Таргитай Никитин Юрий

– Иди же ко мне, богатырь. Поделись своим волшебством…

***

Солнце, огромное, тяжёлое, будто налитое кровью, медленно опускается за горизонт. В небе плещется багровый океан. Облака похожи на стадо раненых зверей, от которых тянется кровавый след – от одного края неба до другого.

Тут же полыхает красно-оранжевое, похожее на отблески огромного незримого костра, что горит в незримых обителях вирия.

Таргитай поцеловал княжну в набухшие, похожие на спелые вишни губы и сел на ложе. В раскрытое окно врываются багровые лучи солнца, падая на его волосы и делая их похожими на червонное золото, что струится по обнажённым плечам.

Ладомира лежит рядом, наполовину укрытая простыней. Край ткани расположился чуть ниже раазбухшего от поцелуев соска на груди. Во взгляде девушки чувствуется властность, самодовольство. Карие глаза со снисхождением смотрят в широкую мускулистую спину невра. Солнце высвечивает на ней каждый шрамик, выделяет красивые выпуклости мышц.

– Теперь перед богами мы муж и жена… Таргитай, я рожу тебе наследника, он вырастет таким же, как ты – мужественным, смелым, полным сил… Таким же красивым и бесстрашным.

Она улыбнулась.

– Теперь ты останешься со мной, а твоя голова – на плечах. Отец погорячился, когда пригрозил тебя казнить. Зато он добрый и заботливый, всё делает ради княжества и своей семьи.

Невр повернулся к княжне. На его лице счастье и облегчение, каких он давно не испытывал. То боги хотят уничтожить мир, разбив Яйцо, то мёртвые восстают из подземного мира, а потом Род даже не приглашает людей в Долину Битвы Волхвов, где собирается отдать Перо Власти – тут не до личного счастья.

Но теперь всё позади, можно расслабиться. А боговство, что ему навязали, пусть идёт к лешему. Он в боги не вызывался, хоромы в вирии не просил. Ему лишь бы дудочка, любимая женщина и бескрайнее небо над головой.

– Ладомира, – проговорил невр, глядя на прекрасную, обнажённую до пояса княжну. – Я теперь с тобой до конца жизни…

Таргитай вытащил дуду, лицо приняло умиротворённое и мечтательное выражение. Он принялся играть простую, незатейливую мелодию. Княжна заслушалась, прикрыла глаза и сладко вздрогнула. Девушка протянула руку, маня невра к себе, а другой рукой отбрасывая простынь со стройных ног.

Таргитай отложил дудочку и уже склонился над Ладомирой, как вдруг за окном раздался отдалённый шум, докатился смех. Тишину разорвали крики боли, ворвались в подёрнутые сладкой негой уши невра. Дивный и уютный мирок вокруг него с глухим звоном рассыпался на осколки.

Он вздрогнул. Оставив застывшую в томном ожидании княжну, дударь подошёл к окну с ясным чувством недоброго.

Широкий двор перед детинцем заполнен народом, ворота распахнуты, видно, что люд толпится и там: женщины, мужчины, старики. Детей взяли на плечи, чтобы лучше видели происходящее.

В центре на деревянном помосте восседает Кологор. У него за спиной знатный боярин. Рядом, держась за спиной, стоит могучий статный воин – певец узнал Альгарона по прозвищу Дикий Бер. У артанца на лице и на лбу темнеют кровоподтёки – последствия их с Таргитаем посиделок в конюшне.

Внизу помоста собрались княжеские гридни. Лица злые, смотрят по сторонам, так и хочется кого-нибудь зарубить, дать отпор, если кто посмеет броситься на князя.

В десятке шагов перед Кологором на широком столе распластался голый по пояс человек. Руки и ноги растянуты в разные стороны ремнями. Лицо заливает смертельная бледность.

Другой несчастный натянут на кол, что врыт в землю рядом с помостом. Пытаемый висит без сил, издает тихие, мучительные стоны.

Щуплый длинноволосый боярин держит развёрнутый пергамент. Откашлявшись, он посмотрел по сторонам и стал читать.

– Вор и разбойник по кличке Росомаха! Виновен в подстрекании к бунту с целью свержения нашего светлого князя! Называл князя Кологора собакой и гадиной! Да понесёт заслуженное наказание!

По небрежному знаку Кологора к привязанному на столе человеку приблизился здоровенный детина. Голову скрывает мешок с прорезями для глаз. В руке блеснул нож, здоровяк начал методично вспарывать приговорённому живот.

Привязанный истошно закричал, крик прокатился по заполненному народом двору во внезапно наступившей тишине. В толпе потрясённо ахнули.

Таргитай с жалостью смотрел, как из широкого разреза едва не вылезают внутренности. Палач методично наматывает на лезвие ножа кишку бедолаги. Тот заходится в страшном крике, силится разорвать путы, но ремни слишком крепки, удерживают надёжно. Глаза от боли и ужаса вот-вот выскочат из орбит.

У дударя передёрнулись плечи. Он отвернулся от окна и посмотрел на княжну. Девушка, сидя на ложе с царственным видом, спокойно встретила его взгляд.

– Почему твой отец так жесток? – спросил он убито. – Весь мир погряз в жестокости, каждый так и норовит причинить боль соседу! Неужели нельзя править так, чтобы князя или царя любили, без ненависти, без страха?

– Отец просто так на плаху не отправляет, – произнесла Ладомира с холодком, который прозвучал одновременно в голосе и блеснул в глазах. – Он казнит воров, предателей и изменников. А ты… ты теперь его подданный и мой будущий муж. Мы пойдём по жизни рука об руку, и тебе лучше привыкнуть к казням.

Княжна встала, пальцы ног погрузились в мягкий ворсистый ковер, и она принялась одеваться, вновь скрывая гибкое стройное тело ослепительной красоты под платьем.

Когда закончила, чёрные волосы водопадом хлынули на спину, она принялась их методично подвязывать лентой.

За окном на миг привязанный к столу пленник закричал так, что у Таргитая по спине побежали мурашки. Невр, даже не глядя, ярко представил муки несчастного и нож, который входит в худое, жилистое тело.

– Таргитай! – молвила вдруг княжна. – Ты должен сложить о моём отце песню! О том, какой он мудрый и победоносный правитель! Как защищает своё княжество, расширяет его пределы! Твои песни цепляют душу, проникают в самое сердце! Сочини – и её будет петь весь народ! Переймут странствующие сказители! Они будут восхвалять моего отца, и его имя запомнится на века!

Она подошла ближе, нежно взяла за руку. Заглянула невру в глаза, которые заволокла горечь. Тонкие пальцы коснулись щеки Таргитая, и он вздрогнул от ледяного прикосновения.

– Сделай это для меня, – попросила княжна. – Как подарок на свадьбу.

Дударь промолчал. Отвернувшись, вновь стал смотреть на собравшуюся внизу толпу. В руках палача сверкнуло лезвие огромного топора. Раздался стук топора о колоду, и голова Росомахи покатилась по деревянному полу.

– Дальше! – крикнул щуплый боярин с пергаментом. – Давайте следующего!

Кологор на помосте небрежно махнул рукой. Лицо приобрело хищное выражение. Зубы обнажились в оскале, словно у зверя, что почуял раненого лося в лесу.

Внезапно среди разношерстной толпы у я помоста невр увидел нечто знакомое. Он вздрогнул, весь сжался в ледяной комок.