– Уже несколько месяцев. Эта картина могла стать для нее последней. Почти все время ее приходилось водить по съемочной площадке за руку.

– Выходит, похищение пришлось весьма кстати? Она молчала.

– Вы считаете, что ее похитили?

– Почему нет? У нее не хватило бы ума придумать такую историю.

– Если глаза меня не обманывают, – сказал я, – вы ее не очень-то любили.

– Я ее люблю. Ее все любят.

– И Райс?

– Ему это не нужно. У него с ней контракт.

– Это большая разница.

Она потянулась и поправила мне галстук; ее лицо приблизилось к моему, и я отодвинулся дюймов на шесть, оказавшись в сравнительной безопасности. Проведя рукой по моему галстуку, она отошла. Лицо ее оставалось невозмутимым, но глаза смеялись.

– Я думала, суровые детективы встречаются только в книгах, – бросила она, скользнула к двери и быстро прошла по коридору к лестнице.

Я закурил сигарету, поскольку очень в ней нуждался, и немного постоял, размышляя, потом закрыл дверь и стал методично обшаривать комнату. Я не искал ничего конкретного, пытаясь вобрать в себя ту атмосферу, что хранила эта комната до того, как Джойс Шерман отправилась в свою поездку, которая, я уверен, была для нее последней.

Как и следовало ожидать, у нее оказалось полно нарядов. Кроме того, я обнаружил множество бутылок бренди, спрятанных за платьями, в шкафу с обувью и под шелковым бельем: так белка прячет орехи на черный день.

В одном из ящиков я нашел пистолет 22-го калибра. Он был заряжен, но из него не стреляли, по крайней мере недавно. В том же ящике лежали три запечатанных флакона духов “Джой”, и это открытие заставило меня на время прервать обыск. Я открыл один флакончик и понюхал: в памяти всплыла темная аллея, бегущая женщина и большая, быстрая машина. Конечно, это бред. Наверняка половина голливудских актрис пользуется этими духами. Я завинтил крышечку и продолжил осмотр. В шляпной коробке я обнаружил устрашающего вида кинжал в форме ножа для колки льда, с тонким, как игла, острием. Эта находка, вкупе с бутылочками духов “Джой”, заставила меня ускорить поиски. Я обратил внимание на письменный стол в нише у окна, выходящего в сад. В одном из ящиков оказалось полно бумаг: письма, старые контракты, фотографии и вырезки из газет. Под пачкой писем я нашел визитную карточку, засаленную, с мятыми уголками. Я поднес ее к глазам: “Бернард Хофман”.

Я стоял и тупо смотрел на карточку, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Где– то внизу зазвонил телефон.

Я толкнул дверь в кабинет Фэншоу и очень удивился, обнаружив, что там все еще горит свет: было уже без четверти восемь, и я никак не предполагал, что он работает допоздна. Однако он не работал, а, закинув ноги на стол, читал какую-то книжку в бумажном переплете. Рядом с ним стояла бутылка шотландского виски и пепельница, полная окурков.

– А вот и ты, – обрадовался он, спуская ноги на пол. – Я решил подождать на тот случай, если я тебе вдруг срочно понадоблюсь. Ну что, объявили выкуп?

– Да, около часа назад, – ответил я, подвинул себе стул и сел. – Не поделишься виски?

Он налил две порции и подвинул ко мне стакан.

– Я даже боюсь спрашивать. Сколько?

– Мэддакса хватит удар. Они даже не пытаются хитрить. Бьюсь об заклад, им известно о страховке. Они хотят вытряхнуть из нас всю сумму: полмиллиона.

– Мамочки! – простонал Фэншоу. – Когда?

– Через четыре дня. В мелких купюрах: по пять, десять и двадцать долларов, не крупнее.

– Вряд ли мы сможем собрать такую огромную сумму за три дня, не говоря уже о том, чтобы записать номера купюр!

– Нам придется ее собрать, и я не вижу смысла записывать номера. Такие мелкие купюры проследить невозможно.

– Наверное, ты прав. Каким образом они объявились?

– Позвонили по телефону. Я сам говорил с одним из похитителей. Он разговаривал очень жестко. Через четыре дня он позвонит и скажет, куда привезти деньги. У нас нет времени подготовить ловушку.

– Ну что ж, мы ведь в жизни всякое повидали, не так ли? – сказал Фэншоу и зевнул. – Может, Мэддакс и не станет платить.

– Станет. Райс обзвонил газеты и выдал им всю историю со страховкой. Нам придется платить.

– Надо бы мне сообщить ему эти новости. Нелегкая предстоит работенка – набрать столько мелких купюр. Не крупнее двадцатки?

– Точно. Тот парень говорил вполне серьезно. – Я отхлебнул из стакана и продолжил:

– Ты знал, что мисс Шерман пьет?

– Сильно?

– Мне сказали, что этот фильм мог стать для нее последним. Ее секретарша говорит, что ее приходилось водить по съемочной площадке за руку.

Фэншоу задумчиво посмотрел на меня:

– Конечно, какие-то слухи до меня доносились, но я не думал, что все так серьезно. Как тебе Райс?

– Я в него просто влюбился. Мы прекрасно с ним поладили. Он предложил расквасить мне нос.

– Есть какие-нибудь версии?

– Только та, что на поверхности: высокооплачиваемая звезда спилась и больше не может работать. Муж решил получить наличные, пока не поздно. Договорился, чтобы ее похитили, и деньги в карман.

– Ну да, вполне вероятно. Единственная нестыковка в том, что он не знал о страховке.

– Это еще не доказано. Она могла ему проговориться. Лично мне эта версия по душе.

– Итак, что будем делать?

– Ничего, пока не заплатим выкуп. Потом будем следить за Райсом. Если деньги у него, он себя выдаст, если подольше подождать.

– А Джойс Шерман?

– Могу поспорить, что она не вернется.

– Я тоже. Ну ладно, буду звонить Мэддаксу. Я расскажу ему твою версию.

– Она ему придется по вкусу, о такой он и сам мечтает, – сказал я и встал. – Мне еще нужно кое-что сделать. Если я ему понадоблюсь, то где-то через час я буду в отеле “Калвер”.

Я оставил его набирать номер Сан-Франциско и вышел на улицу.

Из проезжавшего мимо такси выглянул водитель и вопросительно посмотрел на меня. Я подозвал его и назвал адрес:

– Уилтшир-роуд, пятьдесят пять.

Уилтшир– роуд была сразу за Южным бульваром, плохо освещенная улочка, вдоль которой выстроились небольшие коттеджи. Номер пятьдесят пять был тих и темен, с заброшенным садом и шаткими деревянными воротами.

Я попросил водителя подождать, подошел к воротам и постучал. Подождав, я постучал снова и услышал чьи-то шаги, дверь в воротах открылась: на меня смотрела какая-то женщина.

– Кто это?

– Мистер Хофман дома?

– Нет.

Дверь начала закрываться.

– Вы миссис Хофман?

– Какое вам дело, кто я?

– У меня срочное дело к мистеру Хофману. Где его найти?

– Не знаю.

– Может быть, вы мне поможете? – Я просунул ногу в щель приоткрытой двери, чтобы она не захлопнулась у меня перед носом. – Я вам заплачу за потраченное время.

Она помолчала, глядя на меня, затем приняла решение и отступила от двери.

– Ну ладно, заходите.

Я вошел за ней в маленькую неубранную комнату, заставленную покрытой пылью старой мебелью. В слабом свете лампочки я разглядел хозяйку: неряшливо одетая, лет тридцати пяти, лицо смуглое и угрюмое, но видно, что симпатичная, и если бы так себя не запустила, то, вероятно, смотрелась бы красоткой. На ней был старый, грязный свитер, надетый наизнанку, а на подоле серой измятой юбки красовалось большое жирное пятно.

– Вы миссис Хофман?

– А если да? – отрывисто бросила она. – Тут нечем гордиться. Чего вы хотите?

Я предложил ей сигарету; она взяла ее, прикурила от моей зажигалки и присела на засаленный диван.

– Говорите, и побыстрее, – добавила она. – Мне скоро нужно уходить.

– Вы не знаете, где ваш муж?

– Я уже сказала. Зачем он вам нужен?

– По работе. Вчера вечером я случайно встретился с ним в Спрингвилле. Я бы мог предложить ему денежное дельце, если сумею его разыскать.

Она изучающе посмотрела на меня, в глазах мелькнул интерес.

– Вы тот самый парень из страховой компании?

– Верно. Он вам говорил обо мне?

– Он? – Она горько рассмеялась. – Он мне ничего не говорит. Я просто слышала, как он с кем-то разговаривал по телефону и сказал, что встретил вас. Вы ведь Хармас?

Я кивнул и осторожно опустился в одно из кресел. Оно выдержало, но еле-еле.

– Когда это было?

– Три дня назад.

– Вы знаете, с кем он разговаривал?

– Догадываюсь.

– С кем?

Она хитро улыбнулась:

– Я не болтаю о делах своего мужа, он бы этого не одобрил.

– Так уж получилось, что это и мое дело. Вам бы пригодилось долларов двадцать?

Она облизала бледные губы и беспокойно заерзала.

– Может быть.

Я вынул из бумажника двадцатидолларовую купюру:

– Кто это был?

– Та рыжая, с которой он теперь водится.

– А сейчас послушайте, это важно. И не заставляйте меня вытягивать из вас по одному слову. Я заплачу вам сорок баксов: двадцать сейчас и двадцать после того, как вы все расскажете.

Я положил купюру на ручку дивана, она выхватила ее и засунула за ворот свитера.

– Только не говорите ему, что я вам разболтала. Я бы ничего не стала говорить, если бы не была уверена, что он не вернется.

– Откуда вы знаете?

– Он забрал свои вещи. Кто-то его сильно напугал. Он смылся, пока я была на кухне. Нет, он не вернется, и это к лучшему.