Безумно богатые азиаты Кван Кевин

6

Чэны

Большинство людей, проезжая мимо приземистого серовато-коричневого здания на оживленном перекрестке Козуэй-Бей, решили бы, что это какое-то правительственное учреждение по охране здоровья, однако на самом деле Китайская спортивная ассоциация была одним из эксклюзивных частных клубов Гонконга. Несмотря на такое казенное название, это был первый китайский спорткомплекс на территории бывшей британской колонии. Президентом клуба стал легендарный игорный магнат Стэнли Ло, а желающие получить членство в клубе томились по восемь лет в листе ожидания, открытом лишь для самых знатных семей.

Общие помещения КСА казались напрочь застрявшими в конце семидесятых из-за обилия хрома и кожи, поскольку члены клуба проголосовали за то, чтобы потратить деньги на спортивное оборудование. За последние несколько лет только ресторан превратился в зал с парчовыми стенами бледно-розового цвета и окнами с видом на главные теннисные корты. Круглые столы весьма дальновидно расставили так, чтобы сидящим за ними видна была входная дверь, – теперь почетные члены клуба могли эффектно появляться на публике, переодевшись после занятий, благодаря чему сами трапезы превращались в весьма зрелищные соревнования.

Каждое воскресенье все семейство Чэн без исключения собиралось на обед в КСА. Какой бы сумасшедшей ни выдалась неделя, все знали, что поедание димсамов в «клубе», как Чэны именовали заведение, обязательно для всех членов семьи, остававшихся в городе.

Доктор Малкольм Чэн был самым уважаемым кардиохирургом во всей Азии. Его ловкие руки ценились неимоверно, и он прославился тем, что всегда носил перчатки из кожи ягнят,изготовленные специально для него компанией «Данхилл», чтобы защитить руки всякий раз, когда он отваживался появиться на публике. Малкольм Чэн принял дополнительные меры предосторожности и не водил машину сам, предпочитая, чтобы за рулем его представительского седана «Роллс-Ройс Сильвер Спирит» сидел шофер.

Благовоспитанная супруга Малкольма Александра, которую все звали Алекс, урожденная Янг из Сингапура, считала подобную роскошь показной и предпочитала по возможности вызывать такси, а машиной с водителем эксклюзивно пользовался муж. Как говорила Алекс, «в конце концов, это он ежедневно спасает жизни людей, а я всего лишь домохозяйка».

Подобное самоуничижение было типичным для Александры, хотя она и являлась истинным творцом семейного состояния. Будучи скучающей женой практикующего доктора, Александра начала направлять каждый цент значительных заработков мужа на недвижимость как раз в тот момент, когда в Гонконге начался жилищный бум. У нее обнаружилось сверхъестественное чутье на веяния рынка, поэтому, начиная с нефтяного спада семидесятых, панической распродажи в середине восьмидесятых[38] и заканчивая азиатским финансовым кризисом 1997 года, Александра всегда скупала недвижимость по самой низкой цене, а продавала на пике. К середине первого десятилетия XXI века, когда квадратный фут гонконгской недвижимости стал стоить дороже, чем где-либо еще в мире, Чэны владели одним из крупнейших частных портфелей недвижимости на острове.

Воскресные обеды стали для Малкольма и его жены возможностью еженедельно проверить, как дела у детей и внуков, и к этой обязанности супруги отнеслись со всей серьезностью. Несмотря на все преимущества, которые имели их отпрыски, Малкольм и Александра не переставали беспокоиться о них (особенно Александра).

Их младший сын Алистер («безнадежный случай»), избалованный бездельник, с трудом окончивший Сиднейский университет, подвизался в киноиндустрии Гонконга. С недавних пор он увлекся Китти Понг, звездой мыльных сериалов, которая утверждала, что происходит из «хорошей тайваньской семьи», в чем очень сомневались остальные Чэны, поскольку в речи этой девицы явно слышался северокитайский акцент, а не жеманные нотки тайваньского наречия.

Их дочь Сесилия («наша лошадка») еще с подросткового возраста полюбила выездку и вечно кого-то объезжала – то норовистую кобылку, то норовистого супруга Тони, австралийского коммерсанта, которого Малкольм и Александра между собой называли Каторжанином. Сесилия считала себя «мамой на полной ставке», однако куда больше времени посвящала международному конному центру, чем своему сыну Джейку. Благодаря часам, проведенным с филиппинскими горничными, Джейк свободно говорил на тагальском и отлично исполнял песню Синатры «Мой путь»[39].

А еще был Эдди, первенец Александры и Малкольма. По всей видимости, Эдисон Чэн считался «совершенством». Он с отличием окончил Кембриджскую бизнес-школу, успел поработать в отделении банка «Кейзнов» в Лондоне и стал восходящей звездой в мире частного банковского сектора Гонконга. Эдди женился на Фионе Тан, происходившей из семьи с политическими связями, и у них подрастали трое очень прилежных, хорошо воспитанных детей. Но в глубине души Александра больше всего беспокоилась именно об Эдди. В последние несколько лет он слишком много времени проводил с этими сомнительными миллиардерами из материкового Китая, каждую неделю летал по всей Азии, чтобы посещать вечеринки, и мать беспокоилась о том, как это может повлиять на его здоровье и семейную жизнь.

Сегодняшний обед был особенно важен, поскольку Александра хотела спланировать детали поездки в следующем месяце в Сингапур на свадьбу Ху. Впервые вся семья, включая родителей, детей, внуков, слуг и нянь, должна была путешествовать вместе, и Александра хотела, чтобы все прошло идеально. В час дня Чэны начали стекаться из разных уголков Гонконга: Малкольм – с матча по теннису в смешанном парном разряде; Александра – из церкви с Сесилией, Тони и Джейком; Фиона и ее отпрыски – от репетиторов; Алистер же встал с постели всего пятнадцать минут назад.

