Нужные вещи Кинг Стивен
Шейла знала, как пользоваться ружьем, которое держала в руках, с восьмилетнего возраста ее учили стрелять в тире. И теперь, уперев приклад в плечо, она закричала:
– Отвали от него, Джон! Дай мне прицелиться!
Лестер вскинул голову, посмотрел на Шейлу невидящим взглядом, оскалил в ухмылке зубы гориллы и с новыми силами и азартом принялся колотить голову Джона об пол.
Подъезжая к зданию муниципалитета, Алан впервые за весь день испытал положительные эмоции, заметив приближающийся с другой стороны «фольксваген» Норриса Риджвика. Норрис был одет в гражданский костюм, но это не имело никакого значения. Он был Алану очень нужен сегодня. О Господи, как нужен!
Но и этот положительный фактор был тут же сметен. Большая красная машина – «кадиллак» с номерной табличкой КИТОН 1 – вылетела из узкого переулка, упиравшегося в автомобильную стоянку у муниципалитета. Открыв рот, Алан наблюдал, как «кадиллак» влепился со всего размаху в «фольксваген». Он ехал не на слишком большой скорости, но массой превосходил «жучка» Норриса раза в четыре. Со скрежетом металла и звоном вылетающих стекол «фольксваген» перевернулся на бок, на тот самый, где сидел за рулем Норрис. Ударив по тормозам, Алан выскочил из машины. Умник тоже вылезал из «кадиллака».
С недоумевающим выражением побледневшего лица Норрис пытался выбраться через открытое окно «фольксвагена».
Умник приближался к Норрису, сжав кулаки. На круглом жирном лице застыла зловещая улыбка. Единожды взглянув на эту улыбку. Алан бросился бегом.
Первым выстрелом Хью расколотил бутылку Уайлд Терки на полке за стойкой. Вторым разбил стекло в рамке на стене, пробив отверстие в лицензии на продажу спиртных напитков. Третий выстрел прошел по касательной, задев правую щеку Генри Бофорта и взметнув кучу кровавых брызг и распоротой плоти.
Генри вскрикнул, схватил коробку с обрезом и присел под стойку бара.
Он понимал, что Хью задел его, но не знал, насколько серьезно. Он лишь чувствовал, что правая сторона лица горит, а по шее течет липкая, теплая кровь.
– Давай поговорим о машинах, Генри, – сказал Хью, подходя к стойке. Нет, пожалуй, лучше поговорим о лисьем хвосте, а? Что скажешь?
Генри открыл коробку. Она была внутри отделана красным бархатом.
Дрожащими руками он достал оттуда обрез винчестера. Хотел проверить, но понял, что времени на это нет. Можно только надеяться, что винтовка заряжена.
Он подтянул ноги, сгруппировался и приготовился выскочишь и преподнести Хью то, что тот наверняка сочтет сюрпризов.
Шейла поняла, что Джон не собирается вылезать из-под ненормального, в котором она узнала теперь Лестера Патта… или Пратта, короче – учителя физкультуры колледжа. Она поняла, что Джон выбраться из-под него не в состоянии. Прекратив колотить его головой об пол, Лестер обеими руками сжал его горло.
Шейла перевернула ружье прикладом вниз, сцепила руки на стволе, раскачала приклад и размахнулась от плеча, как это делал в кино Тед Вильяме.
Лестер повернул голову как раз вовремя для того, чтобы увидеть свинцовую нашлепку на ложе винтовки, нацеленную ему между глаз.
Послышался хруст, как будто кто-то прошелся по рассыпанным кукурузным хлопьям, и в голове у Лестера образовалось черное отверстие, из которого потекла кровавая жижа. Лестер Пратт принял смерть мгновенно. Шейла Брайам посмотрела на него и зашлась в крике.
– Неужели ты думал, что я не узнаю, кто это сделал? – говорил Китон, вытаскивая полуобморочного, но не раненного Риджвика из окна машины. Неужели надеялся, что я не догадаюсь, когда в конце каждой дурацкой бумажки стоит твое имя? Неужели? Неужели?
Он занес кулак, чтобы ударить Норриса, но Алан ловко и аккуратно перехватил его браслетом наручника.
– Ха! – воскликнул Умник и повернулся вокруг своей оси. Из здания муниципалитета послышался визг. Алан взглянул в том направлении и потянул Умника за второй браслет к «кадиллаку». Умник на ходу молотил его вторым кулаком. Алан пару раз не слишком сильно стукнул его по плечу и защелкнул свободный браслет за дверную ручку машины.
