Морпех. Подмога придет! Таругин Олег

Глава 5. Разговоры

Новороссийск – Ростов, наши дни

На отъезд Степана контрразведчик, с самого утра снова засевший за компьютер, от которого накануне его удалось оторвать с большим трудом, объяснив, что сохраненная информация за ночь никуда не денется и смысла ее сразу распечатывать нет, отреагировал спокойно. Напомнил только, что при разговоре с непосредственным командованием следует до последней возможности избегать упоминаний о некоем капитане госбезопасности Шохине. Да и вообще, не отбрасывать окончательно придуманную оным капитаном версию насчет потери памяти и пребывания в больнице. Ну, а уж коль совсем припрет, то рассказывать, как есть, постаравшись при этом сперва сообщить ему о проявленном интересе при помощи мобильной связи (пользоваться мобильником, принимая звонки и СМС и даже отвечая на последние, особист научился уже достаточно уверенно).

После чего… заставил Степана вытащить из кармана злополучную пулю и запихнуть ее, пусть и не особо глубоко, обратно в пробковый круг – сам он брать загадочный артефакт в руки по-прежнему категорически не желал.

Основательно обалдевший старлей сделал, как просил товарищ, уже позже, по дороге в родной Ростов, догадавшись, к чему была эта странная просьба: судя по всему, в самом крайнем случае особист хотел попытаться самостоятельно вернуться в сорок третий год. Вопрос, каким, собственно, образом, понятное дело, оставался открытым, поскольку ответа на него не знали ни сам Шохин, ни морпех…

Уже прощаясь, Алексеев озвучил контрразведчику пришедшую ночью мысль:

– Серега, я смотрю, ты в основном все историю Великой Отечественной штудируешь? Дело однозначно нужное и полезное, вот только мой тебе совет – войну мы в любом случае выиграем, потому лучше займись сбором информации об окружении Сталина. Буквально обо всех. Про Хрущева со товарищи я уже рассказывал, но ты копни поглубже, как умеешь. Только не бери данные из одного источника, используй сразу два-три ресурса, сравнивай и перепроверяй, интернет – та еще помойка. Создай отдельный файл на каждого человека, особое внимание удели ЦК и ближнему окружению, потом все распечатаем. Да и про свою контору тоже не забывай, в том числе и про товарища наркома. Если удастся передать сведения лично Самому, глядишь, Иосиф Виссарионович и проживет подольше, и сделает побольше. Да и вся история того мира и того СССР совсем иначе пойдет. На послевоенное мироустройство опять же внимание обрати, на американцев с британцами особенно – кое о чем я писал, но я не профессиональный историк, а у тебя сейчас есть возможность узнать подробнее. Ну, думаю, ты меня понял!

– Понял, – смерив старлея острым взглядом, коротко кивнул особист. – Сам к подобному мнению пришел, еще вчера. Буду работать, особенно по первому пункту. Хоть и страшновато, откровенно говоря, поскольку там такие фамилии всплывают…

– Страшновато?! – откровенно опешил Степан. – То есть когда мы безо всяких гарантий на успех в прорыв по немецкой территории шли, тебе страшно не было? И попасть в абсолютно чужой мир, где давно нет твоей страны, и буржуи на шикарных тачках по городу рассекают, тоже не страшно, а работа с архивными данными восьмидесятилетней давности тебя вдруг испугала?!

– Ты не понимаешь, Степа, – неожиданно тихим голосом ответил Сергей, глядя куда-то в сторону. – Это здесь все эти сведения – не более чем история. Зато там, в моем мире, – это смертный приговор. Если информация попадет не в те руки, нам с тобой и часа не прожить. Ну, ежели вообще сумеем вернуться, конечно. Все, езжай, отвлекаешь, а мне еще работать и работать!

Пчелин довез Степана до автостанции, взял билет и лично усадил в междугородний автобус, с усмешкой буркнув на прощание:

– Ну, вот, так-то оно лучше. А то снова пропадешь куда, а мне перед товарищами капитаном и майором отвечать. Счастливой дороги, как доберешься, сообщи. Бате привет.

– Передам, – улыбнулся Алексеев, крепко пожимая протянутую руку. – За Серегой приглядывай, главное, на улицу без крайней нужды не выпускай. Если влипнет в неприятности, будут проблемы, причем у всех нас. И еще, помоги ему со сбором информации, ты слышал, о чем я говорил. Это и на самом деле важно. Коль уж удалось что-то всерьез изменить, нужно использовать эту возможность по максимуму. Все, что посчитает нужным, распечатывай, только шрифт помельче делай, он там много чего насохранял, наверняка половину можно выбросить. Короче, разберешься. Только следи, чтобы он на какой «шедевр» нашего кинематографа не наткнулся, а то посмотрит на ночь глядя про героических зэков, кровавую гэбню и прочие черенки от лопат, и комп твой от избытка чувств об пол расколотит. На крайняк «Брестскую крепость» ему поставь, в полной режиссерской версии, однозначно впечатлится, в его времени так снимать еще не умели.

– Да уж пригляжу, куда денусь, – ухмыльнулся старший прапорщик. – Он мне, помнится, то же самое насчет тебя говорил. С остальным тоже разберусь, не переживай. Все, потопал я, пока за стоянку в неположенном месте не штрафанули…

– Вот такая история… – закончил Степан затянувшийся почти на час рассказ. – Веришь? Или доказательства нужны? Только с этим у меня голяк, один свежий шрам от немецкой пули на ребрах. А все остальное у Егорыча осталось, на сохранении, так сказать. Ну, и главный свидетель там же, понятно.

– Да какие доказательства, сынок, издеваешься? – невесело усмехнулся Валерий Сергеевич. – Как я могу собственному сыну не поверить? Тем более боевому офицеру. Да и не шутят, Степа, такими вещами! Война – она всегда дело серьезное, как бы ни называлась и в каких краях ни происходила. Так что верю, конечно. Да и сон тот, про который я тебе рассказывал, тоже своего рода подтверждение. Совпало ведь все, так? И бушлат у тебя был, и автомат трофейный. А руины те – это, я так понимаю, пригороды Новороссийска, которые вы у фрицев раньше времени отбили. Ладно, давай еще по чуть-чуть и про другое поговорим. Хочешь – не хочешь, а к Ткачеву ехать нужно. Комбат – нормальный мужик, адекватный, лет двадцать его знаю. Должен понять и подсказать, как из всей этой непростой ситуёвины выкручиваться…

Разговаривали отец с сыном, разумеется, не в квартире.

Недолгий семейный обед со всеми положенными обнимашками-поцелуями и прочими ахами-охами по поводу «вернувшегося с курсов» сына уже закончился. Мама, отказавшись от помощи («идите уж, знаю я вас, небось, хочется по-мужски пошушукаться о том о сем, а тут я и сама справлюсь»), занялась мытьем посуды. Младшая сестра, смущенно чмокнув ставшего каким-то слишком уж взрослым брата в колючую щеку, торопливо упорхнула по своим девичьим делам.

Ну, а сильная половина семьи, прихватив ополовиненную поллитровку и нехитрую закуску, перебазировалась в отцовский гараж, где и продолжила – а точнее, начала – весьма непростой разговор.

– Да, вот кстати, – покопавшись в кармане, отец протянул Степану его собственные часы. Те самые, купленные на выпуск из училища и, казалось, с концами потерянные, когда тонул вместе с бэтээром. Только ремешок другой. – Сюрприз, так сказать.

– Бать, но как?! Откуда?!

– Макс… ну, в смысле, подполковник Ткачев передал. На память о пропавшем без вести сыне, блин! Водолазы на дне обнаружили, когда твое, гм, тело разыскивали. Видел бы ты его глаза, когда он мне их отдавал, – хмыкнул Алексеев-старший. – Кстати, автомат твой вместе с разгрузкой и полевой сумкой тоже нашли, так что отписываться за потерю личного оружия и боеприпасов не придется, считай, повезло. Я только ремешок заменил, прежний порвался. Как знал, что еще понадобятся.

– Спасибо, батя… – неожиданно шмыгнул носом морпех – не то от избытка чувств, не то от ощутимо ударившего в голову алкоголя. Здесь, на гражданке, алкоголь отчего-то действовал совершенно не так, как там, на войне, где и от половины кружки чистого спирта так не вставляло, как от нескольких рюмок самой обыкновенной магазинной водки. – Вот уж точно всем сюрпризам сюрприз! Будешь смеяться, но часов у меня не имелось с тех самых пор, как в Абрау-Дюрсо в плен попал. Помнишь, я рассказывал?