Эдди приехал последним. Он шел к столу и, как обычно, разговаривал по сотовому, громко треща на кантонском диалекте по блютус-гарнитуре и игнорируя родных. Наконец он дал отбой и сверкнул самодовольной улыбкой.

– Все улажено! Только что говорил с Лео, и он хочет, чтобы мы воспользовались его частным самолетом, – заявил Эдди, говоря о своем лучшем друге Лео Мине.

– Чтобы мы слетали в Сингапур? – уточнила Александра.

– Да, конечно!

Фиона тут же возразила:

– Я не уверена, что это хорошая идея. Во-первых, я действительно не думаю, что нужно всей семьей лететь в одном самолете. А вдруг крушение? Во-вторых, не стоило бы просить об одолжении Лео.

– Я знал, что ты так скажешь, Фи, – начал Эдди, – поэтому заранее продумал план: папа с мамой полетят вместе с Алистером, Сесилия, Тони и Джейк отправятся вместе с нами на следующий день, а чуть позже гувернантки привезут наших детей.

– Это уж слишком. Как тебе в голову могло прийти гонять самолет Лео туда-сюда?! – воскликнула Фиона.

– Фи, он мой лучший друг, и ему плевать, сколько раз мы будем, как ты выражаешься, гонять самолет туда-сюда!

– А что за самолет? «Гольфстрим»? «Фалькон»? – заинтересовался Тони.

Сесилия вонзила ногти в предплечье мужа, разозлившись, что он проявляет подобный пыл, и встряла в разговор:

– А почему ваши дети летят отдельно, а мой сын с нами?

– А Китти? Она тоже полетит? – негромко спросил Алистер.

Все за столом в ужасе уставились на него.

– Ты совсем сбрендил?! – выругался на кантонском Эдди.

Алистер возмутился:

– Я уже ответил на приглашение. Да и Колин сказал, что с нетерпением ждет знакомства. Она звезда, и я…

– Ну, на Новых Территориях[40] парочка идиотов из тех, кто смотрит дешевые мыльные оперы, может, и в курсе, кто она такая, но, поверь, в Сингапуре о ней слыхом не слыхивали, – прервал брата Эдди.

– Неправда, она одна из быстро восходящих азиатских звезд. Но это не столь важно. Я хочу, чтобы вся наша сингапурская родня с ней познакомилась, – брякнул Алистер.

Александра спокойно обдумала свое заявление, но решила выигрывать поединки по одному.

– Фиона права. Мы не можем одолжить самолет семьи Мин на два дня подряд! На самом деле я вообще считаю неуместным лететь на частном самолете. Кто мы такие?!

– Между прочим, папа – один из самых знаменитых кардиохирургов в мире! А ты, можно сказать, из сингапурской королевской семьи! Что такого, если мы полетим на частном бизнес-джете?! – воскликнул Эдди, так оживленно жестикулируя, что чуть было не ударил официанта, который подошел сзади и собирался выставить на стол целую башню бамбуковых пароварок с димсамами.

– Дядя Эдди! Аккуратно! Позади тебя еда! – заверещал его племянник Джейк.

Эдди бросил взгляд из-за плеча, а потом продолжил свою гневную тираду:

– Почему ты всегда так себя ведешь, мама? Как провинциалка какая-то! Да ты неприлично богата! Почему ты хотя бы изредка не перестанешь прикидываться дешевкой и не проникнешься ощущением собственной значимости?

Трое его отпрысков выглянули из-за рабочих тетрадей по математике. Они привыкли к отцовским вспышкам ярости дома, но он редко позволял себе такое в присутствии дедушки и бабушки. Фиона потянула мужа за рукав и прошептала:

– Потише! Пожалуйста, не говори о деньгах при детях!

Александра покачала головой:

– Эдди, дело не в том, что мне не хватает ощущения собственной значимости. Просто мне подобная расточительность кажется совершенно неуместной. И я не особа королевских кровей. В Сингапуре нет королей и королев. Смешно!

– В этом весь ты, Эдди. Хочешь, чтобы все в Сингапуре знали, что ты прилетел на самолете господина Мина, – вмешалась Сесилия, потянувшись палочками к димсаму со свининой. – Одно дело, если бы это был твой собственный самолет, но иметь наглость одолжить самолет на три перелета за два дня – это просто неслыханно. Лично я лучше заплачу за билеты.

– А Китти все время летает на частных самолетах, – заметил Алистер, хотя никто за столом не обращал на него никакого внимания.

– Ну, нам стоит завести собственный самолет, я это талдычу вам уже несколько лет. Папа практически полмесяца проводит в пекинской клинике, а я планирую значительно расширить свое присутствие в Китае в будущем году… – начал было Эдди.

– Эдди, в этот раз я вынужден согласиться с твоей матерью и твоей сестрой. Не хочу одалживаться у семьи Мин, – наконец заявил Малкольм. Ему нравилось летать на частных самолетах, но его тошнило от одной мысли о том, что придется взять джет Минов.

– Почему я пытаюсь сделать для этой неблагодарной семейки что-то хорошее? – пробурчал с отвращением Эдди. – Делайте что хотите. Можете даже втиснуться в экономкласс «Чайна эйрлайнс». Мне плевать. Моя семья полетит на самолете Лео. Это «Бомбардье Глобал Экспресс», огромный современный самолет. Там даже картина Матисса в салоне. Это будет потрясающе.

Фиона посмотрела на него неодобрительно, однако Эдди смерил жену таким суровым взглядом, что она удержалась от дальнейших возражений. Он проглотил пару роллов с хрустящей креветкой и властным тоном объявил:

– Я пошел. Важные клиенты ждут!

С этими словами он удалился прочь, а семья вздохнула свободно. Тони с набитым ртом прошептал Сесилии:

– Посмотрим, как все их семейство рухнет в Южно-Китайское море на экстравагантном бизнес-джете Лео Мина.

Сесилия, как ни пыталась, не смогла сдержать смешок.

7

Элинор

Несколько дней Элинор обзванивала знакомых по тщательно продуманной схеме и в итоге смогла вычислить источник неприятных слухов, касающихся сына. Дейзи призналась, что услышала сплетню от Ребекки Тан, лучшей подруги своей невестки, а та в свою очередь поведала, что пикантную новость принес ей брат Мозес, который учился в Кембридже с Леонардом Шаном.

Мозес рассказал Элинор следующее: «Я был в Лондоне на конференции. В последнюю минуту Леонард пригласил меня поужинать в своем загородном имении в графстве Суррей. Вы там бывали, миссис Янг? Ай-я, такое прекрасное место! Я даже не представлял, что его спроектировал Габриель-Ипполит Детайёр, тот же архитектор, который построил поместье Уоддесдон для английских Ротшильдов. Короче, мы ужинали среди всех этих ВИПов и членов парламента из Сингапура, и, как обычно, Кассандра Шан блистала. И тут вдруг ни с того ни с сего Кассандра громко объявила, обращаясь через стол к своей невестке Виктории Янг: «Ни за что не догадаешься, что я тут услышала… Ники встречается в Нью-Йорке с девицей с Тайваня, и теперь он везет ее в Сингапур на свадьбу к Ху». А Виктория и говорит: «Ой, ты уверена? С тайванькой?! Черт побери, он что, запал на какую-то охотницу за деньгами?!» Кассандра ответила: мол, не все так ужасно, как думает Виктория, и, по ее разведданным, это девушка из семьи Чу – ну, знаете производителей пластика на Тайване? Не то чтобы старый капитал, но, по крайней мере, одна из самых влиятельных семей Тайваня».

Если бы это был кто-то другой, то Элинор отмахнулась бы от пересудов, как от пустой болтовни занудных родственников мужа. Но это были слова Кассандры, а Кассандра всегда была абсолютно точна, недаром же ее прозвали Радио Азия Один. Интересно, откуда у Кассандры эти последние «разведданные»? Болтливая троюродная сестрица – последний человек, которого Ники посвятил бы в подробности личной жизни. Должно быть, Кассандра получила «разведданные» от своего шпиона в Нью-Йорке. У нее везде агентурная сеть, и все так и норовят подлизаться[41], поделившись какой-нибудь горячей новостью.

Элинор удивилась не тому, что сын завел новую подружку. Ее поразило (вернее, разозлило) то, что она до сих пор пребывала в неведении. Все понимали, что Ник – завидный жених, и все эти годы вокруг него вился рой девиц. Конечно, Ник думал, что он скрывает их от матери! Впрочем, все эти девушки в глазах Элинор были пустым местом, поскольку она знала, что сын еще не готов к женитьбе. Однако в этот раз все было иначе.

Элинор давным-давно сформулировала одну теорию относительно мужчин. Она искренне верила, что для большинства особей мужского пола вся эта «любовь-морковь» и «поиски единственной» – несусветная чушь. Свадьба – это вопрос времени. Как только мужчина нагуляется и наконец готов будет остепениться, любая девушка, которая окажется в этот момент рядом, будет «той самой». Элинор видела доказательства тому снова и снова, да и сама подцепила Филипа Янга точно в нужный момент.

Все мужчины в этом клане склонны вступать в брак, переступив тридцатилетний рубеж, и Ники уже тепленький, можно брать. Если кому-то в Нью-Йорке известно о его романе и он действительно намерен привезти эту девицу на свадьбу лучшего друга, положение, возможно, куда серьезнее. Настолько, что сын намеренно умолчал о существовании этой девушки. Настолько, что тщательно продуманные планы Элинор могут сорваться.

Лучи заходящего солнца, преломляясь сквозь видовые окна от пола до потолка в недавно построенном пентхаусе на Кэрнхилл-роуд, заливали похожую на атриум гостиную ярко-оранжевым светом. Элинор посмотрела на вечернее небо, окинула взглядом колоннаду зданий, теснящихся вдоль Скоттс-роуд, и широкие просторы от реки Сингапур до верфи Кеппел, самого оживленного торгового порта в мире. Даже после тридцати четырех лет брака Элинор не принимала как должное возможность сидеть здесь и наслаждаться одним из самых желанных видов на острове. В ее представлении каждый человек занимал определенное место в социальной вселенной, которую она тщательно выстроила в своей голове. Как и большинство дам ее круга, Элинор могла встретить другого азиата в любой точке мира – скажем, застав его за поеданием димсамов в «Ройял Чайна» в Лондоне или столкнувшись с ним в отделе нижнего белья в сиднейском элитном универмаге «Дэвид Джонс», – и за тридцать секунд после того, как она узнавала имя и место жительства, Элинор применяла свой социальный алгоритм и высчитывала точные координаты местоположения нового знакомого в ее созвездиях. Все зависело от семьи и прочих родственных связей, от примерных доходов и источника состояния, а еще от семейных скандалов за последние пятьдесят лет.

Чу, владевшие заводом по производству пластика в Тайбэе, разбогатели совсем недавно, в семидесятых или восьмидесятых. Элинор раздражало, что она почти ничего не знает об этом семействе. Насколько они признаны в обществе Тайбэя? Кто родители этой девушки и сколько она унаследует? Элинор нужно знать, с чем она столкнулась. Сейчас в Нью-Йорке раннее утро, без четверти семь. Самое время разбудить Ники.

Элинор взяла телефон, держа перед собой в вытянутой руке дисконтную карту для международных звонков – так она делала всегда[42], – и прищурилась, глядя на крошечные циферки. Она набрала сложную серию кодов, прослушала несколько коротких звуковых сигналов, пока наконец ее не соединили с нужным номером. Через четыре гудка включилась голосовая почта Ника: «Привет, я не могу сейчас подойти к телефону. Оставьте свое сообщение, и я перезвоню при первой же возможности». Элинор всегда изумлялась, когда слышала американский акцент сына. Ей по душе был безукоризненный британский английский, на который Ник переключался, когда возвращался в Сингапур. Элинор сбивчиво заговорила в трубку: «Ники, где ты? Позвони мне сегодня и сообщи, каким рейсом ты прилетаешь. Уже все в мире знают, когда ты приедешь домой, кроме меня. Ты остановишься у нас или у бабушки? Пожалуйста, перезвони. Только не позже полуночи. Я сейчас приму золпидем, и минимум восемь часов ты меня не добудишься».

Она дала отбой, но почти сразу снова схватила трубку и в этот раз набрала номер мобильного телефона.

– Астрид, это ты?

– Тетя Элли! Привет! – ответила Астрид.

– У тебя все нормально? Голос странный.

– Я только спать легла. – Астрид откашлялась.

– А почему так рано? Ты заболела?

– Нет, я в Париже, тетя Элли.

– Аламак! Я и забыла! Прости, что разбудила тебя. Как Париж?

– Чудно!

– Много чего купила?

– Не то чтобы, – ответила Астрид, призвав на помощь все свое терпение. Тетушка позвонила, чтобы обсудить шопинг?

– В бутике «Луи Вюиттон» все еще очереди, в которых должны стоять азиатские покупатели?

– Не знаю. Я там не была лет сто, тетя Элли.

– Вот и молодец. Эти очереди ужасны. А еще азиатам позволяют покупать только одну вещь в руки. Напоминает японскую оккупацию, когда японцы заставляли китайцев стоять в очереди за испорченной едой.

– Да, но я понимаю, откуда взялись эти правила, тетя Элли. Ты бы видела, как азиатские туристы сметают предметы роскоши, и не только в «Луи Вюиттон». Они повсюду скупают все, что видят, лишь бы это был дизайнерский бренд. Просто сумасшествие! Знаешь, некоторые привозят покупки домой и перепродают, накрутив цену.

– Эти туристы позорят всех нас. Но я-то ходила по магазинам в Париже еще в семидесятых и ни за что не стала бы ждать в очередях, да к тому же покупать по чьей-то указке. Кстати, Астрид… Я хотела спросить… Ты говорила с Ником в последнее время?

Астрид помолчала немного.

– Ну, он звонил мне пару недель назад.

– Говорил, когда планирует приехать в Сингапур?

– Нет, он не называл точной даты, но уверена, что Ник приедет за пару дней до свадьбы Колина, как считаешь?

– Ник мне ничего не рассказывает! – Элинор помолчала, а потом осторожно продолжила: – Я тут размышляю, не устроить ли Нику и его девушке сюрприз – небольшую вечеринку в новой квартире в честь ее приезда в Сингапур. Одобряешь идею?

– Разумеется, тетя Элли. Мне кажется, они будут в восторге, – ответила Астрид, слегка опешив: с чего вдруг тетя собирается отмечать приезд Рейчел? Наверное, Ник пустил в ход свои чары.

– Но я совсем не знаю ее, поэтому мне трудно спланировать праздник. Подскажешь что-нибудь? Вы встречались в прошлом году, когда ты ездила в Нью-Йорк?

– Встречались.

Внутри Элинор все клокотало. Астрид была в Нью-Йорке в прошлом марте, а значит, эта девица нарисовалась на горизонте минимум год назад.

– И как она? Типичная тайванька? – спросила Элинор.

– Тайванька? Вовсе нет. Мне она показалась американизированной до мозга костей, – возразила Астрид и сразу же пожалела о своих словах.

«Какой ужас», – подумала Элинор. Ей азиатские девчонки с американским акцентом всегда казались смешными. Они всегда разговаривают так, будто врут на каждом шагу, когда пытаются подражать иностранцам.

– То есть она с Тайваня, но выросла в Америке?

– Я даже не знала, что она с Тайваня, по правде говоря.

– Да? Она не рассказывала о своей семье в Тайбэе?

– Не-а.

К чему клонит тетя Элли? Астрид поняла, что тетя хочет разведать обстановку, поэтому ей захотелось представить Рейчел в выгодном свете.

– Она умная и образованная, тетя Элли. Мне кажется, она тебе понравится.

– Ох, то есть она такая же умница, как Ник.

– Определенно! Мне сказали, что она одна из самых перспективных профессоров в своей области.

Элинор растерялась. Профессор! Ники встречается с профессоршей?! Господи, она что, старше Ника?

– Ники не говорил мне, какая у нее специализация.

– Экономическое развитие.

Хитрая и расчетливая зрелая дамочка! Аламак. Все хуже и хуже.

– Она училась в университете в Нью-Йорке? – не унималась Элинор.

– Нет, она училась в Стэнфорде, в Калифорнии.

– Да-да, я знаю Стэнфорд. – Элинор явно не впечатлилась.

Это шарашкина контора в Калифорнии, куда отправляются те, кто не смог поступить в Гарвард.

– Это топовый университет, тетя Элли, – сказала Астрид, которая точно знала, о чем сейчас размышляла тетя.

– Ну, думаю, если тебя заставляют поступать в американский университет…

– Да ладно, тетя Элли. Стэнфорд – отличный университет по всем меркам. Мне кажется, она еще училась в магистратуре Северо-Западного университета. Рейчел очень интеллигентная и одаренная, но при этом не витает в облаках. Думаю, она придется тебе по душе.

– О, я не сомневаюсь, – отозвалась Элинор.

Итак, ее зовут Рейчел.

Элинор замолчала. Ей нужен был еще один осколок информации – правильное произношение фамилии девушки. Но как узнать это, не вызывая подозрений Астрид?

– Ой! Я хочу заказать те милые кексики из кондитерской «Ужасно шоколадно» и написать на них ее имя. Ты знаешь, как произносится фамилия? Ч-у? Или Ч-и-у? Или Ч-о-у?

– Мне кажется, просто Чу. Ч-у.

– Спасибо. Ты мне очень помогла! – сказала Элинор. Ты даже не представляешь насколько.

– Разумеется, тетя Элли. Сообщи, если нужно помочь тебе с вечеринкой. Не могу дождаться, когда же увижу вашу потрясающую новую квартиру.

– А ты еще не видела? Мне казалось, твоя мама тоже приобрела здесь недвижимость.

– Она-то, может, и приобрела, но я не видела, что именно. Я не успеваю за родительскими фокусами с недвижимостью.

– Конечно, конечно. У твоих родителей столько недвижимости по всему миру, не то что у твоего бедного дяди Филипа и у меня. У нас только дом в Сиднее – и это маленькое гнездышко.

– Уверена, квартиру никак не назовешь маленькой, тетя Элли. Ведь предполагалось, что это самая роскошная квартира во всем Сингапуре.

Астрид в миллионный раз задумалась, почему все ее родственники постоянно пытаются превзойти друг друга, заявляя о собственной бедности.

– Нет, лах. Это простенькая квартирка, не то что дом твоего отца. В любом случае прости, что я тебя разбудила. Тебе нужно что-то принять, чтобы снова уснуть? Лично я принимаю пятьдесят миллиграммов амитриптилина, а потом еще десять миллиграммов золпидема, если хочу проспать до утра, не просыпаясь. Иногда еще добавляю таблетку лунесты, а если не помогает, то перехожу на валиум…

– Я и так усну, тетя Элли.

– Ну ладно тогда. Пока-пока! – С этими словами она повесила трубку.

Авантюра удалась. Ник и Астрид закадычные друзья.

Почему она не додумалась позвонить Астрид раньше?

8

Рейчел

Ник сообщил новость беззаботным тоном, когда разбирал белье после стирки в воскресенье – накануне их путешествия. Похоже, родителям Ник только сейчас сообщил, что Рейчел приедет с ним в Сингапур. И кстати, они только что в принципе узнали о ее существовании.

– Я не совсем понимаю… ты хочешь сказать, что родители не знали обо мне все это время? – спросила изумленная Рейчел.

– Ну… нет. Но ты должна понимать, что дело вовсе не в тебе… – начал Ник.

– Сложно не принимать это на свой счет.

– Прошу тебя, не надо. Мне жаль, что тебе так кажется. Просто… – Ник нервно сглотнул. – Просто я всегда пытался провести четкую границу между личной жизнью и семьей, вот и все.

– Но зачем разделять личную жизнь и семейную?

– Ну, в моем случае иначе нельзя. Рейчел, ты же знаешь, какими властными могут быть китайские родители.

– Да, однако это не помешало мне рассказать маме о таком важном персонаже, как бойфренд. Я имею в виду, что мама узнала о тебе через пять минут после первого свидания, а через два месяца ты уже ужинал с ней за одним столом и смаковал ее тыквенный суп.

– У тебя с мамой совершенно особые отношения, и ты это знаешь. У других людей все не так просто. А с моими родителями особенно… – Ник помолчал, подбирая правильные слова. – Мы другие. У нас более формальные отношения, и мы вообще не обсуждаем свою эмоциональную жизнь.

– Они холодные и эмоционально закрытые или дело в другом? Они пережили Великую депрессию?

Ник рассмеялся и покачал головой:

– Нет, ничего подобного. Я думаю, ты все поймешь, когда познакомишься с ними.

Рейчел не знала, что и думать. Иногда Ник так загадочно выражался, и это объяснение не казалось ей разумным, но не хотелось устраивать сцену.

– Ты хочешь рассказать мне еще что-нибудь о своей семье, прежде чем я сяду в самолет и проведу с тобой все лето?

– Нет. Не то чтобы… – Ник замялся.

Он не мог решить, стоит ли упоминать о ситуации с их проживанием. Ведь он здорово дал маху. Слишком долго выжидал, а потом позвонил, чтобы официально объявить об отношениях с Рейчел. Его мать молчала. Зловеще молчала. А потом она задала один-единственный вопрос:

– Где ты будешь жить? И где будет жить она?

Внезапно до Ника дошло, что поселиться у родителей – плохая идея, по крайней мере для начала. Но Рейчел не сможет остановиться и у бабушки без явного приглашения. Можно было бы поехать к кому-то из дядюшек-тетушек, но это вызовет гнев матери, и тогда в семье разразится междоусобная война.

Не зная, как выбраться из трясины, Ник обратился за советом к двоюродной бабушке, которая всегда отлично улаживала подобные конфликты. Бабушка Розмари посоветовала ему первое время пожить в отеле, но подчеркнула, что нужно познакомить Рейчел с родителями прямо в день приезда.

– В первый же день. Не тяни до следующего, – предупредила она.

Возможно, стоит пригласить родителей на ланч или ужин, чтобы они встретились с Рейчел на нейтральной территории. Выбрать скромное заведение типа Колониального клуба. И лучше, если это будет все-таки ланч, а не ужин.

– За ланчем все более расслабленные, – посоветовала Розмари.

Затем Ник должен был уже сам поехать к бабушке и официально попросить разрешения пригласить девушку на традиционный пятничный ужин, который а-ма устраивала для всей семьи. Только после того, как Рейчел пригласят на это мероприятие, можно поднять вопрос об их проживании.

– Разумеется, бабушка позволит вам поселиться у нее, как только познакомится с Рейчел, но при худшем развитии событий я приглашу вас к себе, и никто не посмеет мне и слова сказать, – заверила его бабушка Розмари.

Ник решил сохранить эти сложные махинации в тайне от Рейчел. Ни к чему давать ей повод отказаться от поездки. Ник собирался подготовить девушку к встрече с родственниками, но при этом ему хотелось, чтобы у нее, когда придет время, сложилось непредвзятое мнение о них. И все же Астрид права: Рейчел нужен краткий экскурс. Но как объяснить ей, что представляет собой его семья?! Ведь всю жизнь он вынужденно это умалчивал…

Ник сел на пол, прислонился к кирпичной стене и сложил руки на коленях.

– Ну, думаю, тебе стоит знать, что я происхожу из очень большой семьи.

– А я думала, ты единственный ребенок.

– Да, но у меня целая толпа всяких родственников. Тебе предстоит познакомиться с кучей людей. Это три ветви семьи. Посторонние обычно сначала путаются в наших родственных связях. – Он пожалел, что использовал слово «посторонние», сразу же, как оно слетело с губ, но Рейчел, похоже, не обратила на это внимания, и Ник продолжил: – Все так же, как в любой большой семье. Болтливые дядюшки, эксцентричные тетушки, противные двоюродные братья и сестры и так далее. Но я уверен, ты придешь в восторг, познакомившись с ними. Тебе же понравилась Астрид?

– Астрид потрясающая.

– Да, и она от тебя в восторге. Все остальные тоже будут в восторге, Рейчел. Я в этом уверен.

Рейчел сидела на кровати рядом со стопкой полотенец, все еще хранивших тепло сушилки, и пыталась переварить услышанное. Ник никогда столько не рассказывал о своих родных, и она немного успокоилась. Она все равно до конца не понимала, что не так с его родителями, но должна была признать, что видела кучу довольно разобщенных семей, особенно у азиатских друзей. В старших классах Рейчел приглашали к друзьям, и ей приходилось присутствовать на тоскливых обедах в залитых флуоресцентным светом гостиных, когда родители за столом обменивались с ребенком не более чем пятью словами. Она замечала, какими изумленными глазами смотрели одноклассники, когда она время от времени обнимала маму или произносила «я люблю тебя» в конце телефонного разговора. Несколько лет назад ей прислали по электронной почте забавное письмо с заголовком «Двенадцать признаков того, что у вас азиатские родители». Под номером один значилось: «Ваши родители никогда в жизни не позвонят, чтобы просто поздороваться». Многих шуток в списке она не поняла, поскольку ее собственный опыт был другим.

– Нам очень повезло, ты знаешь. Мало у кого такие отношения, как у нас с тобой, – сказала Керри, когда они созвонились чуть позже тем же вечером.

– Я это понимаю, мам. Я знаю, что у нас все по-другому, поскольку ты растила меня одна и всюду брала с собой, – вслух размышляла Рейчел.

Когда она была маленькой, мама, казалось, каждый год откликалась на новое объявление о найме сотрудников в «Уорлд джорнал», китайско-американском издании, и они отправлялись к месту ее новой работы в очередной китайский ресторан в каком-нибудь городишке. В памяти промелькнули все те крошечные комнатки в общежитиях и самодельные кровати в таких городах, как Ист-Лансинг, Финикс, Таллахасси.

– Не стоит ждать, что все семьи будут как наша. Я тебя родила, когда мне было девятнадцать, сама была еще девчонка, поэтому в некотором отношении мы словно сестры. Не суди Ника строго. Грустно это говорить, но я тоже не была близка со своими родителями. В Китае на общение просто не хватало времени. Мать с отцом работали от зари до зари семь дней в неделю, а я все это время проводила в школе.

– Но все же как он мог так долго скрывать от родителей такое важное событие? Мы ведь не пару месяцев встречаемся.

– Доченька, и снова ты судишь о ситуации по своим американским меркам, а придется взглянуть на происходящее глазами китайцев. В Китае всему свое время, и существует особый этикет. Как я уже говорила, тебе нужно понять, что хуацяо порой соблюдают традиции даже строже, чем китайцы на родине. Ты ничего не знаешь о происхождении Ника. Тебе приходило в голову, что его семья может быть очень бедной? В Азии живут не только богатые. Может, Ник вынужден работать в поте лица и отправлять деньги домой, и родные не одобрили бы, что он транжирит деньги на подружек. А может, он не хочет, чтобы родители знали, что вы половину недели живете под одной крышей. Не исключено, что они благочестивые буддисты.

– Да, мам. Но я подумала, что Ник-то знает все обо мне, о нас с тобой, а я ничего не знаю о его семье.

– Не бойся, доченька. Ты знаешь Ника. Он порядочный человек и, хотя долго скрывал от родных ваши отношения, сейчас хочет сделать все как положено. Самое меньшее – представить тебя семье должным образом. Это самое важное, – сказала Керри.

Рейчел лежала в постели. Как обычно, тоны китайского языка, на котором говорила Керри, ее успокаивали. Может, она была излишне строга с Ником. Она позволила неуверенности взять верх и невольно решила, что Ник так долго ждал и не говорил о ней родителям потому, что стесняется ее. А что, если все наоборот? Если он стесняется родных? Рейчел вспомнила, что сказала ей сингапурская подруга Пейк Лин, когда она позвонила ей по скайпу и взволнованно сообщила, что встречается с одним из ее земляков.

Пейк Лин происходила из семьи, считавшейся одной из самых зажиточных на острове, но никогда не слышала о Янгах.

– Если бы у него были богатые или знаменитые родители, мы были бы знакомы. Янг – не такая уж распространенная фамилия. Они точно не корейцы?

– Точно. Я уверена, что они из Сингапура. Но ты знаешь, мне плевать, сколько там у них денег.

– В этом вся твоя проблема, – хмыкнула Пейк Лин. – Но я уверена: раз он прошел отбор у Рейчел Чу, значит он совершенно нормальный чувак.

9

Астрид

Астрид приехала из Парижа домой ближе к вечеру, но успела сама выкупать трехлетнего Кассиана. Француженка Эвангелин, au pair[43], наблюдала за процессом с неодобрением («маман» слишком энергично намыливала волосы и лила слишком много детского шампуня).

Уложив Кассиана в кроватку и прочитав ему «Баю-баюшки, луна» на французском, Астрид возобновила ритуал: требовалось аккуратно распаковать свои обновы от-кутюр и спрятать в свободной комнате до того, как Майкл вернется с работы. Муж не должен был видеть, в каком масштабе она делает покупки в каждом новом сезоне. Астрид следила за этим. Бедняжка Майкл так устает на работе в последнее время! В мире высоких технологий принято работать сверхурочно, а Майклу и его партнеру в фирме «Клауд найн солюшн» и вовсе приходилось пахать, чтобы дела пошли в гору. Майкл летал в Китай раз в две недели, чтобы контролировать новые проекты, и Астрид знала, что сегодня он будет вымотан, поскольку поехал в офис прямо из аэропорта. Ей хотелось, чтобы все было идеально, когда муж войдет в квартиру.

Астрид поспешила в кухню, обсудила с кухаркой меню, и они решили сегодня накрыть ужин на балконе. Она зажжет свечи с ароматом инжира и абрикоса и поставит на стол бутылочку сотерна, которую привезла прямиком из Франции в специальном охладителе. Майклу нравились сладкие вина, и особенно сотерн – вино позднего урожая. Она знала, что муж оценит напиток: бутылку рекомендовал приобрести Мануэль, великолепный сомелье ресторана «Тайеван».

Большинство сингапурцев сочли бы, что Астрид ожидает приятный вечер, однако друзей и родных ее семейная ситуация смущала. С чего вдруг ей бегать в кухню и болтать с кухарками, самой распаковывать багаж и волноваться из-за загруженности мужа на работе? Не такой все представляли жизнь Астрид. Астрид Леонг родилась, чтобы царствовать в огромном доме, и экономка должна была предвосхищать все ее желания, пока сама хозяйка наряжается, дабы ехать с могущественным и влиятельным супругом на одну из закрытых вечеринок, что устраивают в этот вечер на острове. Однако Астрид всегда обманывала чужие ожидания.

Для маленькой группы девочек, которые подрастали в семьях верхушки сингапурской элиты, жизнь текла по предписанному порядку: в возрасте шести лет их зачисляли в Методистскую школу для девочек (МШД), Сингапурскую школу для китаянок (СШК), Школу при монастыре Святого Младенца Иисуса (ШМСМИ).

Вечерние часы после школы уходили на занятия с целой командой репетиторов, которые готовили вас к лавине еженедельных экзаменов (обычно по классической китайской литературе, многофакторному анализу и молекулярной биологии). По выходным приходилось заниматься фортепиано, скрипкой, флейтой, балетом, верховой ездой или принимать участие в мероприятиях Братства молодых христиан. Если вы справлялись с учебой на должном уровне, то поступали в Национальный университет Сингапура (НУС), а если нет, то вас отправляли учиться в Англию (американские колледжи считались второсортными). Единственными приемлемыми специальностями считались медицина или право (только самым недалеким девочкам разрешали довольствоваться бухучетом). После окончания вуза с отличием (все другие варианты навлекали позор на семью) можно было поработать по специальности (но не более трех лет), а потом полагалось выйти замуж в двадцать пять (или двадцать восемь лет, если вы учились на медицинском) за молодого человека из семьи подходящего статуса. В этот момент вы должны были отказаться от карьеры и рожать детей (правительство официально приветствовало трех отпрысков у людей вашего происхождения, причем должно быть минимум два мальчика). Теперь ваша жизнь превращалась в плавную череду гала-вечеров, посещений загородных клубов и кружков по изучению Библии, легкой волонтерской работы, партий в бридж или маджонг, путешествий и возни с внуками (с десятками внуков, надеюсь) вплоть до тихой и спокойной кончины.

Астрид перевернула этот порядок. Она не была бунтаркой – это предполагало бы, что Астрид нарушает установленные правила. Нет. Она просто устанавливала новые, а учитывая особые обстоятельства – значительный личный доход, чрезмерно баловавших ее родителей и собственное умение выходить из сложных ситуаций с достоинством, – каждое ее движение затаив дыхание обсуждали и внимательно изучали в этом страдающем клаустрофобией кругу.

В детстве Астрид всегда исчезала из Сингапура во время школьных каникул, и хотя Фелисити научила дочь не хвастаться своими поездками, школьная подружка, пришедшая в гости, заметила снимок в рамочке: Астрид на белой лошади на фоне какого-то дворца. По школе поползли слухи: дядя Астрид владеет замком во Франции, где Астрид проводит каникулы, катаясь на белоснежном скакуне. Вообще-то, это было поместье в Англии, а «белоснежный скакун» – всего лишь пони. Так или иначе, подружку больше в гости не приглашали.

Когда Астрид стала подростком, сплетни расползались еще более лихорадочно. Дело в том, что Селестин Тин, чья дочь вместе с Астрид занималась в кружке Братства молодых христиан, взяла в аэропорту Шарля де Голля экземпляр французского журнала о знаменитостях «Пуан де вю» и наткнулась на снимок, сделанный папарацци: Астрид в Порто-Эрколе прыгает «бомбочкой» с яхты в компании юной европейской принцессы. В тот год, когда Астрид вернулась после каникул, обнаружилось, что у нее не по годам развито чувство стиля. Другие девочки ее круга обожали с головы до ног одеваться в брендовые вещи, Астрид первой надела винтажный пиджак-смокинг от Ива Сен-Лорана с шортами из батика, купленными за три доллара в лавочке на балийском пляже. Она первой начала носить наряды от Антверпенской шестерки[44], первой привезла домой пару красных туфель на шпильке от какого-то парижского обувщика по имени Кристиан. Одноклассницы пытались копировать каждый ее наряд, а их братья прозвали Астрид Богиней и считали главным объектом своих эротических фантазий.

Астрид была печально известна тем, что беззастенчиво завалила все экзамены в средней школе (да и как девушка могла сосредоточиться на учебе, если постоянно страдала из-за смены часовых поясов?). Ее сплавили в Лондон на подготовительные курсы. Все знали историю, как восемнадцатилетний Чарли У, старший сын миллиардера У Хаоляня, со слезами простился с ней в сингапурском аэропорту, а потом запрыгнул в свой частный бизнес-джет и приказал пилоту обогнать ее самолет. Когда Астрид приземлилась в Хитроу, то с изумлением обнаружила влюбленного без памяти Чарли, который ждал в зале прибытия с тремя сотнями алых роз. Следующие пару лет они были неразлучны, и родители Чарли даже купили ему квартиру в Найтсбридже (для приличия), хотя все и подозревали, что Чарли с Астрид, скорее всего, «живут в грехе» в ее частных покоях в отеле «Калторп».

В двадцать два года Чарли сделал ей официальное предложение на горнолыжном подъемнике в швейцарском Вербье, и хотя Астрид ответила согласием, но якобы отказалась принять кольцо с бриллиантом в тридцать девять карат, посчитав его слишком вульгарным, и выкинула подарок прямо на склоне (Чарли даже не пытался отыскать кольцо). Высший свет Сингапура пришел в восторг от предстоящей свадьбы, в то время как родители Астрид были ошеломлены перспективой породниться с семьей без определенного происхождения и столь бесстыдными новыми деньгами. Самая роскошная свадьба Азии бесславным образом расстроилась за девять дней до намеченной церемонии. Астрид и Чарли прилюдно поцапались средь бела дня. По слухам, Астрид «отшвырнула его так же, как то злополучное кольцо, прямо рядом с „Вендис“ на Орчард-роуд, плеснув ему „Фрости“[45] в лицо», а на следующий день умотала в Париж.

Родители поддержали Астрид в ее желании «охладить свой пыл», но, как ни старалась Астрид держаться скромно, ей, с ее яркой красотой, без труда удалось очаровать весь Париж. Потом она вернулась в Сингапур, и ей продолжили перемывать косточки. Астрид была в центре внимания. Якобы ее видели в первом ряду на показе Валентино – она сидела между Джоан Коллинз и болгарской принцессой Розарио. Поговаривали, что Астрид подолгу обедала в знаменитом ресторане «Ле Вольтер» с женатым философом-плейбоем и обстановка была самой интимной. И возможно, самый сенсационный слух прокатился о ее романе с одним из сыновей Ага-хана[46] – Астрид будто бы готовилась принять ислам, чтобы они могли пожениться. (И будто бы епископ Сингапура вылетел в Париж по первому требованию, чтобы вмешаться.)

Все эти слухи сошли на нет, когда Астрид снова удивила всех, объявив о помолвке с неким Майклом Тео. Первый вопрос, который возник у каждого: «Кто этот Майкл?» Он был никому не известным сыном школьных учителей из района Тоа-Пайо, в то время облюбованного средним классом. Сначала родители Астрид были ошеломлены и озадачены тем, как их дочь вообще могла познакомиться с человеком «подобного происхождения», но в конце концов поняли, что она выбрала неплохой экземпляр – потрясающе красивого офицера элитных войск, получившего национальную стипендию и изучавшего компьютерные системы в Калифорнийском технологическом институте. Могло быть гораздо хуже.

Свадьба была закрытой и очень скромной. Всего-то три сотни гостей собралось в доме бабушки Астрид. Церемонию осветили в крошечной заметке на пятьдесят одно слово без фотографий в «Стрейтс таймс». Правда, анонимные источники сообщали, что сэр Пол Маккартни прилетел, чтобы исполнить серенаду, под которую выходила невеста «в немыслимо изысканном платье». Через год Майкл уволился из вооруженных сил, чтобы основать собственную фирму по производству программного обеспечения, а у пары родился сын, которого назвали Кассианом.

Астрид пребывала в коконе домашнего блаженства, и можно было подумать, что все истории, связанные с ее именем, затихнут. Но не тут-то было…

В начале десятого Майкл вернулся домой, и Астрид бросилась к дверям, чтобы заключить мужа в объятия. Они были женаты уже больше четырех лет, но при виде мужа по ее телу все еще пробегал электрический разряд, особенно после разлуки. Майкл был поразительно привлекателен, особенно сегодня, со щетиной и в помятой рубашке, в которую Астрид хотелось уткнуться лицом, – ей нравился его запах после долгого дня.

Они насладились легким ужином, состоящим из леща в имбирном вине с рисом в глиняном горшочке, а потом растянулись на диване в легком подпитии после двух бутылок вина. Астрид продолжила рассказывать о своих приключениях в Париже, а Майкл как зомби уставился в телевизор, где без звука транслировался спортивный канал.