S-T-I-K-S. Реинкарнация Снегов Андрей

ГЛАВА 4

Джип тормозил юзом, свет фар тонул в расстилающейся прямо по курсу стене клубящегося тумана, а в салоне отчетливо воняло чем-то кислым.

– Твою же мать, держись! – закричал Грин и дернул ручник вверх.

Ревя мотором, машина в полицейском развороте сместилась на встречную полосу, под истошный визг тормозов ушла по дуге на обочину, начала заваливаться направо, затем рванула вперед по траве, еще раз с пробуксовкой повернула налево, и, наконец, подпрыгнув, выехала на ровный асфальт.

Оттянув ремень, Макс наклонился и поднял упавшие ему под ноги автоматы. Грин сосредоточенно смотрел вперед, его высокий лоб прорезала рельефная вертикальная складка, густые черные брови почти сошлись на переносице, а на высоких тонко очерченных скулах играли желваки.

– Перезагрузка кластера, ну почему именно сейчас? – он крепко сжал руль и, выругавшись, вдавил педаль газа в пол. – На сутки, если не больше, путь закрыт, а другой дороги нет. Что будем делать?

– Возвращаемся, иного варианта я не вижу, – спокойно ответил Макс, скрывая душивший его страх неизвестности. – Ни в лесу же приключения на задницу искать!

– Пожалуй, ты прав, сейчас все твари ломанутся из поселка в свежий кластер, – задумчиво произнес Грин. – Я даже не знаю, что безопаснее: прятаться в лесной чаще или в хлипком дачном домике.

– Отсидимся где-нибудь, – предположил Макс, перебирая в уме варианты.

– Согласен, если не дашь умереть со скуки, – Грин снова белозубо улыбнулся и, придерживая руль левой рукой, забрал у Макса свой автомат. – Мне с оружием спокойнее, бади: сегодня первый день жизни в Улье, когда на себя любимого я надеюсь больше, чем на тебя.

Грин выключил фары, но на этот раз ехал медленно, внимательно всматриваясь в кромешную тьму. Максим не видел вообще ничего, кроме отсветов пожарищ над дальней кромкой леса. Чем больше он размышлял об изменившейся ситуации, тем яснее осознавал, что находиться среди троих опытных жителей Стикса гораздо безопаснее, чем рядом с одним, который все еще рассчитывает на его помощь в случае нападения зараженных.

– Впереди несколько тварей, – буднично и спокойно заявил Грин и снова включил дальний свет. – Тихо просочиться не удалось. Их пять или шесть. Скорее всего, вожак со своей стаей. Покрошим в капусту, заодно выманим оставшихся из поселка, все же безопаснее будет.

– Они на дороге? – уточнил Макс, четко артикулируя, чтобы скрыть предательскую дрожь в голосе.

– Ты же знаешь, что мой радар не настолько совершенен, – Грин усмехнулся и указал вперед. – Бегут навстречу как зайцы в луче света.

– А остальные где?

– Они дальше, двое справа и двое слева от дороги, – Грин с иронией посмотрел на Макса, – в клещи берут. Если все пойдет не по плану, херачь их битой, это верняк!

– Я постараюсь оправдать твои ожидания, – заявил Макс и встретил смешливый взгляд Грина открытой улыбкой, пряча за ней всепоглощающий страх.

– После того как застрелишь первых, я сброшу скорость и развернусь, будем валить оставшихся, – Грин снова засмеялся и хлопнул Макса по плечу. – Что такое «тачанка» еще помнишь?

– Еще с гражданской – «наша гордость и краса»!

– Точно, – Грин улыбнулся и подал ему свой автомат. – Зажми коленями, только яйца себе не отстрели. Вернешь после разворота. И джип в дуршлаг не разнеси, он нам еще понадобится.

– Яйца – в решето, машину – между ног, и поддать тебе после разворота, – Макс одарил собеседника теплым лучистым взглядом. – Я все правильно запомнил?

