Самые знаменитые произведения писателя в одном томе Брэдбери Рэй
— А что, война окончена? Можно свертывать знамя?
— Какое еще знамя?
— Обыкновенное.
— Валяй. Свертывай. Только я не уверен, что война окончена раз и навсегда: просто она перешла в другую стадию. Надо бы разобраться, как это случилось.
Чарли заметил:
— А чего тут разбираться — ты же самолично поднес торт врагу. Где это видано.
— Тра-та-та-а-а, — напевал Том.
Он притворялся, будто свертывает большое полотнище в теплом и пустом неподвижном воздухе. Лучи уходящего солнца скользили по его фигурке, вытянувшейся в торжественной позе у тихого ручья.
— Тра-та-та-а-а. Тра-та-та-а-а, — тянул он. — Капитуляция. — По щеке скатилась слезинка.
— Замолчишь ты или нет? — не выдержал Дуглас. — Хватит!
Дуглас, Том и Чарли выбрались из оврага и побрели сквозь расчерченный и расфасованный город — проспектами, улицами и переулками, среди плотно населенных, сверкающих огнями высоток-тюрем, по строгим тротуарам и бескомпромиссным переулкам, а окраина осталась далеко-далеко — как будто море разом отхлынуло от берега их жизни, которую предстояло влачить в этом городишке еще лет сорок, отворяя и запирая двери, поднимая и опуская шторы; а зеленый лужок теперь казался далеким и чужим.
При взгляде на Тома Дугласу померещилось, что брат растет с каждой минутой. У него засосало под ложечкой, на ум пришла вкуснейшая домашняя еда, а перед глазами возникла Лисабелл, которая, задув свечи, преспокойно спалила четырнадцать прожитых лет, — необыкновенно привлекательная, нарядная, красивая. Почему-то вспомнился и Одиночка-Душегуб — вот уж кто одинок так одинок, никем не любим да еще сгинул неведомо куда.
У дома Чарли Дуглас остановился, чувствуя, что между ними пробежала черная кошка.
— Разрешите откланяться, — сказал Чарли. — Увидимся к ночи, на тусовке с дурехами-девчонками под носом у привидений.
— Ага, до встречи, Чарли.
— Пока, Чарли, — сказал Том.
— Да, кстати, — спохватился Чарли, оборачиваясь к приятелям, точно вспомнил что-то важное. — Я вот что хотел сказать. Есть у меня дальний родственник двадцати пяти лет. Прикатил сегодня на «бьюике», да не один, а с женой. Дамочка из себя хоть куда, симпатичная. И я все утро думал: может, и упираться не стоит, когда враги станут тащить меня к двадцати пяти годам. Двадцать пять — достойный пожилой возраст. Если не запретят мне рассекать на «бьюике» с красоткой женушкой, так я на них зла держать не буду. А дальше — ни-ни! Чтобы никаких детей! Пойдут дети — пиши пропало. Нет, мне бы шикарную тачку да красивую подружку — и на озеро, купаться. Эх! Так можно хоть тридцать лет кайфовать! Вот бы тридцать лет прожить двадцатипятилетним. А там — хоть трава не расти.
— Что ж, надо подумать, — выдавил Дуглас.
— Вот я приду домой и прямо сейчас подумаю, — сказал Чарли.
— А войну-то когда продолжим? — не понял Том.
Дуглас и Чарли переглянулись.
— Черт, даже не знаю, — стушевался Дуг.
— Завтра, или на той неделе, или через месяц?
— Ну, как-то так.
— Отступать позорно! — заявил Том.
— Никто и не думает отступать, — заверил Чарли. — Выберем время — и повоюем, согласен, Дуг?
— А как же, самой собой!
— Подправим стратегию, определим боевые задачи, без этого никуда, — сказал Чарли. — Зря ты раскис, Том, будет тебе война.
— Обещаете? — со слезами на глазах вскричал Том.
— Вот-те крест, слово чести.
— Тогда ладно. — У Тома дрожали губы.
Тут со свистом налетел холодный ветер; да и то сказать, на смену позднему лету пришла ранняя осень.
— Дело ясное, — застенчиво улыбнулся Чарли, исподлобья поглядывая на Дуга. — Прощай, лето, не иначе.
— Это точно.
— Мы времени даром не теряли.
— Да уж.
— Но я не понял, — сказал Том, — кто победил-то?
Чарли с Дугласом уставились на младшего.
— Кто победил? Не глупи, Том! — Погрузившись в молчание, Дуглас некоторое время изучал небо, а потом пронзил взглядом соратников. — Откуда я знаю. Либо мы, либо они.
Чарли почесал за ухом.
— Все при своих. Первая война за всю историю человечества, когда все при своих. Уж не знаю, как это вышло. Ну, пока. — Он шагнул на тротуар и пересек палисадник, отворил дверь, помахал — и был таков.
— Вот и Чарли отвалил, — подытожил Дуглас.
— Ну, вообще тоска! — выговорил Том.
— В каком смысле?
— Сам не знаю. Крутится в голове тоскливая песня, вот и все.
— Не вздумай запеть!
— Нет, я молчу. А хочешь знать почему? Я для себя решил.
— Почему?
— Потому что пломбирный рожок быстро кончается.
— Что ты несешь?
— Пломбирного рожка надолго не хватает. Только лизнул верхушку — глядишь, остался один вафельный хвостик. На каникулах побежал купаться, не успел нырнуть — уже пора вылезать и опять в школу. Оттого и тоска берет.
— Это как посмотреть, — сказал Дуг. — Прикинь, сколько еще ждет впереди. Будет тебе и миллион рожков, и десять миллиардов яблочных пирогов, и сотни летних каникул. Кусай, глотай, ныряй — только поспевай.
— Вот бы, — размечтался Том, — добыть такой здоровенный пломбирный рожок, чтобы объедаться всю жизнь от пуза — и не доесть. Представляешь?
— Таких рожков не делают.
— Или вот еще, — размечтался Том. — Чтоб у летних каникул не наступал последний день. Или чтоб на утренниках показывали только фильмы с Баком Джонсом, как он скачет верхом, палит из револьвера, а индейцы валятся, точно пустые бутылки. Покажи мне хоть что-нибудь хорошее, чему не приходит конец, и у меня на радостях крыша съедет. В кино прямо реветь охота, когда на экране выплывает: «Конец фильма», а фильм-то был с Джеком Хокси или Кеном Мейнардом. Или вот еще: лопаешь попкорн, а в пакете остается одна-единственная кукурузинка.
— Угомонись, — сказал Дуг. — Нечего себя накручивать. Ты, главное, внуши себе: черт побери, будут еще десять тысяч утренников, и очень скоро.
— Пришли. Чего мы такого сегодня сделали, за что полагается нахлобучка?
— Да вроде ничего.
— Тогда вперед.
И они, входя в дом, не преминули хлопнуть дверью.
Глава 33
Дом этот стоял на краю оврага. Сразу было видно: молва не врет, здесь обитают привидения.
В девять вечера Том, Чарли и Бо, под командованием Дуга, вскарабкались по склону и остановились перед нехорошим домом. Вдалеке пробили городские часы.
— Ну вот, — проговорил Дуг и повертел головой вправо-влево, словно что-то высматривая.
— Дальше-то что? — спросил Том.
— Слышь, — сказал Бо, — а правду говорят, будто здесь водится нечистая сила?
— В восемь вечера тут еще спокойно, так я слышал, — ответил Дуг. — И в девять тоже. Зато ближе к десяти из этого дома начинают доноситься странные звуки. Надо бы здесь покрутиться да узнать, что к чему. Вдобавок Лисабелл с подружками грозились прийти. Поживем — увидим.
Они потоптались возле разросшихся у крыльца кустарников, и очень скоро на небосклоне взошла луна.
Тут до их слуха донеслись чьи-то шаги по невидимой тропинке, а из дома послышался скрип невидимых ступенек.
Дуг насторожился и вытянул шею, но так и не разглядел, что же происходит за оконными переплетами.
— Елки-палки, — подал голос Чарли. — Чего мы тут забыли? Тоска зеленая. А мне еще уроки учить. Буду-ка я двигать к дому.
— Стой, — приказал Дуг. — Надо выждать еще пару минут.
Они выжидали; луна поднималась все выше. А потом, в самом начале одиннадцатого, как только растаял последний удар городских часов, они услышали доносившийся из дома шум. Поначалу тихий, едва различимый: просто шорох и царапанье, будто внутри кто-то передвигал сундуки.
Еще через несколько минут раздался отрывистый выкрик, за ним другой, потом опять шепотки, шорохи, а под конец — глухой стук.
— А вот это, — сказал Дуг, — уж точно привидения. Видно, там людей убивают и волоком перетаскивают трупы из комнаты в комнату. Похоже на то, правда?
— Тьфу на тебя, — буркнул Чарли. — Откуда я знаю?
— А я — тем более, — поддакнул Бо.
— Вот что, — сказал Чарли, — мне это обрыдло. Если там снова заорут, я пас.
