Изгнанник. Испытания раян Суржевская Марина

Изгнанник

_{(время действия – после окончания книги «Зачем цветет лори»)}

Ран сидел в каменном мешке подземелья, за толстыми прутьями решетки, чуть тронутой ржавчиной. У Лавьера больше не было силы, да и жизни почти не было, над ним хорошо поработали, прежде чем кинуть в темницу. Он умирал, лежа на прогнившем тюфяке тюрьмы. И когда пришел наследный принц, даже головы не повернул в его сторону.

Впрочем, Ошар надолго не задержался. Лишь на несколько минут, чтобы рассказать о смерти Темного Владыки и о красках на теле раяны. Он вглядывался в лицо Лавьера пристально, но желтый свет факела обрисовывал совершенно равнодушные черты в корке засохшей крови и грязи.

Ошар вздохнул, сдаваясь.

– Она передала вам кое-что, – сказал он. – Это прощальный подарок.

Принц еще постоял, рассматривая человека, которым не мог не восхищаться. И которого так и не понял. Порой ему казалось, что все, что делал Ран Лавьер, было для Верховного лишь игрой, и, чем губительней она была, тем больше ему нравилась. Такой человек слишком опасен, чтобы оставлять его в живых, и Ошару было слегка жаль. Он хотел бы, чтобы Ран Лавьер оказался в числе его союзников.

Но – увы.

Ошар ушел, потому что Лавьер все так же не смотрел на него. Желтый свет факела уплыл вслед за принцем, и подземелье снова погрузилось во мрак.

Ран подполз к решетке, затаил хриплое дыхание. Прощальный подарок? От Оникс? Что раяна могла передать своему мучителю? Лавьер приподнялся, всматриваясь во тьму. Моргнул, прогоняя дымку забвения из своих глаз. Сломанные ребра сдвинулись, угрожая проткнуть внутренности. А может, это уже случилось.

Аид знал, что смерть совсем рядом. Она всегда была рядом, порой даже реальнее, чем жизнь, он ощущал ее дыхание на своем затылке каждое мгновение своего существования. Смерть была его спутницей – преданной и верной. В конце концов, аид исправно поставлял ей души и всегда знал, что настанет день, когда она заберет и его. Осознание, что этот день пришел, не вызвало в аиде ни сожаления, ни страха. Сумеречные Врата давно открыты для него, архар скалится в ожидании Рана Лавьера с той минуты, как он родился на этот свет.

В темноте и сырости подземелья Ран подошел к Вратам так близко, как никогда. Он уже видел демонов, кружащих рядом и ждущих его последний выдох, за которым не последует вдох.

Лавьер криво усмехнулся разбитыми губами. Кажется, он испортит новому императору удовольствие и сдохнет еще до казни. Палачи перестарались, зная о силе дара Верховного аида. И не понимая, что избивали человека, в котором дар магии исчез навсегда.

Даже странно, что он все еще дышит…

Но сейчас Лавьер не думал об этом. Он рассматривал тусклый предмет на грязном камне. Ему пришлось моргнуть несколько раз, чтобы увидеть. И протянуть руку, чтобы поверить. Кольцо. Оникс отдала ему кольцо. Почему?

Хотела избавиться от последнего напоминания об аиде?

Или…?

Лавьер не знал. Не понимал. И злился от этого непонимания.

Он сжал в ладони темный ободок. Шанс? Жизнь? Но почему?

Выдохнув, Ран надел кольцо на палец, думая о единственном человеке, что мог оттащить его сейчас от Сумеречных Врат. И это все, на что его хватило.

Пробуждение оказалось мучительным.

Не открывая глаз, Лавьер попытался оценить обстановку и понять, где он находится. Тихий треск поленьев, запах трав и шорох ветра за окном. Значит, он не в темнице. Уже хорошо. Но попал ли туда, куда хотел?

Он осторожно провел ладонью, нащупывая грубое сукно покрывала, и дернулся, поняв, что руки привязаны. Открыл глаза, поднял голову, снова рванул путы.

– Тихо-тихо, – знакомый голос заставил аида расслабиться. – Не вырывайся, иначе кости снова сместятся. Мне стоило немалого труда сложить тебя, Ран. Из какого архара ты вылез?