– Да, Рэмбо мой плюшевый, – в темно-зеленых глазах Грина плясали озорные искры. – С предохранителя только снять не забудь.

Максим стрелял из автомата лишь несколько раз в жизни на военных сборах. Все это происходило на полигоне, патроны выдавались под счет, и действо было похоже скорее на профанацию, нежели на реальный тренинг. Мишени были неподвижны, результат не интересовал никого, включая капитана, и студенты воспринимали стрельбище как развлечение, не более того. Спортивный азарт, конечно, присутствовал, но сейчас, по прошествии нескольких лет, Макс с трудом вспомнил, в каком положении переключателя ведется одиночный, а в каком – автоматический огонь.

Вдали показались цели. В ярком свете фар силуэты быстро приближающихся длинноруких тварей не давали представления об их внешнем виде, по крайней мере, Максу.

– Бегуны, – негромко проронил Грин. – Я торможу, открывай окно.

Цифры на спидометре начали обратный отсчет. Макса прошиб холодный пот, сердце стучало где-то в области горла, а руки дрожали, словно в лихорадке. Грин смотрел на дорогу, был сосредоточен и, казалось, не обращал на состояние напарника особого внимания.

Стекло бесшумно поползло вниз, и в салон ворвался теплый ночной воздух. Он принес с собой ароматы июньской ночи, щедро приправленные дымом пожаров. Макс отстегнул ремень, высунулся в окно, взял автомат на изготовку и поставил его в режим одиночного огня.

Несмотря на плавное снижение скорости, дистанция быстро сокращалась. С трудом выудив из памяти полузабытую информацию о кучности стрельбы, зоне поражения, разбросе и отдаче, Максим решил, что стрелять ближе, чем за сто метров, совершенно бессмысленно.

Он взял на пляшущую в бешеном танце мушку фигуру левого бегуна. Грохот выстрелов показался оглушительным, а отдача – катастрофической. Хотя к этому моменту машина катилась с черепашьей скоростью, вести прицельный огонь было практически невозможно. Пули били в асфальт и обочину, в деревья, растущие вдоль дороги, но только не в цель.

Макс был близок к отчаянию, когда левый бегун споткнулся, кувыркнулся через голову и, пролетев по инерции несколько метров, замер без движения. Второго он расстрелял почти в упор, когда джип полностью остановился. Затем мешком осел в кресле и понял, что страх куда-то пропал, в мозгу бушует адреналиновая буря, и он готов к новым приключениям.

– Я же говорил – Рэмбо, – Грин смотрел на него с нескрываемым любопытством. – Одиночными, значит, завалил. Про тачанку я пошутил, приятель. Эвакуируйся, будем играть в охоту на волков, следующие бегуны уже близко. Твои справа.

Грин вышел из машины, взял оружие на изготовку и остановился в ожидании. Макс последовал его примеру. В наступившей тишине был отчетливо слышен треск веток и приглушенные рыки бегущих тварей.

Первой из леса появилась парочка со стороны Макса. Монстры двигались довольно быстро, но он начал стрелять, лишь когда они приблизились вплотную, на этот раз в автоматическом режиме. Первый сразу упал на землю и покатился по траве, а второй даже после нескольких ранений бился в агонии до тех пор, пока Макс не выпустил пулю ему в голову. В угаре боя он не заметил, что напарник наблюдал за всеми его действиями с бесстрастным выражением лица и отвернулся лишь после того, как прозвучал последний выстрел.

Грин положил автомат на капот и достал из-за пояса пистолет. Он широко расставил ноги, распрямил плечи и прицелился, держа оружие в вытянутых руках. Дождавшись, когда первый бегун окажется на расстоянии нескольких метров, Грин уложил его выстрелом в лоб. Второго он завалил, точно вогнав пули в уродливые глазницы.

– Решил сэкономить патроны, но лишний пришлось потратить на лотерейщика, – он подмигнул, посмотрев на Макса, и достал из-за пояса нож. – А теперь – сбор лута.

