Городской детектив. Часть 3. Смерть в отпечатках Карташева Мария

Глава 3

Глава 3

В стенах бывшего завода, где теперь обитала модная фотостудия, между стенами метались яркие вспышки, гремел однообразный бит, сквозь который пробивался подбадривающий моделей голос оператора.

– Глаша, Глаша, тяни носок и чуть выше ногу поставь. Супер! Ты просто звезда! Богиня! – молодой высокий мужчина с характерно вытянутой вперёд шеей, оттого что она всё время испытывала тяжесть фотокамеры, прокричал. – Так, всё, мои королевы! Всё, на сегодня аут. Все большие молодцы. Глафира, подойдёшь?

– Да, Сава. – Глаша, спустившись с подиума, остановилась возле мужчины.

– Милая, ты просто исключительно фотогеничная. Фактически ламповая тян, то есть таких очень сложно встретить, даже несмотря на твой возраст, ты сейчас без всяких, но прости у моделей свой предел. Так вот, у меня для тебя может получиться классный контракт.

– Нет, Сава, спасибо.

– Ты даже цифру не услышала и условия. – оторопел от такого скорого на его памяти отказа фотограф.

– Мне не подходит. Для меня это хобби. – Глаша потрясла головой, а за совет по колористике цвета особое спасибо. Мне так гораздо больше нравится.

– Просто хобби? Но ведь хобби может бабки принести.

– Не всё в этой жизни бабками и детками меряется. – улыбнулась Глафира.

– Чё, у тебя папик богатый?

– Ну можно и так сказать. – улыбнулась Глаша. – Можно шляпу возьму поносить на денёк? Завтра завезу. – проговорила Глаша.

– Не вопрос. – задумчиво сказал Сава.

Глаша всё время старательно замазывала дыру в прорехе памяти, где вздымались всполохи недавних событий, и страхи скалились в кривой усмешке, не давая спокойно спать, думать, жить. Обязаловка с психологом не помогала, потому что нервный мужчина мало походил на лекаря душ, к тому же он всё время смотрел на часы в ожидании прекрасного момента, когда же наконец уйдёт очередной нудный пациент, а с ним и толпа его внутренних проблем. И Глафира нашла для себя другой способ вырываться из густого варева кошмаров. Курсы флориста, бесконечные мастер-классы по готовке, а теперь ещё и курсы моделей…

Сейчас Глаша стояла перед большим зеркалом, вмонтированным в дверь шкафа, и смотрела на края широкополой шляпы.

– Польская, что у тебя на башке? – пробегая мимо девушки в свой кабинет, спросил Визгликов.

– Шляпа.

– Да я вижу, что не ведро. Ты чего теперь так ходить будешь или нам новую форму выдали?

– Нет, на фотосессию пригласили.

– Лучше бы тебя замуж пригласили.

– Вам не надоело?

– Нет! – рявкнул чем-то недовольный Визгликов и скрылся за стеклянной перегородкой.

У Польской на столе зазвонил телефон, и она, стянув шляпу с головы, аккуратно повесила её на вешалку.

– Я слушаю.

– Здравствуйте. Это отец Марины Ефремовой. Мне ваш телефон дала Яна. Я отец пропавшей. Вы сегодня вроде как должны к нам приехать.

– Что-то случилось? Есть новости?

– Нет. Просто не хочу при жене говорить, боюсь её расстроить. Понимаете, когда мы были тогда там, то там начали пропадать девушки. От тринадцати до семнадцати лет.

– А там это где? – поинтересовалась Глаша.

– Город под названием Южный. Мы там дамбу проектировали. И я узнал о том масштабном происшествии, потому что для города открытие дамбы было целое событие и, конечно, вся верхушка приехала бы и пресса, а тут такое. Я тогда за Маришку сильно испугался, а тут как раз жена говорит, что надо бы в Питер поехать, квартиру подготовить и путёвки на отдых сообразить. Я только рад был.

– Подождите, подождите, – Глаша закусила губу, – давайте по порядку. Что за масштабное происшествие?

– Я же говорю, – мужчина закашлялся, – девушки стали пропадать. Трое. И Мариша очень сильно после этого изменилась.

– А почему вы считаете, что ваша дочь замкнулась именно из-за этих событий. Тем более, вы говорите, что мало кто знал о происходящем.