Обернувшись, он сразу увидел Норриса. У него хватило времени на то, чтобы понять: Норрис выглядит ужасно и не в результате столкновения с Китоном.
– Пошли, – сказал он. – У нас неприятности.
Но Риджвик не обращал на него внимания, во всяком случае в тот момент.
Он прошел мимо Алана и ударил Умника между глаз. Тот вскрикнул и отлетел спиной на дверь машины. Дверь была до сих пор распахнута и теперь захлопнулась, прищемив клочок пропитанной потом белой рубашки Умника.
– Это тебе за крысоловку, мешок с дерьмом, – воскликнул Норрис.
– Я тебя достану! – вопил Умник. – И не надейся, что улизнешь! Я вас всех достану!
– Это я тебя достану! – прорычал Норрис и двинулся на Умника, выставив перед цыплячьей грудью стиснутые кулаки. Алан схватил его за воротник и потянул на себя.
– Прекрати! – закричал он Норрису на ухо. – У нас беда, говорю тебе!
Снова в воздухе пронесся пронзительный крик. На тротуаре уже стали останавливаться прохожие. Норрис посмотрел на них, потом на Алана, и взгляд его, к счастью, прояснился и стал похожим на человеческий. Более или менее.
– В чем дело, Алан? Это из-за него? – Норрис кивком указал на «кадиллак». Умник не сводил с них безумного взгляда и пытался сорвать наручник. Он, казалось, вовсе не слышал криков.
– Нет, – сказал Алан. – У тебя оружие есть?
Норрис покачал головой.
Алан отстегнул кобуру, достал из нее свой револьвер 38-го калибра и протянул Норрису.
– А ты как же?
– Мне нужны свободные руки. Пошли. В конторе Святоша Хью, и кажется, он взбесился.
Святоша Хью, конечно, взбесился, в этом сомнений быть не могло, но находился он в это время не менее чем в трех милях от муниципалитета.
– Давай поговорим о… – снова предложил он, но тут из-под стойки бара, словно чертик из табакерки, выскочил Генри Бофорт в пропитанной кровью рубашке и с обрезом, направленным на Хью.
Они выстрелили одновременно. Щелчок автоматического пистолета потерялся в грохоте винчестера. Из обрезанных стволов повалил дым. Хью приподняло и отшвырнуло к дальней стене: грязные пятки волочились по полу, голая грудь превратилась в кровавое месиво. Пистолет вылетел у него из рук.
Концы лисьего хвоста загорелись.
Пулей из пистолета Хью Генри пробило правое легкое, и он отлетел к полке за стойкой. Бутылки посыпались дождем вокруг него. Он почувствовал, что грудь немеет, и, бросив винтовку, потянулся к телефону. В воздухе стоял странный густой запах: смесь пролившегося алкоголя и горящего лисьего меха.
Генри пытался вздохнуть, но хотя грудь поднималась, воздух, казалось, не проникал внутрь. Отверстие в груди ответило на попытку шипом и свистом.
Трубка весила, вероятно, целую тонну, но Генри все же удалось снять ее, поднести к уху и нажать кнопку автоматической связи с Управлением шерифа. Дзыыынь… Дзыыынь…. Дзыыынь….
– Эй, ребята, куда же вы все подевались, – прохрипел Генри. – Я тут помирать собрался, а вы к телефону не подходите.
В трубке по-прежнему звучали длинные гудки.
Норрис догнал Алана на полпути, и они вместе плечом к плечу вошли на автостоянку. Норрис держал в руке служебный револьвер Алана, согнув палец на спусковом крючке и направив ствол в жаркое октябрьское небо. На стоянке, кроме патрульной машины № 4 Джона Лапонта стоял только «сааб» Шейлы Брайам.
Алан едва успел удивиться, где же машина Хью, как боковая дверь Конторы шерифа распахнулась настежь. Оттуда вывалился некто с ружьем из кабинета Алана в окровавленных руках. Норрис направил пистолет дулом на незнакомца и крепче обнял пальцем спусковой крючок.
Алан сразу определился по двум позициям. Во-первых, он понял, что Норрис собирается стрелять. Во-вторых, вопящий и окровавленный человек с ружьем в руках был не Святоша Хью, а Шейла Брайам.
Только благодаря удивительным, почти божественным рефлексам Алана была в тот день спасена жизнь Шейлы, но висела она на волоске. Он не закричал и даже не протянул руки, чтобы отвести дуло пистолета. Ни то, ни другое бы не помогло. Вместо этого он выставил локоть, словно в деревенском танце, и наподдал им руку Норриса, державшую оружие, так что в момент выстрела дуло приподнялось вверх. Выстрел в огороженном дворике стоянки прозвучал как удар хлыстом. Задребезжали и треснули стекла на втором этаже, в Управлении городской службы быта. И тогда Шейла уронила ружье, прикладом которого выбила мозги Лестеру Пратту, и, заливаясь слезами, побежала им навстречу.