Максим на негнущихся ногах подошел к трупам бегунов. В лунном свете их кожа казалась серой, под ней крупными узлами бугрились гипертрофированно развитые мышцы. Ладони и ступни были непропорционально велики, а мощные плоские ногти являли собой совершенный инструмент для разрывания плоти. Волос на головах не было, но лица еще сохраняли человеческие черты, и тысячелетний вампир, возможно, нашел бы их привлекательными.

Макс запоздало подумал, что подпустил тварей слишком близко, и это могло стоить ему жизни. А еще он не считал патроны в рожке, и попытка перезарядить автомат с большой вероятностью стала бы смертельной. Мысль о том, что он классический нуб, ничуть его не расстроила, печально было лишь то, что в этой донельзя реальной игре ему отпущена всего одна жизнь.

Твари источали жуткую вонь, резкий запах гниения и разложения, казалось, заполнил все пространство вокруг. Максу очень хотелось зажать нос, но вряд ли бывалые жители Стикса вели себя именно так. Он достал нож, не сразу разобравшись с устройством ножен, и понял, что просто обязан изучить снаряжение при первой же возможности.

Лезвие с неприятным хрустом погрузилось между похожими на две половинки чеснока наростами. Преодолевая брезгливость, он засунул руку внутрь кожаного мешка. Отсутствие света мешало в подробностях рассмотреть содержимое, но на ощупь оно было похоже на минеральную строительную вату. В первом мешке Макс добыл два спорана, во втором – три.

– Отстрелялись хорошо, – довольно заявил Грин, держа на ладони горох. – Хозяин тира выдал нам приз.

– Ты был достоин окуляра камеры Клинта Иствуда даже без ковбойской шляпы на голове, – сказал Макс, натужно улыбнувшись. – Это – приз за артистичность.

– Склонность к театральным эффектам – моя слабость, – нехотя признал Грин, садясь в машину. – Хотел впечатление на тебя произвести. В следующий раз чернушно замочу тварей твоей битой.

– Тебе не нравится бейсбол, – парировал Макс, – все мысли занимает стрельба и автоспорт.

– Ладно, буду вести машину задорно и с огоньком, как моя семидесятилетняя бабушка, – Грин завел мотор и мягко тронулся с места.

– Впереди все спокойно?

– До самого поселка никого не чувствую, но я уверен, что твари уже выдвинулись на звук выстрелов.

– Мы едем к следующему тиру?

– Или бойне, кто знает, – Грин пожал плечами, не отрывая расслабленного взгляда от дороги. – В неведении и состоит прелесть нашего существования. Представь, что, как поет Мирон, все предрешено. Скука же смертная будет.

– Все переплетено, но не предопределено, – зачитал Макс, – но я предпочитаю смертную скуку смертельной неизвестности.

– Временами я тоже так думаю, и особенно часто в те мгновения, когда смотрю в глаза очередного топтуна или рубера, – Грин немного оживился, и машина поехала быстрее. – Взгляд элитника вообще превращает меня в конформиста, готового провести жизнь в бессмысленном созерцании горы Фудзи.

– Я бы с радостью к тебе присоединился, – искренне заявил Максим. – Не в момент близости элитника, конечно.

– Интимная близость с зараженными не входит в мои планы, – Грин улыбнулся и положил правую руку на приклад автомата. – Въезжаем в поселок, в окрестностях есть несколько тварей, постараюсь прокатиться тихо.

– А, может, завалим всех и спокойно отдохнем? – Макс выставил ствол автомата в окно и безуспешно вглядывался в сумеречный мрак.

– Это станет самой большой и, что важно, последней жертвой непостоянству всего сущего с нашей стороны, – с иронией произнес Грин. – Зато умрем красиво, как настоящие воины.

– Тогда поехали туда, где виски и еда, – Макс вдруг осознал, что, не задумываясь, съел бы парочку или тройку стейков.

– Где море, виски и еда, ты нарушаешь стихотворный ритм. А дом твоего соседа – говно, хотя и двухэтажный. Не укрытие, а проходной двор. К тому же там труп лежит – отличная приманка для зараженных. Я плохо сплю, когда под моими окнами бродят и рычат эти твари.