– С ней девочка одна дружила, Ларисой, – мужчина помолчал, – так вот она была одной из трёх пропавших. Они накануне отъезда повздорили, а за несколько дней до того, как мои уехали, Лариса пропала. Её мать бегала как безумная, я её прекрасно понимаю, она стучала во все двери, бесконечно просила Марину вспомнить, о чём они говорили. Она просто вымотала мою дочь, и я думаю это послужило развитию тяжёлой депрессии, это нам психолог так потом сказал. Ну, до встречи. – буквально на полуслове мужчина оборвал разговор и повесил трубку.

– А как бы было хорошо, если бы люди не боялись близким рассказывать правду. – повесив трубку, проговорила Глаша и глянула на спешащего на выход Визгликова. – Правда, Станислав Михайлович?

– Польская, ты меня пугаешь. Это, кстати, чистая правда. И если ты завтра придёшь в костюме космонавта, то я поспособствую твоему трудоустройству в космические войска. Благо у нас там всё настолько хорошо, что даже тебе развалить не удастся.

– Я высоты боюсь. – крикнула Глафира в спину исчезающему в пролётах лестницы Стасу. – Южный, Южный, – задумчиво проговорила девушка и, быстро написав запрос о делах давнопрошедших дней, отправила его в следственный комитет города Южный.

Несколько секунд подумав, Глафира вспомнила свой последний разговор с Кириллом, когда по неизвестной ей причине сказала, что тот утомляет её ухаживаниями. И с тех пор в её личной жизни молодой человек не появлялся.

– Кирилл, привет. Нужна помощь. – набрав номер, сказала она.

– Привет. – довольно сухо ответил молодой человек. – Наш отдел как всегда на передовой по нарушению протоколов?

– В смысле?

– На почте есть рассылка с подробной инструкцией. Если тебе что-то нужно по делам, которые ты ведёшь, то ты присылаешь инфу админу, который работает двадцать четыре на семь. Он дальше распределяет нагрузку на сотрудников. Почитай инструкцию, там всё подробно расписано. Я старался.

– Хорошо, спасибо.

– Ну пока. – скоро попрощался Кирилл и повесил трубку.

– Пока. – сказала Глаша в пустоту и стала собираться на выход.

***

Погорелов, по заданию Визгликова уже стоптавший ноги в изрытом ямами микрорайоне, где пропала дочка Кононова, заехал на заправку, потыкал в кофейный автомат и обернулся к продавцу.

– Как кофе налить?

– Платишь, пьёшь.

– Всё никак у людей. – вздохнул Сергей и поплёлся к прилавку, краем глаза зацепив слоняющуюся по дороге девушку, которую они с Визгликовым наблюдали из окна.

– Интересует? – вяло спросил продавец.

– Разберусь. – отходя от стойки со стаканом, отрезал Сергей.

– Не, она только со своими будет разговаривать. С пришлыми только через меня.

– Почему? – нажав кнопку «капучино», спросил Погорелов.

– Ну, чтобы если потом её в лесополосе задушенной найдут или с потрохами наружу, я бы ментам тогда дал номера машины и внешность водилы.

– Продумано. – покивал Погорелов и достал корочку. – Интересует, но не по профилю.

– По бабке?

– Да.

– Зову? Кофе ей возьми и пожрать чего-нибудь. С утра небось голодная.

– Плохо платят?

– Не, отчим лупит по вечерам, если не принесёт денег сколько надо. Он военный бывший, лупит так, что синяков нет, а внутрянку нормально взбалтывает. Вот она бабло и бережёт. Так что? Зову?

Погорелов, потихоньку усваивая информацию, покивал и присел за столик в углу небольшого кафе. Оперативник смотрел, как, намеренно выбрасывая ноги вперёд, идёт по направлению к зданию девушка и, отведя глаза, отпил кофе.

– Что хотел? – вгрызаясь в бутерброд, спросила барышня и села напротив Погорелова.

– Здравствуйте. О вчерашнем преступлении слышали?

– Здесь новостей мало, так что все слышали. И о том, что ты здесь с самого утра тоже слышали.

– Судя по заключению судмедэкспертов…

Девушка откинула назад голову, потрясла копной тёмных волос и, проведя ладонью по длинной шее, посмотрела на Погорелова:

– Чужих вроде не было. Но я же не всегда здесь стою, отъезжала, может и проскочил кто. Я в одиннадцать вечера вообще стараюсь либо с клиентом уехать, либо в кафе пересидеть.

– Почему?

– Да на станции замкнуло, что ли, что-то, и каждый вечер уже полгода в одиннадцать во всём посёлке отключается свет на пятнадцать минут. Уже и жаловались, и писали, а толку, – махнула рукой барышня. – Слушай, прости за наглость, страсть как мороженое хочу. Угостишь? – девушка улыбнулась, и Погорелов вдруг увидел какую-то страшную, почти старческую усталость в глазах молодой девушки.