– Из глубокого, – во рту поселился вкус крови и чего-то кислого. Ран повернул голову и прищурился, пытаясь сложить расплывающуюся фигуру в белых одеждах. – Я рад, что ты все еще жив, старик.

Анакин тихо рассмеялся и поднес к губам аида глиняную кружку.

– Пей. Это поможет.

Лавьер с трудом сделал несколько глотков и снова закрыл глаза. Даже слабый свет свечей причинял невыносимую боль.

– Насколько я плох? – хрипло спросил он.

Целитель молчал, и Ран вскинулся, жестко всмотрелся в старческое лицо.

– Ты умер, Ран, – тихо сказал Анакин. – Когда я нашел тебя, твое сердце остановилось.

Лавьер усмехнулся.

– Но я ведь по-прежнему здесь, ведь так?

– Мне пришлось потрудиться, – старик отошел к грубо сколоченному столу, на котором темнели пучки трав.

Лавьер окинул взглядом сгорбленную спину, трясущиеся ладони, лицо, испещренное столь глубокими морщинами, что казалось куском высохшего дерева. Он не стал спрашивать, сколько силы влил в него целитель. Он и так знал ответ. Много. Очень много. Возможно, все силы, что у него были.

– Знаешь, я никогда не спрашивал, почему ты делаешь это для меня, – задумчиво протянул Лавьер, и Анакин пожал плечами.

– Возвращаю долг, Верховный аид, – беззубо улыбнулся он. – Ты дал мне больше, чем я мог желать.

Лавьер качнул головой.

– Я лишь не хотел потерять твою силу, старик.

– Конечно, – Анакин снова поднес кислое питье к его губам. – Конечно, Ран. А теперь пей и спи. Ты должен выздороветь, иначе я зря потратил свою силу.

Несколько дней слились для Лавьера в бесконечную череду провалов, в которые он падал, словно в архар, и мучительных пробуждений. Даже сила целителя не была способна полностью восстановить израненное человеческое тело того, кто уже шагнул к Сумеречным Вратам. Ран Лавьер всегда знал, что человек, называющий себя Анакин, был самым сильным светлым из всех, кого он встречал в своей жизни. Возможно, он даже мог встать в один ряд с тем, кого называли Белый Свет. Ведь он совершил почти невозможное – запустил сердце, что молчало в груди аида уже несколько мгновений. Но даже сила Анакина не могла изменить пустоту внутри Рана.

С каждым днем, восстанавливающим его тело, эта пустота становилась все больше.

Там, где раньше был дар, теперь зияла пропасть, и она разрасталась трясиной, грозя засосать разум и душу. Никогда Лавьер не ощущал такой всеобъемлющей, такой невероятной пустоты внутри. Он чувствовал себя выпотрошенной рыбой, что все еще бьется на песке, надеясь дотянуться до соленой воды. Не понимая, что даже если ее подхватит волна, это уже ничего не изменит.

Пустота пожирала Лавьера, тянула все глубже в бездну, убеждала сдаться. «Зачем ты борешься? Ради чего?» – шептала она. Заглядывала в покрасневшие и слезящиеся глаза, усмехалась. «Зачем, Ран Лавьер? Все кончено… Для тебя все кончено… смирись»

Смирись и прими свою судьбу, в которой больше нет ничего для тебя. Смирись и перестань дышать, потому что твое дыхание больше не нужно. Ты проиграл. Ты проиграл…

Впадая в забытье, Ран Лавьер слышал голос своей пустоты так ясно, как не слышал живых людей. Она звала его, она угрожала, она манила.

Смирись… Ты проиграл… Все кончено… Калека без дара… Изгнанник без власти… Человек без души… Мужчина без… раяны. Для чего тебе жить?

И, проваливаясь в пропасть, Ран не мог найти ответ. Для чего? Для чего…

…Она стояла там, у берега холодного моря. Соленый ветер играл белыми волосами и трепал подол синего платья. На него она не смотрела, лишь на бушующие, беспокойные воды. Сердце привычно остановилось, стоило ему увидеть Оникс. Он уже привык к этой боли, к остановке дыхания, к мучительной, отчаянной, больной надежде. К желанию и тоске, что всегда шли рука об руку, стоило подумать о ней.

Между граней черных камней раяна казалась цветком – слишком нежным и слишком хрупким для этого сурового мира. И ему хотелось закрыть ее. От холодных соленых брызг, от ветра, от людей. Странная потребность для того, кто причинял ей столько боли. Странная потребность в отношении той, что уничтожила его.

– Оникс.

Она вздрогнула и повернула голову. В синих глазах возникло удивление, а потом… что? Ран всматривался изо всех сил, пытаясь увидеть то чувство, что пришло сразу за неверием. Что было там, на самой глубине синей пропасти? Страх? Ненависть? Или… Или что-то иное, то, что он почти увидел в их последний раз, то, из-за чего цветок на спине раяны стал цветным. То, чему нет названия, потому что у них это слишком сложно, чтобы обозначить одним словом.

Но Оникс отвела взгляд и сделала шаг назад.

– Тебя нет… – ее слова принес ветер, швырнул в лицо аида. – Нет…

Ран очнулся и тяжело втянул воздух, все еще ощущая на губах соль.

– Я есть.

Лавьер открыл глаза, осматривая низкий потолок, крашеное окно и низкий стол. Опустил ноги на пол, осмотрел стежки, которыми была заштопана его рана, хмыкнул. Потом потянулся к штанам, что лежали на лавке, медленно оделся. Он смог слезть с низкой кушетки и, хватаясь за стены, доползти до двери. Толкнуть ее. Холодный морской воздух лизнул лицо бывшего Верховного аида, заросшее густой щетиной. Анакин осуждающе цокнул языком, увидев Рана на пороге, но промолчал. Он знал, что спорить с сумеречным бесполезно, Лавьер все равно сделает по-своему.

– Сколько прошло дней? – Ран медленно повел головой, осматривая тесный дворик, огороженный простой дощатой оградой. Жилище целителя располагалось в стороне от долины, где селились местные жители. Оно стояло почти в лесу, скрытое густыми зарослями колючего можжевельника.

– Семь. Тебе рано вставать.

Лавьер прищурился.

– Мне нужно оружие. Одежда. И лошадь.

– Тебе нужно лечь в постель и не вставать ближайший месяц, – ворчливо отозвался целитель. – Не заставляй меня жалеть о том, что я сделал, Ран.

– Ты сделал бы это в любом случае, – Лавьер приложил ладонь к глазам, всматриваясь в очертания скал. Солнце зашло за тучу, и в наступившей тени стали видны шпили замка. Родовое гнездо рода Лавьеров возвышалось черной громадой с реющим на башне синим флагом.

– Да. Но не заставляй меня жалеть.

– Анакин, мне нужно то, что я сказал. – Ран отвернулся от синих скал. – Ты говорил обо мне?

– Обижаешь, аид.

– Хорошо. Мне надо уходить, ты и сам знаешь. Меня будут искать.

– Тебе нельзя садиться на лошадь, Ран! – целитель возмущенно всплеснул руками. – Это ты тоже знаешь! Тебе нужно время, чтобы срослись твои ребра и внутренности, чтобы затянулись раны! Я влил в тебя силу, чтобы ты смог хотя бы дышать, а ты хочешь сдохнуть? Ты этого хочешь?

– Я сдохну, если останусь здесь, – ровно произнес Лавьер. – Первое, что сделает Ошар, обнаружив мое отсутствие – это направит отряд в Синие Скалы. Не упрямься, старик. И приведи мне лошадь. Я уеду на рассвете.

– Тебе нельзя уезжать! – Старческое лицо Анакина исказилось. – Ты слаб, Ран! Слишком слаб! Тебе нужно время…

– У меня нет времени, – Лавьер жестко посмотрел в блеклые глаза целителя. – Даже если бы я хотел.

– Но…

– Не спорь. Просто сделай, как я сказал.

Аид прислонился спиной к темным доскам лачуги. И слабо улыбнулся.

– Никогда не понимал, почему ты живешь здесь, старик.

– Здесь легче дышится.

– Ты прав, – подумав, отозвался аид. – Легче. А теперь отправляйся за лошадью.

Целитель поджал губы, но все же направился к шаткой калитке. Но, не пройдя трех шагов, обернулся.

– Твоя сила, Ран… что с ней? Ты не исцеляешься. И я не чувствую больше ток дара в тебе. Они… забрали его? Но как? Как это возможно?

– Нельзя забрать дар, Анакин, ты и сам это знаешь, – в голосе Рана Лавьера не проскользнуло ни одно чувство. – Но его можно отдать. Добровольно.

Выцветшие от времени глаза старика расширились в безмолвном ужасе.

– Отдать? Отдать свой дар? – Сказанное не укладывалось в его голове. Дар для мага всегда был ценнее души. Да что там! Он был даже ценнее жизни, он и был жизнью. Никто не отказывался от дара добровольно, это невозможно было даже представить! Ток магии в крови – это бесценно!

И вдруг понимание озарило глаза старика.

– Раяна, – почти прошипел он. – Это все из-за нее, ведь так? Она погубила тебя!

– Замолчи, – приказал аид.

– Всегда знал, что она сделает это, – Анакин сжал слабые руки в кулаки. – Знал. Чувствовал вот здесь, – он поднес ладонь к сердцу. – Как ей это удалось? Как? Зачем ты… Почему она?

Лавьер пожал плечами.

– Небесные любят забавляться смертными, ты ведь знаешь. А теперь иди.

– Ты умрешь, Ран! – запричитал старик. – Умрешь, понимаешь? Твое тело слишком слабо…

Лавьер не отвечал, всматриваясь в горизонт. На исхудавшее лицо набежала тень, и он процедил ругательство. Над шпилем Синих Скал разгоралось зарево пожара, полотнище с белым волком затянуло черным дымом.

– Поздно. Замок горит.

– Что? – не понял целитель. Он вертел головой, пытаясь рассмотреть синие скалы, но старческие глаза были слабы и уже не обладали прежней зоркостью.

– Иди в дом, – коротко отдал приказ Лавьер. – Собери все, что нужно. Продовольствие, целебные отвары, одежду. Живо.

– Что?

– Иди! – рявкнул Лавьер и сам шагнул к двери, сдернул со стены старый арбалет, скривился. Похоже, это оружие не снимали с ржавого гвоздя лет десять. Впрочем, неудивительно, ведь это дом целителя, а не сумеречного. Ран быстро проверил колодку и тетиву, выругался сквозь зубы. Анакин застыл в центре единственной комнате, склонившись над своими склянками.

– Скорее! – поторопил Ран.

– Я не пойду, – проскрежетал старик, поднимая на аида глаза. – Иди один, Ран.

– Живо на выход! – разозлился Лавьер. – Хочешь, чтобы я тащил тебя, целитель? Выметайся. Немедленно!

– Я не пойду, – заупрямился Анакин. – Я уже слишком стар, чтобы убегать.

– Хочешь сдохнуть в муках? – прищурился Ран. – Сумеречные поймут, что я был здесь.

– Это уже неважно.

Целитель махнул рукой, и Лавьер снова выругался.

Топот лошадиных копыт заставил его напрячься и крепче сжать арбалет.

– Сиди здесь, – снова приказал он, понимая, что им уже не уйти. Теперь главный вопрос лишь в том, сколько сумеречных отправилось проверить лачугу старого целителя.

Ран осмотрел помещение, зацепился взглядом за крышку люка наверху. Такие делали на случай задымления или пожара, так как окна в доме не открывались. Быстро запер дверь и устремился к шаткой лестнице.

– Не высовывайся, – бросил он целителю, карабкаясь наверх и не обращая внимания на боль.

Несмазанные петли крышки поддались с трудом, но все же позволили аиду выбраться на крышу. Он растянулся на соломе, рассматривая приближающихся всадников. Четверо.

Лавьер выдохнул, успокаиваясь, и вложил болт в гнездо арбалета.

Первый снаряд вскопал дерн у ног всадника, и Ран сжал зубы, не позволив себе ругательство. Только сделал вывод и поправку на несбалансированное оружие, что подвело меткий взгляд аида. Пристреливаться было некогда, к сожалению. Второй болт лег точно в цель, пробив грудь сумеречного. Правда, дальше стрелять стало сложнее, потому что охотники поняли, что обернулись жертвами, и рассредоточились. Но не раньше, чем Ран избавился еще от одного сумеречного, свалившегося в траву.

Двое. Осталось двое.

Следующий снаряд попал в лошадь, но всадник ловко спрыгнул на землю и вскинул собственный арбалет, выискивая аида. Лавьер опустил голову, пережидая. Раз, два… Болт чиркнул крышу совсем рядом. И у него лишь несколько мгновений, пока сумеречный перезаряжает арбалет. Конечно, при условии, что второй охотник сейчас не выжидает с натянутой тетивой. Но выбора у Рана не было. В ближнем бою его свалят через минуту. К тому же, вероятнее всего, эта четверка лишь разведующие, следом подтянутся и другие каратели.

Аид вскинул арбалет, приподнимаясь над краем крыши, и спустил болт.

С коротким чавкающим звуком снаряд вошел в тело сумеречного, и Лавьер привычно и четко вложил в гнездо арбалета следующий. Четвертого всадника видно не было. Значит, рассредоточились. Значит… Ран откатился как раз в тот момент, когда сталь клинка вошла в деревянное перекрытие крыши. Там, где еще мгновение назад была его спина.

Последний снаряд он выпустил в упор, глядя в удивленные глаза сумеречного, не успевшего вытащить меч из доски. Он словно не верил, что видит перед собой аида. И что тяжелый металлический болт уже пробил его тело, отправляя к Сумеречным Вратам.

Ран полежал, переводя дыхание.

Надо уходить.

Спускаясь в лачугу целителя, он точно знал, что увидит. Он сам был учеником цитадели, он знал сумеречных.

Анакин скорчился у лавки, белое одеяние окрасилось кровью.

Лавьер сел рядом, прижал к себе голову старика.

– Я ведь сказал тебе не высовываться… – тихо произнес он.

Целитель слабо улыбнулся. Он еще был жив, но оба знали, что это ненадолго.

– Не теряй… время… – чуть слышно произнес Анакин. – Иди.

– Молчи, – Ран остро глянул на рану. Безнадежно. Жаль.

– Иди, Ран… – старик сжал его руку. – Подпол… монеты. И настойки… красное стекло… Забери. Раз в день… поможет…

Лавьер кинул, не отводя взгляда от лица целителя. Он словно не давал этим блеклым глазам закрыться, удерживая своей волей.

– И еще… – последние слова прозвучали еле слышно. – Письмо… шкатулка… Там. Отнеси… Там написано. И живи, Ран…

Ток силы ударил в руку раньше, чем аид успел убрать ее. Живой поток на миг лишил сознания и разума, закружил в теплом водовороте. А когда Ран пришел в себя, Анакин уже не дышал. Он отдал аиду всю свою силу, до последней капли.

– Я постараюсь, старик, – глухо произнес Ран Лавьер, закрывая невидящие глаза. – Я постараюсь. Надеюсь, ты знал, что значишь для меня. Кажется, я так и не сказал тебе.

Он посидел еще минуту, держа на коленях голову Анакина. На руках осталась чужая и своя кровь. В груди зияла пустота, та самая, что снова звала за собой, манила, соблазняла… Когда кажется, что терять нечего, небесные находят, что еще можно забрать. Раньше Ран не задумывался об этом.

Выдохнув, он поднялся, уже не глядя на тело старика. Анакина больше не было, пустая оболочка в испачканных белых одеждах – это лишь сосуд без содержимого. Последний дар целителя – его сила – билась внутри Лавьера, наполняя потерянной мощью мышцы и латая раны. Кровь из разошедшегося шва на боку прекратила течь, затянувшись розовой тонкой коркой. Старик сделал все, чтобы подарить бывшему аиду еще один шанс.

Ран не глядя смахнул в наплечный мешок склянки, подсохший хлеб и сыр, нож, упомянутую целителем шкатулку, которую не стал открывать. Надел рубаху и плащ, собрал болты, что смог найти. Обулся. Осмотрел лачугу. Скинул зажженную свечу в ворох сухих трав на столе.

И вышел, тихо закрыв за собой дверь. Уже через несколько минут заросли можжевельника сомкнулись за путником, углубляющимся в лес.

Горизонт над долиной затянулся черным дымом, что стелился от горящего замка Синие Скалы. Вскоре к нему добавился дым сизый – от скромной лачуги старика-целителя.

Лавьер углублялся все дальше в лес, понимая, что четверка всадников, оставленная у лачуги – это лишь малая часть отряда. У него не было сил и времени, чтобы подчистить следы, значит, довольно скоро сумеречные их найдут.

На стороне аида было отличное знание этих мест. На стороне сумеречных – превосходящие силы, мощь, обученные ищейки, магия и время. Невыгодный расклад для раненного путника, что лишь семь дней назад стоял у Врат. Сила целителя подлатала его, но не больше. Лавьер по-прежнему был мучительно слаб, а тело двигалось слишком медленно. Он заставлял свои ноги идти, сжимая зубы и не обращая внимания ни на холодную испарину, ни на смертельную усталость. Двигался в чащу, туда, где начиналась цепь болот и непроходимых топей. Несколько раз аид слышал лай собак, что пытались взять след беглеца. Ран шел вдоль узкого ручья, иногда по воде, сбивая своих преследователей. Шел, пока ноги не начинали деревенеть от холода, а сбитые ступни кровоточить. Ему надо было добраться до топи раньше, чем сядет солнце, и поэтому Лавьер двигался, сжимая зубы и подчиняя слабое тело железной воле.

Иногда падал. Чаще, чем хотелось бы… Но вновь заставлял себя встать.

Когда чаща начала тонуть во мраке, Ран достиг дерева, трухлявые корни которого прикрывал толстый слой мха и опавших листьев. Последним усилием аид разгреб свое укрытие, влез в трухлявое и пахнувшее гнилью нутро, закрылся ворохом сухих веток. В углублении у корней можно было вытянуться в полный рост, и Ран затих, не в силах даже дотянуться до своего мешка, в котором был хлеб и сыр. Ему нужен был отдых. Иначе он просто свалится, потеряет сознание на радость ищейкам.

Измученное тело ныло и болело, не желая больше шевелиться.

Ран закрыл глаза, проваливаясь в темноту то ли сна, то ли забвения…

…Топь простиралась со всех сторон – необъятная и губительная. Черное болото, из которого не было выхода. Позади лаяли собаки и стучали копыта лошадей, что несли врагов. Впереди укрывалось мягким покрывалом мха болото, заманивая в самую середину, на глубину.

Лавьер вздрогнул, рассмотрев силуэт, нерешительно замерший у края опасной тропки. На этот раз – никакого синего платья. На ней надеты штаны и грубая суконная рубаха, в руке мешок.

– Стой! – слова вырвались раньше, чем Лавьер успел подумать.

Оникс повернула голову, прижала ладошку к перепачканному лицу.

– Не ходи туда! – сдерживая страх и злость, произнес аид.

Раяна подняла бровь, рассматривая его.

– А разве ты оставил мне выбор, аид? Твои псы загоняют меня, словно дичь. Хотя… – она улыбнулась. – Теперь они загоняют нас обоих, верно?

Лавьер осмотрелся. Топь. Мшистые корни деревьев. Оникс… Желание. Тоска.

Что происходит?

– Не ходи туда. Останься со мной. Я знаю, где можно переждать, раяна.

– Остаться с тобой? – тихий смех пролетел над болотом. – Ты сошел с ума, аид…

Ран открыл глаза, возвращаясь в реальность. Сознание включилось мгновенно, выстраивая воспоминания и оценивая обстановку. Звуки. Запахи. Ощущения. Свет – тьма. Тело затекло и замерзло, но он все еще был жив. И, похоже, за минувшую ночь его так и не нашли.

Ран осторожно отвел мох и листья, осмотрелся. Его преследователям не было смысла устраивать засаду. Если бы аида обнаружила, он бы уже был в цепях.

Безумно хотелось согреться, холод пробрался до костей. Но он не мог позволить себе развести огонь, лишь сделал несколько упражнений, разминая онемевшие мышцы. Быстро осмотрел раны, разжевывая кусок хлеба, чтобы не терять время. Запил настойкой из красной склянки и устремился к топи.

На миг в глазах потемнело, и показалось, что он снова видит тонкий женский силуэт у самого края. Видения прошедшей ночи терзали сознание. Так реально… Он видел Оникс так реально. Так осязаемо и близко.

Аид сцепил зубы, выбрасывая из головы раяну, подобрал палку, которую можно использовать как шест, и шагнул на неустойчивую кочку.

Уже на середине болота он услышал злобный лай собак и крики сумеречных. Его ночное убежище все-таки обнаружили. Ран усмехнулся, не позволяя себе обернуться. Топь не прощает ошибок, в этом она была похожа на самого аида. Ран не стал оглядываться даже тогда, когда позади раздался вопль и хрип кого-то из сумеречных, что угодил в гнилое и жадное нутро болота. Он шел лишь вперед.

Через десять дней у двухэтажного дома, стоящего на окраине Лиордана – небольшого городка к востоку от столицы, появился путник. Его голову и нижнюю часть лица закрывал черный платок, как носят странники, приходящие из далеких южных пустынь. Простая одежда и заляпанный грязью плащ не вызывали у встречных горожан желания приближаться к незнакомцу. Так же как и ярко-зеленые глаза, глядящие слишком недобро из-под темных бровей.

Ран остановился у ворот дома. Дернул шнурок. Внутри дома тихо звякнул колокольчик, потом прошелестели шаги. Створка распахнулась, и из полумрака на Лавьера уставились светло-карие глаза. Аид склонил голову, разглядывая тонкую женскую фигуру в простом платье, каштановые волосы, лицо сердечком. На бумаге в шкатулке был лишь адрес и запечатанный сургучом конверт, который Ран не стал вскрывать. Он ожидал увидеть старуху, приходящуюся целителю сестрой, а не молодую женщину.

– Чего вы хотите? – девушка вздрогнула под его пристальным взглядом. – Что вам нужно? Еды?

– Пожалуй, – усмехнулся Ран, не отводя взгляда. – У меня для вас послание.

– От кого? – вскинулась девушка.

– От Анакина.

– Дядя? – изумилась незнакомка. – Он писал мне… что случилось? Что с ним?

– Он мертв, – сухо ответил Лавьер. – Я могу войти?

– Конечно, – она суетливо распахнула дверь. – Конечно… Проходите. Вот сюда…

Лавьер вошел в небольшую комнату, осмотрелся. Цветы на окне и в вазе. Маленькие картины на стенах. Потрепанная, но еще добротная мебель. Простая обстановка.

– Вы живете одна? – он поставил на стол шкатулку Анакина и сел на стул, лицом ко входу. Протянул письмо.

– Да, после смерти мужа… – Девушка торопливо схватила послание, замерла на миг, а потом сломала печать и впилась глазами в строчки. На смуглых щеках вспыхнул румянец, глаза лихорадочно заблестели. – О небесные…

Потом метнулась к столу, щелкнула замочком на деревянной крышке шкатулки. Застыла. Ран отвернулся. Он знал, что привез. Несколько колец, бусы, браслеты… наследство старого целителя, что он собирал для своей родственницы. Думать об этом Лавьеру не хотелось, и восторженные охи девушки его не трогали. Он рассматривал светлую лестницу на второй этаж, крепкие двери и чистые окна. И думал о том, что старик Анакин никогда не рассказывал о своей семье. Он жил в Синих Скалах так долго, что его привыкли считать одиноким. К тому же, целитель не отличался болтливостью.

А значит, ему подходит этот дом, чтобы переждать и зализать раны.

Закончив охать, девушка вновь вспомнила про гостя.

– Это просто невероятно! – она вскочила, прижимая к себе шкатулку. – Я даже не думала… Небесные! Простите меня! Вы, вероятно, устали! Что я могу для вас сделать? Может, дать вам воды? Или вы голодны?

– Да, – Ран медленно размотал платок, закрывающий лицо. – Да. Я, пожалуй, останусь.

И поднявшись, прошел на кухню, откуда доносились аппетитные запахи жареного мяса и специй. Несколько сбитая с толку, девушка последовала за ним, ощущая странную робость и смущение рядом с этим мужчиной.

– Меня зовут Лоис, – неуверенно сказала она, глядя на гостя, который по-хозяйски сел за стол, вытянув длинные ноги. И тут же поймала себя на мысли, как обманчиво первое впечатление. Когда она открыла дверь, то увидела лишь грязную одежду и черный платок, и потому решила, что перед ней усталый старик. А сейчас она видела широкие плечи, ясный взгляд и хищные черты худого лица, заросшего щетиной. Впавшие щеки, остро обозначенные бугры скул, шрамы…

Озноб прокатился по хребту, и молодая женщина вздрогнула.

– Я вас накормлю… конечно. Сейчас…

Она бестолково заметалась по кухне, теряясь в знакомом помещении и спиной ощущая взгляд незнакомца. На миг кольнула мысль, что лучше бы его прогнать. Прямо сейчас, без ужина и даже воды. Потому что ее кровь содержала каплю дара, не пробудившегося, но все же позволяющего Лоис иметь обостренное чутье. И это чувство просто вопило, что там, за спиной, сидит зверь, слишком опасный, чтобы вообще поворачиваться к нему этой самой спиной…. Даже чтобы просто находиться с ним в одном доме.

«Глупости! – мысленно одернула себя девушка. – Ты просто переволновалась. Он лишь уставший с дороги странник! И он привез шкатулку, полную сокровищ, на которые можно безбедно прожить несколько лет! Если бы он был опасен, то оставил бы драгоценности себе, а не тащил с севера до самого Лиордана!»

Незнакомец молчал, пока Лоис накладывала в глубокую тарелку мясо с картофелем, ставила на стол.

– Как он умер? – очнулась она, нервничая от этой тишины. – Дядя?

– Его время закончилось, – мужчина опустил в рагу ложку, втянул запах. Медленно положил кусочек мяса в рот.

– Конечно, – хозяйка дома почему-то снова смутилась. – Дядя был стар. Я не видела его с шести лет. Он никогда не приезжал. Но часто писал моей матери, своей сестре. Я почти не знала его, к сожалению… Не думала, что он передаст мне столько… такое…

Мужчина равнодушно пожал плечами. На девушку он не смотрел, занятый своим обедом. И Лоис снова вскочила, достала кувшин с ягодным напитком, закружила по комнате, всем своим существом ощущая присутствие незнакомца. Словно он заполнил эту тесную кухоньку целиком, словно выдавил весь воздух.

Она покосилась на мужчину, размышляя.

– А вы? Надолго в Лиордан?

Гость отодвинул тарелку и поднял на нее взгляд. И снова Лоис удивилась тому, насколько насыщенный зеленый цвет у мужских глаз. Лицо незнакомца выглядело изможденным, скулы заострились, словно он голодал. И все равно казался опасным.

– Я задержусь здесь, – ровно ответил мужчина, глядя на нее.

– Да? – Лоис покусала нижнюю губу, разрываясь между своим вопящим чутьем, призывающим молчать, и благодарностью, требующей предоставить гостю кров. Незнакомец никак не влиял на ее решение, он привалился плечом к стене и смотрел на девушку с отрешенным и равнодушным лицом.

«Он привез послание от дяди… И путь был долгим, устал… Я просто обязана…»

– Вы могли бы остаться у меня, – выпалила Лоис и тут же пожалела, потому что чутье внутри взбесилось и завыло раненным зверем. – На несколько дней. У меня есть комната, я иногда сдаю путникам…

– Хорошо.

Мужчина поднялся и пошел к выходу из кухни.

– Меня зовут Ран.

Лоис посмотрела на его спину, ощущая, что совершила огромную ошибку.

Впрочем, несколько дней прошли спокойно, Лоис почти не видела своего постояльца, хотя слышала, как он ходит в комнате наверху. Ее снедало любопытство – кто он, откуда, почему Анакин доверил ему послание, куда держит путь? Но расспросить все не удавалось, потому таинственный гость, кажется, не был склонен к общению.

И хозяйка дома даже не понимала, радует ее это или огорчает.

Ран снял одежду и осмотрел затянувшиеся рубцы. Анакин оказал ему неоценимую услугу, сила целителя сотворила чудо и вернула мощь израненному телу аида. Жаль, что она не могла так же залатать дыру в его душе.

Несколько дней отдыха и нормального питания также способствовали выздоровлению. Его кости и кожа срослись, шрамы побелели, а мышцы снова могли держать оружие. Он восстанавливался. И Лавьер был благодарен Анакину еще и за этот дом. Аид не сомневался, что правильно понял целителя. Если бы старик желал лично порадовать свою племянницу, он мог бы и сам привезти той шкатулку. Но целитель не торопился сделать это. Зато отправил сюда Рана, понимая, что в этом городе и в этом доме его никто не станет искать.

Старый Анакин всегда заботился только о Ране.