Второе первое впечатление Торн Салли

В комнате становится слишком тепло. Я вдыхаю пар, аромат пены для ванны. И запотеваю, словно зеркало.

– Некоторые впустую тратили время, отправляясь за рубашкой в магазины «Гуччи» или «Шанель».

Я протискиваюсь мимо Тедди к двери. От него пахнет, как от пакетика сладкого чая, – до противного приятно. Тедди тащится за мной, продлевая ощущение клаустрофобической тесноты.

– Отправиться к «Гуччи» – пустая трата времени?

– Ну, это типа вопроса с подвохом. Ты никогда не найдешь там рубашку всего за триста долларов. И подобная ошибка частенько толкала молодых людей на крайности. – Я прохожу через гостиную, включая по дороге свои немногочисленные лампы. – Некоторые идут в «Таргет». Некоторые оставляют себе триста долларов и больше не возвращаются. Ты все сделал правильно, – неохотно соглашаюсь я. – Я бы тоже выбрала винтаж.

– Нет. Ей ужасно не понравилась рубашка. И мое первое задание на утро – закопать рубашку в саду. Цитирую: «На глубине минимум три фута». Думаю, она серьезно.

– Гарантирую, что серьезно.

– Она забраковала фасон, но оценила нестандартное мышление и сдачу в размере двухсот девяноста восьми долларов. – Теперь Тедди стоит в дверях моей спальни. Подбоченившись. – Не обращай на меня внимания. Я жутко любопытный. Итак, спальня Рути Мидоны.

Это было сказано с благоговением, которого я не заслуживала.

Если он сделает хотя бы полшага через порог, я схвачу его за шкирку и вышвырну вон.

– Ты не можешь заглядывать сюда без разрешения. А что, если у меня здесь… не убрано?

Тедди издал странный звук вроде тсс!

– Я уже понял, что ты исключительно аккуратная особа. Люблю заглядывать в комнаты, где живут женщины. Очень познавательно.

– Не сомневаюсь, – неприветливо отвечаю я, тем самым рассмешив Тедди. – Ну давай смейся, смейся. Скажи мне, какая я зануда.

Упреждение насмешек надо мной – мой продвинутый прием.

– Ты очень, очень интересный человек. – Он говорит вполне искренне. Похоже, нельзя забывать о том, что против лома нет приема. – У тебя всегда такой озабоченный вид. Расслабься. А не то появятся морщины. Все в порядке.

Я знаю, Тедди не просто так у меня околачивается, и это никак не связано с тем, какой я интересный человек. Если бы мы учились в школе, я бы решила, что он забыл написать эссе к завтрашнему утру. Глупое сердце, молчи!

– Посмотри на коробки на платяном шкафу. На каждой есть этикетка. Наклеенная с помощью моего этикет-пистолета.

Тедди ежится, будто у него мурашки по всему телу:

– Клево!

– О да, очень. – Я всегда считала свою спальню миленькой и уютной, но, думаю, для Тедди она слишком детская.

Я бросаю взгляд на кровать, и по шее расползается предательская краснота.

– Привет, чувак! – говорит Тедди старому плюшевому мишке на кровати. – Меня зовут Тедди. А тебя? – Тедди косится на меня, и мне кажется, что я чувствую его улыбку где-то внутри себя. Где-то внизу живота. – Пожалуйста, скажи, что его зовут именно так, как я думаю.

Невыносимо слышать этот голос и чувствовать на себе этот взгляд.

– Его зовут Руперт, – вру я, но с достоинством.

Но Тедди не проведешь.

– Ну да, так я тебе и поверил. Итак, а кто видит эту комнату?

Надо же, какая странная формулировка.

– Что ты имеешь в виду? Никто не видит, кроме меня. А теперь и тебя.

Он улыбается и убирает плечо из дверного проема:

– Счастливо, Тедди. Мне пора принимать ванну.

Я с трудом удерживаюсь, чтобы не вытолкать незваного гостя.

– Кстати, у меня небольшая проблема. – Тедди придерживает рукой дверь, и я снова вижу костяшки его пальцев.

«БЕРИ». Весьма своевременное напоминание. Он наверняка собирается объяснить, что его здесь держит.

– Скажешь мне об этом утром. – Я начинаю отдирать его пальцы от двери. Б, Е, Р…

– У меня нет простыней. И полотенец. И всего остального, что не является одеждой. Нет даже куска мыла, не говоря уже об ароматических свечах. Думаю, мне нужна помощь.

Возможно, мне следует быть погостеприимнее с сыном моего босса.

– Там наверняка найдется запас всего необходимого на всякий пожарный. Позволь, я посмотрю.

Я следую за Тедди в его новое жилище и растерянно моргаю. Холодно, сыро, скудная обстановка. Ладно, мне действительно жаль Тедди.

– Это термостат. Но не уверена, что он работает.

– Да уж, все очарование советского ракетно-испытательного полигона. Ты согласна поработать моим декоратором интерьера? – Тедди дружески пихает меня в плечо. – Бюджет у меня ограниченный, но я знаю, ты умеешь творить чудеса.

– Прости, я не беру новых клиентов.

– Я предпочел бы остаться там, – Тедди кивает на общую стенку, – с тобой.

Мое сердце выскакивает из груди и прыгает по полу. И именно в тот момент, когда я собираюсь броситься за ним, Тедди добавляет:

– Шучу-шучу. Ты мне нужна ради твоего телевизора.

Перевожу: «Можешь и не надеяться, овца».

Я открываю бельевой шкаф:

– Голову даю на отсечение, тут точно лежал комплект простыней.

А теперь здесь нет даже рулона туалетной бумаги. Плохо дело.

– Рути… – Сзади раздается низкий вкрадчивый голос Тедди. И снова предательски холодеет спина, совсем как тогда, когда Тедди гладил обои, но не дотронулся до меня даже пальцем. – А можно получить пароль от твоего Wi-Fi?

– Теодор, мечтать не вредно. – Мне нужно быть чуть пожестче с этим котярой, а иначе он будет всю ночь мяукать у меня под дверью. – Кстати, супермаркет еще работает. Вперед!

Он смотрит на меня во все глаза. У него особенная белозубая улыбка, которая действует на меня тем сильнее, чем дольше я на него смотрю.

– Чем, спрашивается, ты сейчас занимаешься?

Он моргает, и силовое поле сразу ослабевает.

– Что?

– Ты пытаешься меня очаровать. – Приятно видеть, что он смущен и не в силах посмотреть мне в глаза. – Твоя волшебная сила, возможно, действует на других девиц, но только не на меня.

Надеюсь, я права. Я возвращаюсь на свою половину, но Тедди проскальзывает у меня за спиной, не дав захлопнуть дверь.

– Здесь так уютно и тепло. – Он трет руки, словно пришел с мороза, а розовые щеки еще больше усиливают эффект. – Я просто посижу здесь немножко. – И вот он уже на диване, раскрывает журнал о здоровье. – Ну-с, что тут у нас. Молочница. Что, черт возьми, это значит?! Что за молочница? – Мучительная пауза, пока его глаза перебегают слева направо, после чего он говорит скорбным голосом: – И как женщины все это выносят?

Я с трудом возвращаю себе дар речи:

– Я не стану принимать ванну, пока ты здесь.

– А почему нет? – Он смотрит на включенную духовку. И явно прикидывает, как бы выцыганить приглашение на обед. Гладит пульт от телевизора. Откидывается на подушки и вздыхает. – Мне кажется, я в раю.

На двери ванной комнаты нет защелки.

– Я тебя совсем не знаю.

– А у меня такое чувство, будто я знаю тебя целую вечность, – отвечает Тедди с такой подкупающей искренностью, что мне требуются титанические усилия, чтобы устоять. И взять на вооружение слова Ренаты: «Я готовилась к этому всю свою жизнь».

Когда он наконец уберется, я буду вспоминать этот чудный момент. Легкая мгновенная дружба не завязывается каждый день. Все, кому когда-либо требовалась моя помощь, со временем уходили, не оглядываясь, и исчезали без следа. Диван-кровать в цокольном этаже дома моих родителей застелен чистыми простынями. Резиденты меняют адрес проживания на райские кущи. Мальчики на побегушках сестер Парлони покидают их, кипя от ярости. Контракт Мелани скоро закончится. Сильвия так и не прислала открытку.

Печаль сжимает мне горло.

– Вон!

Тедди тяжело вздыхает:

– Ну ладно, поторопись. Быстренько прими ванну, а потом я вернусь, и ты сможешь получше меня узнать.

И словно это в порядке вещей говорить такое своей новой соседке, в сущности, абсолютной незнакомке, Тедди выходит – с моим журналом – и закрывает за собой дверь.

Теперь мне неуютно чувствовать свою наготу, но я решила не отступать. Я погружаюсь в ванну и жду, когда тепло проникнет в мышцы и медленно освободит меня. Сердитый ответный имейл от Сильвии по поводу сегодняшних событий теперь кажется чем-то нереальным. Она не может меня здесь достать. Я таю, как розовое суфле, все напряжение сегодняшнего дня куда-то уходит…

– Рути…

Я подпрыгиваю, расплескивая воду через край ванны. Свеча гаснет. Я прикрываю руками грудь и низ живота. Нужно срочно проверить, что Тедди не пробрался внутрь.

– В чем дело?

Я отчетливо слышу за стеной его голос:

– Мне так одиноко.

Хорошо, что он не видит, как я улыбаюсь. Наверняка это еще больше раззадорило бы его.

– Отстань, Тедди. Я в ванной.

– Блин! Эта стенка слишком тонкая. Нам придется составить расписание посещения туалета. У меня есть одна физиологическая особенность. Не могу нормально посрать, если меня может услышать красивая девушка.

Я слышу, как за стеной скрипит ванна.

У меня невольно открывается рот, и я рявкаю в потолок:

– О Господи!

Я так громко богохульствую, что Господь наверняка лично позвонит моему папе. Преподобный Мидона. Я насчет вашей дочери. Погоди-ка. Тедди что, назвал меня красивой?

Он продолжает говорить, и я слышу усмешку в его голосе:

– Я сейчас сижу в своей пустой ванне, полностью одетый, так что оставь свои грязные мысли. У меня нет той роскоши, которой ты сейчас наслаждаешься. И определенно нет средств для кератинирования волос.

– Держи свой внутренний монолог при себе. – Я тоже улыбаюсь. – Спорим, ты используешь вместо шампуня мыло для рук.

– Да, использую. Неужели это так очевидно? Я не заслуживаю таких шикарных волос. – (Длинная пауза. Наверное, чтобы я вставила комплимент.) – Мне нужно купить зубную щетку. – (Еще одна пауза повисает в воздухе и длится маленькую вечность.) – Поехали, поможешь мне выбрать. Ты аккуратистка, а я неряха. Наклей за меня ярлыки на мою жизнь.

Уже не в первый раз новый работник сестер Парлони просит меня помочь. Моя улыбка вянет. Я вспоминаю, как Джерри Прескотт предложил мне убрать новую квартиру Тедди.

– Неужели я оказалась на этой земле исключительно для того, чтобы быть помощницей?

– Я даже не умею определять нужный размер простыней. Я отправил фото матраса своей сестре Дейзи, но, к несчастью, не нашел ничего для сопоставления.

Слово «сопоставление» напоминает мне о бананах и тюбике гигиенической помады.

– И?.. – Мне приходится сполоснуть лицо водой.

В голосе Тедди слышится ласковая насмешка:

– Она посоветовала спросить у кого-нибудь из взрослых.

– Скажи, а эта твоя очаровательная беспомощность действует на всех без исключения?

Я слышу жизнерадостное:

– На большинство. Ты когда-нибудь ездила на мотоцикле?

Похоже, он не шутит.

– Жаль тебя огорчать, но на сегодня у меня все.

Вечерний ритуал пройдет, как всегда. Звонок таймера духовки, просмотр сегодняшних серий «Посланной небесами» и посещение форума. Сделаю пару растяжек, черкну несколько строчек в дневнике и уютно устроюсь в кровати со своим старым милым Тед… то есть Рупертом. Медвежонком, оставшимся у меня еще с детства. Рупертом.

– Рановато ты заканчиваешь свой день. Еще только половина седьмого.

– В «Провиденсе» время идет по-другому. Сейчас уже середина вечера.

Тедди говорит, осторожно выбирая выражения:

– Тебе ведь известно, что мир не ограничивается пределами «Провиденса»?

Он наступает на мою любимую мозоль, и я чувствую острую боль.

– Я не обязана отчитываться перед тобой о своем распорядке, незнакомец. – Я делаю глубокий вдох и погружаюсь под воду, пуская пузырьки.

Вынырнув на поверхность, я слышу:

– Мы с тобой соседи. А значит, должны всем делиться.

Я беру с полки кусок мыла и печально смотрю на него. Так уж и всем?

– Что-то не припомню, чтобы это входило в сделку.

– Сделку?

– А? – смущенно переспрашиваю я.

– Мой папаша, случайно, не говорил тебе нечто вроде: «Если сумеешь разбудить в моем медвежонке интерес к семейному бизнесу, получишь десять штук в качестве бонуса»?

Тедди здорово изображает отца. И с волнением ждет моего ответа.

– Я бы не отказалась от такого предложения. – Я плещу воду себе на колени и смотрю, как стекает мыльная пена. Не услышав реакции Тедди, я добавляю: – Шучу-шучу. Я не получала никаких взяток.

– Мое блестящее общество – само по себе отличная компенсация, – соглашается Тедди.

– Знаешь, что было бы хорошей компенсацией? Двадцать долларов, которые ты мне должен.

– Ах ты об этом. Да. – И снова скрип ванны: Тедди то ли устраивается поудобнее, то ли вылезает оттуда. – Я непременно отдам тебе деньги, как только найду кошелек. Чем сейчас занимается мой следующий на очереди добрый самаритянин.

Должно быть, приятно во всем полагаться на помощь Вселенной.

– А ты уже заблокировал свои кредитные карты?

– Рути, они давным-давно аннулированы. – Он со стоном произносит нечто вроде брр… я… в полном дерьме. А потом своим хриплым голосом добавляет: – А у тебя небось никогда не было перерасхода по кредиткам, Аккуратная Девочка?

Что за нелепый вопрос.

– Я принимаю все виды оплаты. Банковскими переводами, через PayPal, Venmo, «Вестерн Юнион». Золотыми слитками. Мелочью. – Не услышав привычного смеха, я спрашиваю: – Как так? Твой отец владеет этим местом, а у тебя нет двадцати баксов.

– Пожалуйста, давай не будем о том, чем владеет мой отец. Мы с ним – два разных человека. И у него есть свое, а у меня – свое.

Похоже, у Тедди вообще ничего нет.

Странно, но именно этот Богатенький Ричи помог мне оценить все те жизненные блага, которыми я пользуюсь. Например, мыло и полотенца.

– Но почему ты сейчас не работаешь в своей тату-студии? Что случилось?

– Алистер сказал, чтобы я не возвращался, пока не выкуплю долю в Фэрчайлде – все сто процентов. Вот такой ультиматум: все или ничего. Я еще никогда не видел его в такой ярости. – Тедди замолкает.

Резкая смена его настроения чувствуется даже через стенку, а вода в моей ванне совсем остыла. Тедди был прав: мы теперь соседи, а значит, должны делиться.

– Ты еще там?

– Хм…

Я пытаюсь представить, как Тедди лежит сейчас одетый в грязной допотопной ванне.

– Я приготовлю обед. И у меня есть запасная зубная щетка.

– Нет. Ты и так сделала для меня более чем достаточно. Спокойной ночи, Аккуратная Девочка.

И кто, спрашивается, способен набить «БЕРИ» у себя на руке? Тот, кто отчетливо представляет, что это именно то, чем он занимается.

Всякий раз, принимая здесь ванну, я прислушивалась к тихому плеску воды и биению собственного пульса. И вот я вернулась туда, откуда ушла: тупо лежу в воде совершенно одна.