Пост сдал Кинг Стивен

– Ну… да.

– Скажи мне, Эллен… что тебя тревожит? – Он может выяснить это сам, но будет лучше, если скажет она. Он знает, что-то есть, ведь все о чем-то тревожатся, а подростки – больше других.

– Сейчас? АОТ.

«Ага, – думает Брейди, – печально знаменитый Академический оценочный тест, которым учебный департамент отделяет агнцев от козлищ».

– Я так плохо знаю математику, – признается Эллен. – Я его провалю.

– С числами не дружишь. – Он сочувственно кивает.

– Если не наберу хотя бы шестьсот пятьдесят баллов, меня не примут в хороший колледж.

– А тебе сильно повезет, если ты наберешь четыреста. Ведь так, Эллен?

Слезы наполняют глаза и катятся по щекам.

– А потом от расстройства ты завалишь и английский. – Брейди заставляет ее откровенничать, и это самое интересное. Словно вспарываешь брюхо животному, оглушенному, но еще живому, и копаешься во внутренностях. – Потому что начнешь тупить.

– Наверное, я начну тупить, – соглашается Эллен. Она уже рыдает. Брейди проверяет ее краткосрочную память и выясняет, что родители на работе, а младший брат в школе. Так что пусть сучка ревет. Никто ее не услышит.

– Наверное? Обязательно, Эллен. Потому что с таким напряжением тебе не справиться.

Она рыдает.

– Скажи это, Эллен.

– Мне не справиться с таким напряжением. Я не получу нужных баллов, а если не попаду в хороший колледж, папа будет разочарован, а мама взбесится.

– А если ты вообще не попадешь в колледж? Если твой удел – убирать в домах других людей или складывать одежду в прачечной?

– Моя мать возненавидит меня!

– Она уже тебя ненавидит, так, Эллен?

– Я… я так не думаю.

– Да, ненавидит, она ненавидит тебя. Скажи это, Эллен. «Моя мать ненавидит меня».

– Моя мать ненавидит меня. Господи, я так боюсь, и моя жизнь так ужасна!

Это великий дар – комбинация вызванного «Заппитом» гипноза и уникальная способность Брейди проникать в разум загипнотизированного. Обычные страхи, с которыми подростки спокойно живут, потому что они таятся в глубинах сознания, могут превращаться в ревущих монстров. Маленькие шарики паранойи раздуваются и раздуваются, пока не становятся такими же огромными, как шары на параде перед универмагом «Мейсис» в День благодарения.

– У тебя есть возможность перестать бояться, – говорит Брейди. – И заставить мать очень и очень пожалеть о таком отношении к тебе.

Эллен улыбается сквозь слезы.

– Ты можешь оставить все в прошлом.

– Я могу. Я могу оставить все в прошлом.

– Ты можешь обрести покой.

– Покой, – повторяет она и вздыхает.

Как это прекрасно. С матерью Мартины Стоувер ему понадобились недели – она постоянно переключалась с демоверсии на чертов пасьянс, – с Барбарой Робинсон – дни. А с Рут Скапелли и этой прыщавой плаксой в ее розовой девчачьей спальне? Минуты. «Но с другой стороны, – думает Брейди, – я всегда быстро оттачивал новые навыки».

– Где твой мобильник, Эллен?

– Здесь. – Она сует руку под декоративную диванную подушку. Конечно, мобильник тоже розовый.

– Тебе нужно оставить сообщение в «Фейсбуке» и «Твиттере». Чтобы все твои друзья его прочитали.

– И что я должна написать?

– «Я сейчас успокоилась. И вы тоже можете. Идите на сайт “Конец буквы «зет» точка ком”».

Она набирает текст, но раздражающе медленно. В таком состоянии они все делают так, будто находятся под водой. Брейди напоминает себе, что все идет хорошо, и пытается сдержать нетерпение. Когда она заканчивает и отправляет сообщения – новые спички полетели в сухую траву, – он предлагает ей пойти к окну.

– Думаю, тебе надо вдохнуть свежего воздуха. Чтобы очистить мозги.

– Свежий воздух пойдет мне на пользу. – Она отбрасывает стеганое одеяло и перекидывает через край кровати босые ноги.

– Не забудь «Заппит», – напоминает Брейди.

Она берет гаджет и идет к окну.

– Прежде чем откроешь, перейди на рабочий стол, где иконки. Можешь это сделать, Эллен?

– Да… – Долгая пауза. Это сука медлительнее холодной мелассы. – Да. Я вижу иконки.

– Отлично. Перейди к игре «Сотри слова». Это иконка с грифельной доской и ластиком.

– Да, я вижу ее.

– Стукни по ней дважды, Эллен.

Она это делает, и «Заппит» выдает подтверждающую синюю вспышку. Если кто-то попробует вновь включить эту игровую приставку, она выдаст еще одну синюю вспышку и «сдохнет».

– Теперь открывай окно.

Холодный воздух врывается в спальню, отбрасывает волосы Эллен назад. Девчонка ежится, словно на грани пробуждения, и на мгновение Брейди чувствует, что она уходит от него. На расстоянии контроль сохранять трудно, даже если они под гипнозом, но он уверен, что отшлифует технику. Путь к совершенству лежит через тренировку.

– Прыгай, – шепчет Брейди. – Прыгай, и тебе не придется сдавать АОТ. Твоя мать больше не будет тебя ненавидеть. Она пожалеет о своей ненависти. Прыгай, и выскочат все счастливые числа. Ты получишь лучший приз. Этот приз – сон.

– Этот приз – сон, – соглашается Эллен.

– Сделай это, – шепчет Брейди, с закрытыми глазами сидя за рулем старого автомобиля Эла Брукса.

В сорока милях к югу Эллен выпрыгивает из окна своей спальни. Полет недолгий, у дома высокий сугроб. Намело его давно, он покрыт жесткой коркой, но все равно в значительной степени смягчает удар, и вместо того чтобы умереть, Эллен лишь ломает ключицу и три ребра. Она начинает кричать от боли, и Брейди вылетает из ее разума, словно катапультирующийся пилот – из кабины «F-111».

– Дерьмо! – кричит Брейди и стучит кулаками по рулю. Пораженные артритом пальцы Бэбино отзываются болью, что еще сильнее злит его. – Дерьмо-дерьмо-дерьмо!

В одном из самых красивых и богатых районов города, Брэнсон-Парке, Эллен с трудом поднимается на ноги. Она помнит, как сказала матери, что заболела и не пойдет в школу – ложь, конечно, просто ей хотелось поймать розовую рыбку и получить приз в затягивающей демоверсии игры «Рыбалка», – но ничего больше. «Заппит» лежит рядом с треснувшим экраном. Эллен он больше не интересует. Она оставляет его на снегу и босиком, нетвердым шагом направляется к входной двери. Каждый вдох вызывает боль в боку.

«Но я жива, – думает она. – Во всяком случае, я жива. О чем я думала? О чем, во имя Господа, я думала?»

Голос Брейди все еще с ней: склизкий привкус гадкой твари, которую она проглотила живьем.

– Джером! – зовет Холли. – Ты меня слышишь?

– Да.

– Я хочу, чтобы ты выключил «Заппит» и положил на стол Билла. – И в силу присущей ей педантичности добавляет: – Экраном вниз.

Морщина прорезает широкий лоб Джерома.

– Это обязательно?

– Да. Немедленно. И больше не смотри на эту хреновину.

Прежде чем Джером выполняет команду, Ходжес успевает бросить взгляд на плавающих рыб, и ярко-синяя вспышка бьет по глазам. На мгновение он ощущает дурноту и головокружение – возможно, причина в обезболивающих таблетках, возможно, нет. Потом Джером нажимает кнопку над экраном, и рыбы исчезают.

Ходжес ощущает не облегчение – разочарование. Может, это безумие, а может, с учетом выставленного ему диагноза, и нет. Иной раз он видел, как гипноз использовался, чтобы помочь свидетелям более четко вспомнить случившееся, но только теперь в полной мере осознал, какая это сила. Мелькнула мысль, вероятно, кощунственная в сложившейся ситуации, что заппитовские рыбы – более эффективное лекарство от боли, чем прописанные доктором Стамосом таблетки.

– Я собираюсь сосчитать от десяти до одного, Джером, – говорит Холли. – С каждым услышанным числом ты будешь все больше просыпаться. Это понятно?

Несколько секунд Джером молчит. Сидит спокойно, умиротворенно, путешествуя в какой-то другой реальности и, возможно, пытаясь решить, а не остаться ли там навсегда. Холли, напротив, вибрирует, словно камертон, и Ходжес чувствует, как его ногти впиваются в ладони, когда он сжимает кулаки.

– Хорошо, пожалуй, – отвечает наконец Джером. – Раз это ты, Холлиберри.

– Тогда начинаем. Десять… девять… восемь… ты возвращаешься… семь… шесть… пять… просыпаешься…

Джером поднимает голову. Смотрит на Ходжеса, но тот не уверен, что Джером его видит.

– Четыре… три… два… один… проснулся! – Холли громко хлопает в ладоши.

Джером резко дергается. Одна рука задевает «Заппит» Дайны, и гаджет летит на пол. Джером смотрит на Холли. На его лице читается полнейшее изумление. При других обстоятельствах это выглядело бы смешно.

– Что случилось? Я заснул?

Холли плюхается на стул, обычно предназначенный для посетителей. Глубоко вдыхает, вытирает щеки, мокрые от пота.

– В каком-то смысле, – отвечает Ходжес. – Игра тебя ввела в транс. Как и твою сестру.

– Вы уверены? – спрашивает Джером, потом смотрит на часы. – Похоже, вы правы. Пятнадцати минут как не бывало.

– Ближе к двадцати. Что ты помнишь?

– Я стучал пальцем по розовым рыбам и превращал их в числа. Это на удивление трудно. Требовалось внимательно за ними наблюдать, полностью концентрироваться, а синие вспышки не способствовали удачной рыбалке.

Ходжес поднимает «Заппит» с пола.

– Я бы его не включала, – предупреждает Холли.

– Я и не собираюсь. Но вчера я его включал, и могу тебе сказать, никаких синих вспышек не было, а ловить розовых рыб я мог до второго пришествия, но в числа они не превращались. Опять же мелодия теперь другая. Чуть-чуть, но другая.

Холли поет, очень мелодично:

– «У моря, у моря, прекрасного моря, со мною, со мною, ты рядом со мною». Мама пела мне ее в детстве.

Джером слишком пристально всматривается в нее, и Холли, покраснев, отворачивается.

– Что? Что такое?

– Слова, – отвечает Джером. – Слова были другие.

Ходжес вообще слов не слышал – только мелодию, но не говорит этого. Холли спрашивает Джерома, помнит ли он их.

Он поет не так хорошо, как она, но идея понятна.

– Сон, сон, прекрасен этот сон… – Он замолкает. – Это все, что я помню. Если, конечно, не выдумываю.

– Теперь мы знаем наверняка, – говорит Холли. – Кто-то модифицировал демоверсию «Рыбалки».

– Зарядил ее, – добавляет Джером.

– И что это должно означать? – спрашивает Ходжес.

Джером кивает Холли, и та объясняет:

– Кто-то вставил скрытую программу в демоверсию, которая и так обладала легким гипнотическим эффектом. Программа «спала», когда Дайна получила «Заппит» и когда ты вчера включал гаджет, Билл. Считай, тебе повезло. Но после этого кто-то ее активировал.

– Бэбино?

– Он или кто-то еще, если полиция права и Бэбино мертв.

– Время активации могли установить заранее, – говорит Джером Холли. Потом поворачивается к Ходжесу. – Понимаете, как будильник.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – говорит Ходжес. – Программа была в гаджете все время, но активировалась лишь после того, как сегодня включили «Заппит» Дайны.

– Да, – кивает Холли. – И возможно, это работа ретранслятора, ты согласен, Джером?

– Да. Компьютерная программа, которая постоянно начеку, ждет какого-нибудь олуха, в данном случае – меня, который включит «Заппит» и через вай-фай даст о себе знать.

– Это может случиться со всеми?

– Если скрытой программой снабжены все «Заппиты» – безусловно, – отвечает Джером.

– Это все подстроил Брейди. – Ходжес начинает кружить по кабинету, рука поднимается к левому боку, словно желая удержать боль. – Брейди гребаный Хартсфилд.

– Как? – спрашивает Холли.

– Я не знаю, но это единственное объяснение. Он пытался устроить взрыв во время концерта. Мы его остановили. Спасли зрителей, по большей части девочек.

– Благодаря тебе, Холли, – вставляет Джером.

– Помолчи, Джером. Дай ему сказать. – По ее взгляду ясно, что она знает, к чему клонит Ходжес.

– Проходит шесть лет. Эти девочки, которые в две тысячи десятом году учились в начальных или средних классах, теперь перешли в старшие. Может, кто-то уже в колледже. Группы «Здесь и сейчас» давно нет, и девочки – юные женщины – интересуются совсем другой музыкой, но тут поступает предложение, от которого не отказываются. Бесплатная игровая приставка, и чтобы ее получить, им надо лишь доказать, что они присутствовали на шоу «Здесь и сейчас» в тот вечер. Гаджет, вероятно, кажется им таким же старьем, как черно-белый телевизор, но что с того, если платить за него не нужно.

– Да, Брейди хотел с ними поквитаться, – соглашается Холли. – Это его месть, но не только по отношению к ним. Еще и по отношению к тебе, Билл.

«Потому что ответственность ложится на меня, – думает Ходжес. – Но что еще я мог сделать? Что еще мы могли сделать? Он собирался взорвать чертов зал».

– Бэбино, представившись Майроном Зеткимом, купил восемьсот игровых приставок. Именно он, потому что он богат. У Брейди не было ни цента, и я сомневаюсь, чтобы пенсионные накопления Библиотечного Эла превысили двадцать тысяч долларов. А если программа установлена на все приставки и активируется при их включении…

– Минуточку, – прерывает его Джером. – Вы действительно считаете, что уважаемый нейрохирург вляпался в это дерьмо?

– Считаю, да. Твоя сестра опознала его, и нам уже известно, что уважаемый нейрохирург использовал Брейди Хартсфилда как лабораторную крысу.

– Но теперь Хартсфилд мертв, – добавляет Холли. – И остается Бэбино, который, возможно, тоже мертв.

– Или нет, – возражает Ходжес. – В его автомобиле нашли кровь, но не тело. И это не первый случай, когда преступник пытался имитировать собственную смерть.

– Я должна кое-что проверить на компьютере, – говорит Холли. – Если во всех «Заппитах» новая программа начала активироваться только сегодня, тогда, возможно… – Она спешит в приемную.

– Я не понимаю, как это может быть… – начинает Джером.

– Бэбино нам скажет, – отвечает Ходжес. – Если еще жив.

– Да, но подождите. Барб говорила, что слышала голос, который подталкивал ее к чему-то ужасному. Я голоса не слышал и точно не испытывал желания покончить с собой.

– Может, у тебя иммунитет.

– Нет. Демоверсия меня ввела в транс, Билл, я потерял контроль над собой. И слышал слова мелодии. Думаю, в синих вспышках тоже были слова. Но… никакого голоса.

На то могут быть самые разные причины, думает Ходжес, и если Джером не слышал голоса, это не означает, что его не слышали большинство подростков, которые получили бесплатные игровые приставки.

– Допустим, ретранслятор включили в последние четырнадцать часов, – говорит он. – Точно не раньше, потому что я не видел ни рыб-чисел, ни синих вспышек на «Заппите» Дайны. Отсюда вопрос: можно ли модифицировать демоверсию, если гаджет выключен?

– Нет, – качает головой Джером. – Сначала его надо включить. Но после этого…

– Он работает! – кричит Холли. – Этот долбаный сайт «Конец буквы “зет”» работает!

Джером бежит к ее столу в приемной. Ходжес медленно следует за ним.

Холли прибавляет звук на своем ноутбуке, и музыка наполняет приемную агентства «Найдем и сохраним». Только это не «Прекрасное море», а «Не бойся Жнеца»[43]. Песня звучит – сорок тысяч мужчин и женщин каждый день, еще сорок тысяч приходят каждый день, – а на экране Ходжес видит зал похоронного бюро, зажженные свечи, гроб, заваленный цветами. Над залом улыбающиеся молодые мужчины и женщины приходят и уходят, движутся из стороны в сторону, исчезают, появляются. Одни машут руками, другие показывают знак мира. Под гробом – послания, которые раздуваются и сжимаются в такт медленно бьющемуся сердцу:

КОНЕЦ БОЛИ

КОНЕЦ СТРАХУ

БОЛЬШЕ НИКАКОЙ ЗЛОСТИ

БОЛЬШЕ НИКАКИХ СОМНЕНИЙ

БОЛЬШЕ НИКАКОЙ БОРЬБЫ

ПОКОЙ

ПОКОЙ

ПОКОЙ

Потом ослепляющая серия синих вспышек. В них внедрены слова. Или лучше прямо называть все своими именами, думает Ходжес. Капли яда.

– Выключи его, Холли. – Ходжесу не нравится, как она смотрит на экран. Глаза широко раскрыты, совсем как у Джерома несколькими минутами раньше.

Она двигается слишком медленно, что не устраивает Джерома. Он перегибается через ее плечо и выключает компьютер.

– Не следовало этого делать, – с упреком говорит Холли. – Я могу потерять данные.

– Именно для этого и нужен гребаный сайт, – отвечает Джером. – Чтобы заставить тебя потерять данные. Потерять себя. Я прочитал последнее послание, Билл. В синей вспышке. «Сделай это сейчас».

Холли кивает.

– А еще одно требовало: «Расскажи друзьям».

– «Заппит» направляет их… сюда? – спрашивает Ходжес.

– В этом нет необходимости, – отвечает Джером. – Потому что те, кто найдет этот сайт – а их будет предостаточно, включая подростков, которые не получили бесплатных «Заппитов», – расскажут о нем в «Фейсбуке» и прочих социальных сетях.

– Ему нужна эпидемия самоубийств, – говорит Ходжес. – Он как-то ее запустил, а потом покончил с собой.

– Возможно, чтобы обогнать остальных, – предполагает Джером. – Чтобы потом встречать их у ворот.

– Я должен поверить, что песня и изображение похорон подвигнут подростков на самоубийство? – спрашивает Ходжес. – Насчет «Заппитов» готов принять. Видел, как они работают. Но это?

Холли и Джером переглядываются, и Ходжес легко читает молчаливый вопрос: «Как нам ему объяснить? Как объяснить, что такое малиновка, тому, кто ни разу не видел птиц?» Одного этого достаточно, чтобы убедить его.

– На подростков такое воздействует весьма эффективно, – говорит Холли. – Не на всех, конечно, но на многих. Будь мне семнадцать, на меня бы подействовало.

– И это заразно, – добавляет Джером. – Как только начнется… если начнется… – Он пожимает плечами.

– Мы должны найти ретранслятор и отключить его, – говорит Ходжес. – Свести ущерб к минимуму.

– Может, он в доме Бэбино, – предполагает Холли. – Позвони Питу. Пусть выяснит, есть ли там компьютеры. Если есть, надо, чтобы он все обесточил.

– Если Пит с Иззи, то переведет звонок на голосовую почту, – уверенно заявляет Ходжес, но звонит, и Пит откликается после первого гудка. Говорит Ходжесу, что Иззи уехала в участок с декрашами, дожидаться первых отчетов экспертов. Библиотечного Эла тоже нет. Его увезли копы, прибывшие первыми на патрульном автомобиле. Задержание преступника они запишут на свой счет.

Голос у Пита уставший. Он продолжает:

– Мы поссорились. Я и Иззи. По-крупному. Я пытался сказать ей то, что ты говорил мне, когда мы только начали работать вместе. Что расследование – всему голова, и ты идешь туда, куда оно тебя ведет. Никаких уверток, никакого спихивания на других, ты просто берешь след и идешь по нему до конца. Она стояла, слушала, сложив руки на груди, время от времени кивала. Я даже думал, что до нее доходит. А потом… Знаешь, какой она задала вопрос? Могу ли я сказать, когда в последний раз женщина входила в руководство полиции города? Я ответил, что не припоминаю, и она объяснила мне почему: потому что такого никогда не было. Но она хочет стать первой. Друг, а я-то думал, что знаю ее.

Ходжесу не доводилось слышать более невеселого смешка, чем тот, что срывается с губ Пита.

– Я считал, что для нее главное – дело.

Ходжес готов ему посочувствовать, но позже, когда представится возможность. Сейчас времени нет. Он спрашивает о компьютерах.

– Мы не нашли ничего, за исключением айпада с севшим аккумулятором. Эверли, домработница, говорит, что в кабинете Бэбино был новенький ноутбук, но он исчез.

– Как и сам Бэбино, – замечает Ходжес. – Может, он взял ноутбук с собой?

– Может. Помни, Кермит, если я могу помочь…

– Я позвоню, не сомневайся…

Ситуация такова, что отказываться от помощи себе дороже.

Развязка истории с Эллен взбесила Брейди – тот же результат, что и с сучкой Робинсон, – но в конце концов он успокаивается. Его задумка сработала – вот что следует принять во внимание. А недостаточная высота плюс сугроб – из разряда невезения. Будут и другие жертвы. Много. Впереди большая работа, предстоит зажечь много спичек, но после того, как заполыхает пожар, ему останется только сидеть и смотреть.

И пожар будет гореть, пока не выжжет все.

Брейди заводит двигатель автомобиля Зет-боя и выезжает с площадки отдыха. Когда вливается в неплотный транспортный поток, направляющийся на север по автостраде номер 47, первые снежинки падают с белого неба на ветровое стекло «малибу». Брейди придавливает педаль газа. Колымага Зет-боя для поездок в снежную бурю не годится, а местные дороги – намного хуже автострады. Он должен опередить непогоду.

Я ее опережу, думает Брейди и широко улыбается, потому что на ум приходит прекрасная идея. Да, Эллен осталась жива, но, может, ее парализовало от шеи, как эту суку Стоувер, и теперь она – голова на палке. Маловероятно, но возможно, и эта греза позволяет коротать мили.

Брейди включает радио, находит «Judas Priest» и прибавляет громкость. Как и Ходжес, он любит хеви-метал.