Море Осколков. Трилогия: Полкороля. Полмира. Полвойны Аберкромби Джо
И Ярви смолк первым, ибо до него дошло, что можно было оставаться поваренком и отправиться куда угодно. Последовать за Ральфом, чтобы сказать его жене здравствуй, или пойти за Ничто, какое бы безумие ни созревало в его чокнутой башке. Уплыть с Джойдом и испить из колодца в дебрях Каталии. Или поехать еще дальше, любоваться вместе с Сумаэль на чудеса Первого Града. Он и она, вместе…
Но теперь идти было некуда – его путь упирался в Черный престол. Впрочем, еще можно отправиться в Последнюю дверь.
– Мое настоящее имя не Йорв. Меня зовут Ярви. И я – законный король Гетланда.
Наступила долгая тишина. Даже Ничто бросил натирать меч и, не вставая с камня, повернулся с лихорадочным блеском в глазах.
Анкран негромко прочистил горло.
– Поэтому ты так херово готовишь еду.
– Ты что же это? Не шутишь? – спросила Сумаэль.
Ярви ответил ей долгим и ровным взглядом.
– Слышишь мой громкий смех?
– Тогда соблаговолите ответить, с какого ляда короля Гетланда привязали к веслу гнилой торговой галеры?
Ярви потуже натянул на плечи овчину и всмотрелся в огонь. Языки пламени оборачивались ликами прошлого и былыми поступками.
– Из-за своей руки или из-за того, что у меня ее нет, я хотел отречься от наследования и вступить в Общину служителей. Но моего отца, Атрика, убили. Его предал Гром-гиль-Горм со своей служительницей, матерью Скейр. Так мне сказали. И я повел двадцать семь кораблей в набег. Дядя мой, Одем, вынашивал свои планы. – Его голос вдруг задрожал. – Среди которых было: прикончить меня и самому сесть на трон.
– Принц Ярви, – проурчал Анкран. – Атриков младшенький. У того рука была искалечена.
Ярви протянул руку к свету, и Анкран убедился воочию, пристукивая себя по свернутому носу.
– Да, когда мы шли через Торлбю, бродила молва о его кончине.
– Они чуток поспешили о ней объявлять. Я упал с башни, и Матерь Море вынесла меня прямо в руки Гром-гиль-Горма. Я притворился поваренком, а он нацепил на меня ошейник и продал в Вульсгард, в рабство.
– И там-то мы с Триггом тебя и купили, – вполголоса протянул Анкран, со всех сторон обкатывая его рассказ – так купец мог бы осматривать кольцо у ювелира перед покупкой, пытаясь взвесить, сколько в этом сплаве настоящего золота. – Потому что ты, по твоим словам, умел грести.
Ярви пожал плечами и втянул увечную руку обратно в теплый рукав.
– Как видишь, я способен еще и не на такое вранье.
Джойд пшикнул сквозь губы.
– Кто бы спорил, у каждого есть свои тайны, но эта – из ряда вон.
– И явно опаснее обычных, – сказала, прищурившись, Сумаэль. – Зачем прервал молчание?
Ярви на миг задумался.
– Вы заслуживаете правду. А я заслужил эту правду рассказать. А она – заслуживает быть услышанной.
И опять тишина. Джойд втер в ступни еще жира. Анкран и Сумаэль обменялись долгими взглядами. А потом Ральф просунул язык меж губами и похабно забекал.
– И че, кто-нибудь поверил в эту чушь?
– Поверил я. – Ничто, с громадными черными глазами, встал и воздел над головой меч. – И теперь я приношу клятву. – Он всадил меч в костер, по спирали взмыли искры, и все оторопело отпрянули. – Клянусь солнцу и луне. Да будет клятва на мне ярмом и во мне стрекалом. Да не знать мне покоя, покуда законный государь Гетланда снова не сядет на Черный престол.