– Так куда же держат путь благородные доны? – великосветским тоном поинтересовался Максим.

– Я прошвырнулся по этой деревне, пока тебя ждал, – Грин брезгливо поморщился, – помойка даже по меркам Улья, но один подходящий сарай обнаружил. Вход на чердак через железный люк в потолке, и стоит на окраине. Ждал тебя в нем и любовался сверху ночным пожаром, словно Нерон – горящим Римом. Не вижу причин, почему два благородных дона не могут выбрать его в качестве места для ночлега.

Джип валко съехал с асфальтированной дороги и неторопливо двинулся по проселочной. Глухо урчал двигатель, под колесами тихо шуршал гравий, мимо проплывали утонувшие во тьме дома и шелестящие листьями деревья. Помимо этих негромких звуков подлунную тишину нарушало лишь нестройное пение сверчков.

– Все, пир закончился, – заметил Грин со знанием дела. – Жрать больше некого, упыри уходят к свежему кластеру.

– Почему же некого, а мы? – с иронией осведомился Макс.

– Не родился еще тот жрач! – Грин мрачно усмехнулся и неуверенно посмотрел в окно. – По-моему, наш адрес.

Он остановил машину у деревянного забора и, открыв дверцу, бесшумно выскользнул наружу с автоматом на взводе. Огляделся вокруг и махнул рукой в приглашающем жесте. Макс взял с заднего сидения рюкзаки и, посетовав на их немалую тяжесть, покинул джип. Автомат он повесил на шею еще в дороге.

Калитка негромко скрипнула, и они вошли во двор. На первый взгляд двухэтажный кирпичный особняк представлял из себя неплохое укрытие: он стоял в центре свободного от деревьев, заросшего травой участка, а его окна были закрыты добротными металлическими ставнями. На самом же деле такая защита не являлась непреодолимой преградой для зараженных, даже Максим с его небогатым опытом отчетливо это понимал.

Шурша сухой травой, парни прошли по заброшенному газону и поднялись на крыльцо. Грин забрал у Макса свой рюкзак и, прижав палец к губам, указал рукой на полуоткрытую дверь. Бесшумно отворив ее ногой, он уверенно шагнул внутрь. На всякий случай оглянувшись, Максим последовал за ним.

За порогом его встретил слепящий луч фонаря, прожектором бьющий из темноты.

– Медленно опусти рюкзак и не трогай автомат! – обычно мягкий голос Грина звенел металлическими аккордами. – Стрелять буду без предупреждения!

– В чем дело, Грин? – Макса прошиб холодный пот. – Какие-то проблемы?

– Никаких, просто скажи, как меня зовут! – в голосе Грина прорезалась злая ирония.

– Ты издеваешься?

– Нисколько, назови имя и фамилию! – оглушающе громко крикнул он. – Или просто ускорься и отбери пистолет с фонарем! Докажи, что ты – Умник!

Макс лихорадочно размышлял. Любой психолог посоветовал бы медленно пойти навстречу, произнося нейтральные успокаивающие фразы. И это, наверное, сработало бы на Земле, где монстры не ходят по улицам, а оружие не является таким же обязательным атрибутом, как смартфон.

В Стиксе люди были другими. Он не знал, на что способен Грин, не понимал, какие отношения связывали его с Умником, и не мог рисковать, применяя шаблонные подходы.

– Пообещай не стрелять до тех пор, пока не выслушаешь меня до конца, – медленно, почти по слогам произнес Максим и бросил рюкзак на пол, – я все объясню!

– Теперь автомат: бери за ствол правой рукой, снимай с шеи и клади на пол прямо перед собой, – уже спокойнее приказал Грин.

Максим положил автомат под ноги Грину. Он не видел собеседника, но воображение нарисовало худощавую фигуру с пистолетом в вытянутой вперед правой руке и фонарем в левой.