– Господи, – пропищал Норрис не своим, тоненьким надтреснутым голосом.
Он был бледен, как бумага, когда протягивал Алану револьвер рукояткой вперед. – Я чуть не убил Шейлу! О Господи!
– Алан! – кричала Шейла. – Слава Богу! – Она налетела на него, не замедлив шаг, чуть с ног не сбила.
Он вложил револьвер в кобуру и обнял ее обеими руками. Шейла дрожала, словно электрический провод, по которому пропускают слишком большой ток.
Алан вдруг осознал, что сам дрожит, как в ознобе, и чуть было не намочил штаны со страху. Шейла тряслась в истерике, почти ослепнув от слез, и это было ее счастье: в таком состоянии она не могла понять, насколько близко находилась от смерти.
– Что здесь происходит, Шейла? Быстро говори.
В ушах Алана так звенело от выстрела и раскатистого эха, что ему казалось, будто где-то поблизости звонит телефон.
Генри Бофорт чувствовал себя снежным человеком, тающим на солнце. Ноги отказывались слушаться. Он медленно опустился на колени, не выпуская из рук безответно гудящую телефонную трубку. Сознание плыло от удушающей вони алкоголя и паленого меха. К этому запаху постепенно стал примешиваться другой, и Генри не сомневался, что он исходил от Хью.
Он уже смутно понимал, что с этим номером что-то стряслось и нужно набрать другой, чтобы попросить о помощи, но был не в силах. Дело в том, что он не смог бы нажать кнопку. Поэтому он уселся, ссутулившись и привалившись к стойке, в лужу собственной крови и, прислушиваясь к свисту, вылетавшему из груди, стал дожидаться, когда потеряет сознание. Тигр открывается только через час, Билли мертв, и если никто не подойдет к этому телефону, он тоже будет мертв, когда первые посетители придут с намерением весело провести вечерок.
– Пожалуйста, – хриплым голосом упрашивал Генри. – Пожалуйста, подойдите кто-нибудь. Ну хоть кто-нибудь, черт вас всех возьми.
По мере того как Шейла приходила в себя, Алан понял из ее сообщения, что она прикончила Хью прикладом ружья. Значит, никто не будет в них стрелять, когда они войдут в контору.
Во всяком случае, он на это надеялся.
– Пошли, – сказал он Норрису.
– Алан… Когда она появилась… Я подумал…
– Я знаю, о чем ты подумал. Все в порядке. Забудь об этом. Пошли скорее, там Джон.
Они подошли к двери и встали по обе ее стороны.
– Не шуми, – сказал Алан Норрису.
Норрис кивнул.
Алан взялся за ручку двери и, рванув ее на себя, ворвался внутрь.
Норрис последовал за ним, пригнувшись.
Джон сумел к этому времени подняться на ноги и доплелся до двери. Алан с Норрисом налетели на него, как в драке «стенка на стенку», и Джон получил последний удар от собственных друзей и коллег. Он опрокинулся на пол и заскользил по кафельному покрытию, словно шар в боулинге. Ударившись о противоположную стену, он издал крик, болезненный и удивленный и вместе с тем какой-то усталый.
– Господи! – воскликнул Норрис. – Да ведь это Джон. Только этого ему не хватало!
– Помоги мне, – коротко бросил Алан и рванулся к Джону, который уже самостоятельно переходил в сидячее положение. Лицо его превратилось в кровавую маску. Нос сбит влево. Из верхней губы кровь хлестала, как из прохудившегося крана. Когда Алан и Норрис подошли, он подставил ладонь ко рту и сплюнул в нее зуб.
– Он готов, – произнес Джон, едва двигая губами и шепелявя. – Казется, Сейла приконтила его.
– Ты-то сам как? – спросил Норрис.
– Вроде зивой, но не совсем. – Джон наклонился вперед и его стошнило на пол, в промежуток между собственными раздвинутыми ногами.
Алан оглянулся. Теперь он был уверен, что это не галлюцинации: телефон действительно звонил. Но теперь не до телефона. Он видел Хью, лежавшего у другой стены лицом вниз. Подойдя к нему, он наклонился и приложил ухо к спине на уровне сердца. Но ничего, кроме телефонного трезвона, не услышал.
Было такое впечатление, что телефоны звонят на всех столах.
– Ответь этой адской машине или вообще отключи, – рявкнул Алан, взглянув на Норриса.
Норрис подошел к ближайшему аппарату, по случаю это был тот, что стоял на его собственном столе, и, нажав светящуюся кнопку, снял трубку.
– Не беспокойте нас, у нас чрезвычайные обстоятельства. Перезвоните позже, – сказал он и бросил трубку на рычаг, не дождавшись ответа.
Генри Бофорт отнял трубку – тяжеленную трубку – от уха и посмотрел на нее невидящим и не верящим собственным глазам взором.
– Что ты сказал? – переспросил он.
Больше он держать телефонную трубку не мог. Такая тяжелая, черт ее побери. Он уронил ее на пол, повалился на бок и лежал, тяжело, со свистом дыша.
Насколько Алан мог определить, с Хью все было кончено. Он ухватил его за плечи, перевернул на спину… И понял, что это вовсе не Хью. Лицо представляло из себя кровавую маску из осколков костей и ошметьев плоти, поэтому сказать, кому оно принадлежало, наверняка было невозможно, но уж, конечно, не Хью Присту.
– Что тут, черт возьми, происходит? – тихо спросил самого себя Алан.
Дэнфорт Китон стоял посреди улицы, прикованный наручниками к собственному «кадиллаку», и смотрел на тех, кто смотрел на него. Теперь, когда Главный Преследователь и Помощник Преследователя ушли, смотреть больше было не на кого.
Он смотрел на Них и понимал, кто Они такие: все они – это ОНИ. Все до единого.
Билл Фуллертон и Генри Гендрон стояли у входа в парикмахерскую. Между ними стоял Бобби Дагас с фартуком, свисавшим чуть не до земли, словно гигантский детский слюнявчик. У входа в Вестерн Авто стоял Чарли Фортин.
Скотт Гарсон со своими погаными друзьями, Альбертом Мартином и Говардом Поттером, стояли у входа в банк и разговаривали, по всей видимости, о нем.
Глаза.
Отвратительные, мерзкие глазищи. Глаза повсюду. И все смотрели на него.
– Я вас вижу! – внезапно завопил Умник. – Я вижу Вас всех! Всех! И знаю, что делать! Да! Знаю, помяните мое слово!
Он открыл дверь «кадиллака» и попытался сесть за руль. Но не смог. Он был прикован к внешней ручке. Цепь, соединяющая наручники, была недостаточно длинной. Кто-то рассмеялся. Умник ясно расслышал этот смех.
Он огляделся.
Множество жителей Касл Рок стояли у входа в свои служебные помещения, расположенные на Мейн Стрит, и смотрели на него темным, пронзительным взглядом умных крысиных глаз. Все там были, кроме мистера Гонта.
И все же мистер Гонт тоже был там. Мистер Гонт находился в сознании Умника и подсказывал, что делать. Умник выслушал его… и улыбнулся.
Грузовик, который Хью за время работы на нем успел превратить почти в полную развалину, сбавил скорость по другую сторону моста и въехал на стоянку перед Мудрым Тигром в 16.01 пополудни. Водитель вышел, подтянул штаны цвета хаки и направился к пивной. Он остановился как вкопанный в пяти футах от входа – из двери торчали чьи-то ноги.
– Бог мой! – воскликнул водитель. – Что с тобой, старина?
До его слуха долетел тонкий, чуть слышный всхлип:
– …Помогите…
Водитель вбежал в пивную и обнаружил за стойкой бара едва живого Генри Бофорта.
– Это Лестер Пратт, – промычал Джон Лапонт. Поддерживаемый с обеих сторон Норрисом и Шейлой, он доплелся до того места, где, согнувшись над телом, стоял Алан.
– Кто? – переспросил Алан. Он чувствовал себя так, как будто внезапно оказался участником сатанинской комедии под названием «Рики и Лаки отправляются в Ад». – Эй, Лестер, тебе придется кое-что объяснить.
– Лестер Пратт, – объяснял за покойника Джон, превозмогая боль. Утитель физкультуры в колледзе.
– А что он здесь делает?
Джон устало покачал головой.
– Не снаю, Алан. Он просто плисол и с ума сосол.
– Кто-то должен мне объяснить, – твердо заявил Алан. – Где Хью? Где Клат? Что, ради всего святого, происходит в городе?
Джордж Нельсон стоял посреди своей спальни и оглядывался по сторонам, не веря собственным глазам. Как будто в этой комнате устроили вечеринку музыканты панк-группы, какой-нибудь Секс-Пистолз или Крэмпс, вместе со своими поклонниками.
– Что… – произнес он и не смог больше вымолвить ни слова. Да и ни к чему было. Он знал, что. Кокаин. Вот в чем причина. Джордж работал в колледже Касл Рок вот уже шесть лет и откровенничал не со всеми педагогами (большинство из них не знали вкуса порошка, который Туз Мерилл иногда называл Боливийской Пыльцой), а только с теми, кто продемонстрировал себя как крупный ценитель. Может быть, кому-то стало известно, что он хранит кокаин под матрасом. Кто-то узнал, кому-то сказал, а тот позавидовал.
Джордж заподозрил это, как только свернул на подъездную дорогу и заметил разбитое окно кухни.
Он подошел к кровати и дрожащими, онемевшими руками перевернул матрац.
Чистый, высококачественный порошок стоимостью почти в две тысячи долларов исчез. Он поплелся на непослушных ногах в ванную, чтобы проверить, на месте ли начатая порция, замаскированная в пузырьке из-под стрептоцида, притулившемся на верхней полке аптечки. Никогда ему еще так остро не терпелось принять дозу, как теперь.
Он остановился на пороге, и зрачки расширились от ужаса. Поразил его не погром, устроенный здесь так же, как и в спальне, – все вверх дном, его потряс вид унитаза. Сиденье опущено и по всей поверхности обсыпано порошком.
Никто бы не смог в тот момент убедить Джорджа, что этот порошок детская присыпка.
Джордж подошел к унитазу, послюнявил палец и провел им по сидению.
Затем сунул палец в рот. Кончик языка онемел почти мгновенно. На полу между унитазом и раковиной валялся пустой пластиковый пакет. Картина стала ясна.
Безумна, но ясна. Кто-то явился, нашел порошок… И спустил его в унитаз.
Но почему? Почему? Он не знал, но дал себе обещание спросить виновника, если найдет его. Спросить до того, как оторвать голову. Это не помешает.
Трехграммовый запас остался нетронутым. Он вынес пузырек из ванной и снова замер, привлеченный новым зрелищем. Когда он впервые входил в спальню из коридора, ничего не заметил, но отсюда все было как на ладони.
Джордж долго не мог сдвинуться с места: глаза распахнуты и в них застыл ужас, кадык на шее конвульсивно дергается. Голубоватые жилки на висках трепещут, словно крылья маленькой пташки. В конце концов с губ слетело невразумительное мычание, единственное, на которое в этот миг он оказался способен:
– Ммаамм….
В это время внизу, на первом этаже, за диваном цвета овсянки спал Фрэнк Джуэтт.
Зрители, столпившиеся в конце Мейн Стрит и привлеченные сюда криками и выстрелом, теперь получили новую пищу для наблюдений: медленное исчезновение городского головы.
Умник наклонился в салон машины так далеко, как мог, и повернул ключ в замке зажигания. Затем нажал кнопку на окне со стороны водителя, и стекло опустилось. Он снова закрыл дверь и, извиваясь змеей, стал пробираться внутрь через окно.
Ноги от колен и ниже еще торчали снаружи, рука, прикованная за запястье к дверной ручке, вытянулась вдоль жирного бедра, когда к нему подошел Скотт Гарсон.
– Эй, Дэнфорт, – неуверенно произнес он. – Мне кажется, не стоит этого делать. По-моему, ты арестован.
Умник выглянул из-под мышки, наслаждаясь доносившимся оттуда крепким ароматом, и оглядел Гарсона с головы до ног. Тот стоял совсем рядом и, казалось, был готов вытащить Умника обратно. Китон подтянул ноги к животу, насколько позволяла ситуация, и резким движением выкинул их, словно пони, лягающийся от избытка чувств на пастбище. Каблуки его башмаков ударили Гарсона по лицу с такой силой, какая показалась Китону вполне удовлетворительной. Очки в золотой оправе, сидевшие на носу Гарсонэ, треснули. Он охнул, закрыл окровавленное лицо руками и упал навзничь.
– Ха! – произнес Умник. – Не ожидал, правда? Не ожидал от меня такого, сукин сын! Преследователь!
Умник втащил оставшуюся часть тела в машину. Длины цепочки хватило.
Плечевой сустав предостерегающе хрустнул, но все же повернулся таким образом, что его хозяин смог пролезть под собственной рукой и опустить свою широкую задницу на сидение. Теперь он сидел за рулем, а рука торчала снаружи, закрепленная наручником за ручку двери. Умник перевел рычаг на первую передачу.
Скотт Гарсон перешел в сидячее положение как раз вовремя, чтобы увидеть ползущий на него автомобиль. Решетка, казалось, насмехалась над ним, пока гора металла и хрома приближалась, собираясь подмять его под себя.
Гарсон перекатился влево, избежав смерти в последнюю долю секунды.
Переднее колесо «кадиллака» проехало по его правой руке, размозжив ее всмятку. Работу довершило заднее колесо. Гарсон лежал на спине и смотрел на свои пальцы, похожие теперь на лопаточки для переворачивания оладьев.
Осознав то, что он видит, Гарсон пустил в голубое знойное небо нечеловеческий вопль.
– ТЭЭЭММИИИ ФЕЕЕЕЙ!
Этот крик пробудил Фрэнка Джуэтта от глубокого сна. В первую минуту он не мог сообразить, где находится, понимал только, что в каком-то очень узком пространстве. И еще что-то в руке зажато… Что это такое?
Он поднял правую руку и чуть было не выколол себе глаз острием ножа.
– Оооооо! Оооооо! Тэээммиии Фееей!
Снова этот вопль. Тогда до Фрэнка дошло. Он лежал за диваном своего «доброго старого друга» и слушал громогласную скорбь по поводу безвременной кончины длиннохвостого попугая. Вместе с этим пониманием вернулось и все остальное: разбросанные по кабинету журналы, записка шантажиста, возможная (нет, вероятная, чем больше он об этом думал, тем вероятнее становилась) потеря работы, а вместе с ней крушение карьеры и всей жизни.
А теперь он должен выслушивать – с ума сойти! – рыдания Джорджа по поводу смерти какой-то паршивой птицы, маленького кусочка летающего дерьма.
«Ладно, – подумал Фрэнк, – я сейчас тебя утешу. Кто знает, может быть, ты даже найдешь успокоение в птичьем раю».
Рыдания слышались все ближе к дивану. Яснее и яснее. Вот сейчас он выскочит, и эта скотина подохнет прежде, чем успеет сообразить, что за сюрприз преподнес ему «друг». Фрэнк уже готов был воплотить свой план, когда Джордж, продолжая душераздирающе рыдать, плюхнулся на диван. Мужчина он был крупный, и под его весом диван отполз обратно к стене. Он не услышал удивленно-страдальческого «Оооо!», прозвучавшего за спинкой дивана и потонувшего в его собственных рыданиях. Он потянулся к телефону, дрожащими руками снял трубку и, набрав номер, сразу волшебным образом попал на Фреда Рубина.
– Фред! – закричал он. – Случилось нечто ужасное! Может быть, и теперь продолжается! О Господи, Фред! О Господи!
За его спиной, на полу, корчился, задыхаясь, Фрэнк. Перед его мысленным взором пробегали строчки рассказов Эдгара Алана По, которые он читал в детстве, повествующие о погребенных заживо. Лицо постепенно приобретало кирпично-красный оттенок. Изогнутая деревянная ножка дивана, продавившая ему грудь, когда Джордж, сел, становилась с каждой минутой все тяжелее. Спинка дивана придавила плечо и лицо.
А над ним Джордж Нельсон красочно и во всех подробностях повествовал Фреду Рубину о том, что увидел в доме по возвращении. В конце концов он замолк на секунду, а потом закричал громче прежнего:
– Мне наплевать, если нельзя об этом говорить по телефону! Как я могу об этом думать, когда он убил Тэмми Фея. ЭТА СКОТИНА УБИЛА ТЭММИ ФЕЯ! Кто мог это сделать, Фред? Кто? Ты должен мне помочь!
Возникла пауза, пока Джордж слушал то, что ему говорил Фред, и Фрэнк почувствовал, что теряет сознание. И тогда он понял, что должен сделать: выстрелить автоматическим «лама» сквозь диван. Он может при этом не убить Джорджа Нельсона, может даже Джорджа Нельсона не поранить, но уж наверняка привлечет внимание Джорджа Нельсона, и тогда, скорее всего, Джордж Нельсон поднимет с дивана свою жирную задницу и Фрэнк не успеет здесь отдать концы, расплющив нос о батарею центрального отопления, скрывавшуюся за диваном.
Фрэнк разжал пальцы, державшие нож, и попытался вытащить из-за подтяжек пистолет. Холодный пот ужаса окатил его, когда он понял, что не в состоянии этого сделать. Пальцы судорожно сжимались и разжимались в двух дюймах от костяной ручки пистолета. Он прилагал все усилия, чтобы подтянуть руку, но стиснутое диваном и солидным весом Джорджа Нельсона плечо не позволяло. Казалось, оно прочно прибито гвоздями.
Черные розы – признак надвигающейся асфиксии – расцвели перед глазами Фрэнка.
Откуда-то из далекого далека до него доносились крики Джорджа Нельсона, излагавшего сбою печальную повесть Фреду Рубину, по всей очевидности, соратнику по увлечению кокаином.
– О чем ты говоришь? Я тебе говорю, что надо мной совершено насилие, а ты советуешь пойти познакомиться с каким-то парнем в конце улицы. Меня не требуется отвлекать, Фред, мне нужно…
Он замолчал, поднялся с дивана и пошел в другой конец комнаты. Собрав остатки сил, в самом буквальном смысле, Фрэнк отодвинул диван от стены на несколько дюймов. Не так уж много, но достаточно, чтобы сделать пару восхитительных вздохов.
– Что он продает? – кричал Джордж Нельсон. – О Господи, Господи Иисусе, что же ты сразу не сказал?!
И снова пауза. Фрэнк лежал за диваном, как кит на берегу, и тяжело дышал, надеясь, что голова не взорвется от пульсирующей боли. Еще минута, и он сможет подняться и отстрелить своему «старому другу» Джорджу Нельсону яйца. Вот только отдышится. И черные розы перед глазами отцветут. Минутка.
Максимум две.
– Ладно, – сказал в трубку Джордж. – Пойду поговорю с ним. Сомневаюсь, чтобы он был такой чудотворец, как ты говоришь, но на безрыбье и рак рыба.
Знаешь, я тебе вот что скажу: на самом деле мне глубоко наплевать, сговорюсь я с ним или нет. В первую очередь надо отыскать мерзавца, который тут у меня все разворотил. Приколочу его к первой попавшейся стене. Понял?
«Я понял, – подумал Фрэнк, – но вот кто именно кого приколотит к воображаемой стене – вопрос нерешенный, мой добрый, старый друг».
– Да, я запомнил его имя! – завопил Джордж Нельсон в трубку. – Гонт, Гонт, Гонт, мать его так.
Он швырнул трубку, а затем, видимо, и весь аппарат через комнату, решил Фрэнк, услышав звон разбитого стекла. Несколько секунд спустя, выкрикнув последние проклятья, Джордж Нельсон вихрем унесся из дома.
Фыркнул двигатель его «айрок-зета». Пока он давал задний ход по подъездной дороге, Фрэнк Джуэтт медленно отодвинул диван еще дальше от стены.
Взвизгнули тормоза за окном, и «добрый старый друг» Фрэнка испарился.
Минуту спустя из-за дивана появились две руки и схватились за него. А еще через минуту между ними возникло лицо Фрэнка – бледное, изможденное; круглые без оправы очки мистера Уэзерби скособочились на носу, одно стекло разбито. Спинка дивана оставила красный вспухший след на щеке. Несколько комочков пыли подпрыгивали в редеющих волосах.
Медленно, словно вздутый труп, поднимающийся со дна реки и направляемый течением к берегу, на лице Фрэнка расползалась улыбка. Он упустил своего «старого доброго друга» на этот раз, но Джордж Нельсон не собирается покидать пределы города. Телефонный разговор – лишнее тому доказательство. Фрэнк отыщет его до конца дня. Куда он может деться в городе такого размера, как Касл Рок?
Шон Раск стоял на пороге кухни и взволнованно смотрел на дверь, ведущую в гараж. Пять минут назад туда ушел его старший брат (Шон случайно заметил, как он туда входил с улицы, из окна своей спальни). У Брайана в руке что-то было. Расстояние слишком велико, чтобы рассмотреть, что именно, но это и ни к чему. Он и так знал. Брайан держал бейсбольную карточку, ту самую, которую тщательно прятал у себя в комнате и никому не позволял на нее смотреть. Брайан не предполагал, что Шон в курсе, но факт остается фактом. Он даже знал, кто на ней изображен, так как сегодня вернулся из школы гораздо раньше Брайана, тайком пробрался в его комнату и подглядел.
Что в ней такого особенного находил брат, Шон понять не мог – старая, потертая, с загнутыми краями. К тому же игрок совсем никчемный – питчер Лос-Анджелесской команды Везунчиков, Сэмми Коберг, известный разве что тем, что на один забитый гол пропускал три. Он даже года не провел в команде. И чего Брайан так носится с этим барахлом?
Этого Шон не знал. Знал он доподлинно только две вещи: во-первых, Брайан и в самом деле берег карточку как зеницу ока и, во-вторых, последнюю неделю совсем сбрендил. Вел себя, как дети-наркоманы, которых по телевизору показывают. Но ведь Брайан не наркоман… Или?
Что-то в лице Брайана, когда он шел в гараж, так напугало Шона, что он решил сказать маме. Что именно сказать, он не знал, но это оказалось несущественным, так как ему вообще не представилось случая поговорить. Мама бродила по комнате в купальном халате и в идиотских черных очках, купленных в новом магазине., – Мама, Брайан… – Вот и все, что он успел произнести.
– Уходи, Шон, мама занята.
– Но, мамочка…
– Уходи, тебе говорят.
И прежде, чем он успел ретироваться самостоятельно, его бесцеремонно выставили за дверь спальни. В тот момент, когда мама его выпихивала, халат распахнулся, и Шон заметил, что под ним ничего нет, даже ночной сорочки.
Она захлопнула за ним дверь и заперла ее. И вот теперь Шон стоял на пороге кухни и с нетерпением посматривал на дверь гаража, дожидаясь Брайана. Но Брайан не возвращался.
Беспокойство постепенно переходило в страх, а затем в ужас. Тогда Шон открыл дверь, ведущую в гараж, и, миновав короткий переход, оказался на месте.
В гараже было темно, очень душно и пахло бензином. В первый момент Шон не увидел брата и даже решил, что тот улизнул во двор через боковую дверь.
Но вскоре глаза привыкли к темноте, и Шон приглушенно вскрикнул.
Брайан сидел у дальней стены. Он держал папино ружье прикладом вниз, стволом – себе в лицо. Одной рукой – ружье, а другой – проклятую карточку, перевернувшую за последнюю неделю всю его жизнь.
– Брайан! – закричал Шон. – Что ты делаешь?
– Не подходи, Шон, не подходи, не то плохо будет.
– Брайан, не надо. – Шон всхлипнул. – Ты меня пугаешь.
– Я хочу, чтобы ты мне кое-что обещал, – сказал Брайан. Он снял кроссовки и носки и теперь пытался вставить большой палец ноги в кольцо спускового крючка. У Шона в промежности стало мокро и тепло. Никогда в жизни он не испытывал такого страха.
– Брайан, ну пожалуйста! Пожааалуйста!
– Ты должен мне обещать, что никогда не пойдешь в новый магазин, сказал Брайан. – Ты меня слышишь?
Шон сделал шаг в сторону брата. Палец Брайана застыл на крючке.
– Нет! – завопил и отступил Шон. – То есть ДА! Я хотел сказать, да!
Увидев, что младший брат вернулся в исходную точку, Брайан слегка опустил ружье.
– Обещай!
– Да! Все, что хочешь! Только не делай этого. Прошу тебя… Не дразни меня больше! Брай, пошли, лучше посмотрим по телеку «Трансформаторов». Нет!
Не трогай ружье! Не хочешь «Трансформаторов»? Давай тогда смотреть Айвэна Уэпнера! Ты же любишь Айвэна Уэпнера. Всю неделю будем его смотреть. Весь месяц! И я буду с тобой смотреть! Только не пугай меня, Брай! Прошу тебя.
Но Брайан Раск, казалось, не слышал. Взгляд его затуманился, выражение лица стало спокойным, безмятежным.
– Никогда туда не ходи, Шон. Нужные Вещи – это гиблое место. И мистер Гонт – гиблый человек. Знаешь, Шон, он, наверное, вообще не человек. Обещай мне, что никогда не купишь ни одной вещи, которые он продает. Они все отравленные.
– Клянусь! – задыхался Шон. – Клянусь мамой!
– Нет, мамой клясться нельзя. Ее он тоже отравил. Поклянись самим собой, Шон. Поклянись своим собственным именем.
– Клянусь! – кричал маленький мальчик в темном душном гараже и умоляющим жестом протягивал руки к своему старшему брату. – Клянусь своим собственным именем! А теперь прошу тебя, положи ружье на место, Брай…
– Я люблю тебя, малыш. – Брайан бросил мимолетный взгляд на бейсбольную карточку. – Сэнди Куфэкс – сволочь! – произнес он твердо и нажал спусковой крючок большим пальцем ноги.
Страшный, дикий, нечеловеческий крик Шона разорвал тихий полумрак гаража.
С легкой улыбкой на губах Лилэнд Гонт стоял у окна своего магазина и смотрел на Мейн Стрит. Звук выстрела, донесшийся со стороны Форд Стрит, был едва различим, но слух у мистера Гонта был превосходный.
Улыбка его стала шире.
Он снял с витрины табличку, на которой было написано о встрече по предварительной договоренности, и заменил ее новой. Эта сообщала: