Давший клятву. Том 1 Сандерсон Брендон

13. Дуэнья

Я лишь прошу, чтобы вы прочитали или выслушали эти слова.

Из «Давшего клятву», предисловие

Шаллан выдохнула буресвет и прошла сквозь него, почувствовав, как он ее окутал и преобразил.

Ее переселили, внемля просьбе, в ту часть Уритиру, которую занимал Себариаль, в какой-то степени потому, что он обещал ей комнату с балконом. Свежий воздух и вид на горные вершины. Если уж она не могла полностью освободиться от затененных глубин этого здания, то, по крайней мере, могла обзавестись жилищем на границе.

Девушка потянула себя за волосы, обрадованная тем, что они стали черными. Она превратилась в Вуаль – маску, над которой трудилась довольно долго.

Шаллан подняла руки: они были мозолистыми, натруженными – даже защищенная рука. Не то чтобы Вуаль была неженственной. Она подпиливала ногти, любила красиво одеваться, причесывалась. Просто у нее не было времени на легкомысленное поведение. Хороший крепкий плащ и брюки подходили Вуали куда лучше, чем струящаяся хава. И у нее уж точно не было времени на удлиненный рукав, прикрывающий защищенную руку. Ее устроит перчатка, и не надо никаких выкрутасов.

Сейчас на ней была ночная сорочка; Шаллан собиралась переодеться позже, когда будет готова выскользнуть в коридоры Уритиру. Сперва надо попрактиковаться. Ее слегка тревожила трата буресвета, когда все остальные экономили, но Далинар сказал, что она должна тренировать свои способности, не так ли?

Она прошлась по комнате походкой Вуали – уверенной и твердой, не чопорной. Она не смогла бы удержать в равновесии книгу на голове во время ходьбы, но зато девушка легко уравновесила бы ее на чьей-нибудь физиономии, сперва вышибив дух из обидчика.

Шаллан несколько раз обошла комнату, пересекая пятно вечернего света, падавшего из окна. Ее жилище украшали яркие круговые орнаменты на стенах. Камень оказался гладким на ощупь, и ножом его было не поцарапать.

Мебели было не много, хотя Шаллан надеялась, что последние экспедиции по добыче имущества из старых военных лагерей вернутся с чем-то, что она сможет забрать у Себариаля. А пока она справлялась, как могла, с несколькими одеялами, единственным табуретом и – счастье-то какое – ручным зеркалом. Шаллан повесила его на стене, привязав к каменной выпуклости, предназначавшейся, предположительно, для развешивания картин.

Она проверила свое лицо в зеркале. Девушка хотела добиться мгновенного превращения в Вуаль, без необходимости сверяться с набросками. Она коснулась своего лица, но, конечно, поскольку более острый нос и выраженный лоб были результатом светоплетения, она не могла их чувствовать.

Когда Шаллан нахмурилась, лицо Вуали безупречно отразило гримасу.

– Пожалуйста, налейте мне чего-нибудь выпить. – Нет, надо грубее. – Выпивку. Сейчас же. – Чересчур?

– Мм, – заговорил Узор. – Голос становится хорошим обманом.

– Спасибо. Я трудилась над звуками.

Голос Вуали ниже и грубее голоса Шаллан. Она задавалась вопросом, до каких пределов может дойти, меняя звуки?

Сейчас ее охватили сомнения, что иллюзия правильно шевелит губами. Шаллан неспешно подошла к своим писчим принадлежностям и начала листать альбом в поисках изображений Вуали, рисованием которых занималась вместо ужина с Себариалем и Палоной.

На первой странице альбома был набросок коридора с извилистым орнаментом, по которому она проходила накануне: безумные линии, завиваясь, убегали навстречу тьме. Она перевернула страницу. Вот изображение одного из зарождающихся рынков города-башни. Тысячи торговцев, прачек, проституток, трактирщиков и ремесленников всех мастей обустраивались в Уритиру. Шаллан хорошо знала, как их много, – именно она провела их всех через Клятвенные врата.

На ее наброске черная верхняя часть большого рынка грозно нависала над маленькими фигурками, которые суетились между палатками, держа хрупкие фонари. На следующем был еще один туннель во тьму. И еще один. Потом комната, где орнаменты завораживающим образом завивались и переплетались. Шаллан и не осознавала, что сделала так много набросков. Она перелистала двадцать страниц, прежде чем нашла изображение Вуали.

Да, губы правильные. А вот телосложение – нет. Вуаль была поджарой и сильной, и сквозь ночную сорочку это не просматривалось. Все, что было ниже лица, слишком сильно напоминало тело Шаллан.

Кто-то постучался в деревянную тарелку, висевшую возле ее комнаты. Пока что дверью ей служила обычная занавеска. Многие двери в Уритиру с течением времени искривились, а дверь Шаллан была сорвана с петель, и она все еще ждала замены.

Стучалась, должно быть, Палона, которая заметила, что Шаллан снова пропустила ужин. Девушка резко вдохнула, уничтожая изображение Вуали и возвращая некоторое количество буресвета, потраченного на светоплетение.

– Входите, – сказала она.

По правде говоря, Палоне как будто было безразлично, что Шаллан теперь, шквал побери, Сияющий рыцарь, – она продолжала по-матерински ее опекать во всех…

Вошел Адолин. В одной руке – большая тарелка с едой, а под мышкой другой – несколько книг. Он увидел ее и споткнулся, едва все не выронив.

Шаллан застыла, а потом взвизгнула и спрятала обнаженную защищенную руку за спину. Адолину даже не хватило приличия покраснеть, оттого что он застал ее почти голой. Он удержал тарелку в руке, восстанавливая равновесие, а потом широко улыбнулся.

– Вон! – вскричала Шаллан, взмахивая на него свободной рукой. – Вон, вон, вон!

Он неуклюже попятился через занавешенный вход. Буреотец! Румянец Шаллан, должно быть, сделался настолько ярким, что ее можно было бы использовать в качестве сигнала для отправки армии на войну. Она натянула перчатку, влезла в синее платье, которое висело на спинке стула, и застегнула рукав, потом завернула руку в защищающий кошель. Ей не хватило присутствия духа, чтобы сперва надеть корсаж, – впрочем, на самом деле он ей и не требовался. Она пинком отправила его под одеяло.

– В свою защиту хочу заметить, – раздался из коридора голос Адолина, – что ты меня все-таки пригласила.

– Я думала, это Палона! – огрызнулась Шаллан, застегивая пуговицы на боку платья, что было непросто, ведь ее пальцы покрывали три слоя ткани.

– Могла бы, знаешь ли, проверить, кто стоит у твоего порога.

– Не сваливай все на меня. Это ты врываешься в спальни молодых женщин почти без предупреждения.

– Я стучал!

– Стук был женский.

– Он был… Шаллан!

– Ты стучал одной рукой или двумя?

– Я несу шквальное блюдо с едой – для тебя, хочу заметить. Конечно, я стучал одной рукой. И честное слово, разве кто-то стучит двумя?

– Тогда это было весьма по-женски. Адолин Холин, я-то думала, прикидываться женщиной, чтобы мельком увидеть девушку в нижнем белье, ниже твоего достоинства!

– О, ради Преисподней, Шаллан! Ну теперь-то я могу войти? И просто чтобы не было между нами недопонимания, я мужчина и твой жених, меня зовут Адолин Холин, я родился под знаком девяти, у меня родимое пятно на задней стороне левого бедра, и на завтрак я ел крабовый карри. Что-нибудь еще хочешь знать?

Она выставила голову в коридор, туго затянув ткань вокруг шеи.

– На задней стороне бедра, хм? Что должна сделать девушка, чтобы мельком увидеть такое?

– Ясное дело, постучать в дверь по-мужски.

Она улыбнулась ему:

– Подожди секундочку. Это платье – просто кошмар какой-то.

И снова нырнула в комнату.

– Ну да, ну да. Можешь не торопиться. Я не стою тут, держа тяжелое блюдо с едой и нюхая его после того, как пропустил ужин, потому что хотел перекусить с тобой.

– Для тебя это хорошо, – отозвалась Шаллан. – Помогает набрать силу или что-то в этом духе. Разве ты не этим занимаешься? Душишь камни, стоишь на голове, швыряешься валунами.

– Да, у меня немало задушенных камней спрятано под кроватью.

Шаллан схватила платье зубами за воротник и туго натянула, чтобы быстрее разобраться с пуговицами. Или нет.

– Да что же это такое с женщинами и их нижним бельем, а? – спросил Адолин, и блюдо звякнуло, когда какие-то тарелочки на нем заскользили и столкнулись друг с другом. – Я хочу сказать, эта сорочка прикрывает в основном те же части, что и строгое платье.

– Дело в приличиях, – пробубнила Шаллан, сжимая зубами ткань платья. – Кроме того, кое-какие штуки имеют обыкновение выделяться под сорочкой.

– И все равно это какие-то капризы, по-моему.

– О, так мужчины не капризны в том, что касается нарядов? Униформа – это же практически то же самое, что и любая куртка, верно? Кроме того, разве не ты целыми днями изучаешь модные фолио?

Он усмехнулся и начал отвечать, но Шаллан наконец-то оделась и отдернула занавеску. Адолин, прислонившийся к стене коридора, впился в нее взглядом – в ее растрепанные волосы и платье, на котором она пропустила две пуговицы, ее зардевшиеся щеки. Потом одарил ее туповатой улыбкой.

Очи Эш… он действительно считает ее красивой. Этому чудесному, благородному мужчине действительно нравится быть рядом с ней. Она совершила путешествие до древнего города Сияющих рыцарей, но по сравнению с расположением Адолина все достопримечательности Уритиру были тусклыми сферами.

Она ему нравилась. И он принес ей еду!

«Не вздумай все испортить», – приказала Шаллан самой себе, забирая книги, которые Адолин держал под мышкой. Она шагнула в сторону, позволяя ему войти и опустить поднос на пол.

– Палона упомянула, что ты не поела, а потом узнала, что и я пропустил ужин. Ну и вот…

– Она послала тебя со всем этим изобилием, – договорила Шаллан, окидывая взглядом поднос, заставленный блюдами, плоским хлебом и раковинами с закусками.

– Ага, – подтвердил Адолин, почесывая голову. – Кажется, это что-то гердазийское.

Шаллан осознала, насколько она голодна. Девушка собиралась перекусить в одной из таверн сегодня вечером, когда пойдет на разведку, надев личину Вуали. Эти таверны открылись на главном рынке, невзирая на попытки Навани выдворить их в другое место, и трактирщики Себариаля предлагали множество самой разнообразной еды.

Теперь, увидев перед собой все это… ну что ж, она выкинула мысли о приличиях, села на пол и принялась ложку за ложкой поедать водянистый карри с овощами.

Адолин остался стоять. В этой синей униформе старший сын Далинара и впрямь выглядел элегантно, пусть она и не видела его в другой одежде. «Родимое пятно на бедре, ну да…»

– Тебе придется сесть на пол, – известила его Шаллан. – У меня пока нет стульев.

– Я вдруг понял, – пробормотал он, – что это твоя спальня.

– И салон, и гостиная, и столовая, и комната, про которую «Адолин говорит очевидные вещи». Она весьма многогранна, эта моя единственная комната. А что?

– Мне просто интересно, насколько это в рамках приличий, – признался он и по-настоящему покраснел, что было очаровательно. – Мы ведь здесь одни.

– И вот теперь ты решил побеспокоиться о приличиях?

– Ну, мне недавно прочитали лекцию по этому поводу.

– Это была не лекция, – возразила Шаллан и попробовала одно из блюд. Вкус суккулентов наполнил ее рот, принеся ту восхитительную острую боль и смесь ароматов, какие получаешь только от первого укуса чего-то сладкого. Она закрыла глаза и улыбнулась, смакуя.

– Значит… не лекция? В той отповеди крылось нечто большее?

– Прости, – поправилась она, открывая глаза. – Это не была лекция, это было творческое применение моего языка, чтобы отвлечь тебя. – Глядя на его губы, она подумала, что языку найдется и другое творческое применение… – Ну да, ну да. – Она перевела дух. – Было бы и впрямь неуместно, окажись мы одни. К счастью, это не так.