– Медленно повернись, закрой засов, положи руки за голову и садись на диван, – Грин указал лучом фонаря на старую кушетку, стоящую у стены слева от входа.

Подавив инстинктивное желание бежать, Максим дрожащими руками взялся за металлическую задвижку, закрыл дверь и отрезал путь к спасению.

– Отлично, теперь сядь, – луч фонаря переместился, освещая пространство перед кушеткой.

Пружины неприятно скрипнули, Максим облокотился на холодную стену и почувствовал, что по спине струятся ручейки пота. Грин взял брошенный Максом рюкзак, отстегнул карабин автомата и сел в кресло напротив. Темнота скрывала его лицо, и оставалось лишь догадываться о том, что он сейчас чувствует и собирается предпринять.

– Ускориться ты неспособен, что и требовалось доказать, – сухим и безжизненным голосом произнес Грин, – это нормально для нуба. Осталась последняя опция – назови мое имя и фамилию.

– Я не Умник. По крайней мере, не тот человек, которого ты знал до сегодняшнего дня.

– А что случилось с ним? – голос Грина ощутимо дрожал и срывался на крик.

– Умник мертв, – коротко сообщил Макс и запоздало подумал, что такая формулировка звучит весьма двусмысленно.

Он собрался рассказать, что виновником смерти его двойника является кусач, но тишину разорвал грохот выстрелов.

ГЛАВА 5

Три или четыре пули ударили в стену позади Макса, осыпав его шрапнелью из кусков штукатурки. В ушах зазвенело от оглушительного грохота, левый висок резануло от боли, и по лицу потекла струйка крови. На этот раз страха не было, лишь выплеск адреналина заставил сердце биться чаще. Во вдруг наступившей тишине оно стучало африканским тамтамом.

Фонарь упал, покатился по полу, и желтый луч заметался, отбрасывая ломаные тени. Сгорбленный, с поникшими плечами и пистолетом в полуопущенной руке, Грин застыл посреди комнаты, вперив в пол взгляд блестящих от слез глаз. Постояв так некоторое время, он посмотрел на Макса и молча подошел к старому деревянному буфету.

Раздался скрип открываемой дверцы, и в его руках появился графин, наполненный темной жидкостью. Грин достал два граненых стакана, тускло сверкнувших в свете умирающего фонаря и неспешно их наполнил. Он деревянной походкой направился к дивану, сел рядом с Максом и протянул ему бокал. В ноздри ударил терпкий и насыщенный запах домашнего вина. Грин, не чокаясь, выпил, поставил стакан на пол, приложил ладони к вискам и, облокотившись на стену, закрыл глаза.

– Как умер Умник? – ровным голосом спросил он.

– Его убил кусач, – ответил Максим и пригубил вино.

– Расскажи мне, как все произошло, – тихо попросил Грин, не открывая глаз.

Максим поведал историю своего появления в Стиксе и смерти Умника нарочито будничным тоном, удерживаясь от эмоциональных оценок и скоропалительных выводов. Он снова положился на свою интуицию и не упомянул о таинственной незнакомке, спасшей ему жизнь, потому что Грин явно не знал о ее визите.

В измененной им версии событий кусач убил Умника, уже будучи расстрелянным в упор. Макс пытался отслеживать реакции Грина, но в течение всего рассказа парень сидел, не открывая глаз, и медленно раскачивался взад и вперед. Когда Максим замолчал, в воздухе повисла тягостная пауза.

– Значит, ты – реинкарнация Умника, – Грин нарушил тишину и повернул голову, оценивающе оглядев Максима.

– Можно сказать и так. Но это вопрос терминологии. По сути я – Умник из прошлого, еще не обремененный годами жизни в Улье. Насколько похож на него – не знаю, если я правильно понимаю, мы с ним из разных, хотя и схожих миров.

– Почему-то я вспоминаю одинаковые картинки из детских журналов с предложением найти десять отличий, – ирония Грина явственно отдавала горечью. – Сложно видеть перед собой тебя как две капли воды похожего на Умника, но при этом не видеть его в тебе.