Все замолкли на куда дольший срок, и ни один не был так потрясен, как Ярви.
– У кого-нибудь из вас было такое, когда вам казалось, что вы живете во сне? – пробурчал Ральф.
Джойд лишь снова вздохнул.
– Частенько.
– В кошмарном, – добавила Сумаэль.
Поутру нового дня они перевалили подъем, и вид, который их встретил, точно был порожден сновидением. Может быть, и кошмарным. Впереди вместо белых холмов стояли черные, и сквозь клубы дыма и пара вдалеке зыбко маячили горы.
– Жаркие земли! – провозгласил Анкран.
– Место, где боги льда и пламени объявили друг другу войну, – прошептал Ничто.
– С виду терпимо, – сказал Ярви, – для поля-то боя.
Между белым и черным протянулась полоса зеленой листвы. Ветерок колыхал поросль, в небе вились стаи птиц, под размазанным солнцем поблескивала вода.
– В царстве зимы прорубили весеннюю просеку, – сказала Сумаэль.
– Не верю я этому, – сказал Ничто.
– Чему же ты веришь? – спросил его Ярви.
Ничто приподнял меч и не столько улыбнулся, сколько приоткрыл щербатые зубы.
– Одному ему.
Пока они, оступаясь, брели туда, никто не упомянул вчерашнее откровенничанье. Словно сами не знали, стоит ли ему верить, и что делать дальше, если все-таки стоит, и поэтому решили притвориться, что ничего не было, и относиться к нему как прежде. В общем, Ярви все это устраивало. Он всегда чувствовал себя скорее поваренком, нежели королем.
Снег под его стоптанными сапогами сперва поредел, потом начал подтаивать и просачиваться сквозь подошвы, потом сделался скользким пополам с грязью, а потом совсем исчез. Земля сперва затянулась заплатками мха, потом поросла высокой травой, потом запестрела полевыми цветами, которым даже Ярви не знал названий. Наконец они вышли на бережок широкого пруда, оттуда, из молочно-мутных вод, вытекал ручей. Кривое дерево раскинуло над их головами свою крону цвета оранжевой ржавчины.
– Последние несколько лет, а особенно в последние дни я гадал, что же я натворил, чтобы заработать такое наказание, – произнес Джойд. – А теперь мне не ясно, чем же я заслужил такую награду.
– Жизнь воздает не по заслугам, – сказал Ральф, – а по тому, сколько ты сумел ухватить. Где там наша удочка?
И старый разбойник принялся таскать из взбаламученной воды рыбу – и так быстро, что только успевал насаживать наживку. Снова пошел снег, но на прогретую землю снежинки не оседали, а сухих веток кругом было навалом, поэтому путники развели костер, и Анкран устроил им пиршество, поджарив рыбу на плоском камне.
После еды Ярви развалился, положив руки на набитый живот, опустил ноги отмокать в теплую воду и задумался, когда и где в последний раз был так счастлив? Конечно, не на боевой пощадке, после очередных позорных тумаков. Точно не прячась от отцовских затрещин и не раскисая под сердитым материнским взглядом. И даже не подле очага матери Гундринг. Он поднял голову, разглядывая своих разномастных одновесельников. Станет ли хуже, если он так и не вернется домой? Ведь неисполненная клятва далеко не то же самое, что нарушенная…
– Пожалуй, неплохо бы нам остаться здесь, – лениво пробормотал он.
Сумаэль насмешливо подернула губами.
– Кто же тогда поведет народ Гетланда в счастливое завтра?
– У меня такое ощущение, что они доберутся туда и сами. Лучше я стану королем этого озера, а ты – моей служительницей.
– Матерью Сумаэль?
– Ты всегда знаешь верный путь. Будешь вести меня к меньшему злу и наибольшему благу.
Она фыркнула.
– Этих мест нет ни на одной карте. Надо отлить.
Ярви наблюдал, как она скрывается в высокой траве.