– Ну да, – неловко пожал плечами молодой человек, – какое тебе?

– Я сама возьму, – весело вскочила она, – не волнуйся, дорогое брать не буду.

Выбрав себе шоколадное лакомство, девушка присела обратно и, откусив маленький кусочек, проговорила:

– Про бабку точно не скажу. А про девушку, насчёт которой кипиш был на днях, интересно?

– Конечно.

– Она, видимо, заблудилась. Подъехала к заправке, спрашивала у дальнобоя дорогу, потом ко мне подошла. Ну ты понимаешь, ко мне женщины редко подходят. Она вроде как и не поняла, чего я там стою, подвезти предлагала. – усмехнулась девушка. – Так вот, за полчаса перед ней на ту дорогу свернул серый, неприметный минивен. Ну не микрик, а такой, как универсал, что ли. Криповый такой.

– Какой? – поморщился Погорелов

– Тревожный.

– Почему считаешь, что тревожный?

– Я на дороге третий год стою. В такие ситуации попадала, что теперь на раз выпасаю, куда можно сунуться, куда не надо. Вот я бы ни за какие деньги в ту машину не села.

– А сколько тебе лет? – неожиданно спросил Погорелов.

– Как восемнадцать стукнуло, так на следующий день на трудовую вахту встала. – фыркнула барышня. – Но я тебе вот что ещё скажу, серый микрик приехал не с основной трассы. – повернувшись к продавцу, она крикнула. – Гарик, дай карту!

Молодой человек лениво обогнул стойку, бросил на пластиковый стол сложенную бумажную карту и снова ушёл.

– Не обращай внимания. Любит меня, на побег копим. – улыбнулась она. – С детства вместе. Когда-нибудь заживём.

– Тебя кто-то удерживает? – напрягся Погорелов.

– Жизнь. Я без образования, делать мало что умею, Гарик со справкой, он у меня слегка того. – она постучала пальцем по голове. – Так что если мы сейчас дёрнем, то выбравшись из этого дерьма, в ещё худшее влезем. А при деньгах, нормально, пробьёмся. – она вскинула на него глаза. – Ты слушать-то будешь или тебе неинтересно? – девица ткнула в тропу, которая выходила на основную трассу. – Вот перед этой грунтовкой, есть другая, менее приметная. Так вот, там карьер разрабатывали и, скорее всего, он отсюда приехал, машина была в рыже-красноватых подтёках. Там песок именно такой.

– Спасибо. – проговорил Сергей и, достав кошелёк, выудил оттуда несколько купюр.

– Не, деньги Гарику отдай. Бабло в семье у мужика должно быть.

Выйдя на улицу, Погорелов стряхнул с себя налёт чужой печали, сел в машину и поехал по заданным координатам. Свернув с основной трассы на второстепенную дорогу, мужчина еле удержал руль, чтобы не съехать в развезённую дождями колею, но успешно вывернув на сухое место, вышел из машины и осмотрелся. И уже через несколько секунд его взгляд упёрся в точно такую же машину, как описывала девушка с заправки.

– Алё, Стас, кто из криминалистов у нас работает? Я запутался.

– Юлия Дмитриевна. – буркнул Стас. – Ты что-то нашёл?

– Ну, похоже, что да. Подъедешь?

– Если будет необходимо, да. А так я сейчас сильно в бумагах закопан. Откопаюсь, приеду.

***

Лисицына, выйдя с оголяющего нервную систему собрания, быстро ретировалась на улицу и, пройдя несколько переулков, осела в симпатичном кафе, чтобы выпить бодрящую чашку кофе и хоть что-нибудь перекусить.

Анна Михайловна разложила перед собой блокнот, вытащила ручку и, набросав краткую схему, обозначила шесть окон, которые были идентичны тем, что Игрок открыл для них во время того, как Лисицына была заперта в подвале. Блефовал он насчёт взрывов или нет, но никаких страшных последствий, к счастью, не было, хотя может быть и потому, что они выполнили все его условия. В любом случае для них так и осталось загадкой, кто эти люди, жившие на экране. Объединяло их одно, все они были пожилыми.

Сейчас Кирилл со своей командой буквально по крупицам разбирали изображение, чтобы следователи могли вычленить важные моменты и по ним определить, откуда шёл сигнал. Сложность была в том, что сейчас осталась только запись того дня, а на тех экранах изображение пропало, как только Лисицына вышла из камеры.

– Алё, Кирилл, – Анна набрала номер сына, – скажи мне, есть что-нибудь новое?

– Да, я квартиру снял и переезжаю.

– Я не об этом, – отмахнулась женщина, – я про картинки с подозреваемыми, – вдруг она оборвала себя на полуслове, – что ты сказал?

– Я говорю, что переезжаю.

– Очень интересно. И ты решил мне сообщить вот так, походя, по телефону?

– Нет, мама. Я решил накрыть торжественный ужин, а точнее, пригласить тебя в ресторан. В пятницу. Замётано?

– Да, хорошо. – в некотором замешательстве ответила женщина.

– Ну и отлично. По картинкам пока инфы нет. Работаем. А теперь я побежал, мам, очень много работы. Здесь ещё Ковбойкин добавил жару. Целую.

С одной стороны, Анна порадовалась за сына, который теперь точно стал взрослым, с другой – было немножечко грустно, потому что в его детство закрывалась ещё одна, последняя, дверь, а это значило, что он стал совсем взрослым, и ей теперь придётся приходить в пустую квартиру.

– Алё, Стас, – набрав номер Визгликова, сказала женщина, – а давай сегодня напьёмся.

***

Быстро разобравшись в лабиринте новостроек, Глафира сверилась с адресом, позвонила в домофон и вскоре уже стояла в прихожей большой и светлой квартиры родителей пропавшей девушки.

– Вам чай или кофе? – спросила бледная женщина с неопрятно убранными спиралями волос и несвежей футболке. – Простите, я места себе не нахожу. Нас не было полгода и тут такое.

– А где вы были?

– Мой муж, – она судорожно вздохнула и потянулась за сигаретами, – сейчас он придёт, он в магазин вышел. Он занимается вопросами водоочистных сооружений, проектированием искусственных водоёмов и так далее. Работает на себя и зачастую его вызывают в длительные командировки. Раньше все вместе ездили, теперь дочка выросла, и я сопровождаю его одна.

В коридоре послышался звук открываемой двери, квартира тотчас наполнилась едким запахом сердечных капель и на кухню стремительно прошёл сухонький, невысокий мужчина с кудрявым безобразием на голове. Глаша ещё подумала, что причёски у мужа и жены очень похожи.

– Здравствуйте. Глафира Польская.

– Да, да.

Он сделал незаметное движение, призывающее молчать об утреннем разговоре, Глаша согласно кивнула и продолжила:

– Скажите, пожалуйста, могли бы вы в ближайшее время проехать на квартиру вашей дочери с нашим оперативным работником и внимательно посмотреть, что пропало в квартире? Злоумышленник оставил адрес внутри квартиры, значит, он там был, может быть, он забрал что-то с собой.

Глаза разбитой горем матери наполнились слезами, лицо женщины резко покраснело, и она вылетела из кухни, бормоча извинения.

– Простите её, очень сложно держаться.

– Я понимаю. – покивала Глаша. – Я, конечно, не психолог, но в жизни ребёнка должно было произойти какое-то более значимое событие, чтобы она поменялась. Я соглашусь, что потеря подруги может так повлиять, но всё-таки защитная система взрослеющего организма, тем более гормональный бум, происходящий в этом возрасте, должны были стереть острые грани таких воспоминаний.

– Ну она же не всегда такая ходила, как говорит моя жена «глаза в землю». Бывали светлые моменты, она вдруг становилась счастливой, радостной, просто летала. А потом снова пропасть.

Поговорив ещё несколько минут с отцом Марины, Глафира засобиралась на выход, но возле лифта её окликнула мать девушки.

– Простите, подождите меня. – крикнула ей заплаканная женщина. – Позвольте, я с вами немного прогуляюсь.

– Конечно.

– Меня Полина зовут. – сказала спутница.

– Я помню. – улыбнулась Глаша.

Молча спустившись, женщины вышли на улицу и Полина, поискав в сумке сигареты, закурила.

– Давно бросила, а сейчас прямо не могу. Хоть немного успокаивает, – показывая на играющую в дрожащих кончиках пальцев сигарету, сказала женщина. – Марине ещё в детстве поставили синдрома Ретта, потом диагноз не подтвердился. Пока всё было неясно я столько клиник оббегала, столько свечек поставила, – женщина покачала головой, – а когда стало всё ясно, я бросила курить, хотя до этого дымила как паровоз. Я как-то почувствовала свою вину и в этот момент во мне, наверное, проснулся материнский инстинкт.

– Вы считаете, что знаете истинную причину её изменений? – Глаша подтолкнула разговор в нужное русло.