– Попробуй увидеть во мне меня, – предложил Макс, не отрывая взгляда от ставших почти черными глаз Грина. – Не ищи сходства или различия.

– Главное отличие в том, что ты жив, а он мертв! – Грин отвернулся и закрыл глаза ладонями, пряча слезы. – И этого я понять не могу! Он был одним из самых сильных клокстоперов в Стиксе, мог находиться в режиме ускорения до трех минут! Для него даже дюжина кусачей не были проблемой, он бы расправился с ними играючи без оружия, только с твоей сраной битой в руках, не говоря уже об автомате!

– Собственная смерть могла быть частью его плана или случайностью, – предположил Максим.

– Я не могу представить себе подобный план даже гипотетически, – ответил Грин, облокотившись на стену и запрокинув голову. – А в случайности вообще не верю. И еще одна нестыковка: зачем давать тебе белую жемчужину, чтобы через некоторое время убить?

– Что это за жемчужина?

– Она позволяет зараженному стать иммунным, если принять ее в первые часы нахождения в Улье. Здесь это самый дорогой ништяк.

– То есть, он меня спас, угробив целое состояние? – уточнил Макс с сомнением в голосе.

– Да, для того чтобы чуть позже убить, – ответил Грин, горько усмехнувшись. – Ты сам в это веришь?

– Звучит нелогично, согласен, – Макс поставил стакан с недопитым вином на пол и вытянул ноги вперед, немного расслабившись. – Возможно, нам неизвестны какие-то важные обстоятельства, которые могут пролить свет на всю эту странную историю. Он говорил о каком-то эксперименте, связанном с выходом из Улья, о том, что я – идеальный подопытный, потому что у нас одинаковая ДНК, даже интересовался моим самочувствием после приема таблетки, как он ее назвал.

– История звучала бы вполне правдоподобно, если бы речь шла о черной или красной жемчужине, – задумчиво сказал Грин, – но белая совершенно безопасна.

– По мне – хоть зеленая, – Макс вопросительно посмотрел на собеседника. – Я все равно не понимаю, о чем ты говоришь.

– О Стиксе я все расскажу завтра, – Грин поймал его взгляд и скривил губы в подобие усмешки. – Тебе еще надоест слушать мои рассказы. Да и сам Улей надоест до чертиков. А про выход из Стикса, которым был одержим Умник, мы еще наговоримся до икоты. Пока же просто поверь мне: испытывать белую жемчужину на ком-либо – абсолютно бессмысленная затея.

Максим замолчал, потому что версии у него закончились, и с опаской наблюдал за Грином.

– А еще он переодел тебя в свою форму, значит, планировал инсценировку собственной смерти, – Грин с сомнением пожал плечами. – Для чего использовать твою личность как прикрытие?

– Он сказал, что очень устал и хочет спокойствия и безопасности, хочет на пенсию…

– Спокойствия и безопасности? В Стиксе? – Грин округлил глаза от удивления. – Фил сказал бы на это что-то вроде: «Не смешите мои седые яйца»!

– Тогда остается лишь один вариант: рядом с тобой сидит все тот же Умник, и вполне успешно выдает себя за меня, – Макс усмехнулся и натолкнулся на холодный вопросительный взгляд Грина.

– Ты пытаешься мной манипулировать? Привязать к себе эмоционально, чтобы я постоянно сомневался и искал в тебе его черты?

– Их даже искать не нужно, – Макс порывисто прижал руки к груди, – мы с ним разные сборки одной и той же личности. Именно поэтому я хочу, чтобы ты поверил и осознал: я – не Умник.

– Я заподозрил это буквально в первые минуты общения с тобой, – сказал Грин с легкой насмешкой в голосе. – Внешне ты его копия, но есть множество мелких отличий: жесты, мимика, интонации, манера общения. Какое-то время я сомневался, думал, что Умник не похож на себя, потому что размышляет над какой-то проблемой, и мыслями где-то очень далеко. Я общался с тобой все более и более раскованно, даже наглел и не слышал привычных в таких случаях отповедей. А когда ты взял в руки автомат, все сомнения исчезли окончательно. От тебя пахло страхом.

– Я и сейчас боюсь, – честно признался Максим, ища понимания в темно-зеленых глазах.

– А еще ты прокололся с Oxxxymiron, – взор Грина источал сарказм. – Умник не слушал рэп, и при всем желании не смог бы поправить искаженные мною слова песни, да еще и прочитать ее. В этот момент я окончательно убедился, что ты – самозванец!

– Я заметил, что перед боем с бегунами твоя манера общения резко изменилась, – подтвердил Максим, – ирония стала острой, временами даже жестокой.

– Я просто стал самим собой, – отрешенно произнес Грин, мыслями пребывая где-то далеко. – Я испытывал очень странные ощущения: душа пела от невыносимой легкости бытия, а в сердце кипела ненависть и нетерпение, потому что я не знал кто ты, и что случилось с Умником.

– А каким ты был с ним?

– Мы все играем предписанные, навязанные или выбранные роли. В большей или меньшей степени. Я был собой, но с оглядкой. Умник никогда не позволил бы общаться в том тоне и с той степенью сарказма, которые я использовал в разговорах с тобой.

– Вы были друзьями?

– В дружбе всегда кто-то дружит, а кто-то позволяет дружить, – Грин поднялся с дивана, прошел к видавшему виды столу и налил себе вина. – А он не позволял даже, а скорее держал меня рядом на эмоциональной привязи как веселого жизнерадостного щенка. Возможно, видел во мне младшего брата, которого у него никогда не было. А я относился к нему как к старшему. Строгому, сильному, опытному, жесткому, а иногда и жестокому. Плоть от плоти Стикса. С ним я чувствовал себя как за каменной стеной.

– А ты, значит, дружил?

– Сейчас подбираю слова, чтобы сформулировать ответ, и понимаю, что нет, – Грин задумчиво покачивал стакан, рассматривая жидкость в тусклом свете фонаря. – Уважал, боялся, боготворил, испытывал благодарность, но не дружил.

– Ты очень бурно переживаешь его потерю…

– Я что, должен выбросить его из головы через пять минут после известия о смерти!? – глаза Грина блестели от слез. – Умник был частью моей жизни на протяжении трех лет! Он защищал меня, помогал, учил сражаться и выживать, а я в итоге стал причиной его гибели!

– Но он сам попросил тебя приманить зараженных, – медленно произнес Максим. – Кстати, объясни, как ты их чувствуешь, как призываешь?

– Это – дар Улья, каждый иммунный в Стиксе получает какую-то уникальную способность…

– Умник останавливал время, а ты можешь чувствовать и призывать монстров?

– Именно! – Грин подошел к закрытому глухой железной ставней окну и начал внимательно рассматривать крепления. – Он показал мне твой дом и приказал появиться в четко оговоренное время, ни в коем случае не раньше. А за час до этого приманить нескольких зараженных. Если бы я нарушил приказ, он был бы жив…

– Не вини себя, это либо чудовищная случайность, либо часть его плана, хотя второй вариант маловероятен.

– Зачем ты выдавал себя за него? – Грин повернулся к Максу и окинул его тяжелым взглядом.

– Решил, что, если назову вещи своими именами сразу, меня просто убьют, – Макс пожал плечами и выгнул левую бровь. – Ты только что чуть меня не пристрелил.

– Прости, это нервы, – Грин подошел к столу и снова налил себе вина. – А ты поднимаешь бровь точно так же, как он. Я не планировал тебя убивать, если бы хотел, то не промахнулся.

– А как бы ты поступил, признайся я сразу?

– Даже не знаю, – Грин сделал паузу, завороженно глядя в бокал. – Возможно, завалил бы в состоянии аффекта. А может, нет. Я не кровожадный, меня уже мутит от насилия. Когда понял, что ты не тот, за кого себя выдаешь, решил не подавать вида и отвезти тебя к Профу и Филу. И уже всем вместе с тобой разобраться.