– У меня ощущение, что она тебе нравится, – протянул Анкран.
Ярви тряхнул головой.
– Ну… она нам всем нравится.
– Само собой, – подтвердил Джойд, широко ухмыляясь. – Без нее нам жизни нет. В буквальном смысле.
– Но тебе, – хрюкнул Ральф и закрыл глаза, подкладывая руки под голову, – она нравится.
Ярви кисло пошевелил губами, но возразить не смог.
– У меня искалечена рука, – обронил он. – Все остальное пока что при деле.
Анкран изобразил нечто, похожее на смех.
– И есть ощущение, что ты нравишься ей.
– Я? Да со мной она самая нелюдимая!
– Вот именно. – Улыбнулся и Ральф, вольготно поелозив по траве плечами. – Ах, я ведь помню, каково это: быть молодым.
– Ярви, – Ничто, высок и тверд, стоял на валуне неподалеку от раскидистого дерева. Совершенно не интересуясь, кто кому нравится, он изучал дорогу, по которой они пришли. – Мои глаза стары, а твои – молоды. Это дым?
Ярви, почитай обрадованный, что его отвлекли, взобрался к Ничто, вглядываясь на юг. Но долго продлиться его радости было не суждено. Как обычно.
– Трудно сказать, – ответил он. – Наверно.
Почти наверняка. Он разглядел прозрачные кляксы на фоне блеклого неба.
К ним присоединилась и Сумаэль. Прикрыв глаза ладонью, она не подавала и намека на то, что ей кто-либо нравится. Ее скулы отвердели:
– Он поднимается со стороны двора Шидуалы.
– Может, они разожгли костер, – предположил Ральф, но улыбка его померкла.
– Или костер разожгла Шадикширрам, – сказал Ничто.
Толковый служитель всегда уповает на лучшее, но готовится к худшему.
– Нам надо подняться в гору, – сказал Ярви. – Посмотреть, идет ли кто за нами.
Ничто вытянул губы и легонько сдул пылинку со своего сверкающего клинка.
– Сами знаете, идет.
И она шла за ними.
Всмотревшись сквозь странное круглое оконце трубы Сумаэль с каменистого склона над прудом, Ярви различил на снегу точки. Черные точки ползли вперед и надежда вмиг вытекла из него, как вино из проколотого меха. Когда дело касалось надежды, его обшивка давала течь уже с давних пор.
– Я насчитала две дюжины, – сказала Сумаэль. – Видимо, баньи с моряками «Южного Ветра». У них собаки и сани, и они, скорее всего, вооружены до зубов.
– И настроены нас уничтожить, – пробормотал Ярви.
– Ну, либо так, либо они очень, очень хотят пожелать нам доброго пути на прощание, – отозвался Ральф.
Ярви опустил трубу. Трудно представить, что какой-то час назад они веселились. Лица друзей опять вытянулись в привычной, до невыносимости надоевшей тревоге.
Само собой, исключая Ничто, чей взгляд, как всегда, горел безумием.
– Как далеко они от нас?
– Вроде бы милях в шестнадцати, – ответила Сумаэль.
Ярви свыкся принимать ее догадки за истину.
– Сколько времени у них займет покрыть эти мили?
Она провела подсчет, беззвучно шевеля губами.
– Если подналягут на санях, то завтра с ранней зарей уже могут быть здесь.
– Тогда лучше бы нас здесь не было, – произнес Анкран.
– Ага. – Ярви оторвал глаза от своего безмятежного королевства и посмотрел наверх – на голую щебнистую осыпь и расколотые валуны. – В жаркой стране от их саней никакого толку.
Ничто нахмурился на белесое небо и грязными ногтями поскреб шею.
– Рано или поздно последнее слово будет за сталью. Это – закон.
– Тогда пускай поздно, – ответил Ярви, взваливая на себя поклажу. – А сейчас – бежим отсюда.
Бегство
Они бежали.
Или неслись трусцой. Или тряслись, спотыкались и продирались вдоль каменистых, адовых склонов, где среди оплавленных валунов не прорастало ни травинки и в небе не пролетало ни птицы. Здесь искореженный в муках Отче Твердь дышал жаром, таким же безжизненным, как прежний холод.
– Ветер странствий раз за разом выносит меня к очаровательным берегам, – присвистнул Анкран, когда после очередного перевала перед ними воздвиглась новая курящаяся гряда.
– Они по-прежнему нас преследуют? – спросил Джойд.
– На таком скалистом взгорье попробуй кого-нибудь заметь. – Сумаэль осмотрела в подзорную трубу пройденное ими пепельное, затянутое испарениями безлюдье. – Особенно тех, кто не желает показываться.
– Может, они повернули обратно. – Ярви обратился к Той, Что Тянет Жребий, умоляя хоть сейчас ниспослать им чуточку удачи. – Может, у Шадикширрам не вышло уговорить баньи пойти сюда вслед за нами.
Сумаэль утерла пот с чумазого лица.
– Кто откажется побывать в таком чудесном краю?
– Не знаешь ты Шадикширрам, – сказал Ничто. – Наш капитан умеет убеждать. Она – великий предводитель.
– Что-то я не заметил, – сказал Ральф.
– Ты не был при Фулку, где она вела к победе армаду императрицы.
– А ты, значит, был?
– Я бился на другой стороне, – ответил Ничто. – Я был поединщиком короля Алюкса.
Джойд, не веря, наморщил лоб:
– Ты был королевским поединщиком? – Глядя на Ничто, было трудно себе это представить, но Ярви повидал на боевой площадке много великих воинов и подобного владения мечом не встречал ни разу.
– Наш флагман запылал. – При этом воспоминании старый боец добела стиснул кулак на рукояти. – На канатах у дюжины галей, скользкий от крови убитых, кишащий солдатней императрицы – вот каким был наш корабль, когда мы с Шадикширрам сошлись в первой схватке. Я утомился в бою и ослаб от ран. Я не привык к шаткой палубе. Она прикинулась неумелой женщиной, я был горд – и поверил, и она пустила мне кровь. Так я стал ее рабом. Когда мы сразились вновь, я был заморен голодом, а она вышла с клинком в руке и крепкими парнями за плечами против моего кухонного ножика. Она пустила мне кровь во второй раз, но, возгордившись, не стала отнимать мою жизнь.
Его губы скривила знакомая безумная усмешка, и изо рта брызнула пена, когда он лающе чеканил слова:
– Теперь мы встретимся с ней в третий раз, и меня больше не тяготит былая гордость. Я сам выберу место схватки и пущу ей кровь. Вот так, Шадикширрам!
Он вскинул меч, и по голым скалам раскатился его ломаный хрип, заполняя долину:
– День настал – сегодня! Время пришло – сейчас! Надвигается расплата!
– А расплата не может надвинуться после того, как я доберусь живым до Торлбю? – поинтересовался Ярви.
Сумаэль с мрачной решимостью затянула пояс.
– Пора уже поспешить.
– А до этого мы чем занимались?
– Плелись.
– И каков твой замысел? – спросил Ральф.
– Зарезать тебя и в знак примирения отдать ей твой труп!
– По-моему, не примирения ради она проделала весь этот путь. Как считаешь?
Сумаэль задвигала скулами.
– Боюсь, ты прав. Мой замысел – добраться до Ванстерланда вперед них. – И она начала спускаться, с каждым шагом из-под сапог сыпались камешки.
Испытание духотой проходило, почитай, хуже, чем испытание льдом. Хоть снегопад и не прекращался, им становилось все жарче и жарче, и слой за слоем они стаскивали с себя вожделенные прежде одежды – пока не очутились полуголыми, мокрыми от пота и черными от пыли, как горняки только что из забоя. На смену голоду пришла жажда. Анкран отмерял из двух бутылей мутную, с гадким привкусом воду куда более ревниво, чем припасы на палубе «Южного Ветра».
Прежде их тоже одолевал страх. Ярви не мог припомнить и дня, когда бы он не боялся. Но тогда это был тягучий страх перед морозом, голодом и усталостью. Сейчас их пришпоривал жестокий наездник. Страх перед острой сталью, острыми клыками банийских псов, и самым острым из всех – мстительным гневом бывшей хозяйки.
Они тащились, сбивая ноги, пока не стало так темно, что Ярви перестал различать поднесенную к лицу ладонь. Отче Месяц и все его звезды потонули во мгле, и беглецы молча забились в расселину среди камней. Ярви провалился в зыбкое подобие сна, чтобы, как показалось, через пару минут его встряхнули и подняли. С первым лучом рассвета, в синяках и ссадинах, он опять устремился вперед, окутанный обрывками ночных кошмаров.
Двигаться дальше – вот о чем думали все. Мир умалился до голой каменистой полосы между их сапогами и преследователями, и это пространство неуклонно сжималось. Какое-то время замыкающий Ральф волок за собой на веревках пару овечьих шкур – старый браконьерский трюк, призванный сбить со следа собак. Собаки оказались умней. Скоро каждый из беглецов покрылся синяками, порезами, каждый обдирал кожу после сотни падений, ну а Ярви, с его одной здоровой рукой, приходилось труднее других. Однако всякий раз, когда он спотыкался и падал, рядом вырастал Анкран, протягивал сильную руку и помогал ему встать. Помогал двигаться дальше.
– Спасибо, – сказал Ярви, потеряв счет падениям.
– Тебе еще выпадет случай со мной расплатиться, – ответил Анкран. – В Торлбю, если не раньше.
С минуту они шаркали в неловком молчании, затем Ярви произнес:
– Прости меня.
– За то, что свалился?
– За то, что я сделал на «Южном Ветре». За то, что сказал Шадикширрам… – Его передернуло при воспоминании о том, как бутылка с вином грохнула о голову Анкрана. Как его лицо хрустнуло под сапогом капитана.
Анкран исказился в гримасе, ощупывая языком дыру на месте передних зубов.
– Больше всего на этом корабле я ненавидел не то, что сотворили со мной, а то, что заставляли творить меня. Нет. Не так. То, что я сам натворил. – Он остановился, придержал Ярви и сказал, глядя ему в глаза: – А ведь прежде я считал себя добрым человеком.
Ярви потрепал его за плечо.
– Прежде я считал тебя большой сволочью. Теперь у меня появились некоторые сомнения.
– Поплачете о своих скрытых достоинствах, когда будем спасены! – окрикнула Сумаэль. Ее черный силуэт на камне указывал в серую мглу. – Сейчас пора сворачивать к югу. Если мы вперед них попадем к реке, придется искать брод. Из камней и пара плот не построить.
– А мы попадем к реке до того, как подохнем от жажды? – вопросил Ральф. Слизнув с бутылки последние капли, он с надеждой заглянул в горлышко, словно там могло еще что-то остаться.
– Тьфу, жажда, – насмешливо грохнул Ничто. – Как бы копье баньи не воткнулось в спину, вот чего бойся.
Они съезжали вниз по бесконечным, усыпанным щебнем откосам; вприскочку петляли между огромных, как дома, валунов; спускались с черных, оплавленных скал – волнистых, будто застывшие водопады. Они пересекали долины, где прикосновение к земле обжигало до боли, удушливый туман шипел из раззявленных, точно дьяволовы пасти, расщелин, а в разноцветных, маслянистых лужах бурлил кипяток. Цепляясь израненными пальцами, они взбирались на кручи, где камни из-под ног срывались в пропасть. И наконец, Ярви, хватаясь никчемной рукой за трещинки в скале, в подзорную трубу Сумаэль оглядел с высоты весь край и увидел…
Черные точки, по-прежнему двигающиеся за ними, и сейчас чуточку ближе, чем раньше.
