Последняя Академия Элизабет Чарльстон Ёрш Ника

© Соул Диана, Ёрш Ника

© ИДДК

Глава 1

Я часто пишу себе некрологи.

Представляю, как их опубликуют в местной газете, как отреагируют люди, когда прочитают о смерти очередной неизвестной им личности. Скорее всего, сразу забудут, не успев ничего ощутить. Если бы у меня были друзья, возможно, они бы горевали и даже оплакивали потерю. Сказали бы что-то на прощание, бросая горсть земли сверху гроба.

Но у меня нет друзей.

А значит, и горевать некому.

Никто не плакал по Кэсси Томсон, никто не прощался с Джилл Морган и, скорее всего, никто не плачет сейчас по Мелоди Роук, которая канула в неизвестность около двух недель назад на Дьявольском Пике в Арьпийских Горах. Пару дней назад ее признали погибшей и опубликовали некролог. Тот самый, который я сочинила накануне перед смертью очередной придуманной личности.

Не спрашивайте, как он оказался на столе у редактора местной газетенки. Факт в том, что, покидая Арьпы, я уже стала обладательницей нового имени.

А точнее старого.

Имя, восставшее буквально из пепла. Имя, под которым я родилась, и фамилия, которую решила возродить спустя пять лет, как с ней распрощалась.

Элизабет Чарльстон ехала на родину, чтобы восстановиться на втором курсе брошенной некогда Карингтонской академии и наконец получить диплом специалиста с допуском к магии третьего порядка.

Я поправила платье, чтобы скрыть немного выбившиеся нижние юбки. Шляпку тоже придержала, потому что сумасшедший ветер грозил снести ее, стоило только открыть дверцу дилижанса и попытаться выйти на улицу.

Обычная буря, вполне стандартная погода для Великой Ритании в это время года, тем более в прибрежном районе столицы – Карингтоне.

– Мы переждем ненастье здесь, – крикнул мне возница. – Это отличный постоялый двор. Тут можно перекусить и переночевать. Думаю, к утру ветер стихнет, и мы сможем продолжить путь до центра. Сейчас я бы не рисковал ехать по переходу Пикси.

– Благодарю за заботу, Грегор, – перекрикивая ветер, сказала я и, кутаясь в шаль, поспешила к входу в достаточно большую гостиницу. Если так можно было назвать это место.

Смесь постоялого двора и веселого трактира – вот что это было. Я толкнула дверь, и меня обдало горячим воздухом помещения: терпким запахом эля, зажженных свечей и дорогих мужских духов.

Я шагнула внутрь, тут же погружаясь в новую для себя атмосферу – шума, пьющих за столом людей, тихо поскуливающей лютни, мучения которой пытались выдать за музыку, и веселого хохота местных проституток.

– Дама желает номер на ночь? Или просто поужинать после дороги? – окликнули меня со стойки, одновременно барной и приемной для постояльцев.

Обернувшись, я увидела низенького мужчину лет сорока пяти с хвостиком, у него уже начала пробиваться лысина на макушке, были чуть заостренные уши, а излишняя полнота, нос картошкой и “сбитость” намекали на дальнее родство с гномами Старых Копий.

– И то, и другое, сэр. Мне нужен номер. Небольшой, но чистый. И ужин – без излишеств.

Трактирщик смерил меня внимательным, но опытным взглядом, в мгновение оценивая мои финансовые возможности и ожидания от его заведения.

– Будет исполнено, леди. У меня как раз есть такой номер, специально для вас. Стакан молока и рисовый пирог вас устроит?

– Вполне, – согласилась я и попросила подать все прямо в номер.

Ужинать в компании местных мужланов и проституток мне хотелось меньше всего. Свою просьбу я подкрепила парой монет, брошенных на стойку.

Поднявшись в номер и отужинав за столом с идеально белой скатертью, я удивленно воззрилась на неожиданно чистую постель с накрахмаленными, пахнущими летним лугом простынями; пол был выскоблен, вокруг ни паутинки, ни пылинки. Давно не встречала гостиниц с обслуживанием подобного уровня, что могло свидетельствовать лишь об одном – хозяин чем-то смог приворожить брауни. Только эти скрывающиеся от всех “домовые” способны навести такой лоск. Дабы проверить свою теорию, оставила на окошке тарелочку с молоком…

А после с чистой совестью отправилась спать.

