Между нами горы Мартин Чарльз

Charles Martin

The Mountain Between Us

Copyright © 2010 by Charles Martin

This translation published by arrangement with Three Rivers Press, an imprint of the Crown Publishing Group, a division of Random House LLC and with Synopsis Literary Agency.

Published in association with Yates & Yates, LLP, attorneys and counselors, Orange, CA, www.yates2.com

© Кабалкин А., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Вступление

Эй…

Не пойму, который час. Только бы запись работала… Я очнулся несколько минут назад. Все еще темно. Понятия не имею, сколько времени пробыл в отключке.

В разбитое лобовое стекло метет снегом, лицо замерзло, моргать и то больно. Такое ощущение, будто краска на щеках засохла. Благо, что во рту ее вкуса не ощущается.

Меня колотит… и такое чувство, будто кто-то уселся мне на грудь. Задыхаюсь. Наверное, сломано несколько ребер. Вдруг легкое не дышит?

Здесь, на высокогорье, воет злой ветер, треплющий хвост фюзеляжа… или его остатки. Что-то вверху – ветка, наверное, – корябает по плексигласу, звук такой, будто ногтями проводишь по школьной доске. Сзади, оттуда, где раньше был хвост, тянет холодом.

И несет керосином. Думаю, в баках самолета еще полно горючего.

Борюсь с тошнотой.

Меня обхватила рука. Холодные заскорузлые пальцы, потертое обручальное кольцо. Это Гровер.

Он умер еще до того, как мы задели верхушки деревьев. Загадка, как он умудрился уронить эту штуку, не убив заодно и меня.

При взлете наземная температура была еще более-менее. Не уверен, что теперь она такая же. По ощущению – гораздо холоднее. Высота полета должна была составлять где-то 11500 футов. Мы упали не больше чем на пятьсот футов, когда Гровер завалился на крыло. Приборная панель не горит, припорошена снегом. Изредка вспыхивает и сразу гаснет маячок GPS.

Где-то тут была собачонка, зубы да мышцы, больше ничего. Короткошерстная такая псина, размером с хлебницу, с дыханием, как сердитое бульканье. Ты совсем помешался, дружок? Погоди…

Вот так… Нет, не так. Ладно, лижись, только, чур, не прыгать! Как тебя зовут? Тебе страшно? Мне тоже.

Никак не вспомню его кличку.

Опять очнулся… Надолго я вырубился? Ага, песик. Зарылся мне под куртку, залез под мышку.

Я уже о нем говорил? Кличку не вспомню, хоть убей.

Его трясет, веки трепещут. При каждом порыве ветра он вздрагивает и пытается огрызнуться.

В голове туман. Мы с Гровером разговаривали, когда он управлял самолетом. Иногда мы проваливались в воздушные ямы, на приборном щитке плескалось море синих и зеленых огоньков, под нами было черно, ни единого проблеска света миль на шестьдесят в любую сторону… Еще была женщина. Она торопилась домой, к жениху, на обед накануне своего бракосочетания. Сейчас взгляну.

…Нашел. Она без чувств. Пульс частый. Заплывшие глаза, расширенные зрачки. Вероятно, сотрясение мозга. Глубокие порезы на лице, на некоторые надо бы наложить швы. Правое плечо вывихнуто, перелом левого бедра. Кожа не прорвана, но нога вывернута, штанина натянута. Надо вправлять, вот только отдышусь…

Холодает. Похоже, нас настигла буря. Если не найду, во что закутаться, замерзнем здесь до смерти еще до рассвета. Ногу придется отложить до утра.

Рейчел!.. Не знаю, сколько времени нам осталось, не знаю, выживем ли, но… Я беру назад свои слова. Я был не прав, вспылил. Нельзя было все это говорить. Ты думала о нас обоих, а не о себе одной. Теперь я это понимаю.

Ты права. Была права все это время. Шанс существует всегда.

Всегда.

Глава 1

Аэропорт Солт-Лейк-Сити

12 часами ранее

Вид был хуже некуда: все серое, унылое, одно слово – январь. Тип на телеэкране у меня за спиной заикнулся, сидя в своей нью-йоркской студии, об «отмене полетов из-за плохих метеоусловий». Я прижался лбом к стеклу. Ребята в желтых комбинезонах везли по летному полю длинные вереницы тележек с багажом, оставлявших в снегу глубокие колеи. Рядом со мной сидел на видавшем виды чемодане усталый летчик, комкая в руках фуражку; он еще надеялся, что представится шанс добраться до дому и провести ночь в своей постели.

На западе тучи окутали взлетную полосу; видимость была нулевая, но ветер временами разгонял туман, как будто отворяя окна надежды. Аэропорт Солт-Лейк-Сити окружен горами. На востоке над облаками поднимались заснеженные вершины. Меня всегда влекли горы. Даже сейчас я задумался: а что там, за горами?

По расписанию мой рейс должен был вылететь в 6.07 вечера, но все остальные рейсы так сильно задерживались, что и мой могли отложить до утра. А то и вовсе отменить. Устав смотреть на мигающую строчку «задержан» на табло, я переполз в угол у дальней стены, разложил кое-как на коленях истории болезни и стал надиктовывать в цифровой диктофон отчеты, диагнозы, рекомендации. Все это были пациенты, которых я осматривал за неделю до отъезда. Взрослых я тоже лечил, но большинство историй, которыми я обложился, были детскими. Много лет назад Рейчел, моя жена, уговорила меня заняться детской спортивной медициной. Она была права: на хромающих ребятишек невозможно смотреть без сочувствия, зато когда они радостно убегают вприпрыжку – это счастье.

Работы было еще полно, а красная лампочка – индикатор разрядки батареи на моем диктофоне – уже мигала, поэтому я отправился в киоск. Оказалось, что две батарейки АА стоят там 4 доллара, а двенадцать штук – 7. Я отдал продавщице 7 долларов, заменил в диктофоне батарейки и убрал оставшиеся десять штук в рюкзак.

Я возвращался с медицинской конференции в Колорадо-Спрингс, где участвовал в работе секции «Взаимосвязь детской ортопедии и неотложной помощи». Речь у нас шла о способах экстренной помощи и госпитализации, об особенностях подхода к детям с учетом страха, который они испытывают. Место для конференции было выбрано чудесное, сама она полностью удовлетворила меня профессионально, а главное, у меня была возможность посвятить четыре дня восхождению на горы Колледжиэйт Пикс рядом с Буэна-Виста. Если честно, в этой поездке мои деловые интересы совпали с туристическими. Многие врачи покупают «Порше», большие дома, платят за членство в загородных клубах, хотя редко там появляются. А я совершаю длинные пробежки по пляжу и занимаюсь альпинизмом, когда попадаю в горы.

Поездка продолжалась неделю.

На обратном пути я перелетел из Колорадо-Спрингс в Солт-Лейк, чтобы оттуда лететь прямиком до дома. Воздушные путешествия не перестают меня восхищать: летишь на запад, чтобы оказаться на востоке. Толпа в аэропорту поредела: большинство стремилось к воскресенью оказаться дома. Те, кто оставался в аэропорту, толпились либо у своих выходов, либо в баре, коротая время за пивом, над корзинками начос или копченых крылышек.

Ее походка привлекла мое внимание сразу: длинные стройные ноги, решительный, но при этом грациозный и ритмичный шаг. Раскованность, уверенность в себе. Росту в ней было пять футов и девять-десять дюймов, волосы черные; привлекательная, но не слишком озабоченная своей внешностью. Лет тридцать. Короткая прическа. Похожа на Вайнону Райдер в «Прерванной жизни»[1] или на Джулию Ормонд в «Сабрине»[2] с Харрисоном Фордом. Могло показаться, что ей наплевать на свой внешний вид, но на Манхэттене часто встречаешь таких стильных девушек, заплативших за свою внешность большие деньги. Эта, держу пари, не слишком потратилась. Или другой вариант: раскошелилась, чтобы, глядя на нее, можно было подумать, что она отсчитала сущие гроши.

Она подошла ближе, оглядела толпу и выбрала себе местечко на полу футах в 10–15 от меня. Я наблюдал за ней краем глаза. Темный брючный костюм, кожаный атташе-кейс, сумка на колесиках. Судя по виду, возвращается из короткой деловой поездки. Она поставила на пол вещи, переобулась в кроссовки и, сидя на полу и разглядывая терминал, стала делать гимнастику. У нее получалось прикасаться лбом, грудью, даже животом к бедру, потом к полу между ногами – наверное, это было привычное для нее упражнение. Ноги у нее были мускулистые, как у инструктора по аэробике. Поупражнявшись несколько минут, она достала из кейса несколько желтых блокнотов и стала листать странички с рукописными заметками. Одновременно набирала что-то на лэптопе. Ее пальцы мелькали, как крылышки колибри.

Через несколько минут ее компьютер подал жалобный сигнал. Она нахмурилась, зажала зубами карандаш и стала шарить глазами по стенам в поисках розетки. Я как раз заряжал свой компьютер из парной розетки, второй вход был свободен.

– Не возражаете? – обратилась она ко мне, показывая вилку сетевого шнура.

– Конечно.

Она подсоединилась и села на пол по-турецки с компьютером, разложив вокруг себя блокноты. Я продолжил свои занятия.

«Диспансерное наблюдение после ортопедической консультации… – Я стал изучать календарь, вспоминая дату. – 23 января. Доктор Бен Пейн. Пациент – Ребекка Петерсон. Личные данные: родилась 7-6-1995, медицинский номер BMC2453, пол женский, белая, ведущий правый край футбольной команды, чемпионка Флориды по голам, множество предложений от команд страны, в том числе 14 от команд первого дивизиона; операция 3 недели назад, послеоперационное состояние хорошее, осложнений нет, интенсивная физиотерапия, полный двигательный диапазон, тест на сгибание 127 градусов, значительное улучшение при силовой проверке и при проверке на подвижность. Она стала как новенькая, даже лучше, чем раньше, как сама говорит. Ребекка утверждает, что теперь движения безболезненны и что она готова возобновить любую деятельность, кроме скейтборда. Снова встать на скейтборд ей разрешено только после 35 лет».

Я перешел к следующему пациенту.

«Первичная ортопедическая консультация 23 января, доктор Бен Пейн…»

Я каждый раз повторяю одно и то же, потому что в нашем электронном мире каждая запись живет собственной жизнью и в случае утраты требует идентификации.

«Пациент Рашид Смит, личные данные: дата рождения 19 февраля 1979 г., медицинский номер BMC17437, пол мужской, черный, начинал как бэк в защите в команде «Джексонвилл Джэгуарз». Один из самых быстроногих людей, каких мне доводилось видеть. Магнитно-резонансное исследование не подтверждает разрыва связок и сухожилий, рекомендована интенсивная физиотерапия и воздержание от баскетбола до завершения карьеры в профессиональном футболе. Ограниченность в движениях из-за боли и чрезмерной чувствительности, которые должны исчезнуть при лечении после завершения игрового сезона. Может возобновить ограниченные силовые и скоростные тренировки после прекращения болей. Осмотр раз в две недели, прекращение членства в баскетбольном клубе YMCA[3]».

Убирая истории болезней в рюкзак, я заметил, что она смеется.

– Вы врач?

– Хирург. – Я показал ей папки. – Пациенты за неделю.

– Вы хорошо разбираетесь в пациентах. – Она пожала плечами. – Простите, я невольно подслушала.

Я кивнул.

– Жена научила меня одной важной вещи.

– А именно?

– Что люди – не просто суммы артериального давления и пульса, поделенные на индекс массы тела.

Она опять прыснула.

– Значит, вы доктор моего типа.

Я указал подбородком на ее блокноты.

– А вы?

– Обозреватель. – Она ткнула пальцем в бумаги перед собой. – Пишу для нескольких женских журналов.

– На какие темы?

– Мода, тенденции, юмор и сатира, отношения… Но я не анонимная бумагомарака и не занимаюсь сплетнями.

– Из меня писатель, честно говоря, никакой. Сколько статей вы пишете за год?

Она задумчиво покачала головой.

– Сорок-пятьдесят. – Она посмотрела на мой диктофон. – По-моему, большинство врачей не выносят эти штуки.

Я повертел диктофон в руке.

– А я без него шагу не делаю.

– Темный штрих на фоне белого халата?

– Что-то вроде этого, – согласился я со смехом.

– Трудно было привыкнуть?

– Потребовалось время. Зато теперь я жить без него не могу.

– Чувствую, за этим стоит целая история!

– Мне дала это Рейчел, жена. Мы переехали в Джексонвилл, Флорида, я поступил на работу в больницу. Она боялась строгого графика, боялась оказаться «докторской вдовой», поедающей на диване мороженое и пялящейся в телевизор. Диктофон помог нам слышать голос друг друга, не упускать мелочей, не бояться моего будильника в два часа ночи. Два дня он у нее, она наговаривает все, что у нее на душе или на сердце, потом передает мне. Пара дней у меня, пара опять у нее, и так далее.

– Разве сотовый телефон не то же самое?

Я пожал плечами.

– Это разные вещи. Как-нибудь сами попробуйте, тогда поймете, о чем я.

– Вы давно женаты?

– На этой неделе исполняется пятнадцать лет. – Я посмотрел на ее руки и увидел одно колечко с бриллиантом на левой. Обручального кольца не было. – А вы?

Она не удержалась от улыбки.

– Я пытаюсь успеть домой на обед после репетиции церемонии бракосочетания, назначенной на завтра.

– Поздравляю.

Она покачала головой, глядя поверх толпы.

– У меня миллион дел, а я работаю над материалом для статьи о мимолетном писке моды, который мне самой совсем не нравится.

– Наверное, вы хорошо пишете, – предположил я.

Снова пожала плечами.

– Пока что от меня не отказываются. Слышала даже, некоторые покупают эти журналы из-за моей колонки. Сама я этих поклонников никогда не встречала.

Она обладала невероятным магнетизмом в сочетании с потрясающим шармом.

– Вы все еще живете в Джексонвилле? – спросила девушка.

– Все еще там. А вы?

– Атланта. – Она протянула мне свою карточку. ЭШЛИ НОКС.

– Эшли.

– Я для всех Эшли, кроме родного отца: он называет меня Эшер. Он хотел мальчика, был страшно зол на мою мать, когда я родилась не с тем оснащением, вот и переделал окончание имени. Вместо балета и софтбола он таскал меня на тхеквондо.

– Дайте-ка сообразить… Вы из тех чудиков, кто ударом ноги сбрасывает предметы с чужих голов?

– Из этих самых.

– Тогда понятно, почему у вас такая прекрасная растяжка.

Она скромно кивнула – похоже, без всякого желания произвести на меня впечатление.

– Какой у вас уровень?

Она показала три пальца.

– Был у меня недели три тому назад такой пациент, я вставлял ему в голень стержни на болтах.

– Как это его угораздило?

– Он лягнул противника, а тот поставил блок локтем. Голень продолжила движение и согнулась не в ту сторону.

– Видела такое!

– Послушать вас, над вами тоже потрудились хирурги.

– В подростковые годы и позже я участвовала во многих соревнованиях. Национальные чемпионаты, международные встречи в разных странах. Хватало и переломов, и вывихов. Было время, когда мой ортопед в Атланте находился со мной на постоянной связи. Эта ваша рабочая поездка, личная или то и другое?

– Я возвращаюсь с медицинской конференции. Участвовал в работе секции, а еще… – Я улыбнулся. – Еще удалось полазить.

– Полазить?

– В горах.

– Вот, значит, чем вы занимаетесь, когда не режете людей?

Она меня рассмешила.

– У меня два хобби. Одно – бег. Бегая, я познакомился с Рейчел. Начал еще старшеклассником. Привычка старая, с ней трудно бороться. Когда мы вернулись домой, то купили кондоминиум на пляже, чтобы бегать за приливом и обратно. А второе хобби – скалолазание. Это началось в медицинском колледже в Денвере. Я лазил, а она старалась, чтобы у меня не сорвало крышу. В общем, в Колорадо пятьдесят четыре горы выше четырнадцати тысяч футов. Местные называют их «четырнадцатитысячники». Есть даже неофициальный клуб людей, которые все их покорили. Мы начали свой отсчет еще студентами.

– Сколько их на вашем собственном счету?

– Двадцать. Только что я добавил к списку гору Принсетон, 14 197 футов. Она принадлежит к хребту Колледжиэйт Пикс.

Она размышляла целую минуту.

– Это почти три мили над уровнем моря!

– Близко к истине, хотя не совсем.

– И сколько времени занимает такое восхождение?

– Обычно день или меньше, но погодные условия в это время года создают кое-какие… – Я закусил губу. – Скажем, трудности.

– Нужен кислород? – спросила она со смехом.

– Нет, но сначала неплохо было бы акклиматизироваться.

– Там, наверное, снег и лед?

– Да.

– Лютый мороз, валит снег, дует сумасшедший ветер?

– Как я погляжу, вы хороший журналист.

– Угадала?

– Бывает и такое.

– Но вам удалось подняться и спуститься живым?

– Как видите, – весело ответил я.

Она приподняла одну бровь.

– Выходит, вы один из этих?

– Из каких?

– Из мужчин, покоряющих стихию.

С этим мне не захотелось соглашаться.

– Скорее, я воин выходного дня. Чаще всего я нахожусь дома, на уровне моря.

Она пристально разглядывала толпу.

– Ваша жена не с вами?

– В этот раз нет.

У меня заурчало в животе: по терминалу потянуло вкусным запахом из «Калифорния Пицца Китчен». Я встал.

– Присмотрите за моими вещами?

– Конечно.

– Я быстро.

Я вернулся с салатом «Цезарь» и с пиццей пеперони размером с целую тарелку. В следующую секунду ожили динамики.

– Внимание, если мы быстро загрузимся, то сможем опередить бурю. Нас не так много, так что пассажиры всех направлений приглашаются на рейс 1672 до Атланты.

На табло восьми выходов вокруг меня красовалось одно и то же – «рейс задерживается». Пара родителей уже бежала по терминалу, за ними торопился выводок – двое мальчуганов, фанатов «Звездных войн», с чемоданчиками и пластмассовыми саблями с подсветкой.

Я схватил рюкзак и еду и последовал за еще семерыми, включая Эшли, к самолету. Нашел свое кресло, пристегнулся. Стюардессы пересчитали пассажиров, и самолет начал движение по летному полю. Такой торопливой посадки у меня еще не бывало.

Самолет остановился, и из динамиков раздался голос пилота:

– Мы встали в очередь на обработку антиобледенителем. Если повезет, опередим бурю. Кстати, впереди много свободных мест. Если вы не сидите в первом классе, то сами виноваты. Места хватим всем.

Все послушно перешли вперед.

Меня ждало единственное не занятое к тому моменту место в первом классе – как раз рядом с Эшли. Застегивая ремень, она подняла на меня глаза и улыбнулась.

– Думаете, мы выберемся отсюда?

Я посмотрел в иллюминатор.

– Сомневаюсь.

– Вы пессимист?

– Я врач. Ремесло делает меня оптимистом со склонностью к реализму.

– Звучит значительно.

На протяжении получаса стюардессы выполняли все наши пожелания. Я пил острый томатный сок, Эшли – каберне.

Когда пилот снова заговорил, его тон меня не слишком обнадежил.

– Как вы знаете, мы пытались обогнать бурю…

Прошедшее время не предвещало ничего хорошего.

– Диспетчеры на вышке предупреждают, что в нашем распоряжении осталось окно примерно в один час…

Дружный вздох. Надежда еще теплилась.

– Но наземная служба сообщает, что один из двух антиобледенительных агрегатов вышел из строя. Получается, остался один агрегат на все самолеты, которые выстроились на взлетной полосе, а мы двенадцатые в очереди. Короче говоря, сегодня нам отсюда не вырваться.

Самолет содрогнулся от коллективного стона.

Эшли отстегнулась, сокрушенно покачивая головой.

– С ума сойти…

Толстяк слева от меня выругался.

– Наши сотрудники встретят вас на выходе. Если вам нужен ваучер для отеля, обратитесь к Марку, он в красном жилете. Заберите багаж, а потом наш автобус доставит вас в отель. Мне искренне жаль.

Вернувшись в терминал, мы увидели, как надписи «задержан» на табло меняются на «отменен».

– Это никуда не годится! – сказал я, выразив общие чувства.

Женщина за стойкой стоя смотрела на монитор компьютера и покачивала головой. Я еще рта открыть не успел, а она уже отвернулась к телевизору, показывавшему метеоканал.

– Простите, ничем не могу помочь.

Сразу четыре экрана позади меня демонстрировали огромный зеленый смерч, двигавшийся на юго-восток через штаты Вашингтон и Орегон и задевавший север Калифорнии. Бегущая строка внизу предрекала снег, понижение температуры, сильные порывы ветра. Парочка слева от меня слилась в страстном поцелуе. Я поневоле улыбнулся. Кое-кому выпал лишний день счастья!

Марк выдавал ваучеры и направлял людей к багажному транспортеру. Кроме ручной клади – небольшого рюкзака, служившего заодно и деловым чемоданчиком, – у меня был еще один, гораздо больше по размеру, который должно было теперь исторгнуть чрево самолета. Вместе со всеми я ждал багажа.

Я занял место у ленты транспортера и на время потерял из виду Эшли, задержавшуюся у киоска с натуральной едой. За раздвижными стеклянными дверями я увидел огни частного аэропорта, располагавшегося на расстоянии чуть меньше мили. На ближайшем ангаре было выведено огромными буквами: «ЧАРТЕРЫ». В одном из ангаров горел свет.

На ленте появился мой багаж. Я взвалил его на свободное плечо, повернулся – и буквально врезался в подошедшую Эшли. Она вытаращила глаза.

– Я смотрю, вы – скалолаз с обременением. Вы что, собирались покорить Эверест? Зачем вам столько вещей?

Немудрено, что ее напугал мой огромный видавший виды рюкзачина. Он очень удобный и подходит мне, как перчатка. Сейчас он был забит теплой одеждой и снаряжением для восхождения на Колледжиэйт Пикс. Спальный мешок, грелка, горелка – самое полезное и ценное из всего, а еще пара бутылок с широким горлом, рулон полипропилена и еще много всякой всячины, позволяющей выживать, не поступаясь комфортом, на высоте 10–11 тысяч футов. Здесь же был упакован темно-синий костюм в полоску, красивый голубой галстук (подарок Рейчел) и пара шикарных ботинок – в них я разок заявился на секцию.

– Я человек скромный и на Эверест не рвусь. На высоте пятнадцати тысяч футов мне становится нехорошо. Но ниже – в самый раз. Здесь, – я потрогал рюкзак, – только самое необходимое.

Она высмотрела на ленте свой багаж, схватила чемодан, потом оглянулась с обреченным видом. Похоже, до нее стало доходить, что она не успевает на собственную свадьбу. Она протянула мне руку. Пожатие было твердым, но теплым.

– Рада была познакомиться. Надеюсь, вы доберетесь до дому.

– А вы…

Но она меня не услышала. Отвернувшись, она повесила сумку на плечо и зашагала к очереди на такси, в которой уже томилось человек сто, если не больше.

Глава 2

Я протащил свои вещи через раздвижные двери и остановил аэропортовский автобус-шаттл. Обычно он развозил пассажиров между терминалами и частным аэропортом, но сейчас, когда все покидали аэропорт, он был пуст. Водитель барабанил пальцами по рулю.

Я просунул голову в дверь.

– Довезете до частного аэропорта?

– Садитесь. Все равно больше делать нечего.

Остановившись перед ангаром, он спросил:

– Вас подождать?

– Сделайте одолжение.

Он остался стоять, не заглушая двигатель, а я побежал в ангар, подняв воротник и засунув под мышки ладони. Небо было ясное, но ветер крепчал, температура падала.

Внутри я обнаружил раскаленную печку и седовласого мужчину рядом с одним из трех самолетов – маленьким одномоторным. На борту самолетика было выведено «Чартер Гровера». Ниже было приписано: «Доставляю на рыбалку и на охоту в дальние уголки». И регистрационный номер на хвосте: 138GB.

Стоя ко мне спиной, седовласый целился из лука в мишень на дальней стене. Расстояние составляло ярдов сорок. Когда я подходил, он как раз выпустил стрелу, которая со свистом понеслась к мишени. На нем были выцветшие джинсы, рубашка с пуговицами-кнопками и закатанными рукавами. Сзади на кожаном ремне было вытеснено «Grover», на бедре болтался чехол с многофункциональным инструментом, из-за высоких каблуков он выглядел колченогим. К его ногам жался джек-рассел-терьер, принюхивающийся ко мне и меривший меня взглядом.

Я помахал рукой.

– Привет!

Он оглянулся и приподнял брови. Он был высокого роста, красавец с мужественным квадратным подбородком.

– Здравствуйте. Вы Джордж?