Академия и Земля Азимов Айзек

– И ты не вернешь корабль Академии? – с нескрываемым сомнением, неожиданно переходя на «ты», спросила Лайзалор.

– И не собирался. Академия, уверяю вас, не искала бы корабль так рьяно, если бы они не догадывались, что никакого намерения возвращать его у меня нет, а если это и произойдет, то лишь случайно.

– Однако это далеко не то же самое, что твое согласие передать корабль нам.

– Как только я завершу свою миссию, корабль мне больше не понадобится, я не стану возражать – пусть Компореллон забирает его. Все может быть.

Они оба молча некоторое время смотрели друг на друга.

– Вы использовали сослагательное наклонение, – взяла себя в руки Лайзалор. – Что значит «может быть»? Мы не можем считать это обещанием.

– Я мог бы и поклясться, но что толку? Да, мои обещания осторожны и скромны, но как раз в этом залог их искренности.

– Умно, – сказала Лайзалор, кивнув. – Мне нравится. Ну а в чем заключается ваша миссия и какой от нее прок Компореллону?

– Нет, нет, теперь ваша очередь, – покачал указательным пальцем Тревайз. – Поддержите меня, если я докажу вам, что моя миссия важна и для Компореллона?

Министр Лайзалор встала с кушетки и сразу заполнила собой пространство.

– Я голодна, Советник Тревайз. Нет сил говорить на пустой желудок. Давайте перекусим, потом покончим с делами.

Тревайз на краткое мгновение поймал в ее взгляде что-то хищное. Улыбнуться ему удалось с невероятным трудом.

Угощение оказалось сытным, но жутко невкусным. Главным блюдом было вареное мясо под горчичным соусом с гарниром из листьев какого-то растения, но какого, Тревайз не смог распознать. Они не понравились ему горько-соленым вкусом. Позднее он узнал, что это какие-то морские водоросли.

Потом были поданы ломтики фруктов, по вкусу напоминавших яблоки с привкусом персика (довольно вкусные), и горячий темный напиток, настолько горький, что Тревайз осилил только половину и спросил, нельзя ли ему выпить просто холодной воды. Все порции оказались небольшими, но сейчас Тревайзу было не до сытости.

Обед проходил в интимной обстановке, без прислуги. Министр собственноручно разогрела еду, сервировала стол и сама убрала тарелки и приборы.

– Надеюсь, вам понравилось, – сказала Лайзалор, когда они покинули столовую.

– Очень вкусно, – отозвался Тревайз без всякого энтузиазма.

Министр снова устроилась на кушетке.

– Вернемся к нашему прерванному разговору. Вы сказали, что Компореллон может возмутиться тем, что Академия лидирует в технике и владычествует в Галактике. В общем-то все так, но это может интересовать только тех, кого интересует межзвездная политика, а таких сравнительно мало. Что гораздо более важно, так это то, что среднего компореллонца приводит в ужас безнравственность, царящая в Академии. Безнравственность сейчас процветает в большинстве миров, но на Терминусе – это уж слишком. Я бы сказала, что любые антитерминусские настроения, существующие в нашем мире, проистекают скорее из этого, чем из каких-либо абстрактных материй.

– Безнравственность? – удивленно сказал Тревайз. – Какие бы ошибки Академии вы ни имели в виду, она управляет своей частью Галактики добросовестно, успешно и согласно законам. Гражданские права в целом не нарушаются и…

– Советник Тревайз, я говорю о сексуальной нравственности.

– В таком случае я понимаю вас еще меньше. В сексуальном плане мы абсолютно нравственное общество. Женщины у нас полноценно представлены во всех сферах общественной жизни. Наш Мэр – женщина, и Совет почти наполовину состоит из…

По лицу Министра проскользнула раздраженная гримаса.

– Советник, вы смеетесь надо мной? Наверняка вы знаете, что означает сексуальная нравственность. Является ли брак таинством на Терминусе?

– Что вы подразумеваете под таинством?

– Существует ли официальная церемония бракосочетания?

– Конечно, если люди хотят этого. Такая церемония упрощает денежные и наследственные проблемы.

– Но разводы имеют место?

– Конечно. Безнравственно связывать людей друг с другом, если…

– Разве не существует религиозных ограничений?

– Религиозных? Некоторые разводят философию вокруг древних культов, но что общего это может иметь с браком?

– Советник, здесь, в Компореллоне, каждый аспект секса строго контролируется. Никакого секса вне брака. Его внешние проявления ограничены даже в браке. Нас просто шокируют те миры – и Терминус в особенности, – где секс, по-видимому, рассматривается больше как публичное наслаждение. Причем вам не особенно важно, где, как и с кем предаваться удовольствию без оглядки на религиозные ценности.

– Простите, – пожал плечами Тревайз, – но при всем желании я не могу учинить реформу в масштабе Галактики или даже Терминуса – и потом, какое отношение все это имеет к вопросу о моем корабле?

– К вопросу о вашем корабле имеет отношение общественное мнение, и оно ограничивает мои возможности свести дело к компромиссу. Граждане Компореллона ужаснутся, если узнают, что ты взял на борт молодую привлекательную женщину для удовлетворения похотливых желаний, твоих и твоего спутника. И именно в интересах безопасности всех вас я настаиваю на том, чтобы ты предпочел мирную капитуляцию открытому судебному процессу, – взъярилась Лайзалор.

– Как я понимаю, вы использовали обед, чтобы прибегнуть к угрозам после угощения… Что? Опасаться суда Линча?

– Я всего-навсего описала возможные опасности. Будете ли вы отрицать, что женщина, приглашенная вами на борт корабля, взята с какой-либо иной целью?

– Конечно, буду, могу опровергнуть это. Блисс – подруга моего друга доктора Пелората. Кроме нее, у него никого нет. Может быть, по вашим законам, их связь браком не является, но я уверен, что, по мнению Пелората и Блисс, они женаты на все сто.

– Хотите сказать, что не имеете с ней никаких отношений?

– Конечно, нет, – выпалил Тревайз. – За кого вы меня принимаете?

– Трудно сказать. Я не знаю, каковы ваши понятия о нравственности.

– Тогда позвольте объяснить, что мои понятия о нравственности диктуют мне непозволительность покушения на любую собственность моего друга – в частности, на его подружку.

– Вы даже не испытываете такого искушения?

– Искушение искушением, но соблазнить меня невозможно.

– Совсем невозможно? А, наверное, вас не интересуют женщины.

– Ну что вы! Очень даже интересуют.

– Сколько времени прошло с тех пор, как вы были близки с женщиной?

– Несколько месяцев. Этого не было с тех пор, как я покинул Терминус.

– Наверняка это вас не радует.

– Еще бы, – с чувством воскликнул Тревайз, – но ситуация такова, что у меня нет выбора.

– Наверняка ваш друг Пелорат, заметив ваши страдания, был бы рад поделиться с вами своей женщиной.

– Я ему про свои мучения не докладывал, но, если бы и так, он не захотел бы делить со мной Блисс. И она, я думаю, не согласилась бы. Я ей не нравлюсь.

– Вы это говорите потому, что уже пытались проверить на практике?

– Не пытался. Мне не нужна проверка на практике. Да и она мне не особенно нравится.

– Удивительно! Она хороша собой и должна привлекать внимание мужчин.

– Внешне она на самом деле привлекательна. Но во мне она никаких порывов не будит. Может быть, из-за того, что слишком юна, в некотором смысле еще совсем ребенок.

– Значит, вы предпочитаете зрелых женщин?

Тревайз замолк. Ловушка?

– Мне попадались и зрелые женщины – я ведь и сам не мальчик, – уклончиво ответил он. – А какое отношение это имеет к моему кораблю?

– Да забудьте вы про свой корабль хоть ненадолго! Мне сорок шесть лет, и я не замужем. Я все время была слишком занята, чтобы выйти замуж.

– В таком случае, по компореллонским правилам, вы должны были всю вашу жизнь посвятить воздержанию. Поэтому вы спрашивали, когда я последний раз был близок с женщиной? Хотели моего совета? Если так, я скажу, что это не еда и не вода. Это неприятно – обходиться без секса, но возможно.

Министр улыбнулась, и снова в ее взгляде мелькнуло что-то хищное.

– Зря вы так думаете обо мне, Тревайз. У каждого ранга – свои привилегии, особенно если вести себя осмотрительно. Я не так уж целомудренна. Тем не менее компореллонские мужчины не удовлетворяют меня. Я согласна с тем, что нравственность – абсолютное благо, но мужчины из-за своих понятий чувствуют себя виноватыми и в постели трусливы и неизобретательны. Долго раскачиваются, а потом спешат – словом, не мастера.

– Но ято что могу с этим поделать? – исключительно осторожно спросил Тревайз.

– Хочешь сказать, – снова резко перешла на «ты» Лайзалор, – что это моя вина? Что я непривлекательна?

Тревайз протестующе поднял руку.

– Я вовсе не это хотел сказать!

– Ну а как бы ты себя повел, представься тебе случай? Ты – мужчина из безнравственного мира, который, должно быть, имел богатую сексуальную практику и вдобавок перенес несколько месяцев вынужденного воздержания в присутствии юной очаровательной женщины. Как бы ты повел себя с такой женщиной, как я, зрелой, которые, как ты сам признался, тебе по вкусу?

– Я вел бы себя с уважением и благопристойностью, приличествующей вашему высокому положению.

– Не дури! – прошептала Министр. Ее левая рука скользнула направо, к талии. Белая полоска вокруг нее ослабла и спала с груди и шеи. Черная ткань платья обвисла свободными складками.

Тревайз застыл. Было ли это у нее на уме… и с каких пор? Или это была взятка, чтобы добиться того, чего она не смогла добиться угрозами?

Платье соскользнуло с плеч Лайзалор. Ее груди оказались такими же, как она сама, – массивными, упругими, могучими.

– Ну? – сказала она.

– Великолепно! – совершенно откровенно восхитился Тревайз.

– И что же ты будешь делать?

– А как же моральный кодекс Компореллона, мадам Лайзалор?

– Что до него мужчине с Терминуса? Каков твой моральный кодекс? Не тяни. Моя грудь холодна и жаждет тепла.

Тревайз встал и начал раздеваться.