Скрежет пружин за стеной безжалостно выдернул меня из мира грез ранним утром. И сразу на голову обрушилась сильнейшая боль.

– Чтоб вас… – выругалась я, морщась и укрываясь руками от солнца, протиснувшегося в окно сквозь занавески.

Спустя пару минут, одевшись, я подошла к окну и, улыбаясь, переставила пустую тарелку на стол.

– Прелесть, – сказала вслух. – Спасибо за чистоту и радушие.

Выходя из номера, не удержалась и еще несколько мгновений смотрела в узкую щелку между дверью и косяком. Надеялась подсмотреть, покажется ли брауни, чтобы убрать посуду? Но хитрый домовой, чувствуя мое присутствие, так и не высунулся. Пришлось уходить ни с чем.

За стойкой трактирщика сегодня встречала женщина. Такая же полненькая, как и вчерашний мужчина, но на этот раз явно чистых человеческих кровей. Я предположила, что она жена полугнома, и, скорее всего, не ошиблась, потому что к ней подбежала девочка лет двенадцати, с такими же вытянутыми, как у отца, ушами и носом-пуговкой. Она что-то зашептала матери на ухо, краснея и хихикая. Я не слышала, что именно, но толстушка погрозила чаду:

– Иди на кухню, а не подслушивай Берту. Мало ли что она скажет, не наше это дело, с кем мастер Фенир время проводит!

На этом их короткий разговор закончился, и я подошла ближе к стойке, чтобы заказать завтрак.

Через десять минут я уже сидела за одним из столиков у окна, любовалась идеально чистым небом, в котором ничто не напоминало о вчерашнем ненастье. Из кухонного помещения та самая остроухая дочурка трактирщика вынесла мне тарелку с овсяной кашей, остатки вчерашнего рисового пирога и чашку кавы.

Поблагодарив женщину, я с наслаждением сделала глоток бодрящего напитка, прежде чем начать трапезничать, и тут меня отвлек звонкий женский хохот, разнесшийся по трактиру. Он напоминал мне деревенский колокол, звон которого знаменовал несчастье.

Недовольно поморщившись, потому что от резкого звука моя почти прошедшая голова снова начала болеть, я повернула голову в сторону лестницы. Туда же смотрела и дочь трактирщика. Только если ее взгляд был полон благоговейного обожания, то мой не выражал никакого довольства.

Все дело в том, что со второго этажа спускались трое: две пышногрудые красотки очень легкого, я бы сказала, наилегчайшего поведения и зажатый меж ними, сказочный, но сильно помятый “принц”. Его рубашка, судя по моему опыту, пошитая у хорошего портного, была небрежно распахнута на груди; мужское жабо съехало на одну сторону, а брюки оказались непозволительно приспущены так, что дойдя до них при осмотре, я предпочла отвернуться и сделать вид, что увлечена кавой. Потому как теорию я знала прекрасно, и воображение – будь оно неладно – рисовало картины того, чем занималась вся компания… Появлялись и ненужные, совершенно непрошеные вопросы. Например: зачем ему вторая женщина? В теории, которую я знала, для любви нужны были лишь двое. Одна из них просто ждала? Пришла позже? Помогала советами?..

– Виктор, когда вы посетите нас снова? Я уже в нетерпении! – прощебетала темненькая девица, перебивая мои мысли. Голос ее был таким громким, что услышали все, а сам предмет ее любования наверняка слегка оглох.

– Мэди, солнце, – мурлыкнул он, погружая взгляд в ее декольте. – Без вас, моя прелесть, я засохну, как кактус в пустыне!

Кактус? В пустыне? Я закашлялась.

Девица же опять залилась смехом, не поняв сарказма. Вторая, рыженькая, наоборот, надула губки и, ткнув кулачком в плечо любовника, сделала вид, что обиделась.

– Виктор, а по мне вы будете скучать? Или только Мадлен вам интересна?

– Ах, Сью, в гневе вы прекрасны! – засмеялся стервец и поцеловал ей пальчики. – Именно потому я и разрешил себе на миг обделить вас вниманием – хотел видеть, как сияют от ревности эти глаза! Валькирия! Не иначе. Я в вас почти влюблен, Синти, особенно в вашу попку!

– Я Сьюзен, – хихикнула девица.

– Я помню! – заявил мужчина, подмигивая.

Рыжая засияла от счастья, одарив благодетеля слишком щербатой некрасивой улыбкой. И тут я поняла предыдущие слова Виктора – уж лучше бы она и правда гневалась.

На этом общение троицы явно было завершено – девицы куда-то упорхнули, а мужчина двинулся к стойке, похоже, тоже заказывать себе завтрак.

Обрадовавшись долгожданной тишине и прекращению спектакля, я решила наконец вернуться к завтраку. Даже успела взять со стола приборы, когда на лавку напротив сели без приглашения.

Подняв взгляд, я увидела того самого “принца”. Нагло развалившись и ослепительно улыбаясь во все зубы, незнакомец прошелся по мне заинтересованным взглядом и замер в ожидании.

Отложив вилку и нож, я села прямее и показательно нахмурилась, желая послать его в соседнюю провинцию или еще куда подальше. Страшно хотелось двух вещей: поесть и выругаться. Но в Великой Ритании подобное поведение дам считалось неприличным, потому скрепя сердце стала ждать вопросов или предложений.

– И что такая красивая девушка делает в таком месте? Одна… – будто бы небрежно обронил он.

Раскинув руки по спинке лавки, он качнул головой, смахивая в сторону слишком длинную челку, прищурился и скользнул по мне быстрым взглядом профессионального дознавателя.

На миг я даже испугалась, решив, что одно из моих имен раскрыто.

Однако мужчина отвернулся, и ощущение опасности тут же исчезло.

– Вы немая? – Он смотрел в сторону пустовавшей стойки. Видимо, подсел ко мне с целью скоротать время до заказа.

Я поджала губы и промолчала.

Сказать было что, но мне не хотелось начинать пребывание в городе с неприятностей, ведь здесь я собиралась остаться надолго. В Карингтоне. В академии, что находится ближе к центру…

– Я впервые сталкиваюсь с таким обращением к леди, – ответила наконец, с силой сжимая вилку.

Незнакомец медленно, как-то даже лениво обернулся.

На этот раз взгляд его был почти безразличным, не вызывающим опасений или тревог, но все равно я не выдержала. Посмотрев на свою еду, ковырнула пирог. Есть не стала.

– Я прошу меня простить, – тот, кого девицы раньше называли Виктором, заговорил иначе. Без резкости и подтекста. – Не хотел вас обидеть… леди.

– Извинения приняты, – ответила я, чувствуя непреодолимое желание снова на него посмотреть. – Теперь вы могли бы оставить меня в одиночестве?

– Одиночество – не самый лучший спутник для девушки, – не собираясь уходить, заявил мужчина. – Вам не говорила об этом мама?

Не удержавшись, посмотрела на него вновь.

Это было сродни борьбы со страхом, преодоление себя. Я смотрела на него, любовалась и боялась. И не могла понять причин своего смятения.

Не было в нем ничего сверхвыдающегося, кроме вопиющей красоты. Высокий брюнет, глаза карие, темные и завораживающие, как омуты… Подбородок породистый, нос аристократический – идеально прямой, с широкими крыльями; точеные скулы, четко очерченные красивые губы… Улыбка шла отдельным украшением. Даже если бы Виктор не был так очевидно красив, за улыбку ему можно было бы простить многое. Неудивительно, что на него так вешались девицы. Думаю, не согласись он им платить, они все равно не отказали бы в близости.