– Разобраться – это допрос и бита в заднице?

– Подсознательные желания управляют нашими осознанными фантазиями, – Грин усмехнулся. – Теперь я понял, в надежде на что ты таскаешь ее с собой!

– Вы очень проницательны, Евгений Ваганыч, – желчно парировал Макс.

– Иногда банан – это просто банан, без намеков, – Грин сделал глоток вина и поморщился. – Разобраться – значит пообщаться с тобой, получить необходимую информацию и решить, что делать дальше.

– И какие у тебя планы теперь? – Максим подошел к Грину, взял стакан из его рук и допил вино. – Ты слишком много бухаешь!

– Продолжать знакомиться, бади! – Грин пристально посмотрел на Макса. – Я практически не пью, если не считать живец. А сейчас у меня шизофрения развивается. Глаза подают сигнал мозгу, что передо мной Умник, но разум противится визуальному восприятию. Меня рвет на части. Я должен сложить твой образ заново.

– Как будем складывать, – Макс съежился под тяжестью взгляда Грина. – Вином заливать, в тетрис играть или в пятнашки?

– Задавать друг другу вопросы, отвечать, и рассказывать о себе, нести все, что взбредет в голову, – Грин, не отрываясь, пристально смотрел в глаза Максиму. – Правило только одно: не врать. Если не хочешь о чем-то говорить – просто не отвечай. У нас в распоряжении как минимум сутки.

– Запретные темы есть? – без энтузиазма поинтересовался Макс.

– У меня нет, можешь спрашивать о чем угодно, – Грин отстранился от Макса и сделал шаг назад.

– Почему ты в бандане?

– В бандане? – удивленно переспросил Грин. – Тебя это реально интересует? Какие есть версии?

– Лысина, шрам, третий глаз, хрен во лбу....

Грин молча снял темно-зеленую повязку, под которой скрывались длинные волосы, собранные в пучок на затылке. Все также улыбаясь и не отрывая взгляда от Макса, он молча развязал кожаный ремешок, и по плечам рассыпались густые каштановые локоны.

– Я стараюсь оставаться человеком даже в Стиксе, – Грин отбросил волосы назад, – пытаюсь сохранить частичку себя прежнего, и прическа из моего прошлого – один из якорей. А в бою длинные волосы мешают.

– Как тебя зовут на самом деле?

– В Стиксе нет имен, есть только клички. Традиции зоны. Но для себя я решил, что все дело в сакральности истинного имени. Я открываю его лишь по-настоящему близким людям.

– Значит, для меня ты – Грин?

– Да. Пока так. Но я уникальный персонаж в Улье, потому что у меня две клички. За глаза меня называют щенком.

– Ты похож, да, – Максим засмеялся и немного расслабился, – и мне это нравится.

– Что ты говорил по поводу биты? – уточнил Грин с кислой улыбкой. – Дело не в похожести, я – щенок Умника.

– Тебя это обижало?

– Нисколько, было по барабану, когда меня так называли.

– А Умнику – тоже?

– Он парился, несколько сломанных челюстей и носов шутников решили проблему.

– Вот так сразу – в челюсть за кличку «Щенок»?

– Умник считал ее обидной, – глаза Грина снова смеялись. – Поверь, это детские игры в песочнице по сравнению с тем, что здесь творят другие.

– Выживают самые приспособленные, естественный отбор?

– Да, но мне кажется, что нормальных людей здесь больше, чем откровенного дерьма.

– Философский вопрос, – Макс потер виски. – Возможно, кто-то считает отбросами нас.

– В Улье все проще, – Грин задумался и на мгновение замолчал. – С точки зрения людей, привыкших к сытой и спокойной жизни, таких, каким еще вчера был ты сам, все выжившие здесь – жестокие и беспринципные ублюдки.

– А на самом деле?

– В целом это правильное утверждение.

– То есть, Деда Мороза не существует?

– И розовых единорогов – тоже!