Отель «Дача» Мартен-Люган Аньес

– Сейчас ты у меня взбодришься!

Казалось, он безумно обрадовался возможности накормить меня. Его удовольствие было заразительным и подействовало даже на такую разочарованную и усталую девицу, как я. Он сам себя спросил, чем бы таким вкусным меня угостить, а я предложила ему «не заморачиваться».

– Видишь меня? – спросил он, похлопав себя по животу. – Кухня – мое царство, я люблю вкусное, некоторые говорят, что у меня блюда слишком жирные, а порции слишком большие, но я таких посылаю к черту. Я люблю есть и люблю кормить. Мое чревоугодие безгранично. Поэтому, чтоб ты не сомневалась, у Габи не едят что попало!

Последняя фраза завершилась громогласным смехом. А потом, оглядевшись, я оценила кухню. Значительно позже мне стали известны детали этого грандиозного замысла. Джо хотел, чтобы здесь у Габи было все самое красивое, самое большое и вообще самое лучшее. За исключением некоторых деталей, можно было решить, что ты очутился в кухне ресторана с мишленовскими звездами. Большие плиты, огромные наборы медных кастрюль, как если бы каждый вечер нужно было готовить больше чем на сто человек, холодильная камера, где поместился бы запас продуктов на целый год. Габи подал мне самый потрясающий омлет, какой я когда-либо ела, с толстым ломтем деревенского хлеба и бокалом красного вина. Ничего настолько вкусного, изысканного, ароматного я никогда в жизни не пробовала. Габи едва не подавился, когда я поинтересовалась, что он добавил к яйцам.

– Трюфели, дорогая моя. Наши места ими славятся.

– Рискую показаться дурой, но что это?

Он широко и снисходительно улыбнулся:

– С тобой придется повозиться… Ешь. И не забудь выпить!

Он налил бокал и себе и поднял его, обращаясь ко мне:

– Добро пожаловать в нашу «Дачу»!

Габи заставил меня доесть все, что было в тарелке, но этим не ограничился: мне еще полагался его новый шоколадный фондан для меню предстоящего сезона. Он хотел услышать мое мнение, а я с трудом устояла, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Как будто в те времена я разбиралась в тонкостях кулинарии! Потом он велел мне идти спать, потому что я выглядела утомленной. По сей день помню усталость вперемешку с блаженством, которые накрыли меня после той еды. Никогда еще меня не окружали такой заботой. А если по правде, то забота вообще не была мне знакома. Я захотела отблагодарить его – так, как умела.

– Сначала я помогу вам убрать. В конце концов, я здесь для этого. И потом, это такая мелочь, вы ведь остались после работы, чтобы меня накормить.

Он бросил на меня теплый взгляд:

– Ты славная девочка.

Услышь я от кого бы то ни было «славная девочка», я бы возмутилась. Но те же самые слова, обращенные ко мне Габи, милым, щедрым толстяком, были мне приятны. С тех пор я полюбила совать нос на кухню. Тем более что теперь в ней безраздельно царил Шарли.

Не сговариваясь, мы устроились за маленьким круглым столиком Джо, который обожал есть на кухне. Я рухнула на деревянный стул, а мой лучший друг пошел за бокалами и бутылкой кот-дю-ванту. Он открыл вино, разлил его, тут же опять ушел, а через несколько минут явился с тарелкой и прибором. На тарелке стоял горшочек с равиоли в соусе песто, к которым полагалась местная ветчина. Я иронически вздернула бровь, а он проворчал:

– Ладно-ладно, когда-нибудь я все-таки обновлю меню! Ты же не ужинала, правда?

– Нет…

Мы отлично знали друг друга. Шарль, которого я вскоре начала называть Шарли, появился в гостинице через несколько дней после меня. Джо нанял его помощником шеф-повара, не предупредив Габи. И если Габи был настоящим чревоугодником – «достаточно посмотреть на мой живот, чтобы все понять», любил он повторять, прогуливаясь по кухне с целью убедиться, что его преемник достойно справляется, – то Шарль, наоборот, был худым и бледным. По крайней мере, таким он сюда явился. С тех пор он окреп и налился соком. Следует признать, что его шеф не оставил ему выбора: Габи быстро излечил его от пристрастия к молекулярной кухне и сыроедению. На самом деле в худобе Шарля были повинны стресс и низкая самооценка. Хоть и по разным причинам, но мы оба с ним одинаково нуждались тогда в убежище.

Шарль рос в суровой консервативной семье, которая не одобряла желания старшего сына стать поваром: его готовили к военной карьере. Для такого скромного и не уверенного в себе человека, как он, армия стала сущим адом. То, что ему там довелось пережить, смахивало на настоящий трагикомический фильм. Как же он должен был страдать… Втайне от родителей он принялся искать работу в ресторанной сфере и с энтузиазмом ответил на объявление Джо, отправив ему очень искреннее письмо. Это было скорее не резюме, а эмоциональный рассказ о своей жизни. Джо увлекла идея приютить дезертира, и он дал ему шанс. Так в двадцать два года Шарль покинул армию, был лишен наследства и заявился сюда этаким «аристократом», как я его тогда в шутку называла. Мы подбадривали и выручали друг друга и помогали друг другу расти. Я никогда раньше не встречала таких парней, как Шарль, а он не подозревал, что существуют такие девушки, как я. Позже он признался, что вначале побаивался меня. Я была «чуть-чуть» озлобленной и настороженной, тогда как он олицетворял робость и неловкость. Сегодня Шарли был моим лучшим другом, братом, которого мне хотелось бы иметь.

Поэтому я беспокоилась за Шарли. Продолжая есть, я осторожно наблюдала за ним. Он грустно потягивал вино, погрузившись в свои мысли.

– Ты как? – спросила я.

– А ты?

– Прекрати! Нечего мне зубы заговаривать, как твоя жена! Хоть бы кто-то ответил мне честно.

– Н-да, вы, мадемуазель, мастерица ускользать от ответа на вопрос, что слышно! Спросишь – и как ветром сдуло!

Я засмеялась и пихнула его локтем:

– Ладно-ладно! Только сначала ты!

Его протяжный вздох пробудил бы мертвого.

– Все ужасно, – провозгласил он. – На кухне тоска, все молчат, я ничего не хочу и чувствую себя одиноко без Джо. Ты только представь себе! За все эти двадцать лет не было ни дня, чтобы я не видел его на этом самом стуле. Утром с чашкой кофе, в полдень и вечером с аперитивом. Когда Маша сажала его на диету, он всегда находил способ обмануть ее бдительность и прийти сюда, чтобы что-то пожевать или выпить.

Я снова засмеялась, но на сей раз сквозь слезы. Я представила себе, как Джо скрывается от Маши ради этих маленьких радостей, а Маша притворяется, что сердится на него.