Стоило об этом подумать, как одна из его “вчерашних девушек” вновь пробежала мимо, кося взглядом столь сильно, что я стала опасаться за ее зрение. Нельзя же так! Как итог – произошло столкновение с незамеченным впереди стоящим столом. Ойкнув, рыжая опомнилась, глупо засмеялась, как бы оправдываясь, и помчалась куда-то вглубь зала.

Я проводила ее брезгливым взглядом.

– Да-да, – соглашаясь непонятно с чем, произнес незнакомец.

Заломив бровь, я непонимающе качнула головой.

– Тоже не люблю придорожных шлюх, но… для удовлетворения некоторых потребностей они просто идеально подходят. А Селин еще и рыжая… Обожаю рыженьких. Настоящие торнадо в постели!

– Сьюзен, – зачем-то исправила я.

– Вполне вероятно, – холодно улыбнулся Виктор. – Лучше всего мне запомнился размер ее груди и цвет волос. А вам – ее имя. Так ведь? Вам нравится следить за другими, не так ли? Слушать их разговоры, считая, что вас не замечают…

– Вы переходите все границы. – Я в который раз отложила приборы в сторону. – И мне совершенно не интересны ни вы, ни ваши женщины. Единственное, что меня волнует – это головная боль, которая лишь усилилась от громких голосов и смеха ваших дам.

– Ах, леди. – Красавчик снова откинулся на спинку лавки, неискренне засмеялся. – И снова я прошу прощения. Вы, приехав в такое место, наверняка ждали более светского приема? Ваши ожидания так подло обманули!

– Прекратите, – попросила, понимая, что этот человек явно вне себя. Но чем успела его разозлить – не понимала.

– Да бросьте, – он криво усмехнулся, глаза зло блеснули, – спрашивайте!

– Что?!

– Ну же, что вам интересно? Что-то из личной жизни брата? Или у вас на уме только мое грязное белье? Вы работаете на Ньюртона? Или Пола? Что за газетенка?[1]

– Вы – больной! – выпалила я.

– Или хотите поступить в академию? – совершенно неожиданно произнес Виктор. – Я могу устроить. В ваших глазах столько ума, столько нерастраченного потенциала, который я мог бы помочь… кхм… растратить… Одним словом, могу посодействовать! Поднимемся в номер?

Я закашлялась, постучала сама себя по груди.

– Так что? Зачем вы здесь, в этой забытой всеми забегаловке? Чего хотите? Я открыт для предложений!

Слишком резко вскочив, я чуть приподняла стол, от чего посуда зазвенела, скользнув в сторону.

– Прошу вас впредь держаться от меня подальше. Вы ненормальный! – выпалила, отступая. – И нет! – Я протестующе выставила руки вперед, увидев, что он тоже встает. – Бога ради, прошу, не провожайте меня. Иначе я буду вынуждена вызвать городскую стражу!

Уходила я быстро и не оглядываясь, но при этом чувствуя на себе внимание незнакомца.

Однако стоило подавальщице вернуться в зал и громко спросить, кто заказывал танит – напиток гномов от похмелья, – как ощущение преследующего взгляда пропало. “Ненормальный! – повторила я, стоило скрыться с его глаз. – Надеюсь, наши дороги больше никогда не пересекутся!”

Уже через полчаса я снова тряслась в нанятом дилижансе, позабыв о глупом знакомстве, приняв настойки для успокоения и с замиранием сердца предвкушая встречу с прошлым…

Глава 2. Карингтонская академия

Я не видела академию с тех самых пор, как случился пожар.

Сначала мне позволили взять отпуск, чтобы прийти в себя после трагедии. Предполагалось, что, опомнившись, я вернусь учиться и вновь возглавлю список лучших учениц факультета. Но… мой мир не просто пошатнулся с тем пожаром. Унося жизни самых дорогих людей, забирая и превращая в пепелище все материальные ценности, огонь оставил отметины не только на моем теле. Самая большая рана обнаружилась чуть позже. Она разъедала душу, смущала неокрепший разум…

Все началось с кошмаров.

Сначала они были совсем размытыми, непонятными и оставляющими после себя легкую тревожность. Но очень скоро я впервые проснулась от собственного крика…

– Леди! Леди! Да что вы?! – меня тормошил возница.

Распахнув глаза, я быстро огляделась по сторонам. В дилижансе я осталась одна, последний пассажир покинул его еще до того, как я задремала. В ушах еще звенело, а значит, все повторилось. Снова неконтролируемые видения.

– Где мы? – спросила я тихо.

– Почти приехали. А вы так закричали, у меня даже душа в узел завернулась.

Я выдавила из себя улыбку:

– Не пугайтесь, и меня не пугайте, прошу. Это все ночная буря. Я так плохо спала, что теперь… – беспомощно разведя руками, плаксиво всхлипнула.

– Ой, что вы, леди! Простите меня. Я только и хотел, что узнать, все ли хорошо. Сейчас уже недолго совсем. А в академии обустроитесь и сможете выспаться вдоволь перед занятиями! Там такие стены! Все под защитой, леди, ни одна буря не страшна…

Он все говорил и говорил, а я откинула голову назад, безучастно разглядывая пустоту перед собой. Во внутреннем взоре, в моей голове, все еще были свежи воспоминания гнетущего видения. Смех, рыжие волосы убегающей куда-то женщины, ее удивленный голос… Ничего ужасного я увидеть не успела, но решила про себя, что завтра же наведаюсь в трактир снова, чтобы…

Чтобы что?

Я даже не была уверена, что это та девушка, Сьюзен…

Да и рисковать теперь было нельзя, старое имя обязывало быть осторожнее.

Горестно вздохнув, я закрыла лицо рукой и попыталась вспомнить, что видела. Но образы ускользали, слова и вовсе стерлись из памяти, став лишь отголоском звуков.

– Может быть, обойдется, – проговорила тихо, передернув плечами и прогоняя тем самым тяжесть ответственности, навалившуюся после сна-видения. – Всем помочь невозможно.

Невозможно.

Так говорят Серые Пастыри, отказывая людям в прошениях о помиловании. И так они ответят мне, если однажды, пользуясь даром, я перейду черту дозволенного.

– Академия, леди! – услышала я возницу. – Прибыли. Я ж вам говорил, скоро отдохнете. Бедная леди, столько в пути и одна-одинешенька. Магическая защита – это, конечно, хорошо, но где это видано-то?..

Я улыбнулась простоте суждений этого мужчины. Для него магическая защита, что сейчас повсеместно вошла в моду в Арьпах – пустой звук. Здесь все еще было важно путешествовать по стране со спутницей чуть старше себя. И неважно, если она не поможет спасти от разбойников, зато спасет от бесчестия.

– Открывай! – закричал возница, соскочив с козел и постучав в огромные ворота перед нами.

Отодвинув шторки с окна, я посмотрела сначала на безмятежное голубое небо, затем на безупречно зеленую траву и только после устремила взгляд вдаль, на пики самых высоких башен Карингтонской академии.

Вдох-выдох, выпрямить спину до хруста, ущипнуть щеки для придания румянца, покусать губы для красноты и большей прелести… Так когда-то, кажется, в другой жизни, я приехала сюда впервые.

Все казалось важным, ценным, значимым.

Другое время, другие ценности.

– Проезжай! – наконец разобравшись с возницей, крикнул охранник, стоящий на вахте.

И я до боли сжала в руках ридикюль.

К моему удивлению, академия почти не изменилась. Кое-где вставили другие окна-витражи, на главной башне, помимо шести раззявивших пасти гаргулий, появилась еще одна, похожая, как близнец, на остальных. Охранник на вахте был незнаком, хотя и раньше они менялись нередко.

В остальном все было так же.

– Прикажете здесь вещи разгрузить? – Возница подошел ко мне с намерением заработать пару монет за подъем багажа к месту назначения.

– Нет, оставьте, Грегор, благодарю вас и всего хорошего.

Я несколько раз тряхнула кистями рук, а после сделала нужные пассы в сторону двух чемоданов. Они послушно слевитировали и поплыли по воздуху следом за мной.

– Ох… – высказался возница, после чего попятился. – Магия!

Последнее слово было высказано без всякого восторга, скорее даже выплюнуто, как оскорбление.

Не думал он, не гадал, что одинокая путешественница, леди по рождению, еще и магичит, иначе вряд ли переживал бы так и заботился в пути.

Так было принято повсеместно: в какую бы страну я ни приезжала, не любил нигде простой люд тех, кто сильнее хоть в чем-то. Богачей не любил заранее, потому как все они снобы; магов не любил – все они только за деньги работают, жлобствуют и кичатся своими способностями; умных не любили – потому что мнят о себе много, выступают по делу и без, покоя от них нет…

Я усмехнулась собственным мыслям, скромно причисляя себя ко всем трем так нелюбимым ими категориям.

– Мисс? – Высокая худая женщина с идеально прямой спиной и прической-пучком, где каждый волосок знал свое место, остановилась передо мной, закрывая обзор. – Куда вы? И откуда?

– Меня зовут Элизабет Чарльстон, – ответила я, поднимая взгляд на профессора Риту Вильсон[2]. – Здравствуйте. Снова.

– Ох! – на чопорном спокойном лице преподавателя отразилось удивление, затем радость. – Лизи? Это и правда вы!

– Я, мэм.

– Замечательно. Замечательно! – Она порывисто шагнула навстречу и чуть сжала мои плечи сильными длинными пальцами. – Как неожиданно. И как я рада вам, Элизабет! Вы подавали документы?

– Разумеется. И получила ответ о зачислении. Меня восстановили на втором курсе. – Я вымученно улыбнулась. – Очень надеюсь, что на этот раз смогу закончить академию.

– Я слышала, вы поступали в Юридатский университет. И в Марингтон. А после пропали. – Мисс Вильсон покачала головой: – Я искала, Элизабет! Наводила справки. Зачем вы меняли учебные заведения, когда мы всегда рады вам здесь? Что с вами было?

– Ничего такого, о чем стоило бы долго рассказывать, честное слово. – Я отвела взгляд и посмотрела на горгулий. – А вот у вас, вижу, настоящие перемены. Новая статуя, новый ректор?

– Да. – Профессор тоже посмотрела на крышу главного здания. – Мастер Фенир. Вот уже три года он возглавляет…

– Фенир? – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомо это имя.

– Да-да, но это все пустое. Это все позже, Лизи! – Мисс Вильсон поманила меня за собой и двинулась к зданию девичьего общежития: – Сначала нужно устроить вас, милая. В этом году так много желающих поступить! А общежитие, как вы можете помнить, не так велико, чтобы принять каждого! Неожиданно стали просыпаться спящие годами силы даже у простолюдинов. И не один-два ребенка за год. Пятеро взрослых приехало! Неспроста это, неспроста. Мастер Фенир уже писал ряд запросов в различные надзорные службы, не иначе кто-то с магией напакостничал, нарушая баланс!

Я молча слушала монолог любимой некогда преподавательницы, при этом не забывая осматриваться и вспоминать родные места.

– …и вот теперь никому слова не скажи, порядки ужесточаются, а дети приезжают такие, что… – Мисс Вильсон внезапно прервала очередную пламенную речь и остановилась у двери с сильно потертой табличкой. – Ну вот и пришли, Лизи. Давай-ка свои документы, я немного помогу ускорить оформление, девочка моя. Ты такая бледная, устала с дороги?

– Да, – ответила едва слышно.

– Ах, бедняжка! Совсем измучена!

Постучав в двери, мисс Вильсон дождалась неприветливого: “Я занят!” и вошла, успев махнуть мне рукой: мол, постой здесь.

Стало смешно и приятно, как в детстве. Когда мама решала все проблемы, заботясь обо мне больше, чем о себе. Теперь мне двадцать пять, но профессор Рита Вильсон знала меня еще малюткой, и, видимо, в ее глазах это обстоятельство так и не изменилось.

– …это статья! Нарушение! …служебным положением! – доносилось из-за двери хриплым низким голосом.

– А вы скажите мне “нет”. – Спокойный холодный голос профессора даже меня заставил поежиться.

– …да идите вы!..

– Спасибо. Всего вам доброго, мистер Румпи.

Дверь распахнулась, и ко мне вышла немного раскрасневшаяся мисс Вильсон. Пригладив и без того идеальную прическу, она вернула мне документы вместе с ключами и пропуском:

– Вот и все, Лизи, – улыбнулась профессор. – Вежливость и толика напора творят чудеса. Третий этаж, восемнадцатая комната. Это очень неплохой вариант, но все же душем придется пользоваться общим на три квартиры.

– Спасибо вам! – от всего сердца поблагодарила я.

– Это меньшее, что я могу… Но обещай мне разговор, как только отдохнешь!

Я лишь улыбнулась, подзывая свои чемоданы и направляя в лестничный проход. Профессор проводила меня взглядом, но больше ни о чем не просила и не спрашивала.

И это было к лучшему, мне бы не хотелось врать и сильно вдаваться в подробности, рассказывая всем, где я пропадала столько лет. Правда никого бы не порадовала, а ложь всегда могли вычислить. Поэтому я выдумала полуправду – путешествовала по Европии в загадочном поиске самой себя, это ведь свойственно глупым и “романтичным” натурам, особенно в моем возрасте. Но сейчас, повзрослев, я решила взяться за ум и приехала доучиваться.

В подтверждение легенды в моем багаже лежало даже несколько сувениров из европейских лавок.

Я поднялась на третий этаж, нашла восемнадцатую комнату, приложила выданный магический пропуск к замку, и дверь послушно отперлась, являя передо мной квадратное помещение: метров пять на пять с тремя кроватями – две у стены, одна у окна, большой общий шкаф и не менее большой стол, ширма и зеркало.

Скромно, я бы сказала, почти по-бедняцки, но вполне в духе академического общежития. Впрочем, на роскошь никто и не рассчитывал. За пять лет скитаний я привыкла ко всякому.

Еще раз оглядев комнату, поняла, что две кровати уже заняты – у стены и у окна. На них лежали чьи-то вещи, мне же досталась средняя – стоящая между ними, будто граница двух противоборствующих сторон.

Туда я двинулась.

Весь следующий час я разбирала свои вещи, раскладывала, осматривалась, старалась обжиться. Иногда косо поглядывала на соседские кровати, пытаясь понять по лежащему набору вещей, с кем столкнула меня судьба.

У окна на подоконнике лежала стопка книг, несколько свитков, стояла чернильница. Да и сама кровать была заправлена скучным черным покрывалом идеально аккуратно, будто не человек застилал, а брауни.

А вот второе ложе кардинально отличалось от первого. Яркий плед с радужным орнаментом, розовая наволочка на подушке и вышитые гладиолусы. Даже тапочки на полу стояли необычные – на небольшом каблучке и с опушкой на носках. Похоже, соседки мне попались абсолютно разные, и мне каким-то образом придется приспособиться к ним обеим.

Я уже отводила взгляд от кровати, когда одна деталь все же заставила меня остановиться.

Рядом с подушкой у стены сидела кукла. Небольшая, всего сантиметров двадцать, самодельная. И что удивительно – мужчины.

Любопытство, погубившее кошку, подвело и меня. Не удержавшись, я подошла ближе и протянула руку к необычной вещице. От нее веяло неизвестной магией, но и опасности я не ощущала.

Осмотрев ее, пришла к единственному выводу: кукла была откровенно странной. Судя по кривым стежкам, сшитая вручную, облаченная в такой же самодельный камзольчик, желтые трусы-шорты и кожаные, безобразно сделанные сапожки. Игрушка смотрела на меня нарисованными глазками и будто просила пощады. Особенно впечатляли лошадиные зубы, выведенные на тряпичном материале слегка потертыми уже чернилами. Выдающиеся такие зубы – почти бивни! Подразумевалось, видимо, что она улыбалась, но по факту казалось, будто кукла скалится из последних сил.

– А ну положи моего Лапушку! – неожиданно раздался голос от двери. Такой громкий, что я едва до потолка не подскочила.

Обернувшись, увидела девицу, возможно, чуть младше себя, зато сразу видно – с характером. Про таких говорили “новое поколение”, потому что на старые устои они плевать хотели с высокой колокольни.

Девушка была высокой, красивой, с рыжими вьющимися волосами, распущенными по плечам, с огромными зелеными глазами и маленьким, чуть приподнятым кверху носиком. Вместо приличных платьев она предпочитала мужскую рубашку, заправленную в облегающие кожаные штаны, а те – в высокие ботфорты.

Увидь меня лет пять назад в таком одеянии ныне покойная матушка, получила бы сердечный приступ.

– Лапушку, я сказала, положи! – еще раз повторила девица и вошла в комнату.

В этот же момент на ее сапогах обнаружились шпоры, потому что при каждом шаге они издавали характерный звон.

– Это? – уточнила я, показывая тряпичного монстро-мужика в своих руках.

– Его! Да.

Я осторожно положила куклу туда, где взяла.

– Прости, пожалуйста, – поспешила извиниться, понимая свою неправоту в данной ситуации. – Я просто посмотрела.

Девушка подошла к кровати, очень бережно подняла “лапушку”, внимательно его изучила со всех сторон так, будто я что-то могла испортить, и только после этого успокоенно выдохнула.

– А ты, значит, новая соседка? – поинтересовалась она.

– Да, – ответила, все еще надеясь сгладить острые углы в общении. – Элизабет Чарльстон. Второй курс. Еще раз прости, я честно не хотела ничего плохого.

Девушка несколько мгновений сверлила меня острым взглядом, а после черты ее лица разгладились.

– Виктория Стоун, – представилась она. – Просто на будущее: не трогай мои вещи.

С этими словами она подхватила лохматые тапочки из-под кровати и двинулась за ширму. Оттуда послышалась возня переодевания, и через пару минут наружу вышла будто другая девушка.

Милая, воздушная, в розовом халатике и в тех самых тапочках.

Цок-цок-цок, – простучали они по полу комнаты, и девчонка приземлилась на кровать рядом с “лапушкой”, подхватывая его на руки и неожиданно нежно поглаживая по ниточным волосам.

Я смотрела на все это с нескрываемым удивлением.

О всяких тараканах приходилось слышать, но чтобы вот таких. В двадцать с хвостиком лет куклу-мужика шить и на своей кровати рядом с собой держать…

– Я нормальная! – проследив за моим взглядом, неожиданно произнесла Виктория. – Но так просто это не понять! Это достаточно редкая магия, просто хочу приворожить одного… мм-м… Красавчика. Ну ты же понимаешь, да? Личная привязка, создаю связь между аурами. Поэтому кукла спит в моей кровати, и я лично ее делала. Добивалась портретного сходства.

Она еще раз нежно погладила “лапушку”, чьи лошадиные зубы до сих пор терзали мое воображение. Так себе красавчик, если честно, но Виктория явно считала иначе.

– А разве это законами не запрещено? Привороты, имею в виду.

– Запрещено, если использовать частички объекта. Ногти там, волосы, кусочек кожи… – Виктория мечтательно прикрыла глаза.

Я поежилась.

– Но! – Она снова уставилась на меня своими огромными зелеными глазищами. – Лапушка – мой личный проект! Не банальная сердечная привязанность, как ты могла подумать, а билет в безбедное будущее!

– Так он богат?

– Кто?

– Тот, по кому ты куклу шила.

– Наверное. Не знаю. О! Ты решила, что я замуж хочу? – Виктория мелодично рассмеялась. – Вот уж нет! Ведьму в этот хомут не заманить! А вот если он меня полюбит, начнет мной бредить, ходить как привязанный – то мне не только поставят отлично по практикуму в конце года! О нет. Еще я попробую подать патент! Слышала такое слово? Вот уж где богатство зарыто!

Я кивнула, не сводя глаз с истерично скалящейся куклы.

– Сделаю привязку на ауры, не используя ничего из его личных предметов или частиц тела! Такого еще не бывало, понимаешь?