Они затаили дыхание. Тишина. И вдруг вопли, стоны, а среди этого — слабый зов: «Помогите!»
Потом все смолкло.
— К чертям собачьим, — не выдержал Чарли. — Я сваливаю.
— И я, — подхватил Бо.
Они развернулись и дали деру. Шепот сделался зловещим; у Дуга волосы встали дыбом.
— Ты как хочешь, — сказал Том, — а я пошел. Нравится тебе слушать, как привидения воют, — слушай сколько влезет, только без меня. Дома увидимся, Дуг.
Том пустился наутек.
Дуглас остался один; он долго разглядывал заброшенный дом. Через некоторое время у него за спиной, на тропинке, возникло какое-то движение. Сжав кулаки, он обернулся, готовый дать отпор полуночному врагу.
— Лисабелл, — изумился он. — Ты откуда?
— Сказала же, что приду. А вот ты, интересно знать, что тут делаешь? Я думала, у тебя кишка тонка. Как по-твоему, правду люди говорят? Ты хоть что-нибудь выведал? По мне, все это враки, а ты как считаешь? Привидений не бывает, согласен? А значит, это дом как дом.
— Мы решили выждать, — сказал Дуг, — и посмотреть, что будет. Но ребята струхнули, я один остался. Как видишь, стою, выжидаю, слушаю.
Они прислушались вместе. Из дома вырвался тягучий стон, который поплыл по ночному воздуху.
Лисабелл спросила:
— Это и есть призрак?
Дуг весь обратился в слух.
— Вроде того.
Через мгновение опять раздался зловещий шепот, а за ним вопль.
— Двое их там, что ли?
— Похоже, тебе смешно. — Дуг заглянул ей в глаза.
— Сама не знаю, — сказала Лисабелл. — Странно это все. Чем больше слушаю, тем… — Она сверкнула непонятной улыбкой.
Шепотки, вопли и бормотание становились все громче; Дугласа бросало то в жар, то в холод.
В конце концов он нагнулся, поднял с земли камень и с размаху запустил в окно.
Оконное стекло разлетелось вдребезги; дверь медленно отворилась. И вдруг все привидения завыли в один голос.
— Дуг, ты что?! — вскричала Лисабелл. — Зачем?
— Просто… — начал Дуг.
И тут случилось нечто.
Затопотали ноги, лавиной обрушился ропот, и кружащийся сонм белых фигур вырвался из дверей, слетел по ступеням крыльца и устремился по тропинке в овраг.
— Дуг, — повторила Лисабелл. — Зачем ты это сделал?
— Просто терпение лопнуло, — сказал Дуг. — На них тоже можно нагнать страху. Кто-то же должен был их турнуть, раз и навсегда. Спорим, они больше не вернутся.
— Отвратительно, — сказала Лисабелл. — Кому мешали привидения?
— По какому праву, — спросил Дуг, — они тут ошивались? Мы даже не знаем, кто они такие.
— Ах так? — сурово сказала Лисабелл. — Это тебе даром не пройдет.
— Что-что? — не понял Дуглас.
Тогда Лисабелл шагнула к нему, схватила за уши и что было сил поцеловала прямо в губы. Поцелуй длился какое-то мгновение, но, как разряд молнии, ударил Дугласа в лицо, исказил его черты и скрутил болью все тело.
Его затрясло с головы до ног; из вытянутых пальцев разве что не сыпались искры. Веки трепетали, со лба ручьями тек пот. У него перехватило дыхание.
Лисабелл отступила назад и полюбовалась собственным творением: Дуглас Сполдинг, шарахнутый молнией.
Дуглас отпрянул, чтобы она больше не смогла до него добраться. Лисабелл весело расхохоталась.
— Вот так-то! — воскликнула она. — Поделом тебе!
С этими словами она пустилась бежать, а Дуглас, сокрушенный, с раскрытым ртом и дрожащими губами, остался стоять под незримым дождем, среди неслыханной грозы, мучаясь то от жара, то от озноба.
Разряд молнии настиг его снова, только на этот раз в мыслях, и ударил еще сильней, чем прежде.
Дуглас медленно опустился на колени; голова у него подрагивала, а все мысли были о том, что же с ним произошло и куда подевалась Лисабелл.
Он окинул взглядом опустевший дом. Ему даже захотелось подняться по ступенькам и проверить, не сам ли он только что вылетел из дверей.
— Том, — зашептал он. — Отведи меня домой. — И только сейчас вспомнил: Том давно смылся.
Развернувшись, Дуглас споткнулся, едва не полетел кубарем в овраг и попытался сообразить, в какой стороне лежит дорога домой.
Глава 34
Спросонья Квотермейн рассмеялся.
Он лежал в постели и гадал, с чего бы это. Что именно ему приснилось — теперь уж было не вспомнить, но что-то поистине восхитительное, пробежавшее улыбкой по лицу и лукаво хохотнувшее под ребрами. Силы небесные! Что ж это такое?
Не зажигая лампы, он набрал номер Блика.
— Тебе известно, который час? — возмутился Блик. — У тебя есть лишь один повод изводить меня ночными звонками — твоя идиотская война. Но ты, кажется, заверял, что с глупостями покончено?!
— Разумеется, разумеется.
— Что «разумеется»? — рявкнул Блик.
— Покончено, — уточнил Квотермейн. — Осталось лишь слегка подстраховаться. Чтобы, говоря твоими словами, расслабиться и получить удовольствие. Помнишь, Блик, как мы с тобою давным-давно собрали коллекцию разных диковинок и уродцев, чтобы выставить на городской ярмарке? Скажи-ка, есть ли возможность разыскать эти склянки? Не завалялись ли они где-нибудь на чердаке или в подвале?
— Разыскать можно. Только зачем?
— Тогда разыщи. Обмахни от пыли. Вынесем их еще разок на свет божий. Собирай нашу седовласую армию. За дело! Время пошло.
Звяк. Динь.
Глава 35
Над входом в шатер висела дощечка с намалеванным на ней огромным вопросительным знаком. Шатер вырос на берегу озера; внутри разместился устроенный на скорую руку ярмарочный павильон. Там сделали дощатый помост, однако ни уродцев, ни диковинных зверушек, ни фокусников, ни публики еще не было. Каким-то чудом шатер возник за одну ночь, будто сам по себе.
На другом конце города ухмылялся Квотермейн.
Дуглас, придя наутро в школу, обнаружил у себя в парте записку, причем без подписи. В ней крупными печатными буквами черным по белому было написано: РАЗГАДКА ТАЙН ЖИЗНИ.??? У ОЗЕРА. ВХОД ОГРАНИЧЕН. Записка пошла по рукам, и, как только учеников распустили на обед, мальчишки сломя голову помчались в указанное место. Войдя с друзьями в шатер, Дуглас был горько разочарован. «Что за дела: ни скелетов, ни динозавров, ни бесноватых полковников на поле боя», — подумал он. Только темный брезент, невысокий настил да еще… Дуглас вгляделся в темноту. Чарли прищурился. Последними втянули запах старой древесины и рубероида Уилл, Бо и Том. В павильоне не оказалось даже распорядителя в цилиндре и с указкой в руке. А было вот что:
Тут и там на лотках поблескивали трехлитровые и шестилитровые стеклянные банки, до краев наполненные густой прозрачной жидкостью. Каждая банка была закупорена притертой стеклянной крышкой, и каждая крышка имела свой номер, коряво выведенный красной краской, — от одного до двенадцати. А внутри банок… может, к этим штуковинам и относился огромный вопросительный знак над входом.
— Фигня какая-то, — проворчал Бо. — Посмотреть не на что. Надули нас. Пока, ребята.
Круто развернувшись, он отбросил край шатра и вышел.
— Постой, — окликнул Дуглас, но Бо уже и след простыл. — Том, Чарли, Уилл, вы-то не уйдете? Кто уйдет, тот много потеряет.
— А что тут делать — на пустые банки пялиться?
— Обождите-ка, — сказал Дуглас. — Банки непустые. Что-то в них плавает. Айда, поглядим поближе.
С опаской двигаясь вдоль настила, они рассматривали банку за банкой. На этих прозрачных емкостях не было ни одной этикетки: стоят себе и стоят стеклянные баллоны с чем-то жидким, а к ним подведена мягкая подсветка, пульсирующая в толще жидкости и бросающая отблески на их растерянные, покрасневшие физиономии.
— Чего это такое? — спросил Том.
— Кто его знает? Разберемся.
Глаза шарили по настилу, стреляли в стороны, задерживались, опять задерживались и снова стреляли в стороны, разглядывали, изучали; носы расплющивались о стекло, рты не закрывались.
— Что здесь такое, Дуг? А это? А вон там?
— Понятия не имею. Ну-ка, пропустите!
Дуг вернулся к началу и присел на корточки перед первой банкой; его глаза оказались вровень с непонятным содержимым.
За сверкающим стеклом плавало нечто бесформенно-серое, похожее на дохлую устрицу-переростка. Изучив этот комок со всех сторон, Дуг пробормотал что-то себе под нос, распрямился и двинулся дальше. Мальчишки не отставали.
Во второй банке болталась какая-то прозрачная водоросль; нет, скорее морской конек, вот-вот, крошечный морской конек.
В третьей виднелось кое-что покрупнее — вроде как освежеванный крольчонок или котенок…
Мальчишеские взгляды переходили с одного экспоната на другой, стреляли в сторону, задерживались, раз за разом возвращались к первой банке, ко второй, третьей, четвертой.
— Ух ты, а тут что, Дуг?
Номер пять, номер шесть, номер семь.
— Глядите!
По общему мнению, это был очередной зверек: то ли белка, то ли мартышка — ага, точно, мартышка, только шкура почему-то прозрачная и мордочка непонятная, грустная какая-то.
Восемь, девять, десять, одиннадцать — только цифры, никаких наименований. Ни намека на то, что же такое плавало в банках и почему от одного взгляда на эти диковины кровь стыла в жилах. Дойдя до конца этого ряда, возле указателя «Выход», все сгрудились у последней банки, наклонились и вытаращили глаза.
— Не может быть!
— Откуда что взялось?
— Так и есть, — выдохнул Дуглас. — Младенец!
— Какой еще младенец?
— Мертвый, как видишь.
— Это ясно… только как он туда…
Все взгляды устремились к началу — одиннадцать, десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, потом четыре и три, потом два и наконец номер один — все та же бледная завитушка, похожая на устрицу.
— Если это ребенок…
— Тогда, — цепенея, подхватил Уилл, — что за фиговины засунуты в другие банки?
Дуглас пересчитал банки туда и обратно, но не произнес ни звука, только покрылся гусиной кожей.
— Что тут скажешь?
— Не тяни, Дуг.
— В других банках… — начал Дуглас, помрачнев лицом и голосом, — в них… тоже младенцы!
Эти слова шестью кувалдами ударили по шести солнечным сплетениям.
— Уж больно мелкие!
— Может, это пришельцы из другого мира.
«Из другого мира, — беззвучно повторил Дуглас. — Другой мир утопили в этих банках. Другой мир».
— Медузы, — предположил Чарли. — Кальмары. Ну, сам знаешь.
«Знаю, знаю, — подумал Дуглас. — Водный мир».
— Глазенки-то голубые, — прошептал Уилл. — На нас вылупился.
— Скажешь тоже, — бросил Дуг. — Это же утопленник.
— Пошли отсюда, Дуг, — зашептал Том. — У меня поджилки трясутся.
— Фу-ты, ну-ты, поджилки у него трясутся, — возмутился Чарли. — Меня, например, всего колотит. Откуда здесь эти козявки?
— Без понятия. — У Дугласа зачесались локти.
— Помните, в том году приезжал музей восковых фигур? Вот и здесь — типа того.
— При чем тут восковые фигуры? — сказал Том. — Прикинь, Дуг, это же настоящий ребенок, он когда-то живым был. Впервые вижу, чтоб такой маленький — и уже мертвяк. Ох, меня сейчас вырвет.
— Беги на воздух! Скорей!
Тома как ветром сдуло. В следующее мгновение Чарли тоже попятился к выходу, переводя взгляд от младенца к подобию медузы и дальше, к чему-то вроде отрезанного уха.
— Почему нам никто ничего не объясняет? — спросил Уилл.
— Возможно, потому, — с расстановкой ответил Дуг, — что боятся, или не могут, или не хотят.
— Господи, — поежился Уилл. — Холодина-то какая.
За брезентовыми стенами шатра Том содрогался от приступа рвоты.
— Эй, смотрите! — закричал вдруг Уилл. — Шевельнулся!
Дуг потянулся к банке.
— Ничего подобного.
— Шевельнулся, гаденыш. Видать, не понравились мы ему! Шевельнулся, точно говорю! Ну, с меня хватит. Бывай, Дуг.
И Дуг остался один в темном шатре, среди холодных стеклянных банок с крошечными слепцами, которые вперились в стекло незрячими глазками, повествующими о том, как жутко быть мертвым.
Спросить-то некого, размышлял Дуглас, — кругом ни души. Спросить некого, поделиться не с кем. Как докопаться до сути? Узнаем ли мы правду?
Из другого конца палаточного музея раздался пронзительный смешок. Это в шатер вбежали шестеро хихикающих девчонок, которые впустили внутрь яркий клин дневного света.
Когда полог вернулся в прежнее положение и шатер снова погрузился в полумрак, веселье как рукой сняло.
Дуг отвернулся и наугад шагнул к выходу.
Читать бесплатно другие книги:
