Девушка, которая взрывала воздушные замки Ларссон Стиг

– Он убийца. С ним явно что-то не в порядке. Он вымахал на два с лишним метра и сложен, как киборг. Спросите у Паоло Роберто, который боксировал с ним. У Нидермана врожденная анальгезия. Эта болезнь заключается в том, что от природы он лишен чувствительности к боли. Он немец, родился в Гамбурге и еще юношей был скинхедом. Будучи на свободе, он невероятно опасен.

– Как вы думаете, куда он мог бежать?

– Понятия не имею. Я только знаю, что его можно было бы арестовать, если б не появился этот придурок из Тролльхеттана и не начал командовать…

Ближе к пяти часам утра доктор Андерс Юнассон стянул с себя перепачканные латексные перчатки и выбросил их в мусорный бак. Операционная сестра накладывала повязки на пулевую рану на бедре. Операция заняла три часа. Доктор посмотрел на обритую, истерзанную и уже перебинтованную голову Лисбет Саландер. Внезапно его захлестнула нежность к пациентке – такое случалось с ним нередко после операций. Если верить газетам, Лисбет Саландер – психопатка и маньяк-убийца, но лично ему она напоминала подстреленного воробья. Он покачал головой и посмотрел на доктора Фрэнка Эллиса, который с любопытством наблюдал за ним.

– Ты – просто классный хирург, – восхищенно сказал американец.

– Могу я пригласить тебя на завтрак?

– Здесь можно достать блины с вареньем?

– Вафли, – ответил Андерс Юнассон. – У меня дома есть. Я сейчас позвоню жене, оповещу ее, а потом мы вызовем такси. – Тут он запнулся и взглянул на часы. – Впрочем, звонить, наверное, уже не стоит…

Адвокат Анника Джаннини проснулась мгновенно, словно кто-то ее толкнул. Повернув голову направо, она отметила, что часы показывают без двух минут шесть. На восемь утра у нее назначена первая встреча с клиентом.

Она повернула голову налево и глянула на мужа – Энрико Джаннини. Тот беззаботно спал и собирался вставать в лучшем случае около восьми. Анника пару раз моргнула, вылезла из постели, включила кофеварку и отправилась принимать душ. Она долго находилась в ванной комнате, а когда вышла оттуда, то надела черные брюки, белый пуловер и красный пиджак. Потом поджарила себе два тоста, снабдив их сыром, апельсиновым джемом и ломтиками авокадо, и в половине седьмого уселась завтракать в гостиной – по телевизору как раз начинали передавать новости. Она отпила кофе и уже открыла рот, чтобы начать есть, но тут услышала анонсы.

Один полицейский убит, другой тяжело ранен. Нынешней ночью разворачивались драматические события, в результате которых Лисбет Саландер, обвиняемая в убийстве трех человек, задержана полицией.

Анника никак не могла разобраться в происшедшем, поскольку поначалу у нее сложилось впечатление, что полицейского убила Лисбет Саландер. Новости излагались сжато, но постепенно до нее дошло, что за убийство полицейского разыскивается другой человек. По всей стране объявлен в розыск тридцатисемилетний мужчина, личность которого пока еще не установлена. Лисбет Саландер с тяжелыми травмами находится в Сальгренской больнице Гётеборга.

Анника переключилась на второй канал, но так и смогла выяснить, что произошло на самом деле. Достав мобильник, она набрала номер своего брата – Микаэля Блумквиста, – но этот абонент был недоступен. Женщина почувствовала укол страха. Микаэль звонил ей накануне вечером – он как раз направлялся в Гётеборг, чтобы отыскать Лисбет Саландер. И убийцу по имени Рональд Нидерман.

На рассвете один из бдительных полицейских обнаружил за дровяным сараем следы крови. Полицейская собака взяла след и привела к яме, расположенной на поляне, примерно в четырехстах метрах на северо-восток от усадьбы Госсеберга.

Микаэль вместе с инспектором Эрландером отправились туда. Они внимательно изучали это место и почти сразу же обнаружили большое количество крови в самой яме и вокруг нее.

Еще они нашли исцарапанный портсигар, явно использовавшийся вместо лопатки. Эрландер спрятал портсигар в пакет с уликами и пометил находку. Он собрал также образцы крови с пятен на земле. Один из полицейских обратил его внимание на окурок сигареты марки «Пэлл Мэлл» без фильтра, – он лежал в метре от ямы. Окурок тоже поместили в пакет и пронумеровали. Микаэль вспомнил, что видел пачку «Пэлл Мэлл» где-то у мойки, в доме Залаченко.

Эрландер взглянул наверх – по небу ползли тяжелые дождевые облака. Буря, обрушившаяся ночью на Гётеборг, явно приближалась к югу от окрестностей Носсебру – скоро начнется ливень. Эрландер обратился к одному из полицейских и попросил раздобыть брезент, чтобы накрыть яму.

– Мне кажется, что вы не ошиблись, – в конце концов сказал он Микаэлю. – Анализ крови, вероятно, докажет, что здесь лежала Лисбет Саландер, а на портсигаре мы наверняка обнаружим отпечатки ее пальцев. Ее подстрелили и закопали, но она каким-то образом выжила, сумела вылезти на поверхность и…

– …вернулась на хутор и двинула Залаченко топором по башке, – закончил Микаэль. – Она весьма упертая чертовка.

– Но как ей удалось справиться с Нидерманом, черт подери?

Блумквист пожал плечами. Эта загадка занимала его ничуть не меньше, чем Эрландера.

Глава 2

Пятница, 8 апреля

В начале девятого утра Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг прибыли на Гётеборгский центральный вокзал. Бублански позвонил им и передал новые инструкции – ехать не в Госсебергу, а взять такси и отправиться на площадь Эрнста Фонтелля[9], к стадиону Нюа Уллеви, в управление уголовной полиции лена Вестра Гёталанд.

Почти целый час они ждали, пока из Госсеберги не вернулись инспектор Эрландер вместе с Микаэлем Блумквистом. Журналист поздоровался с Соней Мудиг, с которой уже встречался раньше, и пожал руку Йеркеру Хольмбергу. Затем к Эрландеру подошел еще один коллега. Его отчет о поисках Рональда Нидермана оказался кратким.

– Мы собрали поисковую группу, подчиненную полиции лена. Разумеется, объявлен розыск в масштабе всей страны. В шесть утра мы обнаружили в Алингсосе угнанную полицейскую машину. Там след обрывается. Мы подозреваем, что преступник поменял транспортное средство – правда, пока никаких новых заявлений об угоне автомобилей не поступало.

– А как обстоят дела с массмедиа? – спросила Соня Мудиг и, словно извиняясь, бросила взгляд на Блумквиста.

– Всем уже известно об убийстве полицейского. На десять утра мы назначили пресс-конференцию.

– Кто-нибудь в курсе, как обстоят дела у Лисбет Саландер? – спросил Микаэль. Поиски Нидермана его не слишком интересовали.

– Ночью ее прооперировали, извлекли из головы пулю, но она все еще без сознания.

– И каковы прогнозы?

– Ну, вообще-то, пока она не придет в себя, не стоит спешить с выводами. Хирург, который ее оперировал, надеется на благоприятный исход, если не возникнет осложнений.

– А что с Залаченко?

– С Залаченко? – переспросил коллега Эрландера, пока еще не посвященный во все детали этой истории.

– Речь идет о Карле Акселе Бодине.

– Аа… Его тоже прооперировали. Он получил тяжелые травмы – одну черепно-мозговую и одну под коленной чашечкой. Травмы, конечно, тяжелые, но опасности для жизни не представляют.

Микаэль кивнул.

– У вас усталый вид, – сказала Соня Мудиг.

– Да уж… Я третьи сутки на ногах.

– Он заснул прямо в машине, по пути из Носсебру, – сказал Эрландер.

– Вы в состоянии рассказать всю историю – от начала и до самого конца? – спросил Хольмберг. – Похоже, что частные детективы переигрывают полицию со счетом примерно три – ноль.

Микаэль вежливо улыбнулся:

– Хотел бы я услышать такое из уст Бублански.

Они отправились позавтракать в кафетерий, который находился прямо тут же, в здании полиции. Целых полчаса Микаэль рассказывал, как он шаг за шагом, по крупицам собирал досье на Залаченко. Когда журналист закончил, полицейские погрузились в размышления.

– В вашей истории имеются несостыковки, – подытожил Йеркер Хольмберг.

– Вполне возможно, – отозвался Микаэль.

– Вы не объяснили, каким образом получили доступ к засекреченным рапортам СЭПО о Залаченко.

Блумквист кивнул.

– Я обнаружил их вчера дома у Лисбет Саландер, когда в конце концов выяснил, где она скрывается. А она, в свою очередь, скорее всего, отрыла их на даче у адвоката Нильса Бьюрмана.

– Значит, вы обнаружили есто, где пряталась Саландер? – спросила Соня Мудиг.

Микаэль снова кивнул.

– И что же?

– Этот адрес вам придется выяснять самим. Лисбет приложила немало усилий, чтобы обеспечить себе укрытие, и я не намерен его сдавать вам.

Мудиг и Хольмберг нахмурились.

– Микаэль… но ведь речь идет о расследовании убийства, – напомнила Соня.

– Разве вы еще не поняли, что Лисбет Саландер невиновна и что полиция самым неподобающим образом попрала ее право на защиту частной жизни? Лига лесбиянок-сатанисток – самая невинная выдумка о ней. Если Лисбет захочет сообщить вам, где живет, то, не сомневаюсь, она это сделает.

– И все же я никак не возьму в толк, – недоумевал Хольмберг, – какое отношение ко всем этим событиям имеет Бьюрман? Вы говорите, что все началось именно с него, потому что он связался с Залаченко и заказал ему убить Саландер… Но ему-то это зачем понадобилось?

Микаэль надолго замолчал, затем сказал:

– Могу только повторить, что он нанял Залаченко, чтобы убить Лисбет Саландер. По их плану она должна была оказаться в том складе под Нюкварном.

– Но ведь он был ее опекуном. Какой у него был мотив для ее убийства?

– Это сложный вопрос.

– Объясните.

– У него имелась веская причина. Лисбет кое-что разузнала о нем. Она представляла угрозу для его репутации и благополучия.

– Что же он такого натворил?

– Мне кажется, будет лучше, если мы предоставим пролить на это свет самой Лисбет.

Блумквист перехватил взгляд Хольмберга.

– Попробую угадать, – предложила Соня Мудиг. – Бьюрман предпринял что-то против своей подопечной.

Микаэль кивнул.

– Предположим, что он подверг ее какой-то форме сексуального насилия?

Журналист пожал плечами и уклонился от комментариев.

– Вам известно о татуировке на животе Бьюрмана?

– О татуировке?

– У него на животе красовалась любительская татуировка с надписью: «Я садистская свинья, подонок и насильник». Мы долго размышляли над тем, откуда она взялась.

Микаэль расхохотался.

– В чем дело?

– Долго же я ломал голову над тем, как именно решила отомстить Лисбет… Но, понимаете ли, я не стану это с вами обсуждать – по той же причине, что и прежде. Речь снова идет о ее частной жизни. Против Лисбет совершили преступление, она оказалась в роли жертвы. И только ей самой решать, что предавать огласке, а о чем умолчать. Сорри. – Он пожал плечами, словно извиняясь.

– О фактах насилия нужно сообщать в полицию, – сказала Соня Мудиг.

– Согласен. Однако преступление совершили два года назад, а Лисбет все еще не сообщила о нем полиции. Стало быть, она не собирается этого делать. Я могу сколько угодно не соглашаться с нею по существу дела, но она должна решить все сама. И потом…

– Да?

– У нее нет особых резонов доверять полиции. В последний раз, когда она попыталась объяснить, какая скотина и свинья этот Залаченко, ее упекли в психиатрическую клинику.

В пятницу около девяти часов утра начальник разыскной группы Ян Бублански вошел в кабинет Рикарда Экстрёма, который возглавлял предварительное следствие. Тот предложил ему сесть в кресло для посетителей, поправил очки и провел рукой по ухоженной бородке. Он очень напрягся. Ему казалось, что ситуация вышла из-под контроля. Целый месяц Экстрём охотился за Лисбет Саландер. Он в деталях описывал ее как маргинальную личность и психопатку, представлявшую опасность для общества, сливал в массмедиа информацию, которая помогла бы ему в предстоящем судебном процессе. Все, казалось, складывалось хорошо.

По правде сказать, он ни на минуту не сомневался в том, что Лисбет Саландер действительно виновна в тройном убийстве и что судебный процесс станет пропагандистским спектаклем, в котором ему выпадет роль главного героя. Но потом кто-то передернул все карты: откуда-то вылез совершенно другой якобы убийца. И тогда так талантливо срежиссированный спектакль из драмы превратился в фарс.

Проклятая Саландер.

– Похоже, мы угодили в какую-то чертовню, – сказал Экстрём. – Что тебе удалось разузнать за утро?

– Рональда Нидермана объявили в розыск, но он по-прежнему разгуливает на свободе. Пока он разыскивается лишь за убийство полицейского Гуннара Андерссона, хотя, похоже, нам следует инкриминировать ему еще и те три убийства в Стокгольме. Может, тебе стоит поговорить с журналистами?

Бублански предложил созвать пресс-конференцию исключительно для того, чтобы насолить Экстрёму. Тот как раз ненавидел пресс-конференции.

– Думаю, с этим мы можем пока подождать, – поспешно сказал Экстрём.

Бублански с трудом сдерживал улыбку.

– Собственно говоря, этим должна заниматься полиция Гётеборга, – уточнил Экстрём.

– А у нас в Гётеборге находятся Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг, они уже работают в паре…

– Мы пока знаем об этом деле слишком мало, так что с пресс-конференцией не следует спешить, – довольно резко сказал Экстрём. – Но я хотел бы узнать, насколько ты уверен в том, что Нидерман действительно причастен к убийствам в Стокгольме?

– Я в этом просто убежден. Мне подсказывает это профессиональная интуиция. Но у нас хромает доказательная база. Нет ни свидетелей убийств, ни вещественных доказательств. Магге Лундин и Сонни Ниеминен из мотоклуба «Свавельшё МК» отказываются давать показания и притворяются, что никогда не слышали о Нидермане. Но за убийство полицейского Гуннара Андерссона его, конечно же, посадят.

– Вот именно, – сказал Экстрём. – Самое главное сейчас – убийство полицейского. Но скажи-ка мне, неужели ничего не указывает на причастность Саландер к тем убийствам? И не можем ли мы предположить, что она совершила их на пару с Нидерманом?

– Сомневаюсь. Я воздержался бы и не стал бы предавать эту версию огласке.

– Но тогда какая связь между Лисбет Саландер и этими событиями?

– Это чрезвычайно запутанная история. Микаэль Блумквист, например, с самого начала утверждал, что все дело в персонаже по имени Зала… в Александре Залаченко.

При упоминании имени Микаэля Блумквиста прокурор Экстрём вздрогнул.

– Зала – перебежавший к нам во времена «холодной войны» русский наемный убийца, – продолжал меж тем Бублански. – Он появился здесь в семидесятые годы и тогда же сошелся с женщиной, которая родила ему дочь Лисбет. Жил под прикрытием некоей группировки из СЭПО, занимался темными делишками и ничего и никого не боялся. Некий полицейский из СЭПО проследил за тем, чтобы Лисбет Саландер поместили в детскую психиатрическую клинику, когда она в тринадцатилетнем возрасте угрожала разоблачить Залаченко.

– Да, похоже, это очень мутная история… Вряд ли мы сможем предать огласке такую информацию. Насколько я понимаю, все сведения о Залаченко засекречены.

– И тем не менее так оно и есть. У меня тут документы…

– Можно мне на них взглянуть?

Бублански протянул ему папку с полицейскими отчетами от 1991 года. Экстрём внимательно разглядывал штамп, означавший, что на сведения наложен гриф секретности, и регистрационный номер, который, несомненно, принадлежал Службе государственной безопасности Швеции. Он бегло перелистал папку, содержащую почти сто страниц, пробежал глазами несколько случайных фрагментов и отложил ее в сторону.

– Нам следует пока придержать это дело, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Значит, Лисбет Саландер упекли в психушку за то, что она пыталась убить собственного отца… этого самого Залаченко. А теперь она шарахнула его топором по башке. Конечно, это следует квалифицировать как попытку убийства. К тому же ее необходимо задержать за то, что она стреляла в Магге Лундина в Сталлархольме.

– Ты можешь задерживать кого угодно, но я бы на твоем месте действовал с оглядкой.

– Если вся эта история с СЭПО выйдет на свет божий, грянет жуткий скандал.

Бублански пожал плечами. Его обязанность – раскрывать преступления, а до скандалов ему нет никакого дела.

– А что же этот мерзавец из СЭПО, Гуннар Бьёрк? Что нам известно о нем, какую он играл роль?

– Он – одно из главных действующих лиц. В данный момент он взял больничный по поводу межпозвонковой грыжи и живет в Смодаарё.

– Ладно, по поводу СЭПО мы пока не будем суетиться. Сейчас речь идет об убийстве полицейского, и всё. Не будем раздувать нездоровую сенсацию.

– Но умолчать о том, что случилось, нам теперь тоже не удастся.

– Что ты имеешь в виду?

– Я отправил Курта Свенссона, чтобы он привез Бьёрка на допрос. – Бублански посмотрел на часы. – Вероятно, как раз сейчас он к нему прибыл.

– Что?

– Вообще-то я и сам бы с удовольствием съездил в Смодаларё, но не смог – из-за убийства полицейского.

– Но я не давал санкции на арест Бьёрка.

– Так оно и есть. Но речь не идет об аресте. Я пригласил его на допрос.

– Мне это не нравится.

Бублански подался к нему и сказал с доверительным видом:

– Понимаешь ли, в чем дело, Рикард… Лисбет Саландер с самого детства подвергалась целой серии противоправных действий. Я хочу покончить с этим. Безусловно, ты вправе отстранить меня от руководства расследованием, но в таком случае я буду вынужден подать рапорт.

Рикард Экстрём выглядел так, словно проглотил что-то кислое.

Заместитель начальника отдела Службы государственной безопасности по работе с иностранцами Гуннар Бьёрк находился на больничном. Он открыл дверь летнего дома в Смодаларё и увидел атлетически сложенного, коротко стриженного блондина в черной кожаной куртке.

– Я ищу Гуннара Бьёрка.

– Это я.

– Курт Свенссон, уголовная полиция лена. – Незнакомец показал удостоверение.

– И что же?

– Вас приглашают явиться на Кунгсхольмен, чтобы помочь полиции в расследовании дела Лисбет Саландер.

– Думаю, что это какое-то недоразумение.

– Никакого недоразумения, – сказал Курт Свенссон.

– Уверен, что вы ошиблись. Я тоже полицейский. По-моему, вам следует выяснить все у вашего начальника.

– Именно мой начальник и хочет с вами побеседовать.

– Я должен позвонить…

– Вы сможете позвонить с Кунгсхольмена.

Гуннар Бьёрк вдруг почувствовал, что он не в состоянии сопротивляться.

Все-таки это случилось. Теперь эта история станет достоянием гласности. Проклятый Блумквист. Проклятая Саландер.

– Я арестован? – спросил он.

– Пока нет. Но мы можем постараться, если вы настаиваете.

– Нет, нет, я, конечно, поеду. Разумеется, я хочу помочь своим коллегам.

– Вот и славно, – сказал Курт Свенссон, проходя в дом.

Пока Гуннар Бьёрк надевал верхнюю одежду и выключал кофеварку, полицейский не спускал с него глаз.

В одиннадцать утра Микаэль Блумквист сообразил, что взятая им напрокат машина так и осталась стоять за скотным двором на въезде в Госсебергу, а он настолько измотан, что уже не в силах ехать за ней. Представить, что он смог бы пригнать ее, не являя собою опасности для дорожного движения, было выше его сил. Журналист посоветовался с инспектором Маркусом Эрландером, и тот великодушно предложил ему помощь: криминалисты из Гётеборга пригонят машину, когда будут возвращаться домой.

– Считайте это компенсацией за то, как грубо с вами обошлись нынешней ночью.

Микаэль кивнул, взял такси и поехал в гостиницу «Сити-отель» на Лоренсбергсгатан, рядом с Авеню. Он оплатил себе одноместный номер – 800 крон за ночь, – поднялся наверх и разделся. Затем сел на покрывало, вытащил из внутреннего кармана куртки мини-компьютер Лисбет Саландер «Палм Тангстен Т3» и повертел его в руках. Блумквист не переставал удивляться, что устройство не конфисковали, когда его обыскивал комиссар Томас Польссон. Скорее всего, тот решил, что компьютер принадлежит Микаэлю. Повезло же ему, что его не отвезли в следственный изолятор, а уж там бы его обыскали и все конфисковали бы, это точно. Блумквист призадумался, а затем спрятал «Палм Тангстен Т3» в отделение своей сумки для ноутбука, где уже лежал CD-диск Лисбет с пометкой «Бьюрман», который Польссон тоже не заметил. При этом Микаэль понимал, что с чисто юридической точки зрения он скрывает улики, но Лисбет, скорее всего, не захотела бы, чтобы эти вещи попали в чьи-нибудь руки.

Он включил мобильник и, убедившись, что аккумулятор почти полностью разрядился, подключил зарядное устройство к сети. Затем позвонил сестре – адвокату Аннике Джаннини.

– Привет, сестренка.

– Ты в курсе относительно ночного убийства полицейского? – сразу же спросила Анника.

Блумквист кратко объяснил, что случилось.

– Вот как. Значит, Саландер в реанимации…

– Точно. Только когда она очнется, мы узнаем, насколько серьезно она пострадала. Но ей будет нужен адвокат.

Анника немного подумала.

– Ты считаешь, она захочет воспользоваться моими услугами?

– Скорее всего, она вообще не захочет адвоката. Лисбет не из тех, кто обращается за помощью.

– Похоже, ей нужен адвокат по уголовным делам… Я хочу взглянуть на те документы, что у тебя есть.

– Поговори с Эрикой Бергер, она сделает тебе копию.

После разговора с сестрой Микаэль позвонил Эрике Бергер. По мобильному она не ответила, и Блумквист набрал ее номер в редакции «Миллениума». К телефону подошел Хенри Кортес и сообщил, что Эрики сейчас нет на месте.

Микаэль вкратце объяснил, что произошло, и попросил его передать информацию главному редактору «Миллениума».

– О’кей. Что мы должны делать? – спросил Кортес.

– Сегодня – ничего. Мне нужно выспаться. Если ничего непредвиденного не случится, завтра я приеду в Стокгольм. «Миллениум» напечатает свою версию событий в следующем номере, так что у нас почти месяц времени.

После разговора Блумквист бросился в постель и буквально через полминуты уснул.

Моника Спонгберг, заместитель начальника регионального полицейского управления, постучала ручкой по стакану с минералкой, требуя тишины. В ее кабинете за столом для совещаний расселись десять человек: три женщины и семеро мужчин. Здесь присутствовали начальник отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями, его заместитель, три инспектора уголовной полиции, в их числе и Маркус Эрландер, а также пресс-секретарь полицейского управления Гётеборга. На совещание вызвали также руководителя отдела предварительного следствия Агнету Йервас из прокуратуры, а также инспекторов уголовной полиции Стокгольма Соню Мудиг и Йеркера Хольмберга. Коллег из столицы пригласили, чтобы продемонстрировать готовность к сотрудничеству и, возможно, чтобы показать им, как следует проводить образцовое полицейское расследование.

Спонгберг, которая часто оказывалась единственной женщиной в мужском окружении, славилась тем, что не тратит время на формальности и гламурные фразы. Она объявила, что шеф регионального полицейского управления находится в командировке, на конференции Европола в Мадриде. Ему уже сообщили об убийстве полицейского, и он прервал свою поездку, но назад ожидается лишь поздно вечером. Затем она обратилась к начальнику отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями Андерсу Перссону и попросила его коротко охарактеризовать ситуацию.

– С момента убийства нашего коллеги Гуннара Андерссона на дороге в Носсебру прошло чуть больше десяти часов. Мы уже знаем имя убийцы – Рональд Нидерман, но у нас по-прежнему нет его фотоизображения.

– В Стокгольме есть его фотография двадцатилетней давности – нам предоставил ее Паоло Роберто, – но от нее мало толку, – сказал Йеркер Хольмберг.

– О’кей. Как известно, он угнал полицейскую машину, которую обнаружили утром в Алингсосе. Она стояла в переулке, примерно в трехстах пятидесяти метрах от железнодорожной станции. В течение утра никто в этом районе не заявлял об угоне машин.

– Какие меры предприняты?

– Мы проверяем поезда, прибывающие в Стокгольм и Мальмё. Объявлен общегосударственный розыск и оповещена полиция Норвегии и Дании. На данный момент около тридцати полицейских непосредственно занимаются расследованием, так что мы начеку.

– И что же, никаких следов?

– Пока нет. Но типа с такой специфической внешностью, как у Нидермана, не так уж и сложно будет опознать.

– А кто-нибудь знает, как состояние Фредрика Торстенссона? – спросил один из инспекторов отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями.

– Он находится в Сальгренской больнице. Получил тяжелые травмы, примерно как после дорожно-транспортного происшествия. Невозможно представить себе, что такие увечья можно нанести человеческими руками. У него переломы ног и ребер, и к тому же поврежден шейный позвонок. Есть риск, что он может остаться частично парализованным.

Все на несколько секунд задумались о плачевной ситуации с коллегой, а потом Спонгберг обратилась к Эрландеру:

– Но что же на самом деле случилось в Госсеберге?

– В Госсеберге случился Томас Польссон.

В зале раздался дружный стон.

– Неужели не найдется какой-нибудь смельчак, который отправит его на пенсию? Он ведь просто настоящее стихийное бедствие.

– Я очень хорошо знаю Польссона, – сказала Моника Спонгберг. – Но в последние, скажем, два года, я не слышала, чтобы кто-нибудь на него жаловался.

– Тамошний начальник полиции – старый приятель Польссона и, скорее всего, прикрывал его. Возможно, даже из лучших побуждений. Скорее всего, он пытался ему помочь, и я говорю это без всякой иронии. Но сегодня ночью Польссон вел себя настолько неадекватно, что некоторые из его коллег даже подали рапорты.

– Что конкретно он натворил?

Маркус Эрландер метнул беглый взгляд на Соню Мудиг и Йеркера Хольмберга. Ему явно не хотелось выпячивать дефекты в работе своей конторы перед столичными коллегами.

– Самым диким кажется то, что он велел коллеге из технического отдела заняться инвентаризацией дровяного сарая, где мы обнаружили этого типа – Залаченко.

– Инвентаризацией? – переспросила Спонгберг.

– Да, то есть ему хотелось точно знать, сколько там поленьев. Чтобы корректно составить рапорт.

Все потрясенно замолчали, а Эрландер поспешно продолжил:

– Сегодня утром стало известно, что Польссон принимает, по крайней мере, два психофармакологических препарата – «Ксанор» и «Эффексор». На самом деле ему полагается находиться на больничном, но он скрывал свое состояние от окружающих.

– О каком состоянии идет речь? – строго спросила Спонгберг.

– Чем именно он болеет, я, естественно, не знаю – это врачебная тайна. Но препараты, которые он принимает, являются, с одной стороны, сильными антидепрессантами, с другой – стимуляторами. Так что сегодня ночью он просто-напросто перебрал с таблетками.

– О господи, – Спонгберг с трудом удержалась, чтобы не выругаться. Она помрачнела, как туча, вернее, как та буря, которая на рассвете накрыла Гётеборг. – Пришлите Польссона ко мне! И немедленно!

– Теперь сделать это будет не так-то просто. Утром у него началась истерика, и его увезли в больницу с диагнозом переутомление. Нам просто-напросто катастрофически не повезло, что на дежурстве оказался именно он.

– Я хотел бы уточнить, – сказал шеф отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями. – Ведь именно Польссон арестовал ночью Микаэля Блумквиста?

– Он составил рапорт и обвинил его в оскорблении, упорном сопротивлении сотруднику полиции и незаконном ношении оружия.

– А что говорит сам Блумквист?

– Он не отрицает, что оскорбления имели место, но утверждает, что действовал в целях необходимой обороны. Он объясняет, что лишь пытался помешать Торстенссону и Андерссону самостоятельно арестовывать Нидермана, поэтому и употреблял резкие выражения.

– А свидетели есть?

– Полицейские Торстенссон и Андерссон. Честно говоря, я ни на секунду не поверю в обвинения в упорном сопротивлении. Это обыкновенное встречное обвинение с целью предвосхитить жалобу со стороны Блумквиста.

– Неужели сам Блумквист смог в одиночку скрутить Нидермана? – спросила прокурор Агнета Йервас.

– Под угрозой применения оружия.

– Значит, у Блумквиста было оружие… Тогда его задержали по делу. Но где он раздобыл оружие?

– Об этом Блумквист отказывается говорить, пока не посоветуется со своим адвокатом. Но Польссон арестовал Блумквиста как раз в тот самый момент, когда тот пытался сдать оружие полиции.

– Могу я внести неформальное предложение? – осторожно спросила Соня Мудиг.

Все взгляды устремились к ней.

– Я много раз встречалась с Микаэлем Блумквистом во время расследования, и у меня сложилось впечатление, что он, хоть и журналист, но вполне трезвая и здравомыслящая личность. Очевидно, решение о возбуждении дела будете принимать вы… – Она посмотрела на Агнету Йервас, та кивнула. – В таком случае я полагаю, что вы не станете ему инкриминировать оскорбление и оказание сопротивления, это было бы по меньшей мере неразумно.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Две сестры Лиза и Дженни Пэйдж, вернувшись в родной городок, расположенный на горнолыжном курорте Сн...
Ложная память в человеческой психике известно еще с начала 20 века. С медицинской точки зрения это я...
Заключительная книга из цикла «Хроники Рыжей» Татьяны Устименко. Изгнанной с Поющего Острова, отверг...
Уж если не везет, так не везет по-крупному - и в картах, и в любви! Не миновала доля сия и принца-го...
Вторая книга из цикла «Хроники Рыжей» уральской писательницы Татьяны Устименко. Странная штука - жиз...
Может ли человек стать богом? Может! А для этого нужно всего-то открыть другую планету и вернуться н...