Особняк на Трэдд-стрит Уайт Карен

Глава 4

В понедельник я пришла на работу в семь часов утра, в надежде застать офис пустым. Мне по-прежнему требовалось все хорошенько взвесить. К окончательному решению я была ничуть не ближе, чем в тот день, когда сидела в офисе «Дрейтона, Дрейтона и Дрейтона», и мой крошечный мирок внезапно начал вращаться не в ту сторону. Я все еще спотыкалась, глядя, куда поставить ногу. У меня было такое ощущение, будто я шагаю вверх по едущему вниз эскалатору.

От Софи никакого толку. Когда мы попрощались с ней на Трэдд-стрит, она ничего не сказала, за исключением одной фразы, когда уже запрыгнула в свой «Фольксваген»-«жук».

– «Да благословит вас Бог, Мелани. Все мои последние надежды я возлагаю на вас», – процитировала она письмо Невина Вандерхорста, хлопнув дверцей, отчего ярко-желтые цветы в вазочке на приборной доске тотчас возмущенно закачались, и умчалась прочь.

Поставив пакет с пончиками и стаканом латте из пекарни Рут, я села за стол и включила компьютер. Я только начала открывать пакет, когда, с клюшкой для гольфа в одной руке и небольшой стопкой розовых сообщений в другой, вошла Нэнси Флаэрти.

Я удивленно подняла глаза.

– Почему ты здесь в такую рань?

– Видишь ли, мистер Гендерсон разрешил мне в субботу уйти пораньше, потому что у меня в гольф-клубе был турнир. Я сказала ему, что отработаю ранний уход, придя на работу пораньше. – Она улыбнулась. – Не волнуйся, я не буду тебе докучать. Я просто хотела отдать тебе эти сообщения. Три из них от Джека Тренхольма.

Ее улыбка стала еще шире.

– От кого?

– От Джека Тренхольма. Он писатель. Пишет книжки о тайнах далекого прошлого. Они всегда в списках бестселлеров. А еще он абсолютный красавчик, если судить по фото на задней обложке его книг.

Я понятия не имела, о ком она. Единственное чтение, на которое у меня оставалось время, это ежедневные «Пост» и «Курьер» и новые списки недвижимости. В мои мысли вторглось небольшое, но упрямое воспоминание. Я подалась вперед.

– Когда я была маленькой, лучшей подругой моей матери была некая миссис Тренхольм, но, наверно, это довольно распространенная фамилия. И я не припомню, чтобы у нее был сын. Но даже если и был, с какой стати он стал бы звонить мне?

– Вероятно, он на несколько лет моложе тебя, поэтому в детстве ты не обращала на него внимания. Или же он не имеет отношения к подруге твоей матери.

Прислонив клюшку к моему столу, Нэнси принялась перебирать сообщения.

– Посмотрим. Он трижды звонил вчера – в воскресенье. Похоже, ему не терпится поговорить с тобой. Меня на работе не было. Иначе я допросила бы его по полной программе и узнала бы не только почему он звонит, но и какое нижнее белье предпочитает.

Я потянулась за сообщениями.

– Спасибо, Нэнси. Я позвоню ему сегодня.

– Возможно, он увидел твое фото в одном из объявлений и хочет попросить тебя о встрече.

– Верно. Как и то, что в один прекрасный день гольф заменит бейсбол в качестве национального вида спорта.

Нэнси покачала головой.

– Эх ты, маловер. Тебе всего тридцать девять, и у тебя сногсшибательная фигура. – Она покосилась на пакет с пончиками на моем столе. – Хотя один Бог знает, почему. Если бы ты не отпугивала всех, у тебя не было бы отбоя от кавалеров.

Я принялась перебирать оставшиеся сообщения.

– Постараюсь об этом не забывать, Нэнси. А теперь, пожалуйста, займись своей работой, не буду тебе мешать. – Я мягко улыбнулась ей.

Она проигнорировала мою просьбу.

– Ты прекрасно общаешься с мужчинами, когда дело касается работы, но в личной жизни ты – безнадежный случай. Вероятно, тебя так воспитывали, но стоит на горизонте замаячить подходящему мужчине, как ты по какой-то причине так и норовишь вновь превратиться в девочку-подростка.

Я раздраженно посмотрела на нее.

– В самом деле? Неужели между играми в гольф у тебя было время посещать курсы психологии?

– Думаю, тебе просто нужно почаще выходить из дома, так сказать, тренировки ради, – продолжила Нэнси, даже глазом не моргнув. – Вот увидишь, ты вскоре обнаружишь, что и за стенами офиса есть жизнь, и, возможно даже, войдешь во вкус.

Я взяла телефон и принялась набирать номер, в надежде на то, что она поймет намек. Но она даже не шелохнулась. Я удивленно подняла брови.

– Тут есть сообщение от одной пары из Северного Чарльстона, – добавила Нэнси, опираясь на мой стол и указывая на кучу розовых бумажек. – Я приняла его в субботу днем. Похоже, что они пересмотрели свои финансовые возможности и готовы взглянуть на дома на острове Дэниэл, которые ты обсуждала с ними.

– Спасибо, но я прочту сообщения сама. И обязательно им позвоню.

– Нет проблем, – сказала она, отходя от моего стола и вертя в руках клюшку. – Не забудь позвонить Джеку Тренхольму.

Я не удостоила ее комментарий ответом и, положив трубку, посмотрела на электронный календарь, чтобы уточнить, какие встречи запланированы у меня на этот день. На утро были назначены лишь три предварительных показа, зато вторая половина дня была забита под завязку. Мне предстояло показать несколько домов некоему холостому профессору по имени Чэд Араси, который решил перебраться в Чарльстон из Сан-Франциско, чтобы преподавать историю искусств в местном колледже.

Исходя из наших длительных телефонных переговоров, в которых он почти каждое предложение заканчивал словом «круто», я решила сузить поиск, ограничившись новыми модными кондоминиумами и стильными лофтами, в которые были превращены склады на Ист-Бэй-стрит. Мои вечерние часы, как обычно, были совершенно ничем не заняты. От нечего делать я могла бы навести порядок в ящике с носками.

Я уже потянулась к телефону, чтобы позвонить Чэду и подтвердить нашу первую встречу, когда рядом с моим столом вновь возникла Нэнси и со шлепком положила на столешницу толстенную книгу в твердом переплете.

– Я погуглила и узнала, что он холост и живет во Французском квартале.

– Кто?.. – Но она, не дослушав моего вопроса, ушла. Я, положив трубку и взяв со стола книгу, прочла название: «Помните Аламо: Что на самом деле случилось с Дейви Крокеттом». Под заголовком огромным шрифтом было напечатано имя автора – Джек Тренхольм. Я была уверена, что не знакома с ним, хотя фамилия была на слуху.

Тренхольм. Тренхольм. Я несколько раз повторила его фамилию – вдруг что-то такое вспомнится, но мой разум оставался пуст. Я перевернула книгу, чтобы прочесть текст на задней обложке, и столкнулась лицом к лицу с глянцевым черно-белым портретом автора.

Как незамужняя, ориентированная на карьеру женщина, которой скоро стукнет сорок, я бы предпочла сказать, что не падка на смазливые лица и стараюсь не выходить за рамки деловых отношений. Но мистер Тренхольм… Скажем так, я вновь перенеслась в шестой класс, готовая растаять от счастья из-за того, что Неду Кэмпбеллу дали в коридоре шкафчик рядом с моим.

Его лицо было из числа тех великолепных американских мужских лиц, которые возвещали миру о том, что перед вами мастер на все руки: умеет играть в футбол, печь торт, дарить вам розы и ни с чем не сравнимые ощущения в постели. Внезапно до меня дошло, что у меня есть его номер телефона и что он позвонил мне первым.

Держа книгу в руке, я долго смотрела на снимок, вспоминая, как Нэнси говорила о том, что мне пора перестать отпугивать от себя мужчин и поразмыслить о личной жизни, вернее, о ее отсутствии. Закрыв книгу, я покопалась в розовых листочках, рассыпанных по моему столу, пока не нашла нужный, и, боясь передумать, схватила телефон. Но не успела я набрать номер, как Нэнси позвонила мне по внутренней связи.

– Я же говорила.

Не ответив ей, я в очередной раз положила телефонную трубку и, взяв мобильник, прошла в кабинет мистера Гендерсона, чтобы, закрыв дверь, поговорить наедине.

Я сделала глубокий вдох и притворилась, будто это деловой звонок. Быстро набрав номер, написанный на розовом листке, я подождала, пока после девятого гудка не заговорил автоответчик. Предположив, что писатель любит вставать рано и, следовательно, когда я звонила ему, он, возможно, был в душе, я, не оставив сообщения, повесила трубку. Впрочем, вскоре я повторила попытку, полагая, что у него было достаточно времени, чтобы закончить водные процедуры. На этот раз мои усилия были вознаграждены голосом на другом конце линии.

– Кто это, черт возьми? Вы знаете, который сейчас час?

Я застыла в ужасе. Мои губы, впервые за всю мою жизнь, не смогли выдать ни единого саркастического комментария. В этот момент я должна была сделать то, что на моем месте сделала бы любая уважающая себя женщина, – повесить трубку. Но Нэнси Флаэрти была права: внезапно я превратилась в двенадцатилетнюю девчонку, которая впервые звонит мальчику. По причинам, не известным мне самой, я решила замаскировать голос, чтобы он прозвучал как нечто среднее между мексиканской служанкой и российским дипломатом.

– Извините. Ошиблась номером, – прошамкала я.

– Погодите. «Риелторское агентство Гендерсон». Мне знакомо это название…

Вот же дерьмо! Сработал определитель номера.

– Минуточку, сэр, сейчас соединю вас с мисс Миддлтон.

Я на пару секунд прикрыла трубку рукой, затем снова приложила ее к уху и нажала кнопку соединения, чтобы на том конце прозвучал характерный сигнал.

– Привет, это Мелани Миддлтон. Могу я поговорить с Джеком Тренхольмом?

– Это я.

Я отчетливо услышала журчание унитаза, а за ним – звук воды из крана.

– Я – сотрудница агентства недвижимости Гендерсона, и я отвечаю на ваш телефонный звонок.

Шум воды прекратился.

– Да, спасибо, что перезвонили мне.

У него было что-то во рту, что мешало ему говорить отчетливо.

– Надеюсь, я звоню вам не слишком рано. Вчера вы оставили три сообщения, и я подумала, что это что-то срочное.

Он ответил не сразу. Мне было слышно, как он чистит зубы. Наконец он прополоскал рот и выплюнул изо рта воду.

– Ничего страшного. В любом случае мне пришлось встать, чтобы ответить на ваш звонок.

Я почувствовала, что краснею от уха до уха.

– Послушайте, – раздраженно сказала я, – вместо того чтобы брать телефон с собой в душ, не проще ли перезвонить мне, когда у вас будет свободное время?

Когда он заговорил, мой палец уже был на красной кнопке.

– Потому что в этом случае вы упустите удовольствие представить меня голым.

Я была готова провалиться от стыда, потому что именно этой игре воображения я только что предалась.

– Простите? Из всех высокомерных…

– Ладно, извините. Просто я не в духе. Поздно лег и не ожидал, что меня поднимут в такую рань. Мы можем начать наш разговор снова?

Вспомнив, что сказала мне Нэнси, я глубоко вздохнула. Так и быть, попытка не пытка, даже если это убьет меня.

– Ну, хорошо. Это Мелани Миддлтон, и я отвечаю на ваш звонок.

– Спасибо, что перезвонили мне, Мелли. Я хотел бы договориться о встрече с вами, чтобы побеседовать о недвижимости в вашем городе.

Меня никто не называл Мелли.

– Планируете переезд?

– Может быть. Скажем так, я сейчас изучаю варианты.

– Понятно. – Поймав себя на том, что сижу на столе босса и рисую сердечки на его пресс-папье, я поспешила встать. – Скажите, что вы ищете?

– О, это не телефонный разговор. Почему бы нам не встретиться… как насчет ужина сегодня?

«Ты профессионал, Мелани», – напомнила я себе, заставляя голос сохранять спокойствие.

– Сегодня вечером? Одну минутку. Проверю свой календарь. – Нажав на телефоне кнопку отключения звука, я уставилась на секундную стрелку часов. Выждав целых пятьдесят девять секунд, я отпустила кнопку. – Извините, что заставила вас ждать. Пришлось кое-что утрясти, чтобы разгрузить график. Какое время вас устроит?

– Как насчет семи часов? Я заберу вас, если вы дадите мне адрес. – Он, должно быть, почувствовал мое колебание, потому что тут же добавил: – Не волнуйтесь, я не психопат. Моим родителям принадлежит антикварный магазин на Кинг-стрит, и, если хотите, можете поговорить с моей матерью. Она даст мне положительную рекомендацию.

Я хорошо знала этот магазин, хотя могла позволить себе лишь полюбоваться на выставленный в его витринах превосходный английский и французский антиквариат. К тому же Джек – известный автор. Если кому и опасаться навязчивой поклонницы, так это ему.

Я дала ему свой адрес и уже собиралась положить трубку, когда он заговорил снова:

– Кстати, Мелли?

– Да?

– Работайте над своим акцентом. Он ужасен.

Не говоря ни слова, я отключилась и еще какое-то время стояла посреди пустого кабинета, пока не убедилась, что цвет моего лица вернулся в норму.

Я стояла перед зеркалом, любуясь маленьким черным платьем, которое обошлось мне почти в целую комиссию от сделки. Но когда я повертелась, глядя, как скользкий шелк облегает мое тело, стало ясно, что деньги потрачены не зря.

День выдался неплохим. Мой профессор истории искусств, Чэд, оказался идеальным клиентом: ему понравилось все, что я ему показала, и в данный момент он разрывался между двумя лофтами рядом с Рейнбоу Роу. Когда я встретилась с ним утром, он был в сандалиях, обрезанных джинсах, пестрой рубашке и с волосами, забранными в хвост. Он поцеловал меня в знак приветствия в обе щеки. Когда же он извинился за то, что опоздал на несколько минут, так как слегка затянулся его сеанс йоги, я тотчас поняла, что должна познакомить его с Софи. Найти ей собрата по духу – это самое малое, что я могла сделать в знак благодарности за то, что она взяла Генерала Ли, пока я не решила, что с ним делать. Я уже в муках планировала их свадебные торжества, когда раздался звонок в дверь.

Защелкнув на шее жемчужное ожерелье бабушки Миддлтон, я, шелестя шелком, подошла к двери и, еще разок поправив ладонью свою элегантную прическу, проверив, как та держится, открыла дверь.

Мое первое впечатление свелось к тому, что фото на обложке книги мало что говорило о его внешности. Он был высокого роста, дюйма на четыре выше меня, и его ярко-голубые глаза смотрели на меня с тем же искренним удивлением, с каким я смотрела на него.

На нем была накрахмаленная белая рубашка, рукава которой он закатал до локтей, шорты цвета хаки и мокасины на босу ногу. А еще я заметила, что он моложе меня. Затем мелькнула мысль о том, что он одет для посиделок с друзьями в пивной, я же – для торжественного обеда в дорогом ресторане.

– Подождите, я забыла сумочку, – сказала я, прежде чем он успел открыть рот, и захлопнула дверь прямо у него перед носом. Что теперь? Слегка задетая тем, что мои ожидания оказались завышены, я была готова открыть дверь и отчитать его за то, что он посмел ввести меня в заблуждение. Вместо этого, вспомнив свою миссию, я встала перед закрытой дверью и быстро провела пальцами по волосам, выпуская на волю шпильки. Те стайкой разлетелись во все стороны.

Убедившись, что в волосах не осталось ни единой, я тряхнула головой, придавая волосам непринужденную растрепанность, схватила стоявшую на столике сумочку и открыла дверь.

Если это поможет мне преодолеть психологический барьер, то пусть так оно и будет. Я спокойно улыбнулась и протянула руку.

– Еще раз извините. Я – Мелани Миддлтон.

Его улыбка была идентична той, которую я видела на обложке книги. Я даже предположила, что он специально тренировался, чтобы довести ее до совершенства. Не будь я личностью сильной и волевой, я бы тотчас влюбилась в него.

Его рукопожатие было сильным и твердым и длилось слишком долго.

– Приятно познакомиться, Мелли. Отличное платье, между прочим.

– О, спасибо, – сказала я и улыбнулась; мое довольно низкое мнение о новом знакомом поднялось на несколько отметок. Мы вышли из дома и зашагали по улице к его машине. – Кстати, меня никто не называет Мелли.

Он остановился перед блестящим черным «Порше» и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья.

– Но вы похожи на Мелли.

Скользнув на кожаное сиденье, я смущенно посмотрела на него.

– Но вы назвали меня Мелли еще до того, как увидели, когда мы разговаривали по телефону.

Нет, я не пыталась «развести» его на комплимент – отнюдь, но мне было интересно узнать, звонил ли он потому, что увидел мое фото на одном из объявлений. Не то чтобы в карточной колоде моих пороков было тщеславие, но мне уже давно никто не звонил с романтическими намерениями, и мое эго срочно нуждалось в любви и ласке.

Пожав плечами, он закрыл дверь, обошел машину и скользнул за руль.

– Что я могу сказать? Я дотошный исследователь, это моя работа. Мне хотелось узнать о вас больше. Первое, что пришло мне на ум, – это пойти в библиотеку и порыться в архивах. Поскольку вы из такой известной семьи, я знал, что непременно найду информацию про вас. Больше всего мне понравилась заметка о том, как во втором классе вы заняли второе место в соревнованиях тамбур-мажореток. Там было фото – вы вместе с вашей мамой, и я точно помню, что она называла вас «Мелли».

Я отвернулась и еле слышно произнесла:

– Я предпочитаю Мелани.

Тренхольм повернул ключ зажигания. Двигатель тихонько заурчал. Вскоре мы влились в поток вечернего транспорта, двигавшийся по мосту через реку Купер, а переехав мост, пронеслись вдоль Восточного залива и вскоре оказались в лабиринте переулков. Когда мы притормозили на знаке «стоп», я обратила внимание на полуразрушенный одноэтажный каркасный дом, чье крыльцо провисло, словно тяжелое веко.

На крыльце в кресле сидел старик в армейском камуфляже и смотрел на меня. Мне бросилось в глаза, что у него нет ног, а на лбу видна кровь от пулевого ранения. Потрясенная, я отвернулась.

– Кстати, вы прекрасно выглядите. Хотя не знаю, почему вы сменили прическу, – сказал он и снова улыбнулся своей коронной улыбкой, которая, я ничуть не сомневалась, была призвана превращать женщин в невнятно лепечущую патоку, что отнюдь не входило в мои намерения.

– Спасибо. – Я пригладила волосы. – В последнюю минуту мне подумалось, что так будет лучше.

Он кивнул, ловко ведя небольшую машинку по улице, полной заброшенных домов и ломбардов.

– Мы едем в «Черную бороду»… вы бывали там?

Разумеется, нет.

– Нет, хотя название мне знакомо. Это что-то новое?

– Не совсем. Если не ошибаюсь, это заведение существовало еще до сухого закона. Расположено вдали от туристических троп, что мне и нравится. Там подают самые лучшие вареные креветки, каких больше нигде не попробуешь.

– Прекрасно, – отозвалась я. Если честно, я сильно сомневалась, что вареные креветки – идеальная вещь для первого свидания, с содроганием представив собственную улыбку с застрявшими между зубами креветочными ножками.

Джек въехал на парковку перед заведением, которое я могу описать только словом «дыра», и выключил двигатель. К сожалению, я хорошо знала это место, хотя никогда не бывала внутри. Рядом со стеной, слившись в страстных объятиях и в не менее страстном поцелуе, стояли мужчина и женщина. Хотя оба были полностью одеты, это было очень похоже на секс. Изнутри доносились громкая музыка и пьяный смех. Я оглянулась, нет ли поблизости другого заведения, куда можно было бы пойти вместо «Черной бороды». А когда снова повернулась к Джеку, то, к великому своему изумлению, обнаружила, что он наклонился ко мне.

Не говоря ни слова, он вытащил из моих волос две шпильки и протянул их мне.

– Вы забыли их.

– Спасибо, – ответила я, хватая шпильки и вновь переключая внимание на бар, рядом с которым мы припарковались. Вывеска над дверью гласила: «Бар и гриль «Черная борода». Картинки жареного лосося и черепашьего супа мгновенно испарились, вытесненные картинкой огромного пластикового нагрудника, способного накрыть все мое дизайнерское платье, ибо в мои планы не входило заляпать его креветками.

Бросив взгляд в сторону улицы, я нигде не заметила хорошо знакомый темно-синий «Бьюик Лесабр» 1986 года выпуска, который мне меньше всего хотелось увидеть.

– Нам сюда? – Похоже, я не сумела скрыть свой ужас.

– Поверьте мне, вам понравится. Вкусная еда, да и атмосфера не так уж плоха.

– По сравнению с чем? – буркнула я под нос, позволив Джеку повести меня в бар.

Интерьер заведения определенно был шагом вперед по сравнению с его внешним видом. Не знаю, ожидала ли я увидеть застеленный тростником земляной пол, но тем не менее я была приятно удивлена, увидев вместо этого начищенные до блеска доски пола. Несколько посетителей обернулись, чтобы поздороваться с Джеком, и он, отвечая на приветствия, назвал каждого по имени. Окинув взглядом заведение и не увидев знакомых лиц, я с облегчением вздохнула.

В нашу сторону тотчас засеменила услужливая барышня. Делать более широкие шаги ей явно мешал внушительных размеров бюст, который невольно привлек к себе внимание – и немалое – моего спутника.

Она подвела нас к чистому столу в дальнем углу зала. Группа музыкантов исполняла южный рок, правда, не слишком громко, чтобы не мешать разговорам посетителей. Положив на стол два закатанных в пластик меню, девица поцеловала Джека в губы, после чего, покачивая бедрами в старом как мир ритуале человеческого спаривания, удалилась, чтобы принести нам напитки.

Заставив себя, наконец, оторвать взгляд от бедер официантки, Джек вытащил для меня стул. Я села, правда, перед этим незаметно вытерла сиденье. Мой спутник пододвинул свой стул к столу.

– Ну как? Согласитесь, здорово!

– О, безусловно, – ответила я, озираясь по сторонам и ругая себя за то, что не захватила влажные антибактериальные салфетки. Стены заведения были сплошь в ярких пивных наклейках и увешены сушеными головами аллигаторов, один из которых, похоже, таращился на меня с нездоровым интересом. Группа мужчин у стойки с громкими возгласами подняла пивные бутылки, провозглашая тост за одного из своей компании, который сидел и потому был мне не виден.

Заставив себя улыбнуться, я пробежала глазами меню, пытаясь найти что-нибудь безопасное. Когда официантка вернулась, чтобы взять у нас заказ, я выбрала сэндвич с курицей и рис на гарнир.

Джек, похоже, удивился.

– Не любите креветки?

– Люблю, но…

Он махнул рукой.

– Тогда вы должны их попробовать.

Он повернулся к официантке:

– Ведерко для двоих, пожалуйста, с красным картофелем, хлебом… и двойной порцией масла.

Я с раздражением посмотрела на него, но свои мысли оставила при себе, памятуя, как Нэнси сказала о том, что я не должна отталкивать от себя людей. Хотя, когда я увижу ее снова, непременно спрошу, каких глубин падения я должна достичь, прежде чем смогу претендовать на успех.

Я потягивала свой сладкий чай, Джек пил кока-колу. Я натужно пыталась вспомнить, захватила ли я с собой зубную нить, когда он задал мне вопрос:

– Скажите, как вы познакомились с Невином Вандерхорстом?

– Не поняла?

– Он оставил вам в наследство свой дом, не так ли? Хотелось бы знать, как вы познакомились с ним.

Возможно, Чарльстон и мнит себя большим городом, но на самом деле это большая деревня, где сплетни распространяются через забор быстрее, чем электронная почта.

– Я с ним не знакомилась. Я приехала к нему, чтобы получить разрешение на внесение его дома в наш реестр, на тот случай, если он захочет переселиться в дом престарелых. А через пару дней мне говорят, он умер и оставил свой дом мне в наследство.

Джек медленно кивнул и с прищуром посмотрел на меня.

– Что ж, это первый подобный случай. Я исследовал истории, в которых люди оставляли наследство кошке, или собаке, или даже морской свинке, но никогда не слышал, чтобы наследство оставляли посторонним людям. – Он хитро улыбнулся. – И когда же вы переезжаете?

Хрупкий образ свидания моей мечты разрушился вдребезги. Я откинулась на спинку стула, стараясь не думать о зря надетом дорогом платье или о пустых датах в своем календаре.

– Вы привезли меня сюда, чтобы поговорить о недвижимости?

Ему удалось изобразить что-то похожее на неловкость.

– Отчасти. Ваш новый дом на Трэдд-стрит – это недвижимость, верно?

– Это не мой дом, я пока еще не дала согласия.

Я пристально посмотрела на него, отметив, как красиво сидит рубашка на его мускулистых плечах, и даже пожалела о том, что собралась сказать. Но унижение моих собственных глупых желаний подпитывало уязвленное самолюбие.

Я отодвинула стул.

– Послушайте, из вашей затеи ничего не выйдет. Если вы хотите узнать что-то о доме, позвоните адвокату мистера Вандерхорста. А я сейчас вызову такси.

Он крепко схватил меня за руку, не давая встать.

– Извините. Наверно, я зря не предупредил вас сразу. Дело в том, что у вас репутация особы суровой, и я подумал, что единственный способ склонить вас к разговору со мной – это пригласить в располагающее к этому место. – Он широко улыбнулся. – Серьезно, я не хотел вас обидеть. К тому же, судя по вашему фото в рекламных объявлениях в газетах, я подумал, что сделать это будет несложно.

Мое уязвленное эго отказалось клюнуть на эту наживку.

– Я не печенье, так что вам не подмазаться ко мне. Доброй ночи.

Я попыталась вырвать руку, но он сжал ее, словно в тисках.

– Прошу вас. Раз мы уже здесь. Давайте поедим и поболтаем. Возможно, я даже получу всю необходимую информацию, и вам больше не придется видеть мое лицо.

Официантка вернулась с ведерком креветок, красным картофелем и двумя пластиковыми нагрудниками. У меня мгновенно потекли слюнки.

– Не знаю…

Джек наверняка уловил мою нерешительность, потому что наклонил ведерко, чтобы я смогла увидеть толстые отварные креветки и вдохнуть аромат специй. Наши взгляды встретились. Что ж, провести вечер в его компании в целом не худший способ скоротать время.

Я села на место.

– Ладно, раз вы уже взяли на себя такие труды, можно и поговорить. Но я должна сказать, что мне почти ничего не известно о доме, кроме того, что он рассыпается в прах, и я не хочу иметь с ним ничего общего. Завтра я должна принять решение, беру я его или нет. Скажу честно, я до сих пор в раздумье.

Джек уперся локтями в столешницу и подался вперед.

– Разумно. Но я хотел бы кое-что сказать вам. Я работаю над замыслом следующей книги. Дело в том, что в девятьсот тридцатом вокруг вашего дома ходило немало слухов. Преданная жена и мать якобы убежала с другим мужчиной, бросив восьмилетнего сына. Поговаривали, что законный муж был бутлегером, кроме того, существуют самые невероятные домыслы о том, что на самом деле случилось с его женой. Я надеялся, что мистер Вандерхорст рассказал вам что-то такое, что могло бы дать мне зацепку.

Джек вновь улыбнулся своей подкупающей улыбкой, и я бы солгала, сказав, что устояла перед ней.

– Обещаю, что не стану истязать вас. Возможно, вы даже обнаружите, что приятно проводите время, пока я выуживаю из вас информацию.

Я покосилась на соседний столик, на который официантка ставила соблазнительный шоколадный торт.

– Ну, хорошо. Но у вас в запасе всего… – я посмотрела часы, – два часа и девятнадцать минут. В девять тридцать я должна быть дома в постели.

– Заметано. Мы будем есть и говорить. Дайте мне вашу тарелку. – Он наложил мне креветок, я тем временем закрепила на шее нагрудник. – Вы когда-нибудь слышали про Джозефа Лонго?

– Не припоминаю. Я должна что-то о нем знать? – Вдыхая аромат специй, я посмотрела на горку лупоглазых обитателей морского дна на своей тарелке и принялась очищать их от розовых панцирей. Мне было все равно, как я смотрелась за этим занятием. В конце концов, я не на свидании, сказала я себе, и мне не нужно никого к себе располагать.

– Если вы что-то слышали об истории вашего дома, то да. Во время сухого закона Лонго заправлял практически всей организованной преступностью в городе – проституцией, бутлегерством, азартными играми. И был увлечен знаменитой чарльстонской красавицей Луизой Гиббс.

– Понятно. И как это связано с моим домом?

Он лукаво посмотрел на меня.

– С моим домом, я не ослышался?

Я намазала маслом ломоть кукурузного хлеба.

– Вы знаете, что я имела в виду.

Джек кивнул и взял большую креветку.

– Мисс Луиза Гиббс была помолвлена с Робертом Вандерхорстом, отцом покойного Невина Вандерхорста.

Прежде чем продолжить, он допил свое пиво.

– Согласно моим данным, Джозеф не прекратил оказывать знаки внимания прекрасной мисс Луизе даже после того, как та вышла замуж, хотя все считали, что она очень любит своего мужа. Похоже, Лонго не привык получать отказ.

– Типично мужское поведение.

Джек выгнул бровь, но от комментариев воздержался.

– Во всяком случае, у Луизы был сын, и она казалась весьма довольной своей жизнью. По крайней мере, пока ее сыну не исполнилось лет восемь. Вскоре после краха фондового рынка, в двадцать девятом году, Луиза исчезла, бросив единственного ребенка. Исчез и Джозеф Лонго. Поговаривали, будто они сбежали вместе.

Вскоре после краха фондового рынка она исчезла, бросив единственного ребенка. Внезапно у меня отшибло аппетит.

– Ее в конце концов нашли?

Джек вынул из панциря креветку и поднес ее ко рту.

– Нет. Никаких следов ни ее, ни мистера Лонго. Оба как в воду канули, с тех пор их никто не видел, и они ни разу не дали о себе знать.

Я сделала долгий глоток сладкого чая, пытаясь прогнать горьковатый привкус утраты и одиночества, который, казалось, прилип к моей гортани, и положила ладони на стол, чтобы унять в них дрожь.

– Сомневаюсь, что сын хотя бы на миг поверил, что мать его бросила.

– Почему вы так говорите?

– Мистер Вандерхорст оставил мне письмо. В нем он сообщил, что мать любила дом так же сильно, как и его самого, но люди в это не верили, потому что она отказалась от них обоих. – Закрыв на мгновение глаза, я представила себе крупный, уверенный почерк. Я столько раз перечитала это письмо, что бумага стала мягкой.

– Он сказал, что за этой историей кроется нечто большее, и, возможно, судьба привела меня к нему, чтобы узнать правду. Чтобы его мать наконец упокоилась с миром.

Забыв про креветок, Джек откинулся на спинку стула.