Сокол и Чиж Логвин Янина
— А там много осталось? — поинтересовался Сокол. — В сумке?
— Ну, штук десять есть. А что?
— А можно еще одну, Чиж. Правда, очень хочется.
— А не лопнешь, деточка?
— Не-а, даже от двух не откажусь! Хочешь проверим? — и улыбка такая многообещающая. Хитрая даже. Вот же лис!
Проверять не стала, а ватрушку дала. Да пусть ест на здоровье, жалко, что ли! Захочу, еще испеку. Кухня есть, печь тоже, подумаешь! Мы с мамой привыкли на нашу большую семью тазиками готовить. Вновь устроилась удобнее на сидении и выдохнула. Вдруг подумалось: ну, еду и еду, будь что будет, чего переживать?
Видимо, мысли Сокола тоже крутились на схожей орбите, потому что парень вдруг спросил:
— Слушай, а твои что, действительно подумали, что у нас все всерьез?
— А то! Иначе бы ни за что не отпустили. Сам же видел, сколько мама сумок собрала. Даже тапки новые сунула для тебя.
— Тапки? — брови Сокольского поползли вверх.
— Ага. И знаешь, — я засмеялась, — хорошо, что я тебе призналась раньше, чем ты увидел подарок, а то бы точно пришлось краснеть! Глупо, но это же мама, понимаешь?
Сокольский не рассмеялся, и не ответил. Молча отвернулся к дороге и продолжил себе рулить. А я задумалась: хм, может я затронула что-то личное и колючее? Глубоко спрятанное? Папа-то у него есть, почти мачеха — тоже. Не хватает родительницы, но, кажется, спрашивать сейчас о ней — не самый удачный момент.
— М-да, неважно будет выглядеть, когда разъедемся, — наконец отозвался. — Если захочешь, я с твоим отцом сам поговорю. Объясню все как есть, а ты подтвердишь.
Я представила себе этот разговор. И бедного папу, который в любых словах услышит от парня одно — возьмите свою дочь обратно, не подошла-с! Так он и станет меня слушать!
— Лучше не надо. Да, ладно, — отмахнулась, — не переживай, придумаю что-нибудь. Скажу, что ты оказался жадиной или изменщиком. Последнее точно сработает.
— То есть как это? — Сокол неожиданно напрягся. — Почему сразу изменщиком?
— Потому что «не сошлись характерами» прозвучит слишком по-взрослому и для объяснения причины ссоры совершенно не сгодится. Не та формулировка. А вдруг мои захотят нас помирить? Они могут. А чем тебе причина-то не подходит?
— Не знаю, — Сокол крепче сдавил руль. — Не нравится. Не по-мужски как-то.
— Да-а? — я даже удивилась. — А мне казалось наоборот. Ты же сам говорил, что спишь с кем хочешь и когда хочешь. Сам типо выбираешь.
— Сплю. Без обязательств и обещаний, а это другое.
— Вроде как честно? — догадалась я.
— А по-твоему нет?
— Хм, не знаю, — пожала плечами. Что я знаю о подобных отношениях? Да почти ничего. Только то, что они не по мне. Не по душе Анфисе Чижик. — Сокольский, — решила спросить, — ты что же, ни с кем не встречался? По-настоящему, если так рассуждаешь?
— Нет.
— Никогда?
— А зачем? — Я растерялась с ответом, а парень продолжил. — Попытки, конечно, были — еще в школе, но скучно. Все эти девчоночьи ревности и вешанье на шею — не по мне. Я свободу люблю, и, если хочешь знать — одиночество. А внимания мне и так в жизни хватает, не жалуюсь.
Внимания Соколу хватало с лихвой каждый день, сама была тому свидетель. И неважно, что он забыл уточнить «женского». Все равно от своей правоты стало неприятно и грустно.
— Понятно.
— Что тебе понятно, Чиж?