– Они двужильные, что ли? – спросил Джойд, утирая пот с лица. – Неужто не остановятся никогда?
Ничто улыбнулся.
– Остановятся, когда им придет конец.
– Или нам, – добавил Ярви.
По реке
До того, как увидеть реку, они услышали ее шум. Шелестящий ропот сквозь чащу леса придал последний прилив сил сбитым ногам Ярви и вновь заронил в его измученное сердце доселе сгинувшую надежду. Ропот перерос в рычание, а затем в рев, когда они, грязные от пыли, пота и пепла, вывалились из-за деревьев. Ральф бросился на прибрежную гальку и принялся по-собачьи лакать воду. Прочие беглецы отстали от него ненадолго.
Утолив жгучую жажду после целого дня карабканья по каменистым уступам, Ярви сел и поглядел на тот берег, поросший деревьями: точно такими, как здесь, и вместе с тем – совершенно иными.
– Ванстерланд, – пролепетал он не своим голосом. – Слава богам!
– Восславишь их, когда переберемся, – обронил Ральф с белым ободком вокруг рта посреди чумазой рожи. – Водица эта, сдается моряку, нас не жалует.
Так показалось и Ярви. Недолгое облегчение сменилось паникой, когда он оценил ширину Рангхельда, обрывистый дальний берег в двух примерно полетах стрелы и разлив талых вод от дыхания жаркой страны за плечами. Узоры белой пены на черном полотне поверхности рисовали стремительные течения и отбойные водовороты, намекали на таящиеся под водой камни, убийственные, как предательский нож.
– Удастся ли нам соорудить плот, годный для переправы? – пробормотал он.
– Мой отец был непревзойденным среди корабелов Первого Града, – проговорила Сумаэль, разглядывая чащу. – Он с одного взгляда мог определить лучшее для киля дерево.
– Ну, на носовую фигуру мы время тратить, вероятно, не будем, – сказал Ярви.
– Давай взамен тебя к форштевню приладим, – сказал Анкран.
– Шесть бревен покороче – сам плот. И длинное – расколоть пополам на поперечину. – Сумаэль подскочила к ближайшей пихте и провела по коре ладонью. – Одно есть. Джойд, придерживай, я рубить буду.
– А я в дозор – высматривать хозяйку с ее дружками. – Ральф стряхнул с плеча лук и двинулся назад по их следам. – Насколько мы опередили их, как думаешь?
– Если нам повезло, а не как обычно, то часа на два. – Сумаэль извлекла тесак. – Ярви, доставай веревку, а потом поищи какие-нибудь широкие палки, чтобы грести. Ничто, мы начнем валить деревья, а ты стесывай сучья.
Ничто только крепче обнял свой меч.
– Это не пила. Когда придет Шадикширрам, мне понадобится не затупленный клинок.
– Будем надеяться, к тому времени мы уплывем, – сказал Ярви. В животе заплескалась перепитая вода, когда он наклонился, чтобы переворошить тюки.
Анкран протянул руку:
– Если не будешь сам, тогда давай сюда меч.
Быстрее, чем это было возможно, безукоризненно гладкое острие оцарапало заросшее щетиной Анкраново горло.
– Только попробуй взять, и я вручу его тебе острым концом вперед, кладовщик, – проурчал Ничто.
– Время не ждет, – сквозь зубы зашипела Сумаэль, короткими, быстрыми ударами высекая щепки с основания избранного ствола. – Бери меч или откусывай их своей задницей, только руби чертовы ветки. Несколько длинных оставь, чтоб нам было за что держаться.
Вскоре правая рука Ярви покрылась грязью и ссадинами от перетаскивания лесовины, а левую, которой он поддевал бревна, усеяли занозы. Меч Ничто облепила живица, а лохматые патлы Джойда обсыпала труха. Сумаэль натерла до крови ладонь об тесак, но по-прежнему рубила, рубила и рубила без остановки.
Они вкалывали, истекая потом, как проклятые. Неизвестно, когда забрешут псы баньи, но ясно одно – долго ждать не придется, и пока что беглецы перебрехивались между собой.
Джойд, рыча от натуги, подымал и укладывал стволы, на его бычьей шее вздувались вены, и проворно, как швея строчит кайму, Сумаэль опутывала их бечевой, а Ничто выбирал слабину. Ярви же стоял и смотрел и вздрагивал при каждом шорохе, не в первый и не в последний раз в жизни горячо желая обладать обеими полноценными руками.
Учитывая орудия, которые были у них при себе, и время, которого у них не было, плот вышел достойным творением. Учитывая захлестывающую стремнину, которой им предстояло пройти, он получился ужасен. Срубленные нетесаные бревна кое-как прихвачны шерстяным, уже разлохмаченным вервием. Лопата из лосиной кости была призвана служить одним веслом, щит Джойда – другим, а найденная Ярви коряга, по форме немного схожая с ковшиком, третьим.
Скрестив руки поверх меча, Ничто озвучил опасения Ярви.
– Глаза б мои не глядели на путешествие этого плота по этой реке.
Сумаэль со вздыбленным загривком затягивала узлы.
– У него задача одна – по воде плыть.
– С нею он, безусловно, справится, но вот продержимся ли на нем мы?
– Смотря насколько крепко держаться будете.
– А если он разломится и поплывет по воде по частям, тогда что ответишь?
– Тогда я навеки умолкну. Зато, идя на дно, утешусь тем, что ты сдох еще раньше – от рук Шадикширрам, в этом нелюдском краю. – Сумаэль вопросительно приподняла бровь. – Или ты все-таки с нами?
Ничто угрюмо посмотрел на них, потом на деревья, взвешивая меч в руке, а затем чертыхнулся и бросился толкать плот, вклинившись между Джойдом и Ярви. Нехотя плавучее сооружение начало сползать к воде, сапоги беглецов скользили на прибрежной гальке. Когда кто-то выскочил из кустов, Ярви со страху провалился в ил.
Анкран, с бешеными глазами:
– Идут!
– Где Ральф? – спросил его Ярви.
– За мной бежит! Это оно?
– Нет, мы тебя разыграли, – взвилась Сумаэль. – Там вон, за деревом, я припрятала боевой девяностовесельник!
– Просто спрашиваю.
– Хорош спрашивать, помогай спускать эту дрянь!
Анкран навалился на плот, и общими силами тот съехал с берега в реку. Сумаэль подтянулась и влезла на бревна, лягнув Ярви в челюсть, отчего тот прикусил язык. Стоя по пояс в воде, он расслышал позади, в лесу, вроде как крики. Ничто, уже наверху, схватил Ярви за бесполезную руку и втянул к себе, острый сучок с бревна окорябал грудь. Анкран похватал с берега мешки и по одному закидывал их на плот.
– Боженьки! – Ральф выломился из подлеска, запыханно надувая щеки. Позади него, в чаще, Ярви заметил движущиеся тени и услышал злобные оклики на незнакомом наречии. А потом – лай собак.
– Беги, старый дурень! – взвизгнул он. Ральф промчался по отмели и влетел в реку, и Анкран на пару с Ярви втащили его на борт, в то время как Джойд и Ничто, точно умалишенные, затарабанили по воде.
С одним результатом – их начало потихоньку вращать.
– Выравнивайте! – рявкнула Сумаэль, когда плот стал набирать скорость.
– Не получается! – рычал Джойд, черпая щитом с размаху и окатывая всех водой.
– Поднажми! Не знаешь, где бы взять приличного гребца?
Читать бесплатно другие книги:
