Давший клятву. Том 1 Сандерсон Брендон

10. То, что отвлекает внимание

Возможно, моя ересь тянется до тех самых дней в детстве, когда появились эти идеи.

Из «Давшего клятву», предисловие

Каладин прыгнул с вершины холма – сберегая буресвет, он чуть уменьшил свой вес, бросив плетение в небо.

Он летел сквозь дождь, направляясь к вершине другого холма. Долина под ним густо заросла деревьями вивим, чьи длинные и тонкие ветви перепутались так, что возникла почти непроницаемая лесная стена.

Кэл приземлился легко, проскользнув по мокрому камню мимо спренов дождя, похожих на голубые свечи. Он отменил сплетение и, как только сила притяжения заявила о себе в полную меру, перешел на быстрый строевой шаг. Каладин научился маршировать раньше, чем владеть копьем или щитом. На его лице невольно заиграла улыбка. Он почти слышал, как Хэв рявкает команды откуда-то позади строя, где помогал отстающим. Хэв всегда говорил, что как только люди научатся маршировать, научатся и воевать.

– Улыбаешься? – Сил приняла форму большой дождевой капли, которая неслась в воздухе рядом с ним. Форма была природная, но одновременно совершенно неправильная. Правдоподобная невозможность.

– Ты права, – согласился Каладин, по его лицу текли струйки дождя. – Мне нужно быть более мрачным. Мы же преследуем Приносящих пустоту. – Вот же буря, до чего странно это звучало.

– Это не был упрек.

– С тобой иногда не поймешь.

– И что ты этим хочешь сказать?

– Два дня назад я обнаружил, что моя мать все еще жива, – напомнил Каладин, – так что эта должность занята. Можешь перестать пытаться изображать мамочку.

Он вновь слегка сплел себя с небесами, потом позволил себе съехать по мокрому камню крутого холма, стоя боком. Миновал открытые камнепочки и шевелящиеся лозы, пресыщенные и разжиревшие от постоянного дождя. После Плача они нередко находили столько же мертвых растений вокруг города, сколько и после сильной Великой бури.

– Да я и не пыталась заменить тебе мать, – возразила Сил – дождевая капля. Разговаривая с ней, Каладин время от времени испытывал ощущение нереальности. – Хотя, возможно, я отчитываю тебя время от времени, когда ты угрюм. – Кэл хмыкнул. – Или когда необщителен. – Она превратилась в молодую женщину в хаве, которая сидела в воздухе и держала зонтик, продолжая двигаться рядом с ним. – Мой торжественный и важный долг – приносить счастье, свет и радость в твой мир, когда ты ведешь себя словно суровый идиот. То есть почти все время. Вот так-то.

Каладин усмехнулся и, удерживая немного буресвета, взбежал по склону очередного холма, а потом заскользил вниз, в следующую долину. Это были отличные обрабатываемые земли; Садеас неспроста высоко ценил регион Аканни. В культурном смысле, возможно, это захолустье, но бескрайние поля, вероятно, кормили половину королевства лависом и талью. Другие деревни сосредоточились на выращивании большого количества свиней для кожи и мяса. Гамфремов – похожих на чуллов, но менее распространенных пастбищных животных – выращивали ради небольших светсердец, которые позволяли производить мясо при помощи духозаклинания.

Сил превратилась в ленту из света и заметалась впереди него, выписывая в воздухе петли. Было трудно не ощущать душевный подъем, даже при унылой погоде. На протяжении всей гонки по Алеткару Кэл тревожился, что не успеет спасти Под. Увидеть родителей живыми… что ж, это было нежданное благословение. Такое, каких в его жизни отчаянно не хватало.

И потому он поддался призыву буресвета. Беги. Прыгай! Хоть Каладин и провел два дня в погоне за Приносящими пустоту, его усталость как рукой сняло. В разрушенных деревнях, по которым он проходил, не нашлось нормальных и попросту свободных постелей, но он сумел разыскать крышу, чтобы не промокнуть, и кое-что теплое – поесть.

От самого Пода Кэл двигался по спирали – посещал деревни, спрашивал о местных паршунах, а потом предупреждал людей, что ужасная буря вернется. Пока еще не нашел ни одного городка или деревни, которые подверглись бы нападению.

Каладин достиг следующей вершины холма и резко остановился. Каменный столб отмечал распутье. В юности он никогда не забирался так далеко от Пода, хотя до этого места была всего лишь пара дней ходьбы.

Сил шмыгнула к нему, когда он прикрыл глаза от дождя. Глифы и простая карта на столбе указывали расстояние до следующего городка, но Каладину это не требовалось. Он видел городок, выглядевший смутным пятном среди сумерек. Довольно большой город по местным меркам.

– Идем, – решил он, спускаясь по склону холма.

– Сдается мне, – сообщила Сил, приземляясь к нему на плечо и превращаясь в молодую женщину, – из меня бы вышла просто чудесная мать.

– Что вдохновило тебя на эти размышления?

– Так ведь ты о ней и вспомнил.

Сравнив Сил с матерью из-за того, что она им вечно недовольна?

– А ты вообще можешь иметь детей? Маленьких спренов?

– Понятия не имею, – ответила Сил, пожимая плечами.

– Вы называете Буреотца… ну, отцом. Верно? Так он, получается, тебя родил?

– Возможно… Думаю, скорее, помог обрести форму, отыскать наши голоса. – Она склонила голову набок. – И да. Он сделал кое-кого из нас. Меня.

– Так ты, быть может, и сама на это способна. Отыскать маленькие, э-э, частицы ветра? Или Чести? Придать им форму?

Он воспользовался сплетением, чтобы перепрыгнуть через густые заросли камнепочек и лоз, и испугал при приземлении стайку кремлецов, вынудив их броситься врассыпную от почти обглоданного скелета норки. Видимо, это были остатки трапезы хищника покрупнее.

– Хм, – протянула Сил. – Да из меня и впрямь должна получиться отличная мать. Я бы научила маленьких спренов летать, кататься на ветрах, надоедать тебе…

Каладин улыбнулся:

– Тебя бы отвлек интересный жук, и ты бы унеслась прочь, бросив их в каком-нибудь ящике стола.

– Чушь! С чего вдруг мне оставлять моих деточек в ящике стола? Это слишком скучно. А вот ботинок великого князя…

Он быстро пролетел оставшееся расстояние до ближайшей деревни, и вид разбитых зданий на западной окраине омрачил его настроение. Хотя разрушений по-прежнему было меньше, чем он боялся, каждый город или деревня потеряли людей от ветра или страшных молний.

Это поселение – Рогова Пустошь, как она называлась на карте, – находилась в месте, которое когда-то считалось бы идеальным. Земля здесь углублялась, а холм на востоке отсекал самые тяжелые удары Великих бурь. В поселке насчитывалось около двух десятков строений, включая два больших буревых убежища, где могли остановиться путешественники – но было также много домов в отдалении. Это земля великого князя, и трудолюбивые темноглазые достаточно высокого нана могли получить разрешение самостоятельно обрабатывать неиспользуемые холмы, чтобы потом оставить себе часть урожая.

Несколько сферных фонарей освещали площадь, где проходило городское собрание. Каладин решил воспользоваться случаем, направился к свету, отведя руку в сторону. Сил, повинуясь негласному приказу, приняла форму осколочного клинка: гладкого, красивого меча, в центре которого выделялся символ ветробегунов, а от него к рукояти шли извилистые линии – борозды в металле, похожие на струящиеся пряди волос. Хотя Каладин предпочитал копье, клинок был символом.

Каладин приземлился в центре поселка, возле его большой главной цистерны, которую использовали для сбора дождевой воды и фильтрации крема. Он опустил Сил-клинок на плечо и вскинул другую руку, собираясь произнести речь. «Жители Роговой Пустоши. Я Каладин из Сияющих рыцарей. Я пришел…»

– Господин Сияющий!

Дородный светлоглазый в длинном дождевике и широкополой шляпе выбрался из толпы. Он выглядел нелепо, так ведь на то и Плач. Постоянный дождь не очень-то поощрял желание одеваться по последней моде.

Мужчина энергично хлопнул в ладони, и к нему поспешили двое ревнителей с кубками, полными светящихся сфер. По периметру площади люди шипели и шептались, спрены ожидания трепетали на невидимом ветру. Несколько мужчин подняли маленьких детей, чтобы те смогли больше увидеть.

– Замечательно, – негромко проворчал Каладин. – Меня словно выставили напоказ в зверинце.

В его мыслях хихикнула Сил.

Что ж, лучше устроить хорошее представление. Он поднял над головой Сил-клинок, вызвав одобрительные крики со стороны толпы. Кэл мог поспорить, что большинство людей на этой площади проклинали Сияющих, но теперь все проклятия потонули в энтузиазме собравшихся. Было сложно поверить, что века недоверия и поношения забудутся так быстро. Но когда небеса разверзлись и земля погрузилась в хаос, людям понадобился символ.

Каладин опустил клинок. Он слишком хорошо знал опасность символов. Амарам был для него таковым давным-давно.

– Вы знали о моем приходе, – сказал Каладин градоначальнику и ревнителям. – Вы связывались с соседями. Они рассказали вам то, о чем я говорил?

– Да, светлорд, – подтвердил светлоглазый и нетерпеливым жестом предложил ему взять сферы. Когда Каладин так и поступил – заменив их пустыми, которые получил на обмен ранее, – выражение лица градоначальника заметно помрачнело.

«Ожидал, что я заплачу два к одному, как в первых нескольких городах, не так ли?» – с веселым удивлением подумал Каладин. Ну ладно, он добавил несколько тусклых сфер сверху. Он бы предпочел прослыть великодушным, особенно если бы это помогло распространить известия, но ему не по карману каждый раз сокращать число своих сфер вдвое при таком обмене.

– Это хорошо. – Каладин выловил несколько маленьких самосветов. – Я не могу посетить каждое владение в этом районе. Мне нужно, чтобы вы послали людей в деревни по соседству, неся слова утешения и повеление от короля. Я заплачу гонцам за потраченное время.

Он посмотрел на море нетерпеливых лиц и не смог не вспомнить такой же день в Поде, когда он и остальные горожане ждали, желая хоть мельком увидеть нового градоначальника.

– Конечно, светлорд. Желаете теперь отдохнуть и поесть? Или сразу посетите место нападения?

– Нападения? – переспросил Каладин, мгновенно встревожившись.

– Да, светлорд, – ответил дородный градоначальник. – Разве вы не поэтому здесь? Чтобы осмотреть место, где бродячие паршуны на нас напали?

«Наконец-то!»

– Идемте! Быстрее!

Они напали на хранилище зерна недалеко от города. Стиснутое между двумя холмами куполообразное строение перенесло Бурю бурь так, что ни один камень с места не сдвинулся. Из-за этого казалось особенно обидным, что Приносящие пустоту высадили дверь и разграбили то, что было внутри.

Каладин присел, войдя в хранилище, и изучил сломанную дверную петлю. В помещении пахло талью и было слишком влажно. Горожане могли вытерпеть с десяток протечек в собственной спальне, но на то, чтобы сохранить зерно в сухости, средств не жалели.

Странно, что дождь не капал ему на голову, хотя он по-прежнему слышал перестук капель снаружи.

– Светлорд, могу я продолжить? – уточнила ревнительница. Она была молодая, хорошенькая и нервная. Ясное дело, не понимала, как его вписать в схему своей религии. Сияющие рыцари были основаны Вестниками, но к тому же являлись предателями. И получается… он был либо божественным существом из мифа, либо кретином, на ступень выше Приносящего пустоту.

– Да, пожалуйста, – отозвался Каладин.

– Из пяти очевидцев, – проговорила ревнительница, – четверо, э-э, самостоятельно подсчитали число нападавших, и у них получилось… пятьдесят или около того? В любом случае можно с уверенностью сказать, что их много, учитывая, сколько мешков зерна они смогли унести за такое короткое время. Они, хм, были не совсем похожи на паршунов. Слишком высокие и в доспехах. Эскиз, который я сделала… э-э… – Она пыталась показать ему свой эскиз. Он было ненамного лучше детского рисунка: множество каракулей, по форме смутно напоминающих людей. – Во всяком случае, – продолжала молодая ревнительница, не зная, что в это время Сил приземлилась на ее плечо и рассматривает лицо, – они напали сразу же после первого лунного заката. Вытащили зерно к середине второй луны, мм, и мы ничего не слышали, пока не сменился караул. Сот поднял тревогу, и это спугнуло существ. Они оставили только четыре мешка, которые мы переместили.

Каладин взял со стола рядом с ревнительницей грубую дубинку. Женщина бросила на него быстрый взгляд, а потом уставилась на свои бумаги, покраснев. Комната, освещенная масляными лампами, была угнетающе пустой. Это зерно должно было прокормить деревню до следующего урожая.

Для человека из фермерского поселка не было ничего более тревожного, чем пустое зернохранилище в период посевной.

– Мужчины, которые подверглись нападению? – спросил Каладин, осматривая дубинку, которую Приносящие пустоту потеряли во время бегства.

– Светлорд, они оба здоровы, – доложила ревнительница. – Хотя у Хема звон в ухе, он отказался уйти.

Пятьдесят паршунов в боевой форме – по описанию Кэл решил, что это именно они, – могли бы с легкостью одолеть этот город с его горсткой ополченцев. Могли убить всех и взять все, что пожелают; вместо этого осуществили хирургически точный налет.

– Красные огни, – пробормотал Каладин и велел: – Опишите их еще раз.

Ревнительница вздрогнула; она увлеклась, разглядывая его.

– Мм, все пятеро очевидцев упомянули эти огни, светлорд. Во тьме они увидели несколько маленьких светящихся красных огоньков.

– Их глаза.

– Кто знает? Если это были глаза, то очень мало. Я расспросила, но никто из свидетелей не заявил, будто видел светящиеся глаза, а ведь Хем посмотрел прямо в лицо одному из паршунов, когда его ударили.

Каладин бросил дубинку и отряхнул ладони. Он взял из рук молодой ревнительницы рисунок и изучил, просто для вида, а потом кивнул ей:

– Вы хорошо поработали. Спасибо за отчет.

Она вздохнула, глупо улыбаясь.

– О! – воскликнула Сил, все еще сидя на плече ревнительницы. – Она считает, что ты хорошенький!

Каладин сжал губы. Он кивнул девушке и оставил ее, решительным шагом направившись под дождем в центр города.

Сил метнулась к нему на плечо:

– Ух ты. Наверное, она в отчаянии. оттого что живет здесь. Я хочу сказать, только посмотри на себя. Волосы не расчесывал с той поры, как перелетел через континент, форма испачкана кремом, и эта борода, брр.

– Спасибо, что подкрепила мою уверенность в себе.

– Думаю, когда вокруг сплошные фермеры, планка сильно падает.

– Она ревнительница, – напомнил Каладин. – И должна будет выйти замуж за другого ревнителя.

– Сдается мне, она думала не о браке… – заметила Сил, бросая взгляд через плечо. – Я знаю, в последнее время ты был занят, сражался с парнем в белом и все такое, но я-то времени зря не теряла. Люди запирают двери, но под ними такие щели, что вполне можно протиснуться. Я решила: раз ты, похоже, не склонен изучать эту тему самостоятельно, мне следует взять дело в свои руки. Так что если у тебя есть вопросы…

– Я неплохо разбираюсь в таких вещах.

– Уверен? Возможно, стоит попросить эту ревнительницу нарисовать тебе картинку. Судя по всему, она очень даже не прочь.

– Сил…

– Каладин, я просто хочу, чтобы ты был счастлив, – заявила она, стекая в виде ленты из света с его плеча и закручиваясь спиралью. – Люди в отношениях счастливее.

– Это очевидная неправда. Кое-кто – возможно. Я же знаю многих, у кого все не так.

– Да ладно тебе, – откликнулась Сил. – А как насчет той светоплетши? Тебе она вроде понравилась.

Эти слова вдруг оказались неприятно близки к правде.

– Шаллан помолвлена с сыном Далинара.

– Ну и что? Ты лучше его. Я ему ничуточки не доверяю.

– Ты не доверяешь никому, кто носит с собой осколок, – со вздохом сказал Каладин. – Мы это обсуждали. Если кто-то связал себя узами с таким оружием, это не означает, что у него дурной характер.

– Ну да, ну да, например, если кто-то размахивает мертвым телом твоей сестры, держа его за ноги, сочтешь ли ты это признаком «дурного характера»? В любом случае это отвлекает. И с той художницей-светоплетом все обстоит похожим образом…

– Шаллан – светлоглазая, – отрезал Каладин. – Разговор окончен.

– Но…

– Окончен, – повторил он, входя в дом местных светлоглазых. Потом прибавил чуть слышно: – И прекрати шпионить за людьми, когда они близки друг с другом. Это жутко.

Судя по тому, что говорила Сил, она рассчитывала присутствовать, когда Каладин будет… Да уж, он раньше никогда о таком не думал, хоть спрен и сопровождала его повсюду. Может, он сумеет убедить ее подождать снаружи? Сил послушается, если не прошмыгнет внутрь потом, чтобы поглядеть. Буреотец! Его жизнь делалась все более странной. Он попытался – неудачно – изгнать из головы образ себя в постели с женщиной и подбадривающую их в изголовье кровати Сил…

– Господин Сияющий? – спросил градоначальник изнутри парадной комнаты маленького дома. – Вы в порядке?

– Болезненные воспоминания. Ваши разведчики уверены, что правильно определили, куда ушли паршуны?

Градоначальник посмотрел через плечо на неряшливого человека в кожаной одежде, с луком за спиной, который стоял у заколоченного окна. Зверолов, получивший от местного великого лорда грамоту, позволявшую ловить на его землях норок.

– Следовал за ними полдня, светлорд. Они ни разу не сбились с пути. Шли прямо к Холинару, я готов поклясться самим Келеком.

– Тогда я тоже иду туда, – решил Каладин.

– Хотите, чтобы я вас проводил, светлорд? – спросил зверолов.

Каладин втянул буресвет:

– Боюсь, ты просто замедлишь меня.

Он кивнул мужчинам, затем вышел и бросил вертикальное сплетение вверх. Люди толпились на дороге и провожали его радостными возгласами с крыш, когда он покидал город.

Запахи лошадей напоминали Адолину о его юности. Пот, навоз, сено. Хорошие запахи. Настоящие запахи.

До того как в полной мере стать мужчиной, он провел много дней в походах с отцом во время приграничных стычек с Йа-Кеведом. Адолин тогда боялся лошадей, хотя и не признался бы в этом. Они были слишком быстрыми и умными по сравнению с чуллами.

Слишком чуждыми. Существа, полностью покрытые волосами, – от прикосновения к ним он вздрагивал, – с большими стеклянистыми глазами. И ведь то были даже не настоящие лошади. Невзирая на всю свою чистопородность, животные, на которых они ездили во время той кампании, были всего лишь шинскими отборными. Дорогими, да, но не бесценными.

В отличие от существа, которое находилось перед ним сейчас.

Они размещали холинский скот в дальней северо-западной части башни, на первом этаже, недалеко от того места, где ветры извне дули вдоль гор. Какие-то умные приспособления, созданные королевскими инженерами, выдували ароматы прочь из внутренних коридоров, хоть из-за этого в той части дворца и было довольно холодно.

Некоторые помещения были забиты свиньями и прочим мелким скотом, в других разместили обычных лошадей. В нескольких даже обитали рубигончие Башина – животные, которым больше не приходилось охотиться.

Такие условия были недостаточно хороши для коня Черного Шипа. Нет, массивному ришадиуму выделили собственное поле. Достаточно большое, чтобы служить пастбищем, оно располагалось под открытым небом и в завидном месте, если не принимать во внимание запахи других животных.

Как только Адолин вышел из башни, черный конь чудовищных размеров галопом помчался к нему. Ришадиумов, которые были достаточно большими, чтобы нести осколочников и не выглядеть при этом карликами, часто называли «третьими осколками». Клинок, доспех и скакун.

Это не отражало их сути. Ришадиума нельзя добыть, просто победив кого-то в сражении. Они сами выбирали своих седоков.

«Но, – подумал Адолин, пока Храбрец нюхал его руку, – я полагаю, с клинками раньше все обстояло так же. Они были спренами, которые сами выбирали своих носителей».

– Эй! – воскликнул Адолин, почесывая морду ришадиума левой рукой. – Здесь немного одиноко, не так ли? Прости меня за это. Я бы хотел, чтобы ты не был один, но… – Он осекся, когда в горле вдруг встал комок.

Храбрец шагнул ближе, возвышаясь над ним, но каким-то образом оставаясь нежным. Конь понюхал шею Адолина и резко выдохнул.

– Тьфу, – фыркнул Адолин, поворачивая голову лошади. – Это запах, без которого я мог бы обойтись.

Он похлопал Храбреца по шее, затем протянул правую руку к сумке на плече – и тут резкая боль в запястье напомнила ему о ране. Он вытащил из сумки несколько кусочков сахара, которые Храбрец охотно съел.

– Ты ничуть не лучше тети Навани, – заметил Адолин. – Потому и прибежал, да? Почуял угощение.

Конь повернул голову, глядя на Адолина одним водянистым голубым глазом с прямоугольным зрачком в центре. Он казался… обиженным.

Адолин часто испытывал такое чувство, словно мог читать эмоции своего ришадиума. Была некая… связь между ним и Чистокровным. Более тонкая и неуловимая, чем связь между человеком и клинком, но все же она была.

Конечно, Адолин сам иногда говорил со своим мечом, так что он привык к подобным вещам.

– Прости, знаю, что вы любили бегать вдвоем. И… мне не известно, сможет ли отец часто видеться с тобой. Он и до всех этих обязанностей избегал битв. Я подумал, буду заглядывать время от времени.

Конь громко фыркнул.

– Не стану я кататься на тебе. – Адолин читал негодование в движениях ришадиума. – Я просто подумал, это будет приятно нам обоим.

Конь тыкался мордой в сумку Адолина, пока тот не достал еще один сахарный кубик. Адолину это показалось знаком согласия, и он покормил коня, а потом прислонился к стене и стал наблюдать за тем, как Храбрец галопом бегает по пастбищу.

«Красуется», – весело подумал Адолин, когда Храбрец прошелся мимо него, гарцуя. Может, конь позволит ему почистить шкуру. Это было бы здорово. Как в те вечера, которые он проводил с Чистокровным в спокойном полумраке конюшен. По крайней мере, этим он занимался до того, как оказался слишком занят из-за Шаллан, дуэлей и всего прочего.

Он игнорировал коня, пока тот ему не понадобился в битве. А потом была вспышка света – и Чистокровного не стало.

Адолин тяжело вздохнул. Все сделалось таким безумным. Не только Чистокровный, но и то, что он сотворил с Садеасом, а теперь еще и расследование…

Наблюдая за Храбрецом, он как будто немного успокоился. Адолин стоял на прежнем месте, прислонившись к стене, когда появился Ренарин. Младший Холин сунул голову в дверной проем, осмотрелся. Он не отпрянул в смущении, когда Храбрец галопом проскакал мимо, но все же взглянул на жеребца с опаской.

– Привет, – бросил Адолин.

– Привет. Башин сказал, что ты здесь.

– Захотел проверить, как дела у Храбреца. Отец в последнее время слишком занят.

Ренарин приблизился.

– Ты мог бы попросить Шаллан, чтобы она нарисовала Чистокровного, – предложил он. – Держу пари, она, э-э, все сделает как надо. На память.

Вообще-то, это было неплохое предложение.

– Ты искал меня?

– Я… – Ренарин проследил взглядом за Храбрецом, который снова прогарцевал мимо. – Он такой возбужденный.

– Ему нравится публика.

– Они не вписываются, знаешь ли.

– Не вписываются?

– У ришадиумов каменные копыта, – напомнил Ренарин. – Они крепче, чем у обычных лошадей. Их вообще не надо подковывать.

– И поэтому они не вписываются? Я бы сказал, они вписываются лучше, чем… – Адолин посмотрел на Ренарина. – Ты имел в виду обычных лошадей, верно?

Ренарин покраснел, потом кивнул. Люди иногда испытывали трудности, желая уследить за его мыслями, но это происходило лишь потому, что он, как правило, был очень вдумчивым. Думал о чем-то глубоком, о чем-то блестящем, а упоминал лишь отрывки. Из-за этого Ренарин казался непоследовательным, но, узнав его как следует, любой бы понял, что этот юноша не пытается напускать на себя таинственность. Просто иной раз его губы не успевали за мозгом.

– Адолин, – сказал он негромко, – я… э-э… я должен отдать тебе осколочный клинок, который ты добыл для меня.

– Почему?

– Мне больно его держать. И всегда было больно, если честно. Я думал, дело во мне, я странный. Но мы все такие.

– Ты о Сияющих?

Он кивнул:

– Мы не можем использовать мертвые лезвия. Это неправильно.

– Ну, полагаю, я могу найти кого-то, кому он пригодится, – отозвался Адолин, прикидывая варианты. – Хотя, вообще-то, выбирать должен ты. Этот клинок – твой дар по праву, и тебе следует самому выбрать преемника.

– Я бы предпочел, чтобы это сделал ты. Я уже отдал его на хранение ревнителям.

– И это означает, что ты будешь безоружен.

Ренарин посмотрел в сторону.

– Или нет, – продолжил Адолин и ткнул брата кулаком в плечо. – Ты уже добыл замену, ага.

Ренарин снова покраснел.

– Ах ты, хитроумная норка! – воскликнул Адолин. – Ты сумел сотворить клинок Сияющего? Почему не сказал нам?

– Это случилось недавно. Глис сомневался, что способен на такое… но нам нужно больше людей, чтобы работать с Клятвенными вратами… так что…

Он глубоко вздохнул, потом отвел в сторону руку и призвал длинный светящийся осколочный клинок. Тонкий, почти без гарды, с волнистыми складками на металле, как будто его выковали.

– Великолепно. Ренарин, это потрясающе!

– Спасибо.

– Так почему же ты смущен?