– Странно такое слышать от матери, но я очень плохо знала свою дочь, – женщина глубоко затянулась сигаретой, – нет, мы вполне прилично общались. Иногда она, конечно, как-то выпадала, но это нормально для подростка. Но перед самым отъездом из командировки, где-то за месяц, случилось одно событие. Я бы не хотела, чтобы знал мой муж, ну и чтобы вы шли по ложному следу и тратили время, думая, что с ней что-то случилось. – выпустив густую струю дыма, она покачала головой и продолжила, – если бы время можно было повернуть вспять, я бы сделала всё по-другому. Летом мы сняли дом, там рядом озеро было, прекрасное место для отдыха, и где-то за неделю до отъезда я уехала на выставку, а дочка сказалась больной, но там был какой-то форс-мажор, короче, я неожиданно вернулась и увидела, как из нашего окна выпрыгивает мужчина. Не нужно говорить, как я перепугалась за дочь, а оказалось, это был её кавалер, и у них были весьма близкие отношения. Нужно понимать, что моей девочке было пятнадцать. Конечно, для меня это было шоком, особенно когда я узнала, что ему около тридцати.

– Его не привлекли к ответственности?

– Его не нашли, точнее, не искали, и в нашей жизни он больше не появлялся. Я на следующий день увезла дочь в Питер, потому что она сказала, что, как только ей будет шестнадцать, она будет просить разрешения на брак. А если мы не разрешим, то сбежит. У моего мужа очень ответственная работа и они тогда сдавали сложный проект, так что я не стала его беспокоить, а так как до отъезда оставалась всего неделя, то я просто сказала, что мы поехали приводить квартиру в порядок. – прикрыв глаза, женщина помолчала и тихо добавила. – После этого моей дочери словно не стало. Она была весёлая, бойкая, а как я увезла её оттуда, то она замкнулась в себе. У неё блестящий, острый ум, ей пророчили хорошую карьеру, и мы думали, она пойдёт учиться на экономиста. Но девочка выбрала скучный исторический факультет и закрылась от мира в архиве.

– Вы могли бы мне списком прислать институт, где она училась, место её работы и если всё-таки были друзья, кроме Яны, то и их тоже.

– Да, конечно. Я просто плохо себе представляю, с кем она дружила, но максимально вспомню. Я сейчас дойду до магазина и сразу домой. Оттуда всё напишу.

Глафира, попрощавшись с Полиной, медленно пошла по улице, пытаясь разгрузить голову и как-то структурировать полученную информацию.

– Алё, Рома, привет. Ты уже в офисе? – набрала она номер Латунина.

– Нет, но через полчаса буду.

– Можешь для меня поднять инфу по проекту «Штопая сердца». Мне нужны контактные данные родителей одной из девушек, которых тогда в посёлке психиатр окучивала. Именно эта девушка уехала и оставила записку. Помнишь?

– Да. Доеду до офиса и сделаю.

 ***

Визгликов, услышавший шум через открытую дверь кабинета, посмотрел на вход и увидел, как на пороге офиса в нерешительности остановился молодой человек, про которых принято говорить «косая сажень в плечах».

– Кто главный? – прозвучал раскатистый и громкий бас.

– В нашей стране один главный. – заметил со своего места Визгликов.

Посетитель широким шагом проследовал по пустому кабинету и, заполнив собой весь дверной проём в кабинет Стаса, добавил:

– Краснов Павел Васильевич. Следователь посёлка городского типа Южный.

– А, ну тогда ой, – Визгликов шутливо поднял руки вверх. – И что?

– У вас маньяк, который адреса пишет и отпечатки оставляет?

Визгликов пожал плечами и, открыв тумбочку, посмотрел внутрь:

– Да вроде нету, пусто.

– Это наш маньяк.

– Одомашненный, что ли? Вы его погулять выпускаете? А чего тогда без намордника и с открытой визой?

– Не понял.

– Ну если маньяк ваш, то зачем вы его к нам-то отпустили. Ну, написали бы в увольнительной, что передвижение строго в рамках вашего посёлка городского типа.

– Вы сейчас шутите?

– Нет. А разве вы видите, чтобы я улыбался? – еле сдерживался от хохота искренне веселящийся Стас.

– Послушайте, товарищ, к нам сегодня пришёл из вашего ведомства запрос. Я приехал разобраться.

– А ваш Южный это где-то под Питером?

– Нет, это в Южном Федеральном округе.

Визгликов медленно перевёл взгляд на часы, потом на посетителя и, покачав головой, проговорил: