Мешок с неприятностями Серова Марина

В конце концов, размерчик подходящий: хвала господу, падре Леопольд не какой-нибудь маломерок – можно будет как следует задрапироваться. А из белого полотенца попробуем соорудить нечто вроде монашеского головного убора. Надеюсь, местные аборигены не очень-то разбираются в деталях католического костюма, так что… сойдет для нашей мусульмано-православной местности!

Однако натянуть широкий балахон поверх собственной одежды оказалось вовсе не простым делом. В спешке я путалась в складках сутаны и все время вылезала руками и головой не в те дырки. За ширмой для моих манипуляций не хватало места, и теперь я стояла посреди комнаты, размахивая непослушными полами одеяния, словно черными крыльями. Поглядеть со стороны – картинка, наверное, была еще та!

И тут послышался шорох… Нет, не так: наверное, я кожей почувствовала, что у меня появился зритель, который сейчас именно это и делает – смотрит на меня со стороны. Теперь уж не припомню всю сложную гамму своих ощущений в ту секунду, но то, что они были не из приятных, точно. «Конец твоим мучениям, Таня дорогая! – с какой-то даже торжественностью возвестил внутренний голос. – Ты влипла».

Я резко рванула сутану с головы, освобождая себе обзор, и одновременно отпрыгнула как можно дальше от двери, откуда могло грозить нападение. Но нападения не последовало. На пороге «подсобки» стоял высокий лысоватый мужчина в джинсах и легкой куртке-ветровке, который из-за такого облачения показался мне спортивным, похожим на теннисиста-профессионала, а не на святого отца. Кстати, при нем и была теннисная ракетка в чехле.

Сказать, что весь облик падре Леопольда выражал крайнюю степень изумления, – значит ничего не сказать. Его золотые очки в буквальном смысле ползли на лоб, а нижняя челюсть – в прямо противоположном направлении.

– Кто вы, черт побери? Что вы здесь делаете?!

Одновременно с обретением дара речи падре наконец решился переступить порог, и я увидела, как удивление на его лице сменяется проявлением гнева, весьма мало подходящего священнослужителю. Я окончательно выпуталась из сутаны и широким жестом перебросила ее через ширму.

– Сбавьте обороты, святой отец. Уж кому-кому, а вам не пристало поминать врага рода человеческого, да еще в стенах святой обители. Какой пример вы подаете прихожанам?

– Ну, уж вы-то точно не принадлежите к их числу. Перед господом я за грехи отвечу, а вот вы пока не ответили на мой вопрос, девушка. Кто вам позволил рыться в моих вещах? Как вы вообще сюда попали?!

Священник говорил с тем же самым мягким «малороссийским» акцентом, что и покойная Ирина Кравчук. И я поймала себя на том, что начинаю чувствовать к нему расположение, хотя он сейчас вовсю «наезжал» на меня… Разумеется, выговор здесь ни при чем, тут другое.

– Вот вы сказали – «вопрос», а сами задали уже четыре. На каждый можно отвечать очень долго, а у нас с вами нет времени, святой отец. Поэтому для удобства начну с последнего – самого простого. Разве не вы ушли, оставив церковь незапертой на попечение своей приятельницы? Так что войти сюда мог кто угодно, падре Леопольд!

Падре растерянно заморгал длинными ресницами, словно только сейчас вспомнил нечто важное.

– Иришка?.. Так вы ее знакомая? А где же она сама?

«Он не причастен к убийству своей подружки, это факт», – подумала я, а вслух произнесла:

– Будьте мужественны, святой отец. В ваше отсутствие здесь случилось большое несчастье.

– Что?! Нет…

Он в ужасе шарил глазами по моей окровавленной одежде, по-видимому, не в силах связать эти пятна с тем, что еще только входило в его сознание. Он смотрел на меня умоляющим взглядом, ожидая опровержения. Но так как опровержения не было, Леопольд бросился к двери, однако силы его оставили, и он прислонился к косяку. Могу поклясться: он шептал слова молитвы. На беднягу было жалко смотреть.

– Нет, этого не может быть… Скажите же, что это не так…

– Ирина убита, падре. Убита здесь, в вашей церкви.

Он замотал головой, резко повернулся лицом к дверному косяку и так шарахнул по нему кулаками, что маленькое распятие на стене вздрогнуло.

– Я так и знал… Я знал! Почему ты это допустил, почему?!

Про себя отметив это «я знал», я деликатно промолчала: он обращался не ко мне. Похоже, у святого отца возникли разногласия с его отцом небесным. Что ж, бывает… Когда падре Леопольд снова обернулся, глаза у него были красные, но сухие.

– Простите… Я не знаю вашего имени.

– Татьяна.

– Да, Татьяна… – эхом повторил священник, думая совсем о другом. – Она… здесь?

– Да. Но вам лучше этого не видеть, поверьте моему слову.

Вместо ответа отец Леопольд развернулся и почти побежал по коридорчику в сторону исповедальни… Вернулся через несколько минут. Я ожидала всего – истерики, обморока, но он казался почти спокойным. Только был весь белый, как стенка его кельи. А когда заговорил, голос с трудом повиновался ему.

– Кто это сделал? Вы знаете?

– Нет. Но не я – это абсолютно точно.

Он взглянул на меня с удивлением: по-видимому, такой вариант не приходил ему в голову.

– Вы вызвали милицию, Татьяна?

– Нет, святой отец. Мне очень жаль, но это придется сделать вам.

– Мне? Но почему мне? Ведь вы же нашли… нашли ее?

Было очевидно, что самообладание дается бедняге ценой нечеловеческих усилий. Теперь я больше не сомневалась: он любил эту женщину. И вряд ли только как друг.

– Да, я нашла ее. Но об этом никто не должен знать, падре Леопольд. Никто! И в первую очередь милиция. Понимаете?

Зря я это: конечно же, он ничего не понимал.

– Сядьте, святой отец. Сядьте, постарайтесь успокоиться и выслушайте меня. Только сначала скажите мне, пожалуйста: вы не ждете никого? Кто – нибудь может сейчас прийти сюда – ну, ваши прихожане, кто-то из знакомых?

– Прийти сюда, сейчас?.. Н-нет, я не думаю. Сегодня понедельник, службы нет… Говоря мирским языком, у меня выходной.

«Какое совпадение, – подумалось, – прямо как у меня на рынке!»

Отец Леопольд машинально опустился на стул, который я ему указала, но тут же снова подскочил:

– Да что все это значит, объясните наконец! Я прихожу сюда, нахожу здесь незнакомую женщину, которая пытается нацепить мою сутану. Господи, прости душу грешную! Иришка убита, а вы заявляете, что никто про вас не должен знать, и задаете странные вопросы. Я волей-неволей начинаю подозревать, что…

– Что я замешана в убийстве, вы это хотите сказать? Нет, святой отец. Я знаю об этом преступлении не больше, чем вы, а может, еще меньше. Пока… И чтобы вас в этом убедить, я, пожалуй, отвечу на остальные вопросы, которые вы задали в самом начале. Надеюсь, это кое-что объяснит.

И я, стараясь не увязать в подробностях, растолковала потрясенному Леопольду суть дела. Падре оказался более понятливым, чем я ожидала. Едва он услышал про мою профессию, как тут же выскочил из комнаты со словами: «Секунду, я на всякий случай запру церковь». Вернувшись, священник первым делом бросился к распятию и молитвенно застыл перед ним, сложив руки. Я нетерпеливо поглядывала на часы, но не отважилась вмешаться в его беседу с Создателем. К счастью, пастор не стал ее затягивать и вскоре повернулся ко мне:

– Простите, Татьяна: это было совершенно необходимо. Скажите же: что мне теперь делать? От господа я пока не получил ответа.

– Хотите совет практика, святой отец? Не впутывайте господа в это земное дело, у него и без того хватает забот. А с убийством мы постараемся разобраться сами.

– Но как? Ведь следователи будут задавать мне вопросы… Что я им скажу?

– Правду, падре Леопольд, чистую правду! Вернее, почти чистую. Вы расскажете им все как было и как есть: как ваша прихожанка и давняя знакомая Ирина Кравчук попросила вас оставить ее одну в церкви для очень важной встречи, но не сказала – с кем именно. Как вы дали ей ключи от храма, а спустя час, как было условлено, вернулись и обнаружили ее мертвой в исповедальне…

– Но я не давал ей ключи!

– В самом деле?

– Иришка вошла через главный вход, как обычная прихожанка. Когда я в храме, там всегда открыто, даже в понедельник. Мы условились, что она придет в два сорок пять, я оставлю ее одну, а в половине четвертого вернусь. Потом мы планировали сыграть партию в теннис на «Динамо» и вместе пообедать. Господи, какой ужас!

Отец Леопольд сдавил голову руками и яростно покрутил ею, пытаясь прогнать жуткое видение.

– Так что же насчет ключей? – напомнила я.

– Каких ключей? Ах да… Нет, у Иришки не было ключей от церкви. Я их никому не даю. Я дождался ее и, уходя, запер за собой заднюю дверь. – Падре кивнул в сторону коридорчика. – Ирина попросила. Сказала, ей так будет спокойнее. – Он судорожно сглотнул. – В последние дни ее что-то тревожило, и очень сильно. Но, видит бог, я не знаю – что! Я просил ее довериться мне, но напрасно. Вчера вечером мы опять вернулись к этому разговору: Иришка нервничала как никогда, просто была сама не своя… Я должен был настоять. Должен был, но не настоял!

– Прошу вас, святой отец: мы еще вернемся к этому, но не теперь. Значит, задняя дверь была все это время заперта – до тех пор, пока вы сами не открыли ее своим ключом пятнадцать минут назад?

– Ну да, разумеется.