Помощь за открытой дверью. Психотерапия реальностью для тех, кто устал от «волшебных таблеток» Град Лиля

Скажи мне сразу после снегопада – мы живы или нас похоронили?

Борис Рыжий

Я думал, что главное – всего добиться, а потом оказалось, что главное – порадоваться хоть чему-то. А вот этого я уже не могу. Сгорел, пока добивался…

Из последней записки незнакомого человека

Бесцветные облака падают на голову, плотно окутывают её, искажают восприятие, пробуждают страх, оттачивают до предела раздражение, отключают способность выдерживать жизнь и едва ли не каждую минуту напоминают о том, что тебе невыносимо идти туда, куда ты не можешь не пойти, делать то, что ты не можешь не делать, общаться с теми, с кем ты не можешь не общаться…

Знакомо?

Почти каждый однажды попадает в состояние той поглощающей опустошённости и постепенно нарастающего бессилия, оставаться в котором мучительно, а выйти кажется невозможным.

Отыскать себя за пределами нулевых отметок собственной жизни – это шанс, о котором стоит хотя бы знать, хотя бы поразмыслить над его подлинной возможностью, хотя бы спровоцировать себя желанием заглянуть за иллюзорные пределы, установленные неизвестно кем, но известно зачем…

Жизнь щедра на большие и малые поломки своих обитателей. И она не специально: это её закономерность, так она устроена.

А обитатели, каждый в своё время, но попадает в область или тотального банкротства, или в частичное выгорание, обусловленное самыми разными факторами.

Это не патология. Это естественно.

Но уйти в патологию крайне легко, если думать, что там, где силы достигли нуля, нет больше ничего.

Ноль – показатель актуального состояния, а не вердикт всей жизненной истории в целом, друзья мои…

Ноль – честное признание, что конкретный ресурс пуст. Ресурс, а не объективный потенциал.

Ноль – позывной к завершению всего, что себя исчерпало. Постановка здоровых точек. Время на принятие новых решений. Открытые двери на оба конца: что-то или кто-то, как Элвис в известной игре, «покинет здание», а что-то или кто-то – войдёт в него.

Иногда вся подлинность человека обнаруживается только тогда, когда он перестаёт бояться заглянуть за пределы своего личного нуля, достойно переживает своё внутреннее и внешнее психологическое банкротство, а потом достигает дна, чтобы разглядеть все его оттенки и оттолкнуться наверх…

Если опираться исключительно на актуальное определение ВОЗ, то эмоциональное выгорание – это синдром, возникающий в результате хронического стресса на рабочем месте, который не был успешно преодолён.

Но если опираться на каждую конкретную жизнь, то получится, что выгорание касается далеко не только работы, а практически любого процесса, который не уложился в мгновение.

Парадокс, но я видела, как выгорает даже стабильное благополучие, в котором увязли, соскучились по препятствиям и перестали воспринимать подарком.

Давайте пройдёмся по возможным территориям выгорания…

Одно из самых глубоких видов выгорания, а ещё крайне непростых и длительных по адаптации к нему состояний – это осознание и последующее принятие невозврата к своим собственным возможностям, обстоятельствам привычной жизни, физическому или эмоциональному потенциалу.

Такое приходит и с необратимыми недугами, которые вроде бы и не изымают тебя из жизни мгновенно, но постепенно отключают по одной лампочке у казавшейся бесконечной гирлянды…

С потерями, решение о которых приняла Судьба, а не ты сам.

С травмами, потенциал исцеления которых чрезвычайно мал.

С потрясениями, накрывшими целые государства, в которых конкретная жизнь конкретных людей становится легчайшим пёрышком на весах политических интересов.

И ещё это необъяснимое ощущение постепенной утраты себя, связанной не столько с какими-то реальными обстоятельствами и людьми, сколько с произвольной внутренней трансформацией, которая словно ломает тебя для того, о чём ты сам ещё не догадываешься в полной мере, и перед чем растерян, беспомощен и не оснащён какими-то по-настоящему действенными инструментами восприятия.

Отдельная сложность здесь в том, что ты не можешь миновать стадии той одиночной камеры, которая отсечёт тебя на время даже от тех, кто бесконечно дорог тебе и кто рядом, близко, с готовностью помочь… но без доступа в эту камеру.

Ты остаёшься один на один со своей пораненностью, болью, несогласием, пониманием невозможности откатиться назад и переиграть.

Ты остаёшься с отчаянной ненавистью к своей немощи, к своей нарастающей неполноценности, к своей сегодняшней несовместимости с тем, что вчера ещё было само собой разумеющимся.

Ты остаёшься с той обидной жалостью к себе, которая может только плакать, забившись в невидимый угол, но не знать никакого выхода…

И вот на этой горькой точке можно пойти ко дну, а можно ко дну не пойти.

Первое – просто: не выходить из камеры.

Второе тоже просто. Просто для тех, кто правду любит больше неправды и отказывается играть в игры под названием «Надо чуть-чуть переждать, и всё будет как прежде».

Правда звучит приблизительно так: «Чуть-чуть уже закончилось, возвращать мне нечего, и то, что будет, будет не так, как было».

После этого начинается интеграция всего жизненного опыта и посадка на нём нового кустика своей реальной жизни.

Наверное, былому баобабу сложно становиться кустиком, но этот кустик может оказаться куда устойчивее того баобаба, который хвастал-хвастал своей несокрушимостью, а потом взял да рухнул…

Сила кустика в том, что он уже побывал в той самой одиночной камере безысходности и вышел оттуда только потому, что не испугался правды и с удивлением вывез оттуда доверху набитую телегу ложных ценностей, которым он неистово поклонялся, пока не постоял на краю.

Сила кустика в том, что он уже точно знает, что ничего не знает про завтра, друзья мои…

И потому у него нет времени и желания обслуживать запросы тех, кто решил, будто имеет право диктовать ему, как жить, как выглядеть, чем заниматься, с кем спать, с кем дружить, кого осуждать…

У него нет времени и желания мучительно заслуживать того, чего ему не хотят или не могут дать.

У него нет времени и желания стоять в очереди за теми, кто пока не решил – впустить ли его в свою жизнь или достаточно редких крох с барского стола в пользу бедных.

Всё его время – на разделённость, на принятие, на маленькие шаги по сузившейся, но всё ещё живой территории возможного.

Всё его время – на выход из того гетто, в которое стереотипы загоняют всех недужных, травмированных, покинувших прежнюю обойму и психологически инвалидизируют, опять же шаблонно прогнозируя жалкое прозябание – без надежд на радость, на доступные шансы, на любовь…