— А то и понятно, — вздохнула, — что подходит причина, говорю. Так что и выдумывать больше ничего не нужно. Стоит только взглянуть на тебя, и сразу все ясно. Вчера одна, сегодня — другая, завтра — третья. Таня, Оля, Анфиса… Какая разница, Сокольский? Ты и твои дружки все такие. Так что для папы ответ вполне сгодится. Не переживай.
Спорить со мной Сокол не стал, отвернулся, и я замолчала. Видимо, не больно ему эта тема была интересна. Включил радио погромче, чтобы за рулем не уснуть, сделал кондиционер потеплее, уставился на дорогу, так молча и прикатились в город. Когда остановились у подъезда и выгрузили сумки-соленья, парень недовольно заметил, приказав стоять у машины, подхватив на спину сумку, а под бока бутыльки с огурцами.
— Такое впечатление, Чиж, что я тебя с приданым в дом привез. Глупость какая-то, — тряхнул головой, и потопал в подъезд. — Ну, ничего, — обронил хмуро, — осталось две с половиной недели потерпеть и жизнь наладится…
Я надеялась, что жизнь наладится немногим раньше, а потому ничего не ответила. Дождалась, пока Сокол вернется, помогла ему донести соленья и, к своему удивлению, устало выдохнула, вдруг оказавшись «дома».
Время было раннее — первые минуты шестого, за спиной осталась бессонная ночь, и тягучая зевота одолевала, как никогда. Но дела не ждали, как и уговор, и я тут же к ним приступила, помня о своей части сделки. Разделась, умылась, разгрузила сумки, расставила по местам мамин прод-паек и завозилась у плиты с кастрюлей…
— Чиж, ты убирать вообще собираешься, или как? — Сокол недовольный нарисовался на пороге кухни. Для разнообразия уже в футболке и спортивках. Зорко оглядев свою территорию, сунул кулаки в карманы. — Что-то не вижу рвения. Не хочу, чтобы Сусанна нам кости мыла, пока ты у меня живешь. И вещи свои убери в шкаф, просила же полку! До сих пор учебники на полу лежат.
Скажите, пожалуйста, какой грозный. Так и захотелось по носу щелкнуть. Давно ли он эту полку освободил? Ой, что-то мне подсказывает, что кому-то не мои учебники, а не съеденные ватрушки жить мешают! Вон как на тарелку с горкой косится.
— А ты есть хочешь? — задала встречный вопрос.
Сокол даже не задумался.
— Ну, думаю, можно.
Кто бы сомневался!
— Отлично! А если хочешь, тогда не стой столбом, а возьми нож и разделай петушка! Вот! — водрузила подмороженную тушку на стол и придвинула к себе парня. — Птица домашняя, откормленная, бабуля постаралась. Мне одной точно быстро не справиться. А я, так и быть, берусь за уборку!
И ушла себе в гостиную, оставив Сокола с ножом в руке. Лично у нас в семье разделкой всегда занимается папа, чего это Сокольский отлынивать должен? У него руки вон какие сильные, не то что у меня! Пусть скажет спасибо, что не перья общипать заставила!
Через двадцать минут Сокольский наконец справился. (Что-то долго. Надеюсь, он там петушка не на фарш порубил?) Я как раз вытянула из тумбы обнаруженный пылесос и почти закончила бороться с пылью, когда парень снова нарисовался рядом.
— Чиж, и чего с ним дальше делать? — спросил очень озадаченно и по-мужски.
— Так суп вари!
Последовавшее за моими словами гробовое молчание я расценила правильно и заметила уже не так бодро (а то ведь действительно вышвырнет на улицу, как зарвавшегося щенка, и куда пойду?):
— Сокольский, ну хоть картошку почисти? Мне же тут, правда, совсем немножко осталось убрать!
Интересно, вы когда-нибудь задумывались над вопросом: к скольки годам человек «обыкновенный» начинает относиться к сну не как к удовольствию, а как к вещи бесспорно нужной, для здоровья полезной, но немного назойливой? Нещадно съедающей бесценное время?.. Помнится, в детстве я наспаться не могла. Вот только сладкий сон поймаю, слюну пущу, как мама уже будит: Анфиса-а! Пора вставать в детский сад!.. Анфиса-а, опоздаешь в школу!.. Анфиса-а (в телефонном режиме), у тебя первая пара, дочка, не забыла?.. Я всегда ждала выходных, как дети ждут день рождения! С огромной надеждой поспать! И всегда удивлялась, почему маме с папой на эту надежду начхать? Особенно папе! Просыпаясь в будние дни на работу в шесть утра, он в выходные на рыбалку — запросто встает в четыре. Где логика?.. Вот и отец Сокольского в этот воскресный день позвонил в дверь квартиры сына аккурат в восемь часов утра, как последний и обещал. К этому времени успев проехать на автомобиле к городу не один десяток километров. Так что на кухне мы с Соколом сидели сонные как жмурики, изрядно уставшие, но зато сытые и довольные. И знаете, что делали? Ни за что не догадаетесь! Мы резались в шашки!
Именно! Ну, а чем еще заниматься двум молодым студентам воскресным утром в отдельной квартире?.. Во-от! Только в шашки и играть!
— Твой ход, Чиж.
— А я вот так!
— Срубил.
— Что-о? Так нечестно! Ты меня специально отвлек!
— Меньше будешь зевать. Теперь я…
— Х-ха! Это ты проморгал! У меня дамка!
— Как? Подожди…
— Все, Сокольский! Считай, что ты продул! Это тебе за твой подлый фук! Нет его в правилах!
— Размечталась, Пыжик! Есть!
— Нет, нету!
— Нет, есть!
Трееень!
Треееееееень! — в дверь позвонили. Сокол отодвинул шашки в сторону и взглянул на меня.
— Отец! — коротко сообщил. — Спорим, Чиж, он и Сусанну с собой привез!
Азарт игры крепко держал обоих за грудки.
— А спорим и Илоночку! Если продуешь, в следующий раз мусор тебе выносишь!
— Идет!
— По рукам!
Ура-а! Я выиграла!! Чуть не запрыгала от собственного везения, увидев, что Сокольский-старший привез с собой не только Сусанну с Илоночкой, но и знакомый чемодан!
Вот так гости! Все трое, заметив меня, дружно открыли рты. Представляю, как они удивились моей неуместной радости, но не извинятся же за нее, в самом-то деле!
— Э-э, доброе утро, молодежь, — бодро, но немного растерянно поздоровался «папа», глядя на мою улыбку. — А вы, что же, все еще вдвоем? — удивленно поинтересовался.
Вот же ёжки-матрёшки! Опять забыла у Сокола отчество родителя спросить. Заметив, как недовольно зыркнул на гостей парень, словно собрался их гнать взашей, высунулась вперед и отрапортовала:
— Здрасти, дядя Вася! Конечно, вдвоем! Думаю, нам с Артемом рано еще третьего заводить! — ткнула Сокола локтем в бок и засмеялась…
Странно это, я вам скажу, смеяться в одиночестве. Особенно, когда на тебя смотрит четыре пары колючих глаз. Пришлось сделать вид, что страдаю коклюшем. О-кхо-кхо-кхо-о-о!
— О, Илонка, привет! — поздоровалась с девушкой, как со старой знакомой. Но только потому, что Сокол, кажется, надумал ругаться, и пришлось спасать ситуацию. — Классная у тебя карманная сумочка! Не потеряется! Да вы проходите, проходите, — самонадеянно пригласила гостей в квартиру, — а мы вас ждали.
— Ждали? — удивился «дядя Вася».
— Откуда ты взялась? Тебя же вчера здесь не было? — удивилась Сусанночка.
*CoolReader — компьютерная программа для чтения электронных книг в различных форматах.
Глава 8
— Мама, мне что, чемодан снова вниз тащить? — уже не удивилась, а просто возмутилась Илоночка. И, знаете, я на нее за это возмущение даже не обиделась. Еще бы, кому понравится такую дуру-бандуру на своем горбу туда-сюда таскать!
Эх, промахнулась Сусанна с ориентировкой на местности и разведданными для доченьки. Не такой простой птицей оказался Сокол, а с сюрпризом-Чижиком под крылом. А мы — Чижики — свою территорию за фук не сдаем! То есть, я хотела сказать — спальное место! Так что хоть и проснулись красотки спозаранок и нафуфырились как положено, а пропуск по имени Василий не сработал!
Я взглянула на Сусанночку и ее дочь. Перехватив цепкие взгляды, брошенные родственницами на парня, и себе покосилась на Сокольского. Неужели Сокол, и правда, такой завидный вариант, что мама с дочерью готовы на все, даже на такое наглое вторжение, чтобы его заполучить? Вот такого — буку, грубияна, и многолюба? Который еще чуть-чуть и, судя по поджатым губам и неприветливому молчанию, нецензурно пошлет их за азбукой в Тмутаракань?.. Видимо, да, раз уж девочки так приуныли. Этих двоих в недальновидности не заподозришь. Но ничего, не все комару кровь, а падишаху халва, в любом спорте надо уметь и проигрывать!
Войдя в роль девушки Сокола, повернулась к парню и провела ладонью по крепкому плечу. (Ого! Ничего себе рельефчик!) Нежно так провела, ну, вы понимаете. Отработала на зрителя, так сказать.
— Артем, ты чего молчишь? — с укором спросила. — Почему папу в дом не приглашаешь? Ты же сам говорил, что приедет, что дела в городе. Дядя Вася, — обернулась к гостю, — да вы не топчитесь на пороге! Подумаешь, рано! Да кто в такое время в выходной отдыхает? Это же — воскресенье! Проходите, у нас для вас и тапки есть!
— Для меня?! — кажется, мужчина не поверил. Иначе с чего бы так оторопел.
— Ну, да. — И тык обувку гостю под нос. Ерунда дело — переломиться и подать.
— Илон, а ты чемодан-то в дом не тащи! — запротестовала, наглея. (А что? Они с мамашей первые начали!) — Вот здесь на коврике и оставь! Все равно скоро вниз спускать! А то у меня тут банки-соленья, еще разобьешь. — И показала на стройный ряд баночек, выстроенный шеренгой в прихожей. — Не хочу маму расстраивать, она для Артемки так старалась. Он же у нас жуть как огурчики любит и варенье черничное!
— Ты смотри, какие удобны… Маму? Чью маму? — влезая в тапки, открыл рот дядя Вася.
Я пожала плечами, удивившись:
— Мою, конечно!
— Артем, — мужчина, нахмурив лоб, потребовал ответа от сына. — Не понял. Вы что же, разве знакомы?
Сокольский не подвел. Ответил уверено, глядя с хозяйской ленцой.
— Конечно. Это же Анфисина мама, отец, соображай. Я думал, ты еще в прошлый раз меня услышал. А вы надолго? — наконец-то соизволил подать голос. — А то у нас с Анфисой планы личные, на двоих. — И хвать меня за плечо к себе, прижал к боку. А я что, я послушно затихла. Я же здесь вообще на птичьих правах!
Папа откашлялся, Сусанночка промолчала, а Илонка так грустно и тяжко вздохнула, услышав о планах, что захотелось бедняжку хоть накормить на дорожку. Тем более, что бедняжка, кажется, и сама не была против чего-нибудь съесть. Первой учуяв запах бульона из петушка, посмотрела тоскливо в сторону кухни, глотая слюну.
— А вот как примешь, сын, так и задержимся. Гляжу, расхозяйничались вы здесь, молодежь!
Задержались гости ненадолго. Суп ополовинили (дядя Вася старался за двоих), петушка оглодали, а вот горку ватрушек умяли подчистую! Я когда последнюю булочку Илонке к чаю подсунуть захотела, ее у меня Сокол спер! Слопал, засранец, красиво у сводной на глазах, и сказал невежливо — ну все, мол, гости, вам пора. Задержались! Мне еще Анфису по программе город-кино выгулять надо.
Ему. Меня. В кино. Ржачь! Чуть вареньем черничным не подавилась. Так и оскалила народу синие зубы. Гы-гы! Если бы Сокольский не глянул строго, как Дракула на бестолковую нечисть, честное слово, сдала бы контору! А так снова пришлось коклюшем прикрываться.
Когда за гостями закрылась дверь, мы с Соколом дружно выдохнули. Спать хотелось ужасно, на посуду было плевать, и парень озвучил очень дельную и своевременную мысль:
— Ну что, Чиж, позицию отстояли, чемодан спустили, теперь можно и по постелям?
Я радостно кивнула — вот это ночка! Расхохоталась, держась за бока.
— По постелям! — и стартанула с Сокольским с места наперегонки в надежде первой занять свое спальное место!
Конечно, первым управился Сокол — просто плюхнулся спиной на кровать и раскинул руки. Делать нечего, пришлось завистливо показать парню язык и нырнуть за своим матрасом. Вот же жук хитрый! Расстелить, как следует на матрасе мамину постель, взбить подушку, задернуть шторы, и даже пробежать в ванную комнату и обратно уже в пижаме, грозно крикнув Сокольскому: «Отвернись!»
— Да больно надо, Чиж. На что у тебя там смотреть? На мультяшных мышей?..
— Вот и не смотри!
— И не буду.
— Заметано! Мои мыши, мне нравятся!
— Да пожалуйста… — на том и затихли, отвернувшись каждый к своей стене. Уснули в пару мгновений, мирно укрывшись одеялами, на этот раз без всяких хлопков.
Спали мы с Соколом долго — целый день и часть вечера. Пока на улице совсем не стемнело. Наверно, я бы еще и дольше спала, если бы меня не разбудил звук работающего телевизора и бубнеж хозяина квартиры. А точнее — тихое чертыхание парня под специфический голос комментатора.
Я хоть и привыкла спать, укрывшись одеялом до кончика носа, а все равно глаза открыла. Сложно не открыть, когда в двух метрах от тебя работает полутораметровая плазма, на стадионе шумит народ, а Сокольский сидит почти что над головой, сложив ноги по-турецки и, кусая ногти, ругается междометиями, как трубочист.
— Да… давай…. справа, справа обходи… нет, рано… вот сейчас пас, ну!.. Твою мать, Корелли, как можно было мяч потерять?! *запикано* Макаронник чертов! Такой голевой момент просра… *запикано*!
Я села на матрасе и потянула одеяло на плечи.
— Чиж, тут чемпионат Европы показывают — полуфинал, так что мне не до сна. Прости, что разбудил. Я этот матч месяц ждал!
— Да нормально все, — зевнула. — Валяй, смотри, — отмахнулась, сонно уставившись в экран. — А кто играет?
— Италия с Португалией.
— Ого!
— То-то же! Восьмая минута первого тайма, так что болею за своих!
Своих на поле стадиона «Стад де Франс» в Париже точно не было, и я сонно поинтересовалась у Сокольского — просто, чтобы быть в курсе, что вообще вокруг меня происходит?
— Да? А кто у нас свои?
— Сборная Италии, конечно!
— А-а…
— Черт, Чиж, когда-нибудь я тоже с ними сыграю на одном поле, вот увидишь!
— Ага.
— Ты что же, мне не веришь? — и такая сила вопроса в голосе, что даже об игре забыл.
— Ну… — Честно? Верилось с трудом. Где мы, и где Рим, понимаете, да? Мало ли, чего там Соколу приснилось намедни. Но ответила, конечно, совсем иначе в серые, полные острого ожидания глаза. — Верю. Могу даже за Португалию поболеть для равновесия, Сокольский, хочешь? Если продуешь, смотри, тебе и посуду мыть, — предупредила. — А то мне без резона не интересно за «своих» португальцев болеть.
— Идет!
Снова ударили по рукам.
Нет, ну что с людьми азарт делает! И не заметила, как втянулась в ход игры и вылезла к Соколу на постель. Но факт есть факт. Через полчаса, я уже сидела на кровати рядом с парнем прямо в пижаме и тоже разговаривала бранными междометиями.
— Ай! Ой! Только не гол! Пожалуйста, только не… Го-о-о-ол! Ура-а-а!
Серьезно? Гол в ворота итальянцев?!
В перерыве сбегала на кухню сделать чай и вновь прибежала к телевизору. Всучив Соколу в руки его кружку, забралась в кровать с ногами и приготовилась «болеть» дальше. Игра была напряженная, счет сравнялся «1:1», и, клянусь, я чувствовала, как у меня скрипят зубы на последних минутах второго тайма, так мне хотелось выиграть полуфинал вместе с португальцами… У Сокола зубы просто крошились.
Когда раздался финальный свисток и комментатор озвучил счет, я кричала и танцевала, прыгая по комнате, вместе со стадионом! «2:1». Два один в пользу Португалии! Ураааааа! Захотелось станцевать бразильскую самбу и что-то раскрутить над головой и я, схватив с кресла футболку Сокола, запрыгала, двигая попой:
— Оле-оле-оле-оле! Португальцы молодцы-ы! Оле-оле-оле-оле! Итальяшки-и… и-индюки!
Попа все еще вертелась в ритме самбы, футболка летала, но ноги уже остановились и улыбка пропала, когда взгляд неожиданно наткнулся на побледневшее лицо Сокольского, сейчас словно высеченное в камне — острые скулы, подбородок, твердая линия рта, и горящие жаром обиды глаза. Парень рывком поднялся с кровати и вырвал из моих рук футболку. Смяв ее в комок, отбросил в стену и грозно навис сверху.
— Индюки, говоришь? — сверкнул серыми как сталь глазами под темными бровями. — Такие, как я?! — прорычал. Ого, зверь, а не птица! — Да, Чиж? Ну, давай, изобрази на рисунке дураков с фингалами, как ты умеешь! Всю команду индюков вместе со мной! Сообща и посмеемся!
— Я? Я не! — убедительно мотнула головой.
— Что ты «не»?
— Никогда!
— Чего никогда?
— Всегда и везде! — сказала, как отрезала.
Этому приему меня научил папа. Называется «глупый постовой». Кто не знает в чем соль, объясняю. Если попал в затруднительную ситуацию, на любой вопрос, заданный в лоб, надо отвечать четко и уверенно. Все равно что, главное, не молчать! В свою очередь игре папу обучили его ученики, спасаясь от двоек, ну а он, рад стараться — дочь. И работает прием, я вам скажу! У любого учителя спросите. Рука не поднимется такому «постовому» кол влепить! Вот и сейчас Сокольский, глядя на меня, озадаченно заморгал и отступил, оценивая ущерб, нанесенный его рыком, моему мозгу.
Я решила не мучить человека. Вдруг совестно стало за свои танцы на осколках чужого поражения. Действительно, у итальяшек загублен полуфинал, крах надежды, а я тут самбу танцую на нервах фаната… Грустно вздохнув, спросила:
— Что, мне идти посуду мыть, да? Я могу.
— Живи, мелочь. Обойдусь без сопливых!
— А чего это я сопливая? — на всякий случай утерла нос. — И ничего не…
Но Сокольский уже отодвинул меня в сторону, развернулся и пошагал в прихожую, а там и на кухню. Показав широкую спину, хлопнул дверью. Ну и что теперь делать?
Выключив телевизор, поплелась следом.
— Эй! Ты где?
Парень — ну, надо же! — мыл посуду, и я, помедлив, пристроилась в шаге сбоку. Похлопала осторожно по плечу, чтобы знал, что Чижик здесь, а то он как робот-машина — на лице ноль эмоций. Попробуй такого без тактильного контакта понять.
— Сокольский, ну чего ты? Обиделся, да?
— Ничего. — И дальше моет посуду, поигрывая перед глазами гладкими бицепсами. Но не могу же я уйти просто так!
— Не расстраивайся, слышишь. Да подумаешь, продули! В следующий раз обязательно выиграют! Я тебе точно говорю! Итальяшки же они ух какие упрямые!
— Прекрати, Чиж. Иди спать.
— А я не хочу! Мне еще задания в универ учить.
— Тогда иди… и учи!
— Ну, и пойду!
— Дуй! Ветра тебе в шлюз! Развела тут детский сад — успокой соседа! Не нуждаюсь!
Ну, и зачем, спрашивается, мочалку-то бросать? Рычать зачем? Теперь весь кафель над мойкой в пене.
— А ты не веди себя, как маленький! Игра есть игра! Надул щеки пупсом, губы трясутся, того и гляди заревешь!
— Что?! — тарелка из рук в мойку — брынь, хорошо, что не разбилась. — Трясутся?! — Сокол снова навис сверху, засверкал глазами. — У меня?! — изумился.
— Ну, не у меня же? Вот так о подбородок варениками шлеп-шлеп! — И показала, как Кубик-Рубик у мамы в детстве игрушки выпрашивал. Изобразила наглядно.
— Так! Знаешь что, Чиж-ж… — палец Сокольского уткнулся в мой нос. Закачался у лица угрожающе.
— Что? — на всякий случай тоже решила надуть грудь колесом. А что, ему можно, а мне нет? — И можешь не выгонять! Все равно мне идти некуда! — сообщила, а то вдруг Сокольский забыл.
— Тогда придется запомнить, П-пыжик! У меня ничего и нигде не трясется! Ничего! Нигде! Ясно?!
И снова палец к моему носу — на! Для уяснения важности момента.
Э-эх, пришлось за него цапнуть зубами. Не спрашивайте зачем. Сама не знаю, как так получилось.
Мы замерли, уставившись друг на друга. Сокольский с распахнутыми глазами, и я — с его пальцем во рту. Глядя на мои губы, парень неожиданно сглотнул.
Вода из крана продолжала литься… В тридцатый раз отозвался вибро-звонком телефон… Кажется, пора действовать, а то что же мы вот так стоим почти минуту, как истуканы, ничего не предпринимая?
Я выплюнула изо рта «гадость» и скривилась.
— Тьфу, оказывается пена такая горькая, как рыбья желчь! А в человеческой слюне полно вирусов! Лучше промой руку, Сокольский! А то превратишься в лунатика, будем вместе в полнолуние Барабашку искать, — подставила ладонь парня под воду и отошла на пару шажков, озадаченно закусив губы. Как-то мы странно с ним «притерлись».
Сокол ничего не ответил, отвернулся и принялся дальше мыть посуду. Заработал подхваченной губкой, катая на плечах мускулы, еще больше превратившись в гранитного буку.
— Сокольский? — никогда не умела долго молчать.
— М?
— Ты на меня уже не обижаешься?
— Нет.
Но он обижался, я это видела, и уйти не могла. Еще этот палец! Черт меня дернул за него укусить! Не стану рассказывать Ульяшке о своей промашке, а то, чего доброго, подруга покрутит указательным у виска. Я бы на ее месте точно покрутила.
— Знаешь, если честно, мне тоже итальянцы нравятся, — решила признаться. — В следующий раз не буду против тебя болеть. Лучше вместе, договорились?
— Перестань, Чиж, — отчеканил Сокол, принимаясь за мамину кастрюлю. — Это всего лишь игра. Будут новые матчи.
— Но у тебя пропало настроение, и мне это не нравится!
— Наплюй и не парься.
— Не могу! А хочешь, я блинчики испеку? С черникой? — предложила. — Или печенье? — заглянула в глаза. — Ты ведь купил молоко? Потому что если не купил…
— До чего же ты докучливая, Пыжик! — чертыхнулся в сердцах Сокол, вновь бросая мочалку… — Как пиявка! Да, купил я твое молоко! Купил!
Тю! Я плюнула, махнула в повороте растрепанной косой и ушла. И дверью от обиды хлопнула! Походила, побродила по комнате… и вернулась. А и пусть докучливая! Пусть пиявка! Может, я сама блинов хочу! Да пусть не ест, кто его заставляет-то? Вот сейчас ка-ак приготовлю горку самых вкусных блинов — пышных, в дырочку, и умну за обе щеки! А Сокол пусть пыжится себе дальше! Губешками трясет. Подумаешь, индюком обозвала! Да индюк вообще благородная птица!.. Э-э-м, кажется.
Блины ели вместе, поглядывая друг на друга. И даже пижама с мышами не смущала — вполне себе приличная пижама, надо сказать. Я просто в какой-то момент о ней забыла, а потом и рукой махнула. Сокол вон тоже передо мной в домашних трениках ходит и ничего. Это он в универе пижон мажористый, а дома просто симпатичный парень.
Хм, я сказала симпатичный? Не верьте. Я на такие мелочи внимания не обращаю. Показалось!
— Чиж, кто это тебе без конца названивает, а ты не отвечаешь?
— Да так, — пожала плечами. — Дятел один. Извини, не могу надолго телефон отключить. Вдруг мама позвонит, или папа. Они у меня не любят, когда дочь в недосягаемости. Нервничают. Жаль дятел этого не понимает.
— Твой парень?
— Нет, ты что! Больше нет.
— А мне почему-то кажется, он так не считает.
Я равнодушно вздохнула и сбросила очередной входящий звонок. Где он новые номера-то берет? Штампует их, что ли? Только за один вечер с четвертого наяривает как заполошный.
— Да пусть как хочет. Он для меня пустое место. Не хочу о нем говорить.
— Хочешь, я отвечу? Скажу, чтобы отстал. Если не дурак — поймет, а если не поймет — встречусь, объясню расклад подробнее.
Я представила себе этот разговор и со смешком покачала головой.
— Нет, спасибо. Как ты себе это представляешь, Сокольский? А если в университете узнают? Или друзья? Это же сразу ляжет пятном на твой статус звезды-одиночки! Не стоит. Сейчас родителям перезвоню и отключусь, а то достал уже, сил нет!
Со стола убрала сама и расселась на кухне с учебниками штудировать экономику. Спать не хотелось, шестеренки в голове крутились исправно, и час занятий над разбором лекции пролетел с пользой. А за ним и второй незаметно прошел. Я как раз дописывала домашний материал на тему «методы и инструменты экономических исследований», когда Сокольский показался на пороге кухни практически одетый, с курткой в руке, и вдруг сказал:
— Собирайся, Чиж, нам пора.
— Куда, — удивилась я, отрывая взгляд от конспекта и вскидывая голову. — Ты что, — испугалась, — меня выгоняешь?
— Нет, — хмуро ответил Сокол и ушел. Как я люблю такие мужские молчанки. — У тебя есть пять минут, а то опоздаем! — крикнул из прихожей и вышел за дверь квартиры. Хлоп! А я открыла рот. Чего?
Ничего себе! И что это все означает? Может, он решил меня в снегу повалять — в отместку за любимых итальяшек? Или вернуть назад маме с папой — не подошла-с! Тогда хорошо бы вернуть и баночки. Родительнице на будущую закатку!
Оделась я быстро, но Сокол соврал — времени у нас оказалось предостаточно. Мы даже успели проехать по набережной и центру, и заскочить в макдональдс на горячий кофе. А потом… а потом был попкорн. Он оказался свежим, ароматным, теплым и очень вкусным. А вот фильм — страшным. Я все время вжималась в кресло и косилась по сторонам. А в конце даже вскрикнула, когда после всех перипетий героев в ночном сумраке, поглотившем город, вновь вспыхнули алым глаза неубиваемых зомби.
ААА! Черт бы побрал эти 3-Д очки!
Читать бесплатно другие книги:
