Клинком и сердцем. Том 3 Соловьева Евгения

– Лечение? Не очень, – рассеянно отозвался Аластор. – Слушай, Лу, а ты не знаешь, между магистром Роверстаном и Айлин… что-то есть?

Итлийский котяра бросил на него праведно-укоризненный взгляд и чопорно вопросил:

– Друг мой Альс! Не ты ли у некоего озера учил меня приличным манерам и утверждал, что наша драгоценная синьорина тебе как сестра?! Сплетничать о сестре с её собственным братом?! Да ещё о благородной даме? За кого ты меня принимаешь?

– Ну ты и… нахал! – растерялся Аластор, который даже не представлял, что против него обернут его собственные слова. И главное, кто?! – Ладно… А о постороннем лорде ты посплетничать можешь?

– Хм… – Лучано напоказ задумался, а потом просиял: – Альс, да ты становишься похож на человека, а не на статую рыцаря! О лорде – это сколько угодно. Тебя интересует грандсиньор Роверстан? – Он дождался кивка Аластора и принялся перечислять, загибая пальцы и не забывая следить за енотом, который полез в розы: – Отец – королевский архитектор, простолюдин, но принят при дворе. Мать вроде бы арлезийка. Состоятельная приличная семья, но самую блестящую карьеру сделал сам синьор Дункан. Ах, какое имя… И какой мужчина… Молчу-молчу, не сверкай так глазами. Уже и восхититься нельзя… Я же с полным уважением!

– Айлин, – напомнил Аластор.

– А ты сам как думаешь? – вздохнув, посмотрел на него Лучано. – Он примчался к Барготову холму на полчаса позже нас. А мы ведь сокращали путь, как могли. Значит, грандсиньор маг летел по дорогам сломя голову и не щадя свою арлезийскую зверюгу. А потом он вытащил синьорину из Разлома. Не спрашивай – как. Я только помню, что он ругался, словно портовый грузчик, и пытался взломать Разлом, будто гуардо – винный склад.

– Он спас Айлин, – кивнул Аластор, у которого несколько просветлело на душе. – И меня… Очень достойный человек. А… она?

– Она… – протянул Лучано. – Ну если бы я даже не видел, как она на него смотрит, то… Видишь на столике стакан? А в нём одна веточка?

– И что?

Аластор с недоумением пригляделся. Действительно, веточка с ярко-красными цветами. Броская, но словно спрятанная среди остальных букетов от чужих глаз.

– Я помню каждый букет, принесённый синьорине, – объяснил итлиец. – И те, что отнёс в коридор, и оставшиеся. Когда мы уходили, этой гранатовой веточки не было. А после визита грандсиньора Дункана она появилась. И кому сегодня снились цветущие гранаты? Мне, конечно, тоже могли, но настоящие, а не такие… словно нарисованные. А сны у нас, между прочим, были общие…

– Я понял, – проговорил Аластор и застенчиво отвёл взгляд от ветки, словно она могла завянуть под его взглядом.

Значит, Айлин и этот разумник… Он, конечно, не из Трёх Дюжин, однако магистр гильдии – всё равно прекрасная партия. И если у него честные намерения, репутация Айлин будет спасена. Конечно, Аластор и сам готов был предложить ей… В общем, готов! Но если она любит Роверстана – это совсем другое дело. Можно только порадоваться за них обоих! Мужчина, который примчался спасать Айлин из лап самого Баргота, никогда не упрекнёт её в потере репутации, как не упрекнул бы сам Аластор.

– Молчим об этом, – предупредил он Лучано, и тот кивнул, но на веточку бросил странно тоскливый взгляд.

Сразу после обеда в палату явилась пара деловитых немолодых целителей, чтобы сделать Аластору перевязки. На Лучано, деликатно сунувшего нос, они покосились неодобрительно, но удостоверившись, что он молчит и никуда не тянет руки, позволили посмотреть. От мелких порезов остались только розовые полоски, но крупные рваные раны ещё требовали ухода, и было понятно, что в ближайшую пару недель Альсу стоит поберечься. Впрочем, без магии он либо не выжил бы совсем, либо остался калекой, так что Лучано в очередной раз горячо поблагодарил Милосердную Сестру и лично грандсиньора Дункана за его ловкие умелые руки.

Когда целители ушли, Аластор удобнее устроился в постели и принялся чего-то напряжённо ждать. Он то брал принесённый по его просьбе фраганский роман, то снова откладывал книгу, поминутно поглядывал в окно и вскидывался каждый раз, когда в коридоре слышались шаги.

– Сегодня должны приехать мои родители, – объяснил он, наконец, и Айлин восторженно ахнула:

– Это же прекрасно! Они, наверное, так беспокоились!

Как только Аластор оделся после процедур, синьорина с ногами устроилась в большом кресле, поставленном возле шкафа для визитов синьора Бреннана. Ради соблюдения странного дорвенантского этикета кресло находилось на её половине, но кровати Лучано с Аластором оттуда было прекрасно видно.

– Думаю, да, – кивнул Аластор и улыбнулся с удивительной теплотой и застенчивостью. – Я должен обязательно поговорить с отцом, но дело не только в этом, вы же понимаете?

– Конечно, понимаем, – заверила его Айлин. – Правда, Лу?

Лучано кивнул, размышляя, что будет очень интересно увидеть достойного синьора Вальдерона и женщину, которая была фавориткой короля. Наверное, весьма красивая дама. Но ещё интереснее, о чём Альс беседовал с грандсиньором Дунканом. Точнее, даже не так. О чём они беседовали, догадаться легко, а вот чем закончился разговор?

Однако время тянулось, шаги по коридору неизменно проходили и удалялись, Аластор неуловимо мрачнел, и даже Айлин тихонько перебралась из кресла обратно, когда в дверь палаты снова постучали.

– Прошу! – откликнулся Аластор, встрепенувшись, и несчастный роман полетел на одеяло.

– О, мои искренние извинения, – сообщил грандсиньор Роверстан, входя. – Если не возражаете, господа, я бы хотел продолжить лечение. Синьор Фарелли, вы готовы?

Вопрос не то чтобы застал Лучано врасплох… Да, он понимал, что их странная магическая связь должна быть разорвана, однако позволить кому-то копаться в своём разуме?! Даже блистательному грандсиньору Дункану, которому лично он позволил бы очень многое, но… совсем другого рода. Нет-нет, и даже думать об этом не стоит!

– Если вы уверены, что это необходимо, – выдавил он, всерьёз рассматривая возможность выскочить в окно и сбежать.

Глупо, конечно, и всё-таки чутьё в один голос с рассудком кричало, что открывать свои мысли – самое худшее, что можно сделать в его положении. А теперь никуда не денешься! Словно кто-то позволит ему увильнуть от процедуры, которая призвана обезопасить принца и грандсиньорину. Ему, простому наёмнику! Ну почему он был таким идиотто и не смылся из лазарета пораньше?! Да хоть бы и под крылышко к её гадючьему величеству, что тоже не заинтересована в раскрытии своих маленьких грязных секретов. О том, что Беатрис легче было бы убить его, чем выдать магам, Лучано подумал мгновением позже и с полной обречённостью.

– Буду премного вам обязан, – кивнул Дункан, разглядывая его с подозрительной смешинкой в глазах, так что Лучано внезапно вспомнил о еноте в котелке.

И не стыдно ему тогда было насмехаться над бедняжкой Перлюреном? Теперь вот самому некуда деваться.

– Это не больно, – успокоил его разумник. – И я обещаю, что ваши тайны останутся в полной безопасности. Считайте меня мастером, который чинит входную дверь дома, не посягая на то, что внутри. В конце концов, лорд Вальдерон и леди Ревенгар мне доверяют…

«Им не нужно столько скрывать, – подумал Лучано совсем уже в тошнотворном ужасе. – Разумеется, синьорина доверяет своему жениху, а прошлое Альса наверняка белее, чем фата невесты. А я… Я наёмный убийца, у которого на счету столько жизней, что я им даже счёт не веду. Меня наняли, чтобы я убил синьорину Айлин, и неважно, что я этого не сделал, за это ещё предстоит отчитываться перед королевой. И я точно чем-то сильно прогневал Всеблагую, если смотрю на человека, который может отправить меня на плаху, просто прочитав мои мысли, и при этом хочу его так, что эти самые мысли путаются. Да я даже не знаю, за какую из этих трёх причин он меня убьёт, если узнает о них!»

– Ни за какую, – меланхолично, терпеливо и совершенно спокойно сообщил грандсиньор Дункан, глядя на него. – Конечно, до тех пор, пока мысли остаются всего лишь мыслями. – И добавил с утомлённым вздохом: – Но я был бы крайне признателен, если бы вы не думали их так громко.

«Как будто это от меня зависит, – тоскливо подумал Лучано, видя, с каким сочувствием на него смотрит синьорина и с каким недоумением – Аластор. – Если бы я мог спрятать то, что сейчас думаю, даже не сомневайтесь, засунул бы эти мысли в самый большой артефактный ларь и замок сверху повесил. Проклятье, как же невыносимо чувствовать себя… прозрачным! Хуже, чем связанным по рукам и ногам…»

– Решайтесь, юноша, – посоветовал грандсиньор Дункан таким добрым тоном, какой на памяти Лучано удавался только мастеру Ларци. – И поверьте, содержимое чужого разума меня давным-давно не волнует. Это интересно первые года три-четыре, не дольше, а потом становится ясно, что ничего нового уже не увидишь.

Лучано обречённо кивнул, и грандсиньор, по-прежнему ласково улыбаясь, подсел к нему на постель и положил руку на лоб.

– Закройте глаза, – посоветовал он, – и постарайтесь расслабиться. Чем меньше будете сопротивляться, тем быстрее и легче всё пройдёт.

Лучано зажмурился, подумав, что куда охотнее выполнил бы этот приказ в другой обстановке, без свидетелей и более располагающей к расслаблению. И уж там сопротивляться точно не стал бы! Воображение мстительно подбрасывало одну за одной такие картины, что он сам в ужасе попытался их отогнать, но вместо возмущения услышал смешок, а потом проклятый грандсиньор с полнейшим равнодушием изволил сообщить:

– Можете не стараться, я уже почти двадцать лет преподаю в Академии, в том числе на старших курсах. Наших благонравных адепток вам всё равно не переплюнуть.

Лучано вспомнил бабочек в животе, нефритовые флейты… и выдохнул с некоторым облегчением: действительно, любой наставник, умеющий читать в разуме своих подопечных, неизбежно насмотрится всякого. Это было последней осознанной мыслью, а потом рука у него на голове стала тяжёлой и горячей, голос Айлин, тихо говорящей что-то Аластору, отдалился, и Лучано полетел в тёплую уютную темноту.

Ему показалось, что дремота длилась всего несколько минут. В ладонь ткнулся прохладный влажный нос Перлюрена, и Лучано погладил зверька.

– Просыпайтесь, – весело подбодрил Дункан. – На сегодня всё уже закончилось. Как вы себя чувствуете?

– Великолепно, – с некоторым удивлением признал Лучано, открывая глаза. – Кажется, прекрасно выспался.

– У тебя даже голова не болит? – с некоторым удивлением поинтересовался Аластор.

– Нет…

Лучано прислушался к себе. В его мыслях ровным счётом ничего не изменилось, голова тоже не болела.

– У синьора Фарелли совершенно другой тип реакции, – объяснил разумник. – Вы, милорд, изо всех сил сопротивлялись, вот напряжение и привело к такому эффекту. А ваш достойный итлийский друг любое воздействие охотно принимает, но так же легко пропускает его через себя. Разница как между каменной стеной, что отражает удары, и сетью с крупными ячейками. Не скажу, что работать с ним было легче, чем с вами, – добавил он, вытащил из-за манжета белоснежный платок и промокнул им лоб. – Если бы не настоятельная необходимость торопиться, я посчитал бы это великолепной практикой. Провёл ряд опытов, сделал необходимые замеры…

В его голосе слышалась мечтательность увлечённого своим делом мастера, которую Лучано не мог не оценить. Так мастер Ларци говорил о зельях, Аластор – о лошадях, а сам Лучано – о благовониях.

И тут в дверь постучали, Аластор откликнулся, и в палате мгновенно стало тесно. Уже далеко не юная, но очаровательная дама бросилась к нему, присела на край постели и заключила Альса в объятия.

– Мальчик мой! – выдохнула она, вглядываясь в лицо Вальдерона. – Дорогой… Как твои раны?!

– Матушка… – шептал Альс, обнимая даму. – Ну что вы, право… Всё хорошо. Я уже почти здоров, клянусь Благими. Не стоит вашего беспокойства… Ну же, матушка…

– Прости, дорогой мой. – Дама нехотя разомкнула объятия, но не встала, а осталась сидеть рядом, держа его ладонь в своих и с любовью и беспокойством разглядывая смущённого сына. – Ты жив. Я никогда не устану благодарить богов…

Как и ожидал Лучано, она оказалась на редкость хороша, однако не броской красотой Беатрис, а более тонким очарованием. Золотистые волосы, нежная бледная кожа и ясные голубые глаза – на первый взгляд ничего особенного, хотя в Итлии этого было бы довольно, чтобы считаться красавицей. Но в синьоре Вальдерон было что-то ещё, помимо прелести дорогой фарфоровой куклы. Её глаза светились нежностью и добротой, а весь облик дышал достоинством, которое напомнило Лучано тётушку Айлин.

И дело даже не в том, что обе дамы были голубоглазыми золотистыми блондинками. В остальном они казались не слишком похожими внешне. Госпожа Элоиза – высокая, тонкая, с резкими чертами лица и стремительными движениями. Синьора Вальдерон – на голову ниже, с изящным, но при этом приятно округлым станом и грудью, которой могла бы позавидовать иная юная красотка. Совершенно разные, они могли бы быть сёстрами по тому обаянию, которое излучали. И было совершенно понятно, почему король в своё время так увлёкся тогда ещё юной синьориной, что изменял с ней такой невесте, как Беатрис. Лучано и сам из двух женщин выбрал бы эту, как бы ни была великолепна другая. Беатрис похожа на чашу сладкого, пьянящего, но ядовитого зелья. Синьора Вальдерон – на источник чистейшей ключевой воды.

Не без труда отведя взгляд от женщины, шепчущей что-то Альсу, он быстро осмотрел остальных, пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания. Высокий светловолосый синьор так походил на Аластора статью и выражением лица, что здесь и гадать не нужно – отец. Да, не по крови, но точно по духу. Подойдя к Айлин, он склонился в нижайшем почтительном поклоне, а потом поцеловал протянутую ему руку синьорины с явным благоговением.

– Никогда не забуду… – слышал Лучано негромко сказанные с дрожью слова. – Ближе родных дочерей… моё дорогое храброе дитя… заслужить ваше прощение…

– Что вы такое говорите, милорд? – отчаянно и звонко запротестовала Айлин, заливаясь краской. – Разве я могла поступить иначе? И… всё ведь обошлось, правда? Милостью Благих!

«И ещё тем, что она шагнула в пасть Баргота вместо Альса, – подумал Лучано. – О да, этому синьору и его жене есть, за что благодарить синьорину магессу».

Его взгляд метнулся к двум мужчинам, стоящим у двери, в стороне от обеих разыгравшихся сцен. Оба немолоды, но в самом расцвете сил, оба черноволосы, смуглы и неуловимо похожи военной выправкой и статью – не очень высокие и скорее худощавые, но жилистые и наверняка опасные в драке. И оба ему знакомы!

Один, одетый в чёрный камзол фраганского покроя с белоснежным круглым воротником и манжетами, горбоносый и черноглазый, безусловно, был тем самым бретёром. Золотая серьга – единственное цветное пятно в облике месьора – поблёскивала в его правом ухе, а острый взгляд медленно и внимательно перемещался по палате, остановившись, наконец, на Лучано. Фраганец склонил голову, обозначая поклон, и Лучано, не вставая, поклонился в ответ, жалея, что нельзя прикрыться от этого взгляда кирасой или магическим щитом синьорины. Зачем ему рапира, он и зрачками кого угодно проткнёт насквозь.

Второй, стоявший возле фраганца, оказался – вот шутка судьбы! – тем благородным синьором, что разгромил на дороге отряд Аластора и взял в плен его наставника. Голубоглазый и смуглый брюнет, похожий на итлийца. Как же его… Кастельмаро! Лучано не мог не признать, что ало-золотой мундир идёт синьору просто изумительно. А ещё мгновенно вспомнились краденые лошади, палатка, фляжка… Бедняжка Беллочка! Кстати, Альс вроде бы весьма зол на синьора Кастельмаро за ту стычку и покалеченных лошадок!

Дождавшись, пока синьор Вальдерон отойдёт от Айлин к сыну, дорвенантский лорд-гуардо сделал два шага к синьорине, щёлкнул каблуками, вытянувшись в струнку, по-военному чётко поклонился и попросил неожиданно дрогнувшим голосом:

– Миледи, могу ли я просить о частном разговоре? Понимаю, что обстоятельства нашей прошлой встречи были не слишком благоприятны. Тем не менее, надеюсь на ваше великодушие.

Взгляды всех, кто был в палате, скрестились на Айлин. Альс даже открыл было рот, но посмотрел на отца, обменялся взглядами с фраганцем, медленно прикрывшим глаза, и выдохнул недовольно, однако молча, снова повернувшись к родителям.

– Разумеется, милорд, – чинно ответила Айлин.

Она присела в грациозном реверансе, не смущаясь тем, что одета в мантию, а не в платье, и Кастельмаро, подскочив к двери, распахнул её перед синьориной, величественно выплывшей в коридор, а потом вышел следом. Аластор снова принялся уверять матушку, что совершенно здоров, и тут фраганец неожиданно обратился к разумнику, что молча наблюдал за всем:

– Прошу прощения, милорд. Нас не представили. Позвольте мне исправить эту оплошность, не отвлекая моего ученика от более важного разговора. Жозеф д’Альбрэ, капитан фраганской армии в отставке.

– Дункан Роверстан, маг разума, – встав с кровати Лучано, поклонился магистр. – К вашим услугам, месьор д’Альбрэ, и примите моё искреннее восхищение вашим учеником.

– О, благодарю! – откликнулся фраганец, и его глаза довольно блеснули. – Но его воспитание – заслуга его благородных родителей. Не будет ли с моей стороны дерзостью поинтересоваться, милорд Роверстан, каково происхождение вашей серьги?

И он, подняв руку, затянутую в чёрную перчатку, тронул свою собственную. Лучано напрягся, сообразив, что именно происходит, однако Роверстан, напротив, улыбнулся с совершеннейшим благодушием и отозвался:

– Я бы охотно ответил вам на этот вопрос, месьор д’Альбрэ. Но, согласно уставу вашего благородного общества, отвечать за меня в первую очередь должна моя рапира, не так ли? Разумеется, если у вас нет желания отказаться от этого этапа знакомства.

– Не вижу никаких оснований для отказа, – церемонно ответил месьор, снова блеснув глазами на этот раз с азартным интересом. – Если, конечно, у вас нет срочных дел или иных препятствий.

«Вежлив, как бретёр», – вспомнил Лучано старую поговорку. Ну разумеется, если встретились два бретёра… Сколько же интересного таит в себе великолепный грандсиньор Дункан?!

– Устав Академии запрещает поединки в её стенах, – осведомил тем временем собеседника разумник. – Но если мы пройдём на тренировочную площадку, это не будет нарушением. Правда, я бы предпочёл не привлекать в качестве свидетелей адептов или кого-нибудь из коллег. Не хотелось бы лишнего внимания.

– Согласен, – поклонился фраганец. – Позвольте положиться на ваше усмотрение этого вопроса. Я мог бы пригласить лорда Кастельмаро, но он занят. Не отвлекать же дворянина от беседы с дамой ради такого пустяка.

– Месьор д’Альбрэ? – снова насторожился Аластор, обратив внимание на разговор. – Милорд магистр?

– О, не беспокойтесь, юноша, – поспешил успокоить его разумник. – Это не более чем обычная тренировка. Старинный и очень увлекательный фраганский обычай, известный как «бретёрская беседа».

«Только вот рапиры в нём, насколько мне известно, используются отнюдь не тренировочные, – подумал Лучано. – Потому что господа благородные бретёры владеют ими достаточно хорошо, чтобы довериться друг другу, а если в беседу вступает тот, кто не имеет права на серьгу, ну… сам виноват, мир его душе. А нам-то что делать, если два благородных синьора решили попробовать друг друга на прочность к взаимному удовольствию? Да ничего! Что тут